По опроснику Марселя Пруста 11 страница

И засмеялся мелко и противно, словно в говорящем плюшевом медвежонке сломался механизм извлечения звука.

Вопреки опасениям, никто их не пытался преследовать и даже не крался следом, прячась в арках и за афишными тумбами.

Дойдя пешком до вокзала, с облегчением забрали предметы.

Не столько разочарованные увиденным на лекции, сколько озадаченные, они вернулись в свою гостиницу на окраине Кёльна. Запаслись двумя упаковками баночного пива и, попросив портье заказать пиццу, заперлись в «штабном» номере.

— И что это вообще такое было?

Даже неясно, кто задал вопрос — наверное, коллективное подсознание.

Защёлкали пивные крышки.

— Закрытая партия, — сказал Батлер.

— В смысле?

— Две стороны предпринимают какие-то осторожные шаги. Смотрят на реакцию друг друга. Делают ложные выпады.

— И каковы выводы? — Доновану не сиделось на месте, он бродил по номеру от двери к окну и обратно.

— В закрытой партии напряжение копится на определённом участке поля. А когда оно становится критическим, происходит прорыв. Мясорубка, мгновенный разрушительный шквал. Когда и если это случится, не хотелось бы оказаться на пути тяжёлых фигур. Теперь я даже не уверен, стоит ли соваться в их стационарный музей в Цвайбрюккене.

— Так что же — мы, получается, пешки? — возмутился Холи-бэйкер.

— Ну уж нет, — рассмеялся Донован. — Я думаю, мы — как минимум, лёгкие фигуры, ориентированные на быстрое перемещение и точечные удары. Наши предметы — не самые мощные из известных, зато они используются скрытно. А пешки. Пешки — это обычные люди. За время любой партии, как правило, большая их часть гибнет. Слишком неравны силы.

— Красивое сравнение, — задумчиво произнёс Батлер. — И нерадужные перспективы для младшего сотрудника группы. Кстати, сразу приходит в голову, что король немногим отличается от пешки. Чуть больше свободы перемещения, а в остальном он слабак.

— Хочешь сказать, у короля нет предмета? — подхватил Холибэйкер. — Как же он должен держать в узде своих ладей и ферзя?

— Чем ближе к единице соотношение сил противоборствующих сторон, тем выше потери обеих, — не обратив внимания на реплики подчинённых, развил тему Донован. — Лучшая война — быстрая война. В идеале — один точный удар. Никакой грубой мощи, бряцания арсеналами, патриотической истерии — ещё ничего не началось, а уже всё кончилось. Король противника покидает доску по естественным причинам, его армия дезорганизована, зрители могут идти пить кофе. Можно даже дать оппоненту сохранить лицо, сделать вид, что ничего не произошло.

— Как-то это не вяжется с нашей военной доктриной, шеф, — ухмыльнулся Холибэйкер. — Поправки к бюджету — всегда в большую сторону.

— Не вижу противоречия, — пожал плечами Донован. — Выставлять напоказ одно, а пользоваться другим. Прекрасная тактика.

— Думаю, в следующем веке войны действительно станут такими, — сказал Батлер. — Фронты и окопы — в прошлом. Я горд тем, что мы на острие.

Последние слова были важны для Донована.

— Надеюсь, ты не забыл, — сказал он Батлеру, — что следующий предмет — твой.

Тот только кивнул, не поднимая глаз.

 

Глава 8

С пристрастием

 

Юго-запад Германии, точнее узнавать не стоит 3 марта 1999 года

 

— Хочешь, вырву ручник?

— Ну и тупая же шутка!

Эти двое никогда особо не ладили, Фитор и Энвер. Оба бывшие кикбоксёры, оба круглоплечие, толстошеие, с поломанными ушами и не слишком удачно вправленными носами. Не близнецы, конечно, но слепленные по одному лекалу, они всегда соревновались друг с другом — в деньгах, в важности дел, в преданности пронару. Иногда в жестокости.

Сегодня Бык достался Фитору, и он откровенно издевался над Энвером. Тот ожесточённо крутил баранку, стараясь не отстать от улетающей за горизонт серебристой машины. Их «БМВ» явно не уступала в скорости преследуемому «опелю», но гонщик из Энвера получился никудышный — на скорости выше двухсот он начинал побаиваться виражей и рефлекторно сбрасывал газ. А тут ещё и Фитор не давал расслабиться — того и гляди что-нибудь учудит от избытка сил.

— Куда он так шпарит?! — Энвер, снова прибавив скорость, то и дело поглядывая на спидометр, где стрелка завалилась вправо.

— От тебя удирает, — жизнерадостно заявил Фитор.

Он выудил из-под сиденья монтировку и теперь развлекался с ней, скручивая то в бублик, то винтом.

Вызвали бойцов внезапно — сдёрнули из спортзала посреди тренировки. Ни вымыться, ни переодеться в чистое. Когда зовёт пронар, заставлять его ждать не принято.

Пока Энвер забирал из гаража форсированную «БМВ», которую не разрешалось брать без особого разрешения, Фитор причастился у доктора Руая пилюльками и получил от пронара Быка. Инструкции были короткие и понятные.

Припарковались у музея, дождались клиента — черноволосого парня лет двадцати — двадцати пяти, не худого и не толстого, не высокого и не низкого, короче, не особо приметного — если б только не глаза.

Парень сел в прокатную «Вектру», бойцы потихоньку тронулись за ним. Клиент оказался шустрым, видно, в детстве в Шумахера не наигрался. Еле нагнали его у аутлета, там он, похоже, кого-то подсадил к себе — и тут же снова начали отставать, стоило выехать на автобан. Шило в заднице, а не клиент!

— Как думаешь, — спросил Энвер, — он с чем ходит?

Так они обычно говорили про фигурки.

— Думаю, у него гепард какой-нибудь. Или рыба-меч. Сейчас разгонится до трёхсот и взлетит, — благодушно фантазировал Фитор. — А ты рули-рули, тебе потом объяснять, если что!

Серебристый «опель» далеко впереди перестроился вправо.

— Смотри, сворачивает!

— Там и возьмём его, — заключил Фитор.

Бык мутил его разум, накачивая не только физической силой, но и самоуверенностью.

— Ты поостынь, боец! — напрягся Энвер. — Это сербская бензоколонка.

— Да хоть британской королевы!

— Остынь, говорю! Хочешь пронара с Вуком стравить? Я туда не сунусь. Давай на въезде подождём.

У балканских эмигрантов в Райнланде староста сербской общины Вук пользовался не меньшим авторитетом, чем Джак Уштар. Югославы селились, в основном, ближе к Франкфурту, развивали «белый» бизнес наравне с криминальными схемами, всё как у всех. Вук и Уштар старались утрясать возможные конфликты — войн хватало на исторической родине, а сюда, в сытую Европу, люди приезжали за спокойствием и заработком. Лучше уж худой мир, повторяли оба — и старались не слишком наступать друг другу на мозоли. Формальная граница между сербской и албанской зоной влияния проходила где-то между Майнцем и Саарбрюккеном.

— Ладно, — неохотно согласился Фитор. — Но я бы зашёл, осмотрелся. Если он не один, хоть посмотрим, с кем.

— Э, нет! — Энвер покрутил головой. — Пойдёшь с Быком — разнесёшь там всё. Не помнишь, как это бывает?

Фитор заулыбался — он помнил.

— Здесь оставлю, — принял он решение.

— Не боишься, что я заберу? — поддел Энвер.

— Давай, рискни, удачи тебе.

Оба прекрасно знали, что, заранее не выпив пилюли Руая, к предмету лучше даже не прикасаться.

— Короче, идёшь по-быстрому, сечёшь расклад, и сразу назад! — Энвер ушёл в крайний правый, включил поворотник. — Если с парнем есть кто-то второй, рассмотри внимательно — надо пронару докладывать. Я встану тут, на полпути.

— Не учи!

Фитор открыл бардачок, положил туда металлическую фигурку Быка.

Добавил:

— Стереги его!

«БМВ» свернул с трассы и остановился так, чтобы было видно одновременно и бензоколонку, и выезд, и торговое здание. Фи-тор вылез из машины и вразвалочку пошёл ко входу. Всё было в порядке: серебристый «опель» стоял тут как тут, припаркованный неподалёку от крыльца.

Фитор с удовольствием размял ноги, пока шёл по холодку. Ему не сиделось в машине, хотелось действия, да поскорее. Хотя Бык остался в машине, Фитор всё ещё чувствовал остаточное бурление крови, позволяющее мышцам преодолевать сверхусилия, а кулакам — ломать бетонные стены. Сейчас бы тёлку, подумал он. Разогнать адреналин, снять напряжение.

Это только в кино бойцов показывают тупыми животными. Фитор не замыкался на «работе» — его интересы были шире, чем у иных умников. Особенно после того, как года три назад ему впервые доверили Быка, и на первом задании он без труда перевернул грузовик-трёхтонку. Фитор выучил на латыни название всех мышц, в свободное время читал методические пособия по культуризму и спортивной медицине. Тонус, молочная кислота, адреналин — эти термины были для него не пустым звуком. Он любил своё тело и прислушивался к нему, пытаясь получше разобраться, как и почему этот сложный агрегат функционирует без сбоев, и что с ним происходит, когда рядом оказывается всемогущий Бык. Куда исчезают естественные барьеры возможностей, за которыми при сверхнагрузках неизбежно должно было бы следовать разрушение организма — но не происходило благодаря чудодейственной фигурке.

Фитор понимал, что парень с разными глазами может оказаться совсем не прост, и готовился к противостоянию. К примеру, среди людей Джака Уштара ходили разговоры о том, что в Армаде — очень серьёзной и безжалостной группировке, занимающейся только крупными проектами в Европе, а то и по всему миру — есть бойцы, умеющие «ускоряться» так, что их не увидишь глазом и не возьмёшь пулей. Только что ты держал такого на мушке, а уже лежишь с перерезанным горлом, и никакой Бык в помощь не будет. Что, если сегодняшний клиент и есть тот быстрый боец?

Фитор взбежал по ступенькам и, звякнув дверным колокольчиком, вошёл внутрь. Обогнул развал с журналами, стойки с омы-вателем для стёкол и жидкостью для розжига барбекю. Тысяча мелочей ждала своего покупателя. Подумав мельком, не надо ли чего взять домой, он обогнул стеллаж с детскими игрушками и стоящий в торце манекен в непромокаемой ветровке.

— Йошка! Милый!

Смазливая блондинка, хлопая ресницами, шла ему навстречу. Одета неярко, но изысканно — тёмная юбка до колен в широкую клетку, фасонистая куртка из тонкой и дорогой кожи. И походка — хотел бы Фитор, чтобы какая-нибудь из его подружек умела так шевелить ногами! Он обернулся посмотреть, каков из себя везучий Йошка, но там лишь тянулись полки с десятком видов пасхальных кексов. Голос у блондинки был чувственный и певучий.

— Неужели ты обиделся?! — произнесла она прямо Фитору в лицо, доверчиво кладя ладони ему на плечи. — Ну, прости! Пожалуйста! Ты умчался — я даже не успела тебе всего объяснить.

Какой очаровательный говор, австрийка, что ли? Секунду назад он собирался предупредить красотку, что она обозналась, но наивное «прости», намекающее на какую-то предысторию, сбило его с толку. А предполагаемая австрийка, не теряя ни секунды, принялась осыпать тёплыми скользящими поцелуями его щёку и шею.

Фитор считал себя дисциплинированным бойцом, не способным подвести пронара — но тут ничего нарушать и не требовалось: вот сейчас туман развеется, сказка кончится, и можно будет пойти за разноглазым мальчишкой. Он лихорадочно соображал, что бы такого сказать рассеянной красотке, и надо ли вообще что-либо говорить: незнакомка явно не нуждалась в его репликах.

— Думаешь, забыла? — её глаза налились тёмным светом, в голосе прорезалась хрипотца.

Указательный палец с нажимом соскользнул по его груди, животу и застрял, зацепившись за широкий ковбойский ремень.

Сразу захотелось действовать решительнее. Фитор провёл ладонями по её плечам и спине, миновал талию и едва угадываемые границы белья под плотной юбкой, — неужели пояс с чулками, ну надо же, диво какое! — а потом сполз на волнующе закругляющееся — и заграбастал, притянул к себе.

— Дурачок, — взволнованно зашептала австрийка, не пытаясь отстраниться, — хороший дурачок. Надо куда-то. Я же с мужем.

Фитор, не убирая рук с её волшебного тела, воровато заози-рался. Муж?! Какой он хоть из себя? Пробежав взглядом поверх торчащих над стеллажами сковородных ручек и рыболовных сачков, он убедился, что хотя бы рядом никого нет. Но это устраивало не в полной мере. За поворотом он углядел дверь подсобки, и как будто даже приоткрытую.

— Пойдём-пойдём, — он почти поволок австрийку туда, — быстренько, тихо, давай!

О чудо! — дверь действительно не была заперта. Незнакомка уцепилась за руку Фитора, позволяя вести её за собой. Они прошмыгнули внутрь, хихикая как школьники. В подсобке по одной стене стоял короб от холодильника, вместивший швабры и вёдра, и перекошенный двустворчатый шкаф, по другой — длинный металлический стол, наполовину заваленный хозяйственным хламом.

Едва сдерживаясь от запредельного желания, Фитор походя облапал спутницу, и — «Йо-ошка!» — восторженно-негодующий выдох разбудил ещё больше фантазий. Он приподнял её за подмышки, усадил на стол, подтянул за бёдра к себе, рывком расстегнул ремень.

Незнакомка обвила вокруг его поясницы сильные ноги с мускулистыми икрами, а сама чуть откинулась назад, поймала глазами его алчущий взгляд и улыбнулась — томно и хищно.

А в следующую секунду за спиной Фитора приоткрылась дверца шкафа, и мускулистый загривок бывшего кикбоксёра принял нокаутирующий разряд в двести тысяч вольт, если, конечно, инструкция электрошокера не завышала показатели.

Фитор изогнулся дугой, да так и замер, пока Наталья Андреевна не соизволила разжать хват и отпустить обмякшее тело в руки вылезающего из шкафа Константина Эдуардовича. Тот медленно опустил безжизненную тушу на пол. Не удержавшись, бросил косой взгляд на заголённые бёдра под задранной до трусиков юбкой.

— «Йо-ошка!» — передразнил её Константин Эдуардович. — Да это целый ёшкин кот.

Наталья Андреевна, всё ещё часто дыша, одёрнула подол, слезла со стола.

— Пойду, пожалуй, — переступила через голову Фитора, повернула защёлку.

И услышала в спину злое — не по звучанию, а по сути:

— Нравится, да?

— Работай, трудяга, — язвительно ответила она.

Вышла в пустой торговый зал, закрыла за собой дверь, потянулась как сонная кошка. Да, нравится. И тебе бы понравилось, можешь не сомневаться, Костечка. Привлечение чужого желания — эта игра затягивает с головой! Осознание того, что она может вот так, запросто, окрутить, привлечь, влюбить в себя первого встречного, распирало её изнутри. Бросить всё, уехать в Лос Анжелес или Венецию, охмурить какого-нибудь Ричарда Г ира или Мэла Г ибсо-на, и. Кролик — не для спокойной жизни, правда, Наташка?..

Конечно, она знала, что никогда так не поступит. Как бы ни подчинялся ей металлический грызун, как бы ни хотелось с его помощью закрутить какую-нибудь сногсшибательную авантюру, на работе такого не поймут и не простят. И тогда ей понадобятся не навыки, дарованные Кроликом, а умение как у Яна — исчезнуть, раствориться, избегнуть чужого внимания. Нет, она не собиралась прятаться всю жизнь ради нескольких недель или месяцев вседозволяющего безумства.

Наталья Андреевна машинально поправила кулон с кроликом, на длинной цепочке скрывающийся под свитером. Стриженый худощавый парень в толстовке с надписью «Црвена Звезда» прошёл ей навстречу и скрылся в подсобке. Помощнички подтянулись. Но это были уже не её заботы.

Ян устроился с подносом за весёлым оранжевым столиком под искусственной пальмой. Судя по количеству пустых бумажных тарелок, он уже приканчивал десерт. На другой стороне стола стоял стакан сока с пластиковой крышечкой, а рядом на салфетке лежала красивая слоистая выпечка с застывшими в желе разноцветными фруктами.

Хороший мальчик, подумала она. Неслышно подошла со спины и тихонько потрепала его по плечу.

— Отличный кренделёк, спасибо! Будет на вынос. Едем?

— Кофе не хотите?

— Дотерплю до отеля.

Ян одним глотком опустошил свой стакан, сгрёб тарелки на поднос, поднялся.

— Дранг нах гастхаус! — провозгласил он.

— Звучит бодро! А что это значит? — мило улыбнулась Наталья Андреевна, заворачивая пирожное в салфетки и забирая стакан с соком.

— Марш в гостиницу! — ответно улыбнулся Ян.

Хороший мальчик, подумала она снова. Попробовать, что ли, с ним обойтись без Кролика? А то как-то неспортивно.

Энвер волновался всё больше. Прошло больше десяти минут, а Фитор не вернулся. Да ещё и оставил Быка в машине! Теперь получалось, что Энвер в ответе за фигурку. Мобильный Фито-ра — вне зоны доступа, и что прикажете делать?! Не надо было, нельзя было заезжать на чужую бензоколонку.

По ступенькам торгового комплекса спустилась молодая женщина, держащая в руках белый свёрток и бумажный стакан. Следом за ней вышел разноглазый парнишка. Так вот кого он подбирал в аутлете! Ничего так, Энвер тоже подобрал бы такую. Где Фитор? В сортире застрял, что ли? Пора бы ему уже выйти, они же сейчас уедут.

Но Фитор не шёл.

Длинная и стремительная «Вектра» выскользнула с парковки. Сидящий за рулём парнишка внимательно посмотрел на Энвера. А тот так и не решил, что же ему делать.

Наконец, чертыхнувшись, он достал из кармашка на двери мягкую тряпку, которой иногда протирал стёкла. Открыл бардачок, осторожно взял тряпкой Быка, завернул и убрал в карман куртки.

В торговом комплексе Фитора не было. Ни в кафе, ни в магазине, ни в туалете, ни в подсобном помещении, куда Энвер сунулся как бы по ошибке, чтоб не нарваться на конфликт. Пару раз он ловил пристальные взгляды официантов из «Куханья у Београду». Не стоило оставаться здесь дольше.

Уже выйдя на улицу, Энвер позвонил в Бюро.

«Вук» по-сербски означает «волк». Волк, а не шакал! Происходящее — пусть не в его доме, но всё-таки на его территории — нравилось Вуку всё меньше.

Маленький тихий бюргерский городок в стороне от оживлённых трасс. Заброшенная табачная фабрика с просевшими коньками крыш, выбитыми окнами, растрескавшимся фундаментом не стоила здесь слишком дорого. Вук оставил всё как есть — развалины не привлекают слишком много внимания и привычны взорам местных жителей. Лишь привёл в порядок одно из внутренних зданий, не просматривающееся с улицы. Да выставил перед воротами плакат: «Продаётся промышленный объект. Под реставрацию и модернизацию». И телефоны. И цена — раз в двадцать выше реальной рыночной, чтобы никакому сумасшедшему не пришло в голову прицениться.

— Константин, — сказал Вук русскому, чёрной птицей согнувшемуся над лежащим на полу бесчувственным телом, — я обещал тебе содействие, выделил ребят, транспорт. Но я очень надеюсь, что с этим человеком не случится чего-то нехорошего. Ты понимаешь, кто он. А с теми, что стоят за ним, нам тут жить. Ты уедешь, а мы-то останемся.

— Ничего ты мне не обещал, — легкомысленно ответил Константин Эдуардович, — вообще ничего. Просто ты нам много, очень много должен. Никто не спрашивает с тебя денег, правильно, Вук? Мы же попросили о сущей мелочи — дать спокойно пообщаться с одним человеком. И что ты тут маячишь? Я разве говорил, что мне нужны ассистенты?

Вук мрачно вздохнул. Всё верно, где долги — там и отработка. Только этот мешок мышц, лежащий в отключке — не абстрактный «человек», а Фитор Тьёр, известнейший в Райнланде косовар, входящий в круг доверенных лиц самого Джака Уштара. Фитор-Скала, самолично очистивший Саарбрюккен от курьеров ндрангеты[23]. Когда говорят «с одним человеком», таких как Фитор в виду не имеют. Он бы ещё Медждима Руая сюда притащил!

Русский деловито готовил пленника к беседе. Надел ему на глаза очки для сна с вышитым летящим самолётиком. Принёс из угла стул. Рядом на одном из стоящих вдоль стены верстаков расстелил газету. Достал из своего красивого и непрактичного кожаного саквояжа обычную автомобильную аптечку. Аккуратно извлёк из неё два инсулиновых шприца с тонкими иглами. Включил на запись и поставил на паузу кассетный диктофон. Проверил, надёжно ли упакованы руки, засунутые с двух сторон в узкий длинный чехол и сложенные в нём на груди, а затем уже зафиксированные между собой от локтей до плеч тугими бинтами. Неразборная буква «П». То ли смирительная рубашка, то ли подготовка фараона к захоронению. Добротная фиксация, ни люфта, ни синяков.

В конце концов, Константин соображает, что делает, решил Вук. Он знал русского всего три года, но его предшественника — все двадцать, с той азартной поры, когда ещё был Запад и был Восток. А за двадцать лет Вук успел убедиться, что коллеги Константина чётко определяют свои задачи и владеют средствами их выполнения. Он действительно задолжал им — то, какого положения в Райнланде достиг простой югославский эмигрант, было бы невозможно без долгих и тщательных вливаний — деньгами, контактами, услугами.

И оскорбительную манеру беседы, выбранную русским, приходилось проглатывать. Если бы их разговор слышал бы хоть кто-то из людей Вука, Константина пришлось бы заткнуть. Но телохранители руководителя общины в данный момент контролировали внешний периметр и находились далеко за пределами слышимости. Вук снова вздохнул и вышел. Нет смысла ссориться. Все нужны друг другу. Слишком много общих интересов.

Этой зимой ему исполнилось шестьдесят. Круглая дата неожиданно подействовала на Вука удручающе. Он стал хуже спать, меньше работать, чаще перекладывать заботы на плечи подчинённых. В южном крыле здания у него был оборудован простой по обстановке, но вполне функциональный рабочий кабинет. Теперь он часто приезжал сюда, чтобы просто провести время за томиком Андрича или, устроившись у окна, посмотреть, как идёт дождь.

Дотащившись до кабинета, Вук включил чайник и выставил на стол сахарницу и вазочку с печеньем. Вряд ли он понадобится Константину в ближайшие полчаса.

Из внутреннего кармана пиджака раздались первые аккорды «Адриатического моря». Вук достал очки, нацепил их на нос. Затем достал телефон и посмотрел, откуда идёт звонок.

Этот абонент был вбит в его телефонную книгу одними инициалами. «Дж. У». Пришла беда — отворяй ворота, некстати пришла на ум русская пословица. Помешкав пару секунд, Вук нажал клавишу приёма.

Константин Эдуардович не без оснований считал себя классным специалистом по проведению допросов. Он владел множеством техник, подразумевающих использование всего спектра подручных средств. Иногда средства и не требовались. Ведь начать можно и с дружеской доверительной беседы.

Сегодня, конечно, о доверии речи не шло. Судя по репутации пленника, разговор предстоял непростой и тягомотный. Мало того, в процессе изъятия собеседника из среды его обитания выяснилось, что по местным меркам у него что-то вроде дипломатической неприкосновенности! Наталья Андреевна имела неосторожность захомутать какого-то местного авторитета, которого с ходу узнали в лицо даже мальчики на подхвате. Отсюда следовало, что после обсуждения актуальной тематики придётся его незамедлительно отпустить восвояси, убедившись лишь в том, что он никогда не найдёт обратной дороги к месту сегодняшней встречи и толком не сможет никому объяснить, что же с ним такое приключилось.

Илья Ильич ещё в Москве предупредил: не вздумай как-то подставить Вука. Работать, соответственно, приходилось с оглядкой.

Исходя из имеющихся входящих факторов, Константин Эдуардович остановился на медикаментозном варианте допроса. След от инсулиновой иглы не так-то просто обнаружить где-нибудь за щекой, под коленкой или между пальцами ног. Маленькая точка, не больше комариного укуса, главное — обойтись без гематом. Но рука у Константина Эдуардовича была твёрдая, глаз точный, уколы он ставил идеально и за техническую сторону вопроса не волновался.

Необходимо было определиться также и с типом препаратов. «Сыворотку правды!» — закричал бы досужий обыватель — и заткнулся бы при первом же уточняющем вопросе.

Константин Эдуардович счёл уместным последовательное использование трёхкомпонентного состава. Безопасные препараты без побочных эффектов, передовые разработки специализированных отечественных лабораторий. Первую инъекцию — подготовительную, смесь снотворного с сильным долгоиграющим галлюциногеном, он подготовил и сделал ещё на бензоколонке, пока будущий собеседник отдыхал после общения с шокером.

Теперь как раз подходил черёд второго компонента. Стимуляция деятельности головного мозга и подавление — спинного. Другими словами, временный паралич конечностей, препятствие снятию информации с нервных окончаний. Дикция, конечно, пострадает, но не фатально. Пленника и так будет не заткнуть — речь польётся рекой, только успевай вычерпывать. В темноте, без ощущения тела и со спутанными первым уколом мыслями он должен даже получить удовольствие от общения с ангелами, или персонажами любимых мультфильмов, или ушедшими предками — тут уж не угадать, какой волной его подхватит.

Ну, а третий шприц ждал своего часа для вежливого прощания, расшаркиваний и дежурных любезностей. Слабенькое снотворное, плюс нейтрализатор присутствия первых двух компонентов, плюс «отдушка», содержащая каннабиоиды и продукты их распада. Даже самый тупой полицейский эксперт быстро и безошибочно распознает в анализе пациента след марихуаны.

Вот такого плана Константин Эдуардович собирался придерживаться в предстоящем диалоге — с максимальным уважением к личности собеседника. Он водрузил Фитора-Скалу на соседний верстак, снял с него шарф, сложил в несколько слоёв и подоткнул под голову. Пусть ему будет удобно.

Взяв шприц, Константин Эдуардович как заправский стоматолог сделал неподвижному пленнику укол под верхнюю губу. Отжал кнопку паузы на диктофоне. Уселся на стул и стал ждать. По его прогнозам, чудесное пробуждение Фитора-Скалы в стране ангелов должно было состояться в ближайшую минуту.

Пленник ожил. Дрогнул подбородок. Нитка слюны протянулась через щёку к мочке уха.

— Thirrje Dem Roje! — прогундосил он, почти не разжимая губ. — Thirrje Dem Roje!

Ну, ничего себе, так дело не пойдёт! Константин Эдуардович встал у Фитора в изголовье и громогласно изрёк на безупречном хохдойче:

— Дай ответ за дела свои, Фитор, раб презренного Джака Уштара, перед высшим судом Вальгаллы!

—... кроме Аллаха, и Мохаммед пророк его, — возразил пленник, но, к счастью, уже по-немецки. — Другим неподсуден.

— Что ты скажешь о металлических зверях, дарящих умения? — смена тактики, по теологической тропке можно уйти чересчур далеко.

— Быка, ношу Быка, ношу Быка! Моё проклятие, моя гордость, лучший, зовусь Скалой, во славу Быка, ношу Быка!..

Константин Эдуардович давным-давно проверил все карманы пленника, но не нашёл там ничего кроме завёрнутой в клочок бумаги пилюли без маркировки. Никаких быков.

— Где же твой Бык?

— Бык — война! Война! Давить! Рвать! Бойтесь Быка! Смотреть — не ломать, Бык спит, Бык один, я один, мальчишка, а я один, потерял, упустил!

— Ты оставил Быка? Не взял с собой?

— В машине спит Бык, в машине сидит сторож, враг мой, друг мой, Бык спит, он смотрит.

— Зачем тебе мальчишка?

— Разные глаза, кто такой, с чем ходит, кто такой, сам пришёл, сам искал, глаза умирают, не пил защиту, скоро свободен, знать предмет, пронару предмет, нам хвала!

Константин Эдуардович не успел сформулировать вопрос о том, что значит «пить защиту» — Фитор заговорил всё быстрее:

— Ушёл, найдём, ушёл, недалеко, не спрятаться, не схитрить, не обмануть, Гончий по следу, как тень, как тень, не обмануть Пса, найти, забрать, забрать, забрать, пронару предмет, Гончему хвала!

Теперь пленник говорил без остановки, разгоняясь всё быстрее.

— Расскажи тайну! — крикнул Константин Эдуардович, абсолютно не веря, что его услышали.

Диктофон, шурша, проворачивал кассету. Первое прослушивание текста никогда не даёт полной картины, о чём же в действительности говорилось. Можно воспроизводить запись два, три, десять раз — снова и снова будут всплывать не замеченные ранее подробности, нюансы интонаций, скрытые смыслы.

В якобы бессвязной речи Фитора-Скалы пряталась бездна информации, а говорил он не переставая.

— Ночь, утро, говорим, опоздаем, по воде, быстрее, они там нужнее, куда вам, бездельникам, под кресты не заглянут, Салу знают, а мы, а мы.

Кому-то предстояло корпеть над этим потоком сознания, вычленять из белого шума заглушенного химией интеллекта крупицы полезных знаний. По мере сбора информации о Джаке Уштаре и его связи с музеем волшебных фигур каждая нота может лечь в песню, каждому слову может найтись объяснение.

Но что-то пошло не так. С каждой фразой речь пленника становилась всё резче. Задёргались шейные мышцы. Полетела с губ слюна. Тело Фитора оставалось недвижимым ещё какое-то время, а потом вдруг взбрыкнула правая нога.

Константин Эдуардович рылся в аптечке, готовя дополнительную дозу второго компонента. Тем временем пленник начал багроветь, на лбу проступили тёмные, почти чёрные вены.

— Призываю Стража Быка! — во весь голос закричал он и захрипел, голова резко повернулась вбок, шею перекосило, будто она начала завязываться в узел. — Призываю. Стража. Быка!.. — еле слышно сквозь клокотание жидкости в трахее выдохнул он.

Константин Эдуардович прямо в шею всадил ему шприц, но.

Вук размачивал в остывшем чае сухие галеты и подолгу пережёвывал безвкусную мучную кашу. Пора было заканчивать этот опасный эксперимент, но отвлекать Константина он не видел смысла — это только удлинило бы ожидание.

Уштар попросил разъяснений. Вук пообещал разобраться и сообщить, каковы новости. Конструктивное общение старых противников. Но разумное время на сбор информации давно уже вышло, а звонить албанцу, всё ещё удерживая его бойца у себя, Вук не хотел. Пусть Константин уже закончит свои дела, пусть отвезут Фитора-Скалу в какое-то нейтральное место, тогда можно будет в корректной форме дать Уштару от ворот поворот.

— Вук!!! — голос Константина прилетел издалека и проник через закрытую дверь. — Вук!!!