I.3. Практика исповеди в неразделенной Церкви

    Несомненно, что установителем Таинства Покаяния является Христос: об этом свидетельствуют Его слова: «как послал Меня Отец, так и Я посылаю вас. Сказав это, дунул, и говорит им: примите Духа Святаго. Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся» (Ин 20 21-23). Поэтому можно сказать, что практика отпущения грехов как Таинство уже существовала в первом веке. Но первые христиане видели в этом отпущении грехов несколько другой смысл, нежели современный человек. Не было конкретного обряда исповеди, но апостолы имели духовную власть отлучить или принять тех, кто совершал грехи против Церкви после крещения.

    В ранних христианских общинах существовало два вида практик Покаяния: «В отношении повседневных грехов предписывается взаимная молитва членов общины друг о друге: «Если кто видит брата своего согрешающего грехом не к смерти, то пусть молится, и Бог даст ему жизнь, то есть согрешающему грехом не к смерти. Есть грех к смерти: не о том говорю, чтобы он молился. Всякая неправда есть грех; но есть грех не к смерти» (1Ин 5:16-17). В связи с этим, в Послании апостола Иакова приводится наставление, считающееся одним из оснований Таинства Покаяния: «Признавайтесь друг пред другом в проступках и молитесь друг за друга, чтобы исцелиться: много может усиленная молитва праведного... Братия! если кто из вас уклонится от истины, и обратит кто его, пусть тот знает, что обративший грешника от ложного пути его спасет душу от смерти и покроет множество грехов» (Иак 5:16, 19-20)»[9]. Огромную роль в этот период играла община, так как ноа и являлась тем органом, который мог допустить человека к участию в евхаристии или не допустить.

    Хотя еще не было представления о сакраментальной исповеди в нашем привычном понимании «Дидахе» говорит об регулярной исповеди перед Евхаристией. Такая исповедь не была исповеданием грехов перед епископом или пресвитером с последующим отпущением грехов, она представляла из себя коллективную покаянную молитву и примирение с ближними, как единственное условия для принесения «безкровной жертвы».

    О первых трех веках мало что известно, но уже к IV в. формируются две формы исповеди – приходская и монашеская, которые позднее слились между собой. Исповедь совершалась только один раз на Западе и на Востоке. Такая исповедь совершалась, если человек согрешал грехом к смерти: «Если кто видит брата своего согрешающего грехом не к смерти, то пусть молится, и Бог даст ему жизнь, то есть согрешающему грехом не к смерти. Есть грех к смерти: не о том говорю, чтобы он молился» (1 Ин 5:16). На Западе эта практика существовала до VII в., а на Востоке до IX в. исповедь совершалась, если человек согрешал грехами к смерти: идолопоклонством, отступничеством, блудом, убийством, воровством и др.

    В четвертой заповеди в книге «Пастырь Ерма» указывается на то, что покаяние одно[10]. Так же на то, что исповедь может совершаться только в случае смертных грехов и один раз в жизни после Крещения указывает Климент Римский. Благодаря трудам Тертуллиана до нас дошли свидетельства одного из вариантов совершения Исповеди в первохристианских общинах: ««Необходимо, чтобы покаяние приносилось не только в совести, но исполнялось также и через некое действие. Это действие, чаще выражаемое и обозначаемое греческим словом, есть публичное исповедание (exomologesis), в котором мы исповедуем Богу свои грехи,- исповедуем не потому, что Он их не знает, но поскольку исповеданием приуготовляется прощение, из исповедания рождается покаяние, а покаянием умилостивляется Бог... Что касается соответствующей одежды и образа жизни, то в это время следует быть одетым в рубище и лежать в пепле, загрязнив тело нечистотами, а дух погрузив в сетование, и с горечью размышлять о своем грехе. Вкушать следует только простую пищу и питье, и то не для ублажения чрева, а для поддержания жизни, чаще поститься и творить молитвы, днем и ночью стенать, плакать и вопиять к Господу Богу твоему. Следует повергаться перед пресвитерами, преклонять колена перед возлюбленными Божиими, перед всеми братьями стараться снискать ходатайство об исполнении нашего прощения. Все это составляет публичное исповедание, предназначенное для того, чтобы сделать угодным покаяние, чтобы побудить чтить Бога ввиду страха гибели, чтобы, производя осуждение в самом грешнике, оно выполнило роль Божия негодования, а вечное наказание стало бы если не излишним, то все же переменилось. Таким образом, повергая человека, публичное исповедание тем более его возвышает; марая его, оно возвращает ему чистоту; обвиняя - оправдывает; осуждая - освобождает. Насколько ты не щадишь себя, настолько, верь, тебя пощадит Бог»[11]. Среди христиан первых веков была распространена практика причащения за каждой литургией и при этом они не исповедовались, потому что если человек нуждался в исповеди, то он не мог причащаться. Это следует из характера грехов, в которых исповедовались. Как уже было сказано выше, грехи к смерти отлучали человека от Церкви и, поэтому, он не мог причащаться, только если он выдерживал длительную епитимию, которую ему мог назначить пресвитер или епископ и продолжительность такой епитимии могла варьироваться от нескольких лет до нескольких десятилетий. Если община знала о грехах, то человек прилюдно исповедовал свои грехи, если же она не знала о грехах человека, то он исповедовался у епископа или пресвитера тайно. После того как человек выполнял епитимию, он автоматически допускался до исповеди, не существовало каких либо молитв или особых чинов, в некоторых случаях его могли помазать елеем.

    Ситуация кардинально меняется в IV в. с момента принятия Миланского эдикта. Изменение ситуации спровоцировала доступность христианства для всех. В Церковь стали приходить люди, которые получали катехизацию, но число людей совершавших грехи, отлучающих от Причастия, все увеличивалось, и Церкви необходимо было реагировать на сложившиеся обстоятельства.

В IV в. встречаются упоминания трех и четырех степеней кающихся. Первая группа называлась «плачущие». К ним относились сильно согрешившие люди. Они стояли вне храма, возле дверей. Кающиеся в знак покаяния часто одевались во вретище, посыпали пеплом голову и просили тех, кто входил в храм помолиться за них[12].

Вторая группа кающихся называлась «слушающие». Они стояли внутри, в притворе. Там слушающие находились до того момента богослужения, когда произносились молитвы об оглашенных.

Третья группа кающихся имело наименование «припадающие». Они стояли внутри, в задней части храма. Припадающие участвовали с верными в чтении молитв за кающихся, повергаясь ниц. Потом они уходили из храма вместе с оглашенными до Литургии верных.

Четвертая группа – «купностоящие». Они стояли рядом с верными и участвовали во всем богослужении вместе с ними. Однако им не дозволялось причащаться Святых Христовых Таин[13].

Согласно правилам Анкирского собора, который прошел в 314 г., выделяют три разрядах кающихся: «предстоящие», «припадающие» и «слушающие»[14].

Кающихся лишали права причащаться за Божественной литургией, им также надлежало строго поститься, чтобы ослабить действие страстей, находясь в постоянном бодрствовании и воздержании.

Продолжительность того сколько кающийся будет находится на той или иной ступени определяло священноначалие на основании Церковных Правил.

Случаи покаяния иногда даже рассматривались на Вселенских Соборах. Апостольские Постановления говорят о том, что дела грешников должны рассматриваться клиром во главе с епископом. По ходатайству общины грешника приводят к епископу и после того, как грешник высказывает нелицемерное стремление к раскаянию его переводят в разряд кающихся.

    Хотя привилегия увеличивать или уменьшать срок епитимии была у епископа, начали появляться покаянные пресвитеры, которые брали на себя часть епископских функций по принятию решений относительно кающихся. «Объем их полномочий и характер служения точно неизвестны. Некоторые ученые пытались отождествить этих пресвитеров с духовниками последующих эпох, но доиконоборческие источники эту теорию не подтверждают. Тем не менее, исповедь, которую принимали покаянные пресвитеры, была тайной и повторяющейся. Согласно церковным историкам Сократу Схоластику и Созомену, Константинопольский епископ Нектарий в 391 г. отменил должность покаянного пресвитера, поскольку произошли нестроения в Церкви из-за публичного оглашения своих грехов одной знатной женщиной, так что все стали приступать к причащению по суду собственной совести без исповеди. Примеру Нектария последовали и другие Насколько повсеместным было такое решение, неизвестно. Но, согласно постановлению императора Юстиниана, каноническое покаяние должно осуществляться не только епископами, но и пресвитерами»[15].

    Наряду с каноническим пониманием Исповеди в IV в. возникает монашеская исповедь. По своему характеру это было исповедание грехов духовноопытному старцу. Этим старцем не всегда являлся пресвитер, но мог быть обычный монах. Такая практика появилась в крупных монастырях: «Термин πνευματικὀς πατὴρ впервые появляется в аскетической письменности IV века и во все продолжение периода вселенских соборов (до полов. IX стол.) им обозначался не священник и не совершитель таинства покаяния, не исполнитель епископского поручительства, – а простой монастырский старец, обязательный наставник инока, самостоятельно поставленный в монастыре и свободно выбранный учеником, – большею частью не имевший священного сана. Он брал души учеников на свою душу, руководил ими в каждом шаге духовной жизни, а потому принимал исповедь их помыслов и дел, поощрял и наказывал. Нравственно-бытовые отношения старца и ученика, – духовного отца и духовного сына очень рано выработались и внешне и внутренне в прочную и стройную систему, окрепли в монастырски-бытовую форму»[16]. Со временем и миряне старались обрести себе духовника, который бы помогал им в духовной жизни.

В эпоху иконоборчества в традиции Студийского монастыря ежедневная исповедь у игумена становится обязательной. В женских монастырях все сестры, включая игуменью, должны были исповедоваться у приходящего священника.

Св. Никифор I, патриарх Константинопольский, в IX в. писал о том, чтобы духовники проявляли особую бдительность к тем мирянам, которые исповедуются по собственной воле[17].

Возможно, духовники, которые накладывали на кающихся епитимию, руководствовались сборниками на подобии тех, что вошли в состав Номоканона Иоанна Постника. Исповедный устав Иоанна Постника, который прилагается к его Номоканону, содержит ряд элементов, указывающих на тесные отношения духовничества между участниками таинства покаяния. Так, духовник должен обращатся к кающемуся с мягкой и кроткой речью, и как пастырь должен быть духовным отцом для пасомых. Из исповедного устава Иоанна Постника можно узнать, что совершителем исповеди там понимается священник, а местом ее совершения — храм.

Однако на практике редакция исповедного устава Иоанна Постника использовалась редко. Поэтому на ее месте должен был появиться другой устав. Новый устав должен был явиться сокращением старого. Таким образом, появился целый ряд редакций, которые нашли свое отражение в дальнейшей истории развития исповеди вплоть до ее развития в Русской Православной Церкви.

Среди различных редакций исповедных чинов следует обратить внимание на тот, который издается в современной греческом печатном евхологии. По нему, после начального возгласа «Благословен Бог наш...», положена ектения, за которой совершитель читает молитву «Господи Иисусе Христе, Сыне Бога Живого», «Трисвятое, Приидите поклонимся», 50 псалом, тропари второго гласа – «Помилуй нас Господи, помилуй нас...», «Господи помилуй» сорок раз затем кающийся произносит – «Согреших, Господи, прости мя» и «Господи, милостив буди мне грешному». Иерей читает молитву: «Господи Боже наш, иже пророком твоим Нафаном...», а кающийся, преклонивши колена и воздевая руки, восклицает: «Отче Господи неба и земли, исповедую Тебе тайная сердца моего» и пр., – и затем происходит самая исповедь. Руководства для последней здесь не приводится, так что в евхологии имеется в настоящем случае только одно исповедное последование. После исповеди священник произносит разрешение и читает молитву «Ὁ Θεὸς συγχωρήσας Δαβὶδ διὰ Νάθαν...».

Византийские канонисты долгое спорили о возрасте, с которого нужно начинать исповедоваться. Одни полагали, что мальчики должны исповедоваться с четырнадцати лет, а девочки с двенадцати. Их задумка состояла в том, чтобы привязать начало исповеди к брачному возрасту. Иные считали, что ориентироваться следует на семилетний возраст.[18]

В поздневизантийскую эпоху Номоканоны, в которых предписывались епитимии, имели скорее рекомендательный характер, для наложения епитимий. Духовники, в основном, действовали по своему усмотрению.

В XVI в. в составе чинопоследования появляются молитвы, где на ряду с прошениями о прощении грехов, в формулах «прощаю и разрешаю» находится сама по себе констатация факта прощения. Так же развивается жанр наставлений для духовников и кающихся – эксомологитариев. Одним из наиболее известных являются наставления написанные прп. Никодимом Святогорцем[19].

    После IV в. обстоятельства складывались так, что невозможно было и дальше налагать на людей длительные епитимии, потому что немногие были способны их выдерживать, и необходимо было, чтобы епитимия помогала сохранить человека в Церкви, а не наоборот оттолкнуть его. Святые Отцы того времени как святители Василий Великий и Иоанн Златоуст не говорили об исповеди как о исповеди в настоящее время. Это было исповедание перед Господом, испытание своей совести. Если бы мы судили их по нашим современным меркам, то большинство священников не допустили бы ни святителя Василия, ни Иоанна Златоуста до Причастия, по той причине что исповедь в то время как таковая не была еще оформлена в отдельное Таинство. Это случилось лишь в XVI в.

    После периода иконоборчества изменяются правило ко Причастию, а также изменяется евхаристическое сознание у членов Церкви. Это видно из того, что в первые века христианства нельзя было находиться за Божественной литургией не причастившись там. С VI в. ситуация кардинально меняется — монашество становиться очень популярным, а вместе с ним популярность приобретают различные аскетические практики. В тоже время появляется целый комплекс символических толкований литургии. Все это послужило ослаблением непосредственного участия в Евхаристии.

    Если на Востоке можно наблюдать постепенное исчезновение разрядов кающихся уже к IV в., то на Западе данная практика не только не исчезла, но окрепла. В Риме в конце IV в. покаянные обряды совершались накануне Пасхи. Историк Созомен описывает их так: «Там есть даже открытое место для кающихся, где они стоят унылые и как бы плачущие. Когда богослужение приходит уже к концу, кающиеся, не получив общения в принятии даров, со стоном и воплями повергаются на землю. В это время выходит к ним, плача, епископ и, также падая на землю, исповедует свое сострадание; а вместе с ним проливает слезы и все церковное собрание. Потом епископ встает первый и, подняв лежащих, возносит за кающихся грешников подобающую молитву и отпускает их. Пришедши домой, каждый смиряет себя либо постом, либо омовениями, либо воздержанием от яств, либо каким-нибудь другим предписанным способом, ожидая времени, которое ему назначено епископом. Наконец, в определенный срок, понесши наказание и тем как бы заплатив долги, он получает прощение во грехе и вместе с народом входит в церковные собрания. Римские иереи соблюдают это от самого начала и до нашего времени»[20].

    На Западе ключевую роль в покаянии играли епископы. Кающиеся исповедовались епископу. Кроме этого существовал так называемый епископский суд, который в свою очередь и назначал епетимии. Изначально существовало, как и на Востоке, деление на грехи, которые было необходимо исповедовать публично и на те, которые исповедовали тайно, но в связи с некоторыми недоразумениями практика публичной исповеди так же убыла упразднена. Присоединение к Церкви осуществлялось через возложение рук епископа, также пресвитер не имел права присоединять кающегося к Церкви, это была привилегия епископа. Так же были известные покаянные элементы, которые нашли отражение в современной католической литургической практике, такие как биение себя в грудь и чтение покаянных молитв непосредственно перед Евхаристией.

    В монастырях была развита практика публичной исповеди, кающийся исповедовал грехи перед всей братией. Исповедовались не только в серьезных прегрешениях, но и в мелких проступках, бытовых. С VI в., появляется интересный тип покаяния — тарифный. Его суть в том, что кающийся получал от игумена в качестве епитимии определенное количество молитв, поклонов, отказ от пищи на определенный срок, и после выполнения епитимии без разрешительных молитв возвращался к привычному укладу жизни: «Вместо публичной исповеди и телесных наказаний вводятся четкие правила замены одной епитимии на другую. Неясно, заимствовали ли ирландцы эту систему у англо-саксов или наоборот. В 589 г. III Толедский Собор (11-е прав.), однозначно высказавшийся против нее, не указал, где и кто распространял эту практику (в качестве альтернативы гипотезе об ирландцах некоторые ученые высказывали предположение, что речь может идти об испанских территориях, подвластных Византии; другие считали, что имеется в виду деятельность св. Мартина Брагского). Ряд ученых пытались найти дохристианские истоки этого типа покаяния (обычай вергельда), но убедительных доказательств собрать не удалось. Тем более что каноны I Собора св. Патрика (457 г.) показывают, что еще в середине V в. на Британских островах было распространено каноническое покаяние (большинство упоминаемых епитимий - отлучение от причастия)»[21].

    На дальнейшее развитие покаянной дисциплины на Западе существуют две точки зрения, одна говорит о том, что в VIII-XII вв. христиане редко исповедовались и только с XII в. ситуация начинает меняться и миряне начинают часто участвовать в исповеди. Другая точка зрения говорит о том, что исповедь была неотъемлемой частью жизни средневековых христиан на Западе. В пользу второй теории свидетельствует наличие большого числа пенитенциалов, предназначенных для священников. Сложно определить какая из двух теорий на самом деле верна, потому что сторонники первой, говорят о том, что пенитенциалы никак не доказывают частое участие верующих в покаянии, но всего лишь указывают на идеальные условия для верующих и не факт, что они исполнялись или воплощались в жизнь.

    Исследователи склонны считать, что на Западе каноническое покаяние и тарифицированное претерпели значительные изменения и оказали друг на друга влияние. Именно в этот период все больше начинают ставить знак равенства между исповедью и покаянием. Исповедь выходит на первый план, и теперь призывают не к покаянию, а к исповеди. В епископских статутах VIII-IX вв. говорится об обязательной исповеди для мирян 1-3 раза в год, временем для такого покаяния служат продолжительные посты в период всего года. В это же время начинает активное распространение исповедь перед пресвитером. «К пенитенциалам часто прилагались чинопоследования Исповеди, состоявшие обычно из некоего набора покаянных псалмов, молитв, отрывков из Священного Писания. С IX в. известны чины, содержащие вопросы священника к кающемуся о вере в самом начале исповеди. Появляются также списки грехов, которые использовались кающимся или священником во время исповеди. Например, в Житии святого Филиберта рассказывается об исповеди немого, который должен был чихать на руку священника каждый раз в тот момент, когда тот доходил, читая по списку, до того греха, который был совершен кающимся»[22].

    Известные разрешительные молитвы появляются со второй половины XI в. в составе чинов канонического покаяния и чинах Тайной Исповеди. Разрешительные молитвы носили просительный характер, а позже появилось указание на власть священника решить и вязать, и таким образом получился синтез в чинопоследованиях к исповеди из молитв просительных и молитв указывающих на пресвитерскую власть отпускать грехи.

    В послеиконоборческую эпоху на Востоке исповедь в некоторых монастырях стала ежедневной и обязательной, здесь наблюдается на практике соединение канонической исповеди и исповеди перед духовным отцом. Такая исповедь было одновременно и откровением помыслов и раскаянием в содеянных грехах, но совершалась перед пресвитером, который мог и не быть духовником исповедующегося, в женских монастырях для исповеди приглашался священник, который и принимал исповедь у монахинь. Унифицированных чинопоследований исповеди в тот период не было. Епитимии уходят даже не на второй план, а практически упраздняются и выходят из употребления. Они теперь имели мало общего с теми строгими многолетними епитимиями, которые были в Древней Церкви и потом на Западе до VIII в.

    Из вышесказанного можно сделать следующие выводы: первоначально не было строго определенных чинопоследований исповеди, в каждой общине было разнообразие. Начиная с IV в. Запад и Восток пошли каждый своим отдельным путем, иногда эти пути пересекались, вследствие чего, сейчас имеется в современном чинопоследовании исповеди разрешительная молитва с указанием на власть священника решить и вязать.

    Период до IV в. — это период строгости по отношению к согрешившим. Об это свидетельствуют длительные епитимии, которые налагались сначала только епископом, а потом и пресвитером. Но позже исторически сложилось так, что огромное количество людей становилось членами Церкви, и теперь невозможно было отлучать на длительные периоды людей от Причастия, также на постепенное забвение епитимийной практики повлияло изменение отношения к Евхаристии. Если ранее человек не мог прийти на литургию и не причаститься, то теперь с развитием комплекса мистических и символических толкований на Востоке обычным делом было представление о том, что можно приходить на Евхаристию и освящаться через восприятие этих образов.

    На Западе епитимии продержались намного дольше, вплоть до VI в., и нашли свое отражение в тарифном покаянии, суть которого была в назначении епитимии в виде определенного количества молитв, постных дней и т. д. Эта пркатика во многом была намного более суровой даже по сравнению с многолетними епитимиями на Востоке, потому что епитимии суммировались, и таким образом человек мог получить пост на воде и хлебе не на несколько лет, а на несколько сотен лет. Конечно в этом присутствует некий формализм, но то, что такая практика более жесткая не вызывает никакого сомнения.

    В послеиконборческую эпоху на Востоке происходит упразднение исповеди перед духовным старцем и на первое место приходит исповедь перед пресвитером, таким образом, происходит слияние практики исповеди перед старцем и сакральной исповеди. К IX в. на Западе постепенно покаяние уходит на второй план и между покаянием и исповедью теперь ставиться знак равенства.

    Известный исследователь исторической литургики Михаил Арранц, основывается на документальных источниках, делает вывод, что в течение VIII-XVI вв. практика покаяния, испытала значительное развитие[23].

Однако развитие покаянной практики не прекращалось даже после появления в XVII в. печатных евхологиев, которые содержали покаянный чин, ставший таким образом «официальным» чином. Наличие длинных и подробных вопросников в различных екзомологитариев датируемых XVIII-XIX вв. доказывают, что христиане никогда не переставали искать новые пути для совершения Таинства Исповеди[24].