Наследственность и интеллект 6 страница

286

Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

карство», которое, как вы думали бы, будет вызывать у вас усиленное потоотделение, непроизвольное сжатие пальцев и чувство панического ужаса! Вы стали бы обвинять «лекарство», а не лечение.

Но вероятно, все-таки было бы легче постараться не допускать, чтобы человек приходил в возбужденное состояние, чем стараться потом убедить его воспринимать свое возбуждение неэмоциональным образом. Ричард Лазарус из Калифорнийского университета пошел по такому пути. В качестве раздражителей он использовал фильмы, провоцирующие чувство беспокойства. В одном из фильмов изображался обряд инициации периода каменного века, в котором посвящаемым в мужчины мальчикам делали глубокие надрезы на половом члене. В другом изображалась сцена, в которой доска застряла в циркулярной пиле и с огромной силой вонзилась в тело рабочего, который умирал в судорогах на полу.

Большинство людей реагировали на эти фильмы с большим возбуждением и беспокойством. Однако, если их просили рассматривать первобытный ритуал с точки зрения антрополога, изучающего странные обряды, и помнить о том, что люди, изображенные в сцене несчастного случая на фабрике, — актеры, отмечалось заметное снижение возбуждения и беспокойства. Точно так же кто-то может пугаться странных звуков ночью, пока не обнаруживает, что их причина — соседский кот. Тогда, возможно, мы, судя по всему, стараемся справиться с неприятными ситуациями, давая им неэмоциональное объяснение.

Вместо заключения

В целом Шахтер и Сингер были правы в том, что наиболее важные составляющие, или ингредиенты, эмоционального переживания — это состояние фи-

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

287

зиологического возбуждения и эмоциональная интерпретация причин, вызвавших возбуждение. Они также были правы, когда утверждали, что сходное состояние физиологического возбуждения, очевидно, присутствует в нескольких разных субъективно переживаемых состояниях.

Их теория предполагает, что люди часто неправильно интерпретируют причину своего физического возбуждения, и это может оказать услугу в лечении некоторых клинических заболеваний. Выдвинутая ими теория также предлагает объяснения некоторых удивительных аспектов романтических чувств, в частности того, как неприятные эмоции, такие, как страх и гнев, могут усиливать романтическую страсть.

Однако будет справедливо сказать, что Шахтер и Сингер опирались на слишком упрощенный взгляд на вещи, требующий коррективов и изменений. Они сосредоточились на мысли, что состояние возбуждения провоцирует интерпретацию этого состояния. Но равно справедливо говорить о том, как это делает Ла-зарус, что и то, как интерпретируется ситуация, влияет на уровень возбуждения.

ВОСПРИЯТИЕ И РЕШЕНИЕ ПРОБЛЕМ

Психологи, пытающиеся понять, как люди обрабатывают информацию и справляются с проблемами, часто прибегают к помощи аналогий. Некоторые теории Зигмунда Фрейда, например, подразумевают, что человеческие желания, в том числе и сексуальное, основаны на простом гидравлическом принципе. В этом, случае используется аналогия с цистерной воды: если уровень воды в цистерне понижают, давление на стенки ослабевает; сходным образом при сексуальной активности (или другой высвобождающей энергию активности) напор сексуальных сил (или других запертых в подсознании сил) может быть снижен до терпимого уровня.

Другая любимая аналогия в последние годы — аналогия между человеческим мозгом и системой обработки информации компьютера. Компьютер может сохранять информацию в течение длительного промежутка времени — способность, которая зеркально отражает долговременную память. Компьютер иногда сохраняет информацию только в течение короткого промежутка времени, пока выполняет с ней различные операции, — способность, которая напоминает нашу кратковременную память. Компьютер также имеет программы-исполнители, которые управляют последовательностью выполняемых операций, а вы-

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

289

сказываются утверждения, что внимание нашего сознания выполняет ту же функцию.

Мы же предлагаем совсем другой подход. Мы исходим из основной предпосылки, что наилучший способ понять, как функционирует наша система обработки информации, — обратиться к тем ситуациям, в которых она оказывается неспособной справиться со своими обязанностями.

В обычных обстоятельствах мы вполне успешно извлекаем важную информацию из окружающего нас мира, игнорируя все несущественное и тривиальное. Однако так происходит далеко не всегда. Если очень важное событие случается неожиданно и быстро, мы не всегда успеваем отметить важные подробности. Такие неудачи нашей наблюдательности особенно печальны, когда совершается преступление. Глава 16 посвящена показаниям очевидцев и рассматривает трудности, с которыми сталкиваются свидетели при восстановлении деталей преступления. Неточности свидетельских показаний не раз демонстрировались в средствах массовой информации; здесь мы рассматриваем, почему случаются эти ошибки и что можно сделать для того, чтобы их избежать.

Как хорошо знают домашние хозяйки и деловые люди, которым приходится решать множество проблем одновременно, зачастую невозможно заниматься двумя или несколькими делами в одно и то же время. В Главе 17 мы показываем, что это объясняется тем, что возможности нашего внимания ограниченны. Но существуют способы, как мы можем преодолеть ограниченность нашего внимания, и некоторые из них обсуждаются в Главе 18.

Одна из наиболее очевидных слабостей нашей системы обработки информации — это наша неспособность запоминать то, что нам нужно запомнить. Студенты, готовящиеся к экзаменам, домохозяйки, идущие в магазин за покупками, и профессора уни-

290

Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

верситетов, пытающиеся вспомнить ускользающую цитату, — все высказывают сожаление, что природа не дала им лучшую память. Проблеме забывания (и тому, что с этим делать) посвящена Глава 18. Возможно, вы испытаете облегчение, узнав, что совершенная память скорее несчастье для человека!

Большинство людей считают для себя необходимым поступать в соответствии со своими убеждениями и установками. Однако нередко наблюдается конфликт между тем, как поступают люди, и тем, как они думают, — к примеру, курильщики продолжают курить, несмотря на то что знают, что курение может вызвать у них рак легких. Такие конфликты могут тяжело переноситься людьми и вызывать то, что американский психолог Леон Фестингер называет «когнитивным диссонансом». Он очень ясно показал, что люди в состоянии когнитивного диссонанса нередко испытывают странные и непредсказуемые изменения своих поведенческих установок. Его работа в этой области обсуждается в Главе 19.

Основная мысль, заключенная в главах этого раздела, состоит в том, что, несмотря на нашу способность достаточно успешно справляться с нашим окружением, мы не застрахованы от ошибок, а в некоторых обстоятельствах оказываемся крайне беспомощны. Однако понимание наших когнитивных ограничений — первый шаг на пути к их преодолению.

16

Свидетельские показания

Одна из первых попыток выйти за узкие границы лабораторных исследований в надежде на новые открытия была предпринята в самом конце прошлого века немецким психологом Хуго Мюнстербергом. Он заинтересовался тем, насколько психология приложи-ма к даче показаний в суде, и именно его работа впервые вскрыла то, что свидетельские показания зачастую оказываются очень ненадежными. Мюнстерберга беспокоила возможность того, что невинные люди получают тюремный срок исключительно на основе показаний одного или нескольких свидетелей, которых могла подвести память.

Несколько случаев, очевидно, ошибочного опознания были рассмотрены недавно в британском телевизионном сериале «Несовершенное правосудие». В некоторых из этих случаев было убедительно продемонстрировано, что невинные люди были посажены за решетку из-за неточных свидетельских показаний.

Несколько удивляет, если принять во внимание неоценимое значение проделанной работы, что плоды изучения психологами сложностей, сопряженных с показаниями свидетелей, оказали очень мало влияния

292

Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

на критерии рассмотрения свидетельских показаний в качестве доказательств. Мы считаем, что психологи могли бы оказать неоценимую помощь. Как бы то ни было, в своем докладе о свидетельских показаниях в судебных слушаниях, опубликованном в 1976 году, Девлин рассматривал то, насколько психологические исследования проливают свет на такие проблемы: «Нам было продемонстрировано, что между академическими исследованиями возможностей человеческого интеллекта и требованиями судебной практики существует пропасть и что еще не достигнут тот этап, когда заключения психологических исследований достаточно широко приняты в обществе или приспособлены к потребностям судебной системы, чтобы они стали основанием для изменений судебной практики». Даже сегодня судебная система продолжает приводить аргументы из доклада Девлина.

Активная память

Давайте рассмотрим природу процессов восприятия и памяти, которые являются основой свидетельских показаний. Принято думать, что восприятие и память представляют собой процессы копирования, другими словами, что человеческий мозг обращается с богатством чувственной информации, поступающей в него из внешнего мира, так же, как магнитофоны и кинокамеры, которые выдают записи звуков и визуальных событий, способные сохраняться в неизменном виде максимально длительное время. Потому неспособность свидетеля припомнить детали произошедшего могут относить на счет его нежелания или недостаточных усилий. Вероятно, не будет преувеличением сказать, что это взгляд многих, если не большинства тех, кто работает в судебной сфере.

Однако большинство психологов считает, что

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

293

крайне ошибочно рассматривать восприятие и память как простые копии внешнего мира. Они склонны рассматривать восприятие как активный и творческий процесс, зависящий не только от идущей из внешнего мира информации, но и личностных установок, убеждений и мотивов.

Наиболее очевидное следствие этой теории заключается в том, что нередко вероятны систематические, хотя и не сознательные, искажения восприятия. На бытовом уровне представление о том, что люди часто видят то, что хотят увидеть, а не то, что происходит в действительности, может находить подтверждение каждую субботу во время футбольного матча. Назначение пенальти в пользу одной команды воспринимается как справедливое и оправданное болельщиками этой команды, но как вопиющая несправедливость болельщиками другой команды. В рефери видят либо замечательного судью, либо недоноска, заслуживающего того, чтобы его отправили «на мыло»!

Контрольный эксперимент: искажение фактов

Элизабет Лофтус и Джон Пальмер из Вашингтонского университета захотели выяснить, может ли память свидетелей также подвергаться искажениям информацией, получаемой после происшествия или преступления. Чтобы исследовать этот вопрос, они провели два эксперимента. В первом эксперименте испытуемым показывали семь разных фильмов, в каждом из которых демонстрировалась дорожно-транспортная авария, а затем предлагали ответить на несколько вопросов о каждом из происшествий. Те, кому был задан вопрос: «С какой скоростью ехали машины, когда они врезались друг в друга?», — регуляр-

294

Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

но оценивали скорость машин как более высокую, чем те, кому задавался тот же вопрос, но с заменой слова «врезались» словами «столкнулись», «соприкоснулись», «ударились» или «наехали». В самом деле, в среднем скорость оценивалась примерно на 10 миль в час выше, когда использовалось слово «врезались», чем когда использовалось слово «соприкоснулись». Реальная же скорость движения машин почти не имела никакого значения для оценки скорости. Средняя оценка составляла 38 миль в час, когда машины сталкивались со скоростью в 40 миль в час, и 38 миль в час, когда машины сталкивались со скоростью 20 миль в час!

Эти результаты ясно показывают, что наша память на события довольно неустойчива и подвержена искажениям. Еще более убедительные свидетельства этому были получены во втором эксперименте, в котором испытуемые просматривали короткую видеозапись дорожной аварии с участием нескольких машин. В этом фильме первая машина выезжала на встречную полосу, что заставило резко затормозить ехавшие ей навстречу машины, а это привело к столкновению пяти машин. В конце фильма испытуемые отвечали на несколько вопросов об этом происшествии. Один из вопросов звучал либо: «Примерно с какой скоростью ехали машины, когда они врезались друг в друга?», либо: «Примерно с какой скоростью ехали машины, когда они ударились друг о друга?» Как и в первоначальном эксперименте, средняя оценка скорости была выше у тех, кто отвечал на вопрос, включавший слово «врезались», чем у тех, кому задавался вопрос со словом «ударились».

Спустя неделю снова отвечали на несколько вопросов о том же самом происшествии, но без повторного просмотра фильма. Один из вопросов звучал так: «Вы видели разбитое стекло?» Из тех, кто за неделю

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

295

до этого отвечал на вопрос, содержавший слово «врезались», 32 процента ответили утвердительно; только 14 процентов тех, кто отвечал на вопрос, включавший слово «ударились», ответили, что видели разбитое стекло. Поскольку в действительности никакого разбитого стекла не было в происшествии, можно заключить: довольно тонкие нюансы формулировки вопросов могут привести к тому, что свидетели «запомнят» подробности, которых на самом деле не было.

Наложение информации

Как Лофтус и Пальмер объясняли эти результаты? Они объясняли это тем, что в основном память свидетеля имеет дело с двумя видами информации, когда он наблюдает сложное событие вроде происшествия или преступления. Первый вид — это информация, получаемая при восприятии самого события, второй — это внешняя информация, которая входит в память свидетеля впоследствии. По прошествии времени информация из этих двух источников интегрируется в такой степени, что невозможно сказать, из какого источника происходит та или иная подробность. И вместо двух видов информации у нас оказывается одна однородная «память».

Разумеется, что люди, работающие в судебной системе, знают о некоторых из проблем, связанных с формулировкой вопросов, задаваемых свидетелям. Вопросы, которые по своей форме либо по своему содержанию подсказывают свидетелю желаемый ответ или «наводят» его на нужный ответ, называют в суде «наводящими вопросами». В большинстве стран приняты законы, запрещающие такого рода вопросы. В Соединенных Штатах, к примеру, эти законы объединены в сборнике судебных решений Верховного суда от 1973 года.

296                                                     Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

Но несмотря на такие меры предосторожности, по-прежнему существует очевидная опасность того, что сохранившаяся в хрупкой памяти свидетеля картина события будет систематически искажаться разговорами с другими свидетелями либо полицейским допросом еще задолго до начала судебных слушаний. Внешне незначительные изменения в формулировке вопросов могут оказывать значительное влияние. Возьмем, к примеру, другой эксперимент, проведенный Элизабет Лофтус и Гвидо Дзанни. На этот раз в фильме показывалось небольшое столкновение между мужчиной, выезжавшим задним ходом из узкого прохода между машинами на автостоянке около магазина, и женщиной-пешеходом, которая несла в руке большую сумку с продуктами. После просмотра испытуемых просили ответить на вопросы относительно предметов, которых не было в фильме. Те, кому задавались вопросы, которые явным образом указывали на присутствие данных предметов в фильме («Вы заметили бутылку?»), в три раза чаще отвечали утвердительно, чем те, кому эти же вопросы задавались в менее определенной форме («Вы заметили какую-нибудь бутылку?»).