В этот момент я по‑настоящему пожалела, что не родилась вампиром, – никогда не слышала, чтобы Дракула таскался на какую‑то там работу.
* * *
Связи решают все. Здорово, конечно, было бы, если мой папочка был знаком со Стивеном Спилбергом или английской королевой, но на его уровне не нашлось ничего лучше Дженис Армстронг, владелицы туристического агентства, носившего ее имя. Самым противным в этом была даже не необходимость появляться там три раза в неделю после уроков, бойко отвечать на телефонные звонки, копировать билеты и вести долгие разговоры с офисными служащими, отправляющимися в Европу в четвертый раз, а отвратительно консервативный дресс‑код.
– Мне жаль, но ты не сможешь носить эти… – начала Дженис, уставившись на мои башмаки. – Как вы, ребята, их называете?
– Солдатские берцы.
– У нас тут не армия. Да, и губы!.. Красить их можно, но только красной помадой.
– Красной?
– Но ты можешь выбрать любой оттенок.
– Очень великодушно с твоей стороны, Дженис! А как насчет розового?
– Розовый будет то, что надо. И тебе придется носить юбки. Только не слишком короткие.
– Красные юбки? – спросила я.
– Не обязательно красные. Можно зеленые или синие.
– Значит, можно выбрать любой оттенок?
Раз ей охота, чтобы я чувствовала себя идиоткой, ладно, буду держаться соответственно.
– Конечно. И колготки…
– Не черные?
– Не рваные. И лак для ногтей, – начала она, уставившись на кончики моих пальцев.
– Не черный, но любой оттенок красного или розовый. Это было бы чудесно, – произнесла я нараспев.
– Очень хорошо, – сказала она с широкой улыбкой. – Ты все прекрасно схватываешь.
– Спасибо, очень надеюсь, – сказала я, поднялась, чтобы уйти, и посмотрела на свои часы.
Собеседование заняло пятнадцать минут, но мне казалось, будто прошел целый час. Мне стало ясно, что эта работа будет сплошной пыткой.
– Итак, Рэйвен, жду тебя завтра, в четыре часа. У тебя есть вопросы?
– Мне заплатят за собеседование?
– Твой отец сказал, что ты сообразительная, но не упомянул о твоем замечательном чувстве юмора. Мы обязательно поладим. Кто знает, может быть, ты захочешь стать туристическим агентом, конечно, когда станешь постарше.
Миссис Сварлиш, моя незабвенная воспитательница в детском саду, гордилась бы мной.
– Я уже знаю, кем хочу быть, – ответила я и хотела было сказать, что вампиром, в память о старых временах.
Но говорить ей этого не стоило, ясно ведь, что не оценит.
– Так кем же ты хочешь стать?
– Профессиональной теннисисткой. Им выдают бесплатные ракетки!
* * *
Мама накупила мне целый ворох отвратительно яркого барахла, чтобы я могла вписаться в деловой мир Занудвилля. Я вытащила покупки из пакетов, увидела ценники и вовсе обалдела.
– Ух ты, ни фига себе! Эти шмотки стоят больше, чем теннисная ракетка. Можешь оставить их себе, и мы квиты.
– Не в этом дело!
– Глупости!
Я нехотя облачилась в белую блузку и синюю юбку до колена.
Мама смотрела на меня так, будто обрела наконец дочь, о которой всегда мечтала.
– Неужели ты не помнишь, как носила блузки на бретельках, фенечки и расклешенные джинсы? – спросила я. – То, что ношу я, это по сути то же самое, только для моего поколения.
– Я ведь уже не молоденькая девочка, Рэйвен. К тому же я никогда не красила губы, придерживалась стиля au naturel, естественности.
Я глубоко вздохнула и закатила глаза.
– Быть подростком трудно, я знаю. Но в конечном счете ты поймешь, кем являешься на самом деле.
– Я знаю, кто я! Работа в туристическом агентстве и ношение белой блузки вряд ли имеют отношение к поискам моего внутреннего «я».
– Ох, милая…
Мама попыталась обнять меня.
– Ты, как все подростки, думаешь, что никто тебя не понимает и весь мир ополчился против тебя.
– Нет, просто этот город ополчился против меня. Я бы спятила, мама, если бы решила, что против меня весь мир!
Мама крепко обняла меня, и на сей раз я не противилась.
– Я люблю тебя, Рэйвен, – произнесла она так, как способна только любящая мама. – Ты и в черном смотришься неплохо, но в красном – просто потрясающе!
– Перестань, мама, ты помнешь мою новую блузку.
– Я думала, что никогда не дождусь от тебя этих слов! – И она стиснула меня в объятиях еще крепче.
* * *
Вот и начался этот кошмар с работой после школы. Как, спрашивается, раздобыть информацию о семействе из особняка, если с утра я на уроках, а после школы на работе? Вдобавок все эти шмотки, предназначенные, как было указано на ярлычках, только для сухой чистки, приходилось таскать с собой в школу, аккуратно раскладывать в шкафчике и забирать после уроков. Сплошная нервотрепка.
– Почему тот парень не ходит в школу? – спросила я Беки, одеваясь.
– Может, он еще не записался.
– Если бы у меня не было этой дурацкой работы, мы могли бы приступить к расследованию прямо сейчас. Ох!
Я завидовала Беки. После школы она возвращалась домой, в счастливый мир кабельного ТВ и попкорна из микроволновки, в то время как я от школьного письменного стола перемещалась за стол в офисе.
Расставшись с подружкой, я нырнула в комнату отдыха, где влажным бумажным полотенцем стерла с губ черную помаду и накрасила их ультраяркой красной, что, с учетом моей бледности, и вправду делало меня похожей на привидение. После этого последовало неохотное облачение в красный хлопок с вискозой.
– Я буду скучать без вас, но мы снова встретимся через несколько часов, – сказала я моему черному платью и армейским ботинкам, спрятала их в рюкзак, а потом посмотрелась в зеркало и лишний раз убедилась в том, как классно быть вампиром.
Они‑то в зеркалах не отражаются, а вот я, вместо великолепной пустоты, увидела нелепую девчонку в дурацком красном костюмчике из искусственного шелка.
Я выскользнула из комнаты отдыха, глянула направо и налево, как если бы собиралась переходить улицу, и незаметно вышла через переднюю дверь. Точнее, думала, что незаметно.
На ступеньках торчал Тревор.
Я прибалдела, увидев его, но решила не обращать на него внимания и продолжила путь. Мне хотелось побежать, но я не привыкла к каблучкам‑шпилькам.
– Эй, Хеллоуин закончился! – крикнул он, следуя за мной. – Где твоя теннисная юбка? Собираешься на костюмированную вечеринку в качестве секретарши Сьюзи?[8]
Я пыталась игнорировать его, но он схватил меня за руку.
Тревор ни в коем случае не должен был узнать, что я работаю, где я работаю и, самое главное, что я работаю потому, что должна отцу деньги за теннисную ракетку, которой лишилась по его, Тревора, вине. То‑то он обрадовался бы.
Тревор оглядел меня с головы до ног. Это был тот же самый взгляд, которым он окинул меня, когда в первый раз увидел в теннисном наряде. Если тогда я выглядела спортсменкой, то теперь – офисной девицей его мечты.
– Куда же ты собралась?
– Не твое дело!
– Правда? А я думал, что у нас нет секретов друг от друга.
– Отвали!
– Тогда я просто пойду с тобой.
Я остановилась.
– Ты никуда не пойдешь со мной и навсегда оставишь меня в покое!
– Ты не похожа на себя, – со смехом сказал он. – Куда подевалось твое самодовольство? Что, неудачный денек выдался? Так к этому пора бы уж и привыкнуть.
– Тревор, наши игры закончены! Кончай ко мне приставать. Мы квиты на всю оставшуюся жизнь. Ясно? Так что вали отсюда!
Я рванула прочь, но этот тип припустил за мной.
– А разве мы разорвали отношения? Надо же, я и не знал, что у нас есть отношения, бэби. Пожалуйста, не оставляй меня, – шутливо взмолился он.
Я быстро прошла мимо школьного забора и торопливо застучала каблуками по тротуару. У меня оставалось лишь пять минут на то, чтобы добраться до туристического агентства «Армстронг».
– Я не могу жить без тебя! – изгалялся Тревор, нагнав меня. – Ты злишься, потому что я никогда не дарил тебе черных роз? Я исправлюсь, вот увидишь. Раздобуду тебе новые наряды. Прямо с кладбища! – Он зашелся от смеха. – Только не покидай меня, бэби!
– Убирайся!
Я кипела от злости и раздражения. Наверняка этот красавчик носит в заднем кармане двести долларов, а я вынуждена впрячься в ненавистную работу чуть ли не на всю жизнь, и все по его милости.
– Ты только скажи мне, куда идешь?
– Тревор, перестань! Убирайся отсюда! Мне что, избавляться от тебя через судебный запрет?
– У тебя свидание?
Он ни в какую не хотел отступать.
– Убирайся!
– Ты встречаешься с кем‑то?
– Вали отсюда!
– У тебя интервью… с вампиром?
– Прочь с глаз моих!
– Ты идешь на… работу?
Я остановилась.
– Нет! У тебя что, совсем крыша поехала? Ты вообще ничего не соображаешь!
– Ты идешь на работу! Ты устроилась на работу!
Он стал пританцовывать вокруг меня.
– Я так горжусь тобой. Моя маленькая бэби‑гот нашла себе работу!
Все во мне бурлило и клокотало.
– Ты хочешь улучшить себе жизнь или вернуть папочке деньги за ту чудесную теннисную ракетку?
Я была готова ударить его, и на сей раз так, чтобы отлетела не баночка с краской, а его дурацкая башка, и тут появился Мэтт.
– Тревор, старик, ты сказал, что будешь ждать на ступеньках. У меня нет времени мотаться по всему городу, разыскивая тебя. Нам пора ехать.
– Хорошо, что за тобой нянька явилась, – возликовала я.
– Я бы предложил подбросить тебя на работу, но у нас своих дел невпроворот, – съязвил Тревор.
Когда «камаро» отъехал, я посмотрела на часы. Здорово! Сегодня мой первый рабочий день, а я уже опоздала.
10
Настоящее привидение
Позади моей конторки в туристическом агентстве «Армстронг» красовались плакаты с изображением Биг‑Бена, Эйфелевой башни и заката на Гавайях – постоянное напоминание о том, что за пределами Занудвилля тоже существует жизнь, но все интересное и волнующее находится очень далеко. Если в работе у Дженис и было что‑то интересное, так это сплетни. В обычных обстоятельствах я находила местные скандалы занудными, под стать названию города. Мэра видели развлекающимся с танцовщицей из Лас‑Вегаса, репортер местного телевидения придумал историю с похищением инопланетянами, а вожатая отряда девочек‑скаутов присвоила призовые конкурса за лучший пирог.
Но теперь жизнь изменилась. Темы для пересудов стала подбрасывать семья, поселившаяся в особняке.
Бойкая Руби, партнер хозяйки агентства, всеведущая, как ходячая версия «Нэшнл инкуайрер», просветила меня насчет всех последних новостей.
– Никому не известно, чем занимается муж, – речь шла о семье из особняка, – но он явно человек со средствами. Его дворецкий покупает бакалейные товары у Уэксли по субботам ровно в восемь вечера, а по вторникам забирает из чистки одежду – темные костюмы и плащи. Жена, высокая бледная женщина лет сорока пяти, с длинными темными волосами, всегда носит темные солнцезащитные очки. Такое впечатление, будто это вампиры, – заключила Руби, не знавшая о моем увлечении. – Их видно только по ночам. Эти незнакомцы выглядят как привидения, мрачные и задумчивые, словно герои дешевых ужастиков второй категории. Домой к себе они никого не приглашают. Как думаешь, эти люди что‑то скрывают?
Я ловила каждое слово Руби.
– Они живут здесь уже более месяца и до сих пор ничего не привели в порядок, – продолжила она. – Не подкрасили, не оштукатурили, даже не подстригли траву! А двери, похоже, рассохлись и скрипят так, что дальше некуда.
Дженис громко рассмеялась, не обращая внимания на звонивший телефон.
– Марси Джэйкобс говорила то же самое, – подхватила она. – Можете себе представить, обитатели особняка не стригут свою лужайку, не сажают цветы. Неужели им все равно, что подумают соседи?
– Может, мнение соседей их не волнует? Может, их устраивает все как есть? – вставила я.
Обе женщины в ужасе уставились на меня.
– Это еще что, – добавила Руби. – Я слышала, что эта женщина была в итальянском бистро Джорджио и заказала особую закуску Генри… без чеснока! Это рассказывала Натали Митчелл, а она слышала от сына.
«Что с того? – подумала я. – Я люблю полную луну. Делает ли это меня оборотнем? Тоже мне, великая беда. Да и можно ли доверять Тревору и его семейке?»
Нашу болтовню прервал дверной колокольчик, а когда мы увидели, кто пришел, у нас глаза на лоб полезли.
Это был старый чудик, собственной персоной.
– Мне нужно кое‑что закончить там, – шепнула я Руби, взгляд которой был прикован к костлявому визитеру, вылетела из приемной и спряталась за копировальной машиной.
Хотя куда больше мне хотелось не прятаться, а подбежать к доброму старому чудику, кинуться ему на шею и попросить прощения за дурацкую выходку Тревора на Хеллоуин. Наверное, с ним бы было страшно интересно поговорить. Он походил на человека, повидавшего весь мир и испытавшего множество волнующих приключений. Но поскольку это было невозможно, мне ничего не оставалось, кроме как прятаться за копиром.
– Я хотел бы заказать два билета до Бухареста, – сказал он, усевшись за стол к Руби.
Я вытянула шею, чтобы видеть его.
– Бухарест? – переспросила та.
– Да, Бухарест, Румыния.
– И когда вы планируете отправиться?
– Я не еду, мадам. Билеты нужны мистеру и миссис Стерлинг. Они хотели бы отправиться первого ноября, на три месяца.
Руби постучала по клавиатуре.
– Два места… эконом‑класс?
– Нет, первый класс, пожалуйста. Стерлингам очень нравится, когда стюардессы подают им кроваво‑красное вино, – промолвил он с сильным акцентом и рассмеялся.
Руби неловко ухмыльнулась в ответ, а я хихикнула про себя.
Она просмотрела маршрут и вручила ему копию.
– В последнее время кровь входит в стоимость билетов.
Чудик с улыбкой подписал бланк, и Руби пропустила его кредитную карточку через считывающее устройство.
– А вы не едете, да, сэр? – спросила она, когда он поставил свою подпись, пытаясь вытянуть из него побольше информации.
Флаг в руки, Руби!
– Нет, мы с мальчиком останемся.
Мальчиком? Имеет ли он в виду мальчика‑гота? Или у Стерлингов есть ребенок, за которым надо присматривать? Я могла бы играть с ним в прятки в особняке. Вот это была бы работенка!
– У Стерлингов есть сын? – спросила Руби.
– Он не часто выходит на улицу, в основном сидит у себя в комнате, слушает громкую музыку. Обычное дело для семнадцатилетнего юноши.
Семнадцатилетнего? Я правильно расслышала? Ему семнадцать лет? Старикан говорил о том самом готе, это точно. Но почему парень не ходит в школу?
– У него всегда был гувернер. Как принято говорить в вашей стране, он учится на дому, – ответил чудик, как будто прочитал мои мысли.
В Занудвилле никто не учился на дому!
– Значит, ему семнадцать? – повторила Руби, стараясь выудить побольше сведений.
– Да, семнадцать. До ста еще далековато.
– Я понимаю, каково это, – вступила Руби. – Моей дочке как раз исполнилось тринадцать, и ей кажется, что она знает все!
– Он ведет себя так, будто жил раньше, если вы понимаете, что я имею в виду, на все имеет свою точку зрения.
Чудик зашелся в приступе смеха, который перешел в кашель.
– Может быть, предложить вам что‑нибудь еще?
– Я бы хотел карту города.
– Нашего города? – со смехом спросила Руби. – Я не уверена, что они у нас есть.
Она обернулась к Дженис, которая лишь покачала головой.
– Есть главная площадь и поля, – сказала Руби, шаря на столе. – Вы уверены, что вам не нужна карта каких‑нибудь более интересных мест? – спросила она и протянула ему карту Греции.
– Спасибо, ничего более интересного человеку моего возраста уже не нужно, – сказал он с ухмылкой. – Ваша площадь напоминает о моей деревне в Европе. Я ее уже сотни лет как не видел.
– Сотни? – с любопытством переспросила Руби. – Значит, вы хорошо скрываете свой возраст.
Если кто‑то и способен разговорить собеседника, так это Руби. Она с любым найдет общий язык.
Лицо чудика утратило бледность и приобрело оттенок бургундского.
– Вы так добры, дорогая, – сказал он, утирая свою лысину красным шелковым носовым платком. – Спасибо, что уделили мне время. – Похоже, он собрался уходить. – Все у вас очаровательно, и вы в первую очередь.
Его костлявые пальцы пожали ей руку, на лице появилась широкая ухмылка.
Чудик поднялся и посмотрел на меня в упор. Его взгляд словно проникал внутрь. Этот человек как будто знал, что видел меня раньше. Я всей кожей ощутила на себе этот холодный взгляд, хотя со страху судорожно отвернулась в другую сторону и повернуться решилась, лишь услышав, как закрылась дверь. Потом я глянула в окно. Он как раз проходил мимо, оглянулся, словно заметил меня, и по моей коже снова побежали мурашки. Ну и ощущение! Здорово!
В суете дел остаток дня пролетел незаметно до того момента, когда стрелка часов остановилась на шести. Я повесила черную сумку через плечо.
– Bay, придется заплатить тебе за переработку! – сказала Руби, когда я встала из‑за стола.
Если невозможно стать Эльвирой или невестой Дракулы, то я бы хотела быть Руби. Она была моей полной противоположностью, носила все исключительно белое – белоснежные облегающие платья или брючные костюмы с модными белыми туфельками. К тому же Руби блондинка с длинными волосами. Макияж она всегда поправляла с помощью белой пудреницы, на которой красовалась буква «Р», выложенная из красных искусственных рубинов. У нее был даже белый пудель, которого она иногда приводила в агентство, и куча поклонников, которые заглядывали сюда сами. Всем было известно, что она – высший класс!
Я подошла к ее столу, покрытому белым пластиком, на котором стояла рамка с фотографией улыбающейся тринадцатилетней девочки, украшенная белыми ангелочками.
– Руби… – начала я, когда она вертела в руках белую кожаную косметичку.
– Что, детка?
– Я тут вот что подумала, – пробормотала я, крутя ремешок сумочки. – Ты…
– Что, дорогая? Присядь.
Она взяла стул Дженис, пододвинула его и поставила рядом со своим.
– Насчет сегодняшнего дня. Я понимаю, что это звучит как бред, но ты веришь в… существование вампиров?
– Верю ли я? – Руби рассмеялась, теребя пальцами бусы. – Я много во что верю, детка.
– Но ты веришь в вампиров?
– Нет!
– А‑а…
Я постаралась не показать свое разочарование.
– Но знаешь что? – Она хихикнула. – Моя сестра Кэйт клятвенно заверяет, что, когда мы с ней были детьми, она видела на поле привидение старого фермера. Еще за мной ухаживал один парень, видевший, как что‑то серебристое взмыло прямо в небо. Моя лучшая подруга Эвелин клянется, что нумерология помогла ей найти мужа. Мой хиропрактик лечит людей, прикладывая к их суставам магниты. То, что для одних фантазия, для других – реальность.
Я ловила каждое ее слово.
– Ты спрашиваешь, верю ли я в вампиров? – продолжила она. – Нет. Но может быть, я просто ничего не знаю.
Она одарила меня сверкающей белоснежной улыбкой.
Я рассмеялась и направилась к двери.
– Рэйвен!
– Да?
– Во что ты веришь?
– Я верю в… то, что всегда можно докопаться до истины.
11
Миссия невыполнима
– У меня новости! – крикнула я Беки, которая уже сидела на качелях в Эванс‑парке, где мы договорились встретиться в семь вечера. – Ты ни за что не поверишь, что случилось!
– Ты опять разжилась бельишком Тревора?
– Какого еще Тревора? Нет, дело совсем не в нем. Можно сказать, такое не для нашего городишки! Вести из другого мира!
– Насчет чего?
– Насчет семейства из особняка!
– А, этих вампиров.
– Ты знаешь?..
– Это известно всему городу. Одни говорят, что это просто такая манера одеваться, других послушать, так у ребят крыша поехала. Мистер Митчелл сказал моему отцу, что они, должно быть, точно нежить, раз у Джорджио едят закуску без чеснока.
– Такое вполне в духе Митчеллов. И все же мне, наверное, стоит записать это в дневник. Каждая крупица информации жизненно важна.
– Ага, и именно поэтому ты попросила о встрече?
– Беки, ты… веришь в вампиров?
– Нет.
– Нет?
– Нет!
– То‑то и оно! Ты даже подумать об этом не хочешь?
– Ты могла бы спросить меня об этом по телефону. А то я из‑за тебя осталась без второй порции макарон с сыром!
– Это для тебя главное?
– Ты спятила? Хочешь, чтобы я поверила в вампиров?
– Ну…
– Рэйвен, ты‑то в них веришь?
– Мне всегда хотелось поверить. Кто знает?.. Я хотела попросить тебя помочь мне. Видишь ли, слухи не дают правильных ответов ни на один вопрос, а истина сокрыта в этом особняке. Так вот, каждую субботу по вечерам чудик дворецкий отправляется к Уэксли, чтобы затовариться бакалеей. Я проезжала мимо особняка, и мне показалось, что там нет сигнализации. Если я прикинула верно, то наш парень‑гот останется в своей мансарде ужасов один и меня не услышит.
– Чего это он не услышит?
– Того, как я буду выяснять истину.
– Это уж совсем ни на что не похоже.
– Спасибо.
– Значит, ты хочешь, чтобы я сидела дома и ждала у телефона, когда ты после благополучного возвращения позвонишь мне и поделишься всеми подробностями?
Я уставила на нее суровый взгляд.
– Нет, мне нужно, чтобы ты меня подстраховала.
– Ты же знаешь, что это проникновение на чужую территорию, хуже того – что‑то вроде проникновения со взломом?
– Если я найду открытое окно, то не будет никакого взлома. Я просто влезу в него. Если все пройдет как задумано, то никто ни о чем и не догадается. Нет шума, нет и нарушения, а нет нарушения, нет и неприятностей.
– Лучше не надо.
– Надо.
– Я не могу.
– Можешь.
– Я не буду.
– Будешь!
Разговор зашел в тупик.
– Будешь! – заявила я, на сей раз весьма сурово.
Мне очень не хотелось повышать голос, но по‑другому не получалось.
Я встала с качелей.
– Я ничего красть не собираюсь, так что обвинение в соучастии тебе не грозит. Но если я все же докопаюсь до чего‑нибудь важного, колоссального, захватывающего, совершенно невероятного, то мы с тобой сможем разделить Нобелевскую премию.
– Тогда до субботы?
– Да. Это дает мне уйму времени, чтобы собрать побольше информации и прочесать территорию особняка. А у тебя есть уйма времени, чтобы…
– Подумать об отговорках? Я улыбнулась.
– Нет, наесться макаронами с сыром.
12
Освобождение
Последний день моей временной работы оказался еще лучше, чем я думала. После вычета налогов я благополучно получила двести долларов. Этого было вполне достаточно, чтобы дорогой старый папочка купил себе шикарную новую теннисную ракетку и жестянку с желтыми теннисными мячами в придачу.
Как ни странно, но когда я подхватила свитер, повесила через плечо сумочку с чеком и собралась покинуть агентство, то почувствовала вдруг легкую грусть. Руби обняла меня крепко, по‑настоящему, не то что фарфоровая куколка Дженис.
Я помахала рукой, прощаясь с Биг‑Беном, Эйфелевой башней и закатом на Гавайях.
– Ты можешь вернуться, когда пожелаешь! – сказала Руби. – Честное слово, я буду скучать по тебе. С тобой приятно иметь дело, Рэйвен!
– С тобой тоже!
Я сказала это от всей души. Эта женщина совсем не походила на типичную жительницу нашего городишки, и мне было приятно с ней подружиться.
– Когда‑нибудь ты найдешь подходящего парня, себе под стать!
– Спасибо, Руби!
Это было самое нежное, что мне когда‑либо говорили.
Как раз в эти дни Кайл Гаррисон, профессиональный игрок в гольф, стал ухаживать за Руби. Она нашла достойного воздыхателя и вполне заслужила это.
Дома я положила чек на прикроватный столик и свернулась клубочком в постели, довольная тем, что отбыла каторгу. День закончился, завтра я смогу обналичить эту бумажку и гордо вручить отцу мой заработок.
Конечно, о том, чтобы заснуть, в такой ситуации и речи не шло. Я маялась без сна всю ночь, гадая, как будет выглядеть суженый. Мне очень хотелось верить в то, что он не любитель носить клетчатые брюки, как Кайл, профессиональный игрок в гольф.
Потом я вспомнила о парне из особняка. Интересно, может, я уже нашла того человека, которого послала мне судьба?
* * *
– Чего это ты так улыбаешься?
Надо сказать, я пребывала в таком приподнятом настроении, что улыбка не сошла с моего лица даже при появлении Тревора. Я была просто счастлива.
– С работой покончено. Теперь я могу просто жить на проценты!
– Правда? Поздравляю. Хотя я уже привык видеть тебя в аккуратных офисных костюмах. Надеюсь, теперь ты будешь надевать их только для меня.
– Вали отсюда! – крикнула я и оттолкнула его. – Все равно ты не испортишь мне день!
– Не испорчу, – согласился Тревор и чуть отступил. – Я горжусь тобой.
Он улыбнулся великолепной улыбкой, но в ней подспудно таилось зло.
– Теперь тебе хватит денег, чтобы пригласить меня в кино. Я люблю фильмы ужасов.
– И рада бы, но они разрушительно действуют на детскую психику, так что пока это развлечение не для тебя. Через пару лет – да, может быть, и приглашу.
Я рассмеялась и пошла дальше. На сей раз он не остановил меня, наверное, действительно не хотел испортить мне день.
* * *
По окончании восьмого урока я поспешила к своему шкафчику для встречи с Беки. Мы собирались поесть мороженого и обсудить планы операции «Особняк». Оказалось, что у моего шкафчика собралась толпа учеников. Беки перехватила меня на подступах и попыталась увести прочь, но я стала проталкиваться вперед. Это оказалось нетрудно.
Зеваки расступались, завидев меня. Я глянула на шкафчик, и сердце мое упало.
К его дверце серебристым скотчем была приклеена веревка, на которой болтались теннисная ракетка моего отца и записка: «Игра закончена! Я выиграл!»
Голова у меня закружилась. Все это время Тревор Митчелл держал у себя ракетку. Может быть, он каким‑то образом добыл ее в тот день, когда чудик приходил в школу?
Меня колотило от ярости при воспоминании обо всех этих телефонных звонках, раздраженных клиентах, нудных факсах, муторных конвертах и тоскливом созерцании того, как счастливые люди улетали на самолетах, уезжали на машинах и катили на лыжах прочь из Занудвилля, получив от меня билеты, сулящие свободу. Все это мне пришлось пережить только потому, что Тревор поджидал нужного момента, чтобы вернуть ракетку.
У меня вырвался вопль, зародившийся, казалось, в башмаках, взлетевший к самому потолку и эхом отразившийся от стен. Несколько перепуганных учителей выбежали, чтобы посмотреть, что случилось.
– Рэйвен, с тобой все в порядке? – спросила миссис Ленни.
Я не видела, разошлись ученики или все еще отирались там. Я видела лишь теннисную ракетку, не могла дышать, тем более говорить.
– Что случилось? – спросил мистер Бернс.
– Ты задыхаешься? У тебя астма? – встревожилась миссис Ленни.
– Тревор Митчелл… – начала я сквозь зубы.
– Да?
– У него все кости переломаны. Он в больнице!
– Что? Как?
– Где? Когда? – попеременно спрашивали запаниковавшие учителя.
Я сделала глубокий вдох.
– Где и когда – не знаю.
Я обернулась к ним. Внутри все бурлило и клокотало, голова была готова взорваться.
– Но говорю вам – это скоро произойдет!
Озадаченные учителя с недоумением уставились на меня.
Я изо всех сил схватила теннисную ракетку, дернула ее настолько сильно, что скотч отодрал полоску зеленой краски с моего довольно неряшливого шкафчика, и выбежала из школы, пылая жаждой мести.
Ученики толпились на передней лужайке, дожидаясь тачек. Я не нашла здесь Тревора, обошла вокруг школы и обнаружила его там, где и следовало, у подножия холма, на футбольном поле, в окружении всей команды.
Тревор все запланировал. Он терпеливо ждал этого дня, пока я изводила себя работой, знал, что я приду за ним, буду вне себя и обязательно захочу мести. Этот субъект решил доказать своим приятелям, что он снова король, который достал‑таки девчонку‑гота. Митчелл хотел, чтобы мой позор увидели все его дружки.
Я слетела по склону как ураган, под пристальными взглядами заклятого врага и дюжины его приспешников. Все они ждали, когда я наброшусь на наживку, коей являлся Тревор.
Не обращая внимания на пижонов футболистов, я двинулась на Тревора, готовая угробить его отцовской ракеткой, зажатой в правой руке.
– Ракетка все это время была у меня, – признался он. – В тот день я после школы пошел следом за этим придурковатым дворецким. Он хотел сам отдать тебе ракетку, но услышал от меня, что я – твой парень и даже вроде как расстроился.
