Меня Тревор оставил в покое, даже в мою сторону не смотрел. Ладно, по всему выходило, что готическая девица уделала‑таки милашку футболиста, но ведь получалось, будто я украла его одежду. Я не хотела, чтобы меня обвинили в краже, а значит, шмотки следовало вернуть. Сперва башмак. По‑моему, левый. Я повесила его на мой школьный шкафчик. Поначалу никто вроде бы не заметил болтающегося мокасина. Если кто и бросал на него взгляд, так потом шел себе дальше, мимо. Однако на следующее утро он исчез. Один человек заметил его. Теперь пришла пора и остальным все это заметить, не только славному старине Тревору.
Правый коричневый мокасин был повешен таким же образом, но рядом с ним красовалась записка: «Ты потерял что‑то, Тревор?»
На сей раз ученики проходили мимо со смешками. Правда, похоже, никто особо не вникал, чей это шкафчик. Ничего, скоро въедут.
Каждый день появлялся то носок, то футболка. Я начала замечать, как три девчонки, из самых больших наших задавак, которые никогда раньше со мной не разговаривали, стали вдруг посматривать на меня с одобрительной улыбкой. Эти три девушки Тревора только трепались, зато мне было что показать.
К тому времени, когда были вывешены его штаны‑хаки в пятнах от травы и земли, все уже поняли, чей это шкафчик. Теперь ребята в холле улыбались, завидев меня. Не то чтобы я стала нарасхват, но, безусловно, добилась своего рода популярности. Конечно, у кого угодно, только не у Тревора.
Но я все равно чувствовала себя в безопасности. Теперь, когда все знали, чей это шкафчик, этот тип стал бы первым подозреваемым, случись что со мной.
Правда, он все же попытался сунуться с угрозами.
– Ты у меня пинка по заднице схлопочешь, чудище, – заявил он, схватив меня за подбородок, когда мы с Беки собирались идти домой.
– От солдатского башмака пинок будет посильнее, чем от мокасина, неандерталец, – парировала я, хотя мое лицо оставалось в его лапище.
– Отпусти ее, – сказал Мэтт и оттащил его в сторону.
Похоже, что даже Мэтта моя выходка только позабавила, хотя он и числился у Тревора в закадычных друзьях. Я была уверена в том, что своим выпендрежем этот тип доставал и Мэтта.
– Как была с придурью, такой и останешься! – проорал Тревор.
К счастью, Мэтт снова его оттащил. После долгого дня, проведенного в школе, у меня не было настроения вступать в сражение.
– Ну, погоди! – кричал он мне вслед. – Ну, погоди!
– Поговори с моим адвокатом! – заорала я в ответ, втайне надеясь на то, что вместо адвоката мне не потребуется пластический хирург.
И вот настал час грандиозного финала.
Толпы учеников собрались вокруг моего шкафчика. Я увидела даже новичка, делавшего снимки. Это была кульминация, которой все ждали. Мой шкафчик, белое нижнее белье Тревора фирмы «Кельвин Кляйн», приклеенное к нему, и записка со словами: «Белое для девственников, верно, Тревор?»
Уж что‑что, а эту записку увидели и прочитали все. И все всё поняли!
– Рэйвен, ты испортила школьное имущество, – укорил меня директор Смит позднее в тот же день.
Я уже столько раз бывала в кабинете директора Смита, что для меня это было все равно как встреча со старым другом.
– Эти шкафчики стоят здесь вечно, – ответила я. – Может быть, стоило бы сообщить попечительскому совету школы, что нам нужны новые?
– Очевидно, ты не понимаешь, что это серьезно, Рэйвен. Ты испортила шкафчик и поставила в неловкое положение достойного ученика.
– Достойного? Спросите лучше девчонок из группы поддержки школьной команды, сколько раз он ставил некоторых из них в, так сказать, неловкое положение.
Директор Смит раздраженно постучал по столу своим карандашом.
– Рэйвен, нам нужно подыскать тебе полезное занятие. Какой‑нибудь клуб, в который ты могла бы вступить, что‑нибудь, что поможет тебе завести друзей.
– В шахматном клубе есть вакансии? Или как насчет математического клуба? – саркастически осведомилась я.
– Есть и другие сферы деятельности.
– Ага, так, может, мне вступить в танцевальную группу поддержки нашей команды? Ради такого дела я согласна надеть плиссированную юбчонку, но, конечно, черную.
– А что, ты вполне могла бы попробовать. Ручаюсь, у тебя здорово получилось бы.
– Очевидно, достойные ученики вроде Тревора действительно уважают девиц из группы поддержки.
– Рэйвен, учеба в старших классах трудна для большинства ребят. Тут уж ничего не поделаешь, возраст сложный, программа напряженная и все такое. Даже те, которые вроде бы вполне успешны, на самом деле, втайне, тоже сталкиваются с проблемами. Но у тебя есть все задатки. У тебя уйма воображения. Ты сообразительна, способна сама докапываться до сути дела. Только не порть больше шкафчики, пытаясь найти ответы на свои вопросы.
– Конечно, – заверила я его, воспользовавшись паузой как предлогом, чтобы смыться. – До скорой встречи.
– Не слишком скорой, ладно, Рэйвен?
– Постараюсь не слишком вас напрягать, – сказала я и закрыла за собой дверь.
На следующий день я заметила на своем шкафчике что‑то новенькое, совсем не мое. Это была надпись, сделанная черной краской: «Рэйвен – сущий кошмар».
Я улыбнулась. Очень умно, Тревор. Очень умно. Внутри у меня потеплело. В первый раз он сделал мне комплимент.
7
Радостный Хэллоуин
Канун Дня всех святых – мой любимый день в году, единственный праздник, в который я вписываюсь. Только в этот день все меня принимают, а я принимаю похвалы и даже получаю награды от тех великодушных соседей, которые не считают, что я слишком взрослая, чтобы отмечать этот праздник, или, что вероятнее, слишком опасаются моих проделок.
Но в этом году я решила, что действительно хочу надеть маскарадный костюм, с каковой целью наведалась в те магазины, куда обычно носа не совала, и позаимствовала кое‑что у мамы. Волосы я собрала в конский хвост, нарядилась во все мягкое и пушистое, включая белый кашемировый свитер с розовой теннисной юбкой, придала физиономии здоровый цвет с помощью маминой основы для макияжа и ее же румян, накрасила губы помадой нежно‑сливового цвета и даже прихватила с собой отцовскую теннисную ракетку. С ней в руках я обошла вокруг нашего дома, произнося, как речовку, что‑то вроде: «Мамочка, дорогая, я вернусь домой после урока тенниса!»
Недотык, торчавший на кухне, поначалу меня не узнал, а когда сообразил, что это не соседка заглянула за сахаром, у него отвисла челюсть.
– Сроду не видел, чтобы ты выглядела так… хорошо, – сказал он, одетый в баскетбольную форму.
Вот, как раз то, что мне и было нужно.
Когда предки увидели меня, им приспичило сделать снимок, словно я собралась на выпускной вечер. Я разрешила, но только один, рассудив, что эту невиданную фотографию гордый папочка повесит у себя в офисе.
* * *
В тот же день, попозже, когда мы с Беки заявились на ланч в кафетерий, оказалось, что все таращатся на меня, приняв за незнакомку. По правде, так меня просто никто не узнавал. Поначалу мне это казалось забавным, потом стало слегка раздражать. Если я в черном, на меня таращатся, если я в белом, тоже таращатся. Ни так им не ладно, ни эдак! Потом в кафетерий заявился Тревор, вырядившийся – прикиньте! – Дракулой. Волосы его были напомажены и зачесаны назад, на плечах накидка с капюшоном, губы кроваво‑красные, а во рту пластиковые вставные клыки.
Он вошел вместе с Мэттом, огляделся по сторонам, заметил меня, но лишь скользнул по мне взглядом, не узнав, и воззрился снова лишь после того, как ему кое‑что сказал Мэтт. На сей раз Тревор обозрел меня с головы до ног. Такого пристального внимания с его стороны я еще не удостаивалась, была готова к тому, чтобы услышать какую‑нибудь гадость, но нет. Тревор уселся за столик в дальнем конце кафетерия, ко мне спиной, больше в мою сторону не оборачивался и даже ушел раньше меня. Я порадовалась и подумала, что, похоже, отделалась от него с концами. А зря! Мне следовало понимать, что наше перемирие долго не продлится.
Моя маленькая тыквенная корзинка была почти доверху наполнена шоколадным горошком, конфетами, жевательной резинкой, батончиками, печеньем и уймой прочей вкуснятины, но главное – паучьими кольцами и переводными временными татуировками.
Мы с Беки уже обошли весь город и теперь гадали, что ожидает нас у парадного входа таинственного особняка, поскольку лучший дом приберегли напоследок. Только вот точно так же поступили и все остальные.
Перед парадным входом вообще выстроилась целая очередь, причем такая, будто мы угодили в Диснейленд. Тут тебе и вампиры, и панки, и Гомер Симпсон[7] – кто угодно, да еще и кучка родителей, наверное, решивших заглянуть внутрь таинственного особняка под благовидным предлогом. Короче, в город приехал бродячий цирк уродцев, и всем пришла охота посмотреть представление.
– Он действительно прикольный, – заметил двенадцатилетний Франкенштейн шмакодявке‑оборотню, составлявшему ему пару, когда они проходили мимо.
Недотык тоже здесь нарисовался. Он торчал на подъездной дорожке.
– Ожидание того стоит, Рэйвен, – сказал он, заметив нас с Беки. – Тебе это понравится! Это моя сестра! – с гордостью добавил он, обращаясь к своему приятелю, обряженному недоделанным Бэтменом.
Тот уставился на меня с малость ошалелым видом.
– Так ты видел в особняке сморщенные головы или монстров с клыками? – спросила я.
– Нет.
– Тогда, может быть, мы зря теряем время.
– Брось, тот старикан и вправду чудной. От одного его вида оторопь берет, никакого маскарадного костюма не надо.
Я поняла, что Недотык пытается связать себя со мной в глазах приятелей, потому как ему в первый раз выпал случай похвастаться перед ними сестрицей. При этом было видно, что братец ожидает от меня словесной реакции.
– Спасибо за инфу.
– Спасибо? О да, конечно, сестренка.
– Встретимся дома, если захочешь обменяться добытыми сластями.
Недотык живо закивал, расплылся в улыбке и отвалил с таким видом, будто наконец‑то встретил свою давно потерянную сестру.
Мы с Беки с нетерпением ожидали своей очереди, где были последними. Но когда колдунья, которая стояла перед нами, отошла в сторону со своими подарками, дверь закрылась.
Я посмотрела на дверной молоток в форме буквы «S», задумалась, не инициал ли это нового владельца, потом пригляделась и увидела, что это змея с изумрудными глазами. Я легонько постучала в надежде на то, что мне ответит парень‑гот. Мне хотелось спросить его, не он ли находился на дороге в ту ночь, и если так, то что он там делал. Люди, как правило, совершают пробежки и разминаются на стадионах и в спортзалах, а не в глухую ночь на темных проселках. Но на мой стук никто не ответил.
– Пошли, – предложила Беки, явно нервничая.
– Нет уж, после того как мы прождали целую вечность! Я не уйду, пока не получу что‑нибудь вкусненькое. С него причитается!
– Я устала. Всю ночь на ногах. Может, здесь живет противный старикашка, который устал от всего этого и решил отправиться на боковую. Кстати, я тоже не прочь.
– Мы не можем уйти сейчас.
– Я иду домой, Рэйвен.
– Я не могу поверить в то, что ты такая трусиха. Послушай, мне казалось, что мы лучшие подруги.
– Так оно и есть. Но сейчас поздно.
– Ладно. Я позвоню тебе завтра и расскажу все о противном старикашке.
Ну что ж, в праздничную ночь на улицах полно народу, собирающего, как и мы, лакомства, так что за робкую мышку Беки можно не бояться. Она благополучно доберется домой. А я?
Я уставилась на дверной молоток в форме змеи и задумалась, что таится за этой массивной деревянной дверью. Может быть, новый владелец затащит меня внутрь и будет держать в плену в своем особняке, полном призраков? Мне оставалось только надеяться на это!
Я постучала снова и подождала. Постучала и подождала.
Я постучала снова. Я барабанила, барабанила и барабанила и, только когда до боли отбила руку, выругалась, плюнула и повернулась, чтобы уйти. Но тут внутри заскрежетали отодвигавшиеся засовы, и дверь со скрипом приоткрылась. Я снова взбежала по ступенькам, где и встретилась лицом к лицу со старым чудиком.
Он был высокий и худощавый. Белая как снег кожа лица и рук являла разительный контраст с темной униформой. Волос на голове у этого человека не имелось вовсе, причем череп выглядел так, словно их там не было никогда. Выпуклые зеленые глаза казались глазами настоящего чудовища, да и вообще впечатление создавалось такое, будто он живет не первую сотню лет. Мне он понравился.
– У нас больше нет сластей, мисс, – произнес этот тип с сильным иностранным акцентом, глядя на меня сверху вниз.
– Правда? Но ведь что‑то наверняка осталось. Какой‑нибудь кренделек с арахисом или кусочек торта.
Он приоткрыл дверь, но совсем чуть‑чуть. Мне не удалось разглядеть, что было у него за спиной, и оставалось лишь гадать, что там внутри, как все изменилось с тех пор, как я побывала здесь четыре года тому назад. И у кого это «у нас», и такой ли у них своеобразный вид, как у него? А ведь мы могли бы и подружиться. С ощущением того, что кто‑то наблюдает за мной из тени, я подступила ближе.
– Кто еще здесь живет? – смело спросила я. – У вас есть сын?
– У меня нет детей, мисс. И, прошу прощения, у нас не осталось ни крошки.
Он начал было закрывать дверь.
– Подождите! – выпалила я, успев блокировать дверь туфелькой, полезла в свою корзинку и выудила оттуда «сникерс» и паучье колечко. – Мне хотелось бы угостить вас по‑соседски. Вот, пожалуйста, то, что я больше всего люблю из сладкого, мое любимое лакомство на Хеллоуин. Надеюсь, это понравится и вам.
Он почти не улыбнулся. Но потом, когда я вложила угощение в длинные, снежно‑белые паучьи пальцы, по его лицу, обтянутому кожей, все же скользнула легкая улыбка. Даже его выпуклые глаза вроде бы блеснули.
– Пока! – крикнула я и, пританцовывая, сбежала по ступенькам.
Я встретила‑таки этого прикольного старикана. Если полученными от него сластями мог похвастаться чуть ли не весь город, то кто, кроме меня, мог сказать, что угостил его?
На лужайке перед домом я задержалась и оглянулась на величественный особняк. На фоне мансардного окошка маячила призрачная фигура. Ага, уж не готический ли это парень? Я развернулась и пригляделась как следует, но, увы, там никого уже не было. Только темная штора подозрительно качнулась.
Стоило мне выйти за железные ворота, как к обочине подкатил этакий вурдалачий упырь в красном «камаро».
– Хочешь прокатиться, малышка? – спросил Тревор.
За рулем вальяжно расположился Мэтт.
– Мама мне не велит разговаривать с незнакомцами, – сказала я, откусив кусочек печенья.
У меня не было настроения вступать в конфронтацию с Тревором.
– Я не незнакомец, бэби. А ты не слишком ли взрослая для того, чтобы выпрашивать сласти на Хеллоуин, стучать в двери и грозить: «Откупись, а не то заколдую»?
– А ты не слишком ли взрослый, чтобы быть подтиркой для всего города?
Тревор вышел из машины и подошел ко мне. Выглядел он обалденно сексуально. Понятно почему. Ведь я считала сексуальными всех вампиров, даже ряженых.
– А кого ты должна изображать? – поинтересовался он.
– Кого‑кого!.. Разве не видно по придурочному прикиду?
Он пытался сохранять невозмутимость, но это явно давалось ему с трудом. Я была единственной девочкой в городе, с которой у него вышел облом и которую он никогда не получит. При этом я оставалась загадкой из‑за того, как одевалась и вела себя. И вот эта особа неожиданно оказалась перед ним, выряженная словно девушка его мечты.
– Значит, ты в одиночку бродишь по таким местам, – пробормотал он и бросил взгляд на особняк. – Ты ведь у нас нечестивая цыпочка, так?
Он опустил взгляд, и меня аж озноб пробрал – так шикарно он выглядел в своем плаще Дракулы.
Я промолчала.
– Бьюсь об заклад, ты никогда в жизни не целовала вампира, – сказал он, поблескивая в лунном свете пластиковыми клыками.
– Когда увидишь вампира, дай мне знать, – сказала я и собралась уходить.
Он схватил меня за руку.
– Оставь меня в покое, Тревор.
Он притянул меня к себе поближе.
– Знаешь, я никогда не целовал теннисистку, – пошутил он.
Я рассмеялась, настолько это было банально. Он поцеловал меня, и я позволила ему это сделать. Наверное, у меня еще кружилась голова после того, как я вертелась на лужайке.
Наконец он оторвался, чтобы перевести дух.
– Что ж, вот теперь ты поцеловал! – сказала я и отстранилась. – Хорошего понемножку, а то, похоже, Мэтт совсем тебя заждался.
– Мне даже конфетки не досталось, – заявил Тревор, запустил руку в мою корзинку и выудил «сникерс».
– Эй, это мое любимое! Возьми лучше арахисовый рогалик.
Но Тревор уже впился в батончик своими вампирскими зубами, каковые отвалились и упали на землю, измазанные шоколадом и карамелью. Я быстро потянулась к ним, но он перехватил мою руку. Сласти высыпались из корзинки и разлетелись по земле.
– Ты что наделал! – крикнула я.
Тревор подхватил пригоршню сластей и рассовал их по карманам джинсов. Мне оставалось лишь уныло созерцать свою добычу, разбросанную по лужайке. Уберечь удалось лишь несколько невзрачных печенюшек да раздавленный батончик «марса».
– Ну что, может, снова поцелуемся, – спросил он, когда большая часть результатов моих ночных трудов перекочевала в его карманы. – Не раздумала быть моей подружкой?
Он привлек было меня к себе, но вдруг отпустил и устремился к особняку.
– Сейчас я добуду настоящее угощение.
На сей раз я схватила его за руку. Кто знает, что сделает Тревор, когда доберется до двери.
– Ты уже соскучилась по мне? – спросил он, удивившись тому, что я не убежала.
– У них закончились сласти.
– Вот и проверим!
– У них не горит свет. Они легли спать.
– Это их разбудит.
Он извлек из‑под плаща аэрозольную баночку с краской.
– Им определенно нужно украсить фасад!
Тревор направился к особняку.
Я побежала за ним.
– Нет, Тревор. Не надо!
Он отодвинул меня в сторону. Этот тип собирался испоганить то единственное, что было действительно прекрасным в этом убогом городишке.
– Нет! – крикнула я.
Он сковырнул крышку и потряс баночку.
Я попыталась отвести его руку в сторону, но не тут‑то было.
– Так, что бы такое написать? Подумаем. Как насчет: «Привет новым соседям»?
– Не надо, Тревор, не надо!
– Или «Вампиры любят компанию»! Я подпишусь твоим именем.
Он собрался не только напакостить новоселам, но и подставить меня, встряхнул свою банку и направил распылитель на особняк.
В отчаянии я схватилась за теннисную ракетку, которой играла с отцом. Ни одна партия не казалась мне такой важной, как эта! Вместо мячика передо мной маячила алюминиевая баночка, по этой самой жестянке я и вмазала изо всех сил. Удар получился что надо. Жестянка взлетела в воздух, как настоящий мяч, но я, как это частенько бывало и в настоящих играх, после удара ослабила хватку, и ракетка полетела вслед за банкой.
Тревор заорал. Очевидно, я угодила ракеткой не только по банке. Неожиданно над входом зажегся свет, внутри звякнули засовы.
– Нам нужно убраться отсюда! – заорала я Тревору, который присел, держась за ушибленную руку, и совсем уж было собралась удирать, когда вдруг ощутила нечто, чего не ощущала раньше, то есть чье‑то присутствие.
Я развернулась и беззвучно ахнула, потому что от страха у меня перехватило дыхание. Я застыла на месте. Это был он. Не чудной старикан. Не новые хозяева. Это был готический парень, готический друг, готический принц.
Он стоял передо мной как рыцарь ночи. Его длинные черные волосы лежали на плечах тяжелыми волнами. Глаза были темные, глубокие, чарующие, пленительные, восхитительно умные, мечтательные, мрачные врата, ведущие в его упоительно черную душу.
Он тоже стоял неподвижно, словно вбирая в себя мой образ. Его лицо было бледным, как и мое. Обтягивающая черная футболка была заправлена в черные джинсы, а те, в свою очередь, – в высокие ботинки армейского образца, которые в ходу у фанатов панк‑рока, готов и таких девчонок, как я.
Вообще‑то страх – это то состояние, которое я испытываю лишь тогда, когда узнаю, что моя мама устраивает вечеринку для коллег и собирается демонстрировать дочурку гостям. Но сейчас мы находились на чужой территории, и боязнь того, чем может обернуться наше вторжение, пересиливала любопытство от встречи с необычным существом.
В кои‑то веки дурацкие теннисные туфли оказались очень кстати. Улепетывать в них было в самый раз.
– Эй, чудище! – орал мне вслед Тревор. – Ты мне руку сломала!
Я проскочила в открытые ворота и забралась в «камаро».
– Вези меня домой! – крикнула я. – Гони!
Мэтт, никак не ожидавший такой пассажирки, с изумлением уставился на меня.
– Да гони, кому сказано! Иначе я расскажу в полиции, что ты тоже при делах!
– Полиции? – выпалил он. – Во что Тревор вляпался на этот раз?
Я видела, как разозленный граф Тревор бежит по подъездной дорожке. Его плащ развевался на ветру. Он почти добежал до ворот. А вот готический принц не сдвинулся с места, но продолжал смотреть прямо на меня.
– Гони! Просто гони эту долбаную тачку! – завопила я что было мочи.
Мотор завелся, и в считанные мгновения особняк и его необычные обитатели скрылись из виду. Я обернулась и посмотрела в заднее окно на Тревора Дракулу, с криками мчавшегося за нами.
– Счастливого Хеллоуина! – сказала я Мэтту и облегченно вздохнула.
8
Напрашиваться на неприятности
Я направлялась на урок истории, когда увидела Тревора, шедшего впереди меня, и приметила в его прикиде нечто новенькое – золотистую перчатку, натянутую на правую руку.
– Последний писк моды? – подколола я его, поравнявшись. – Наверное, хорошо, что в футбол не играют руками!
Он проигнорировал мое высказывание и продолжил путь в класс.
– Наверное, тебе придется пропустить несколько заседаний клуба любителей граффити, – не унималась я. – Куда уж, если твой палец не может надавить на баллончик.
На сей раз он остановился, но не ответил, смерил меня ледяным взглядом и пошел дальше.
Оп! Похоже, я задела ему не только руку.
– Вижу, ты благополучно добрался домой, – продолжила я, догоняя его. – Ну а обо мне Мэтт позаботился. Он настоящий джентльмен!
Однако тут мне показалось, что я немножко переборщила – мало того что уязвила его гордость, выставила на посмешище, так еще и похвалялась тем, что переманила на свою сторону его лучшего друга. Мне даже стало жаль парня… почти.
Тревор остановился, глядя на меня так, будто вот‑вот взорвется, но тут взгляд мой упал на какого‑то человека, показавшегося мне знакомым. Он разговаривал с секретарем в приемной директора. Это был чудной старикан из особняка. Яркий флуоресцентный свет подчеркивал его бледность, длинный серый плащ окутывал худощавое тело, а в костлявой бледной руке была зажата теннисная ракетка моего отца.
Я оттолкнула Тревора к стене, откуда можно было безопасно подслушать разговор.
– Что ты делаешь? – спросил он, пытаясь освободиться.
– Тсс! Это дворецкий из особняка! – прошептала я.
– Ну и что?
– Он ищет нас!
– Как он может нас искать? Темно же было, пораскинь мозгами!
– Этот тип видел нас! Наверное, нашел на лужайке твою аэрозольную банку. У него теннисная ракетка моего отца!
– Балда придурковатая, если бы ты меня не ударила, то ничего этого не случилось бы.
– Болван безмозглый, если бы ты не родился, то ничего этого точно не случилось бы. Тсс!
– Сэр, вы можете оставить у нас эту ракетку, и мы сделаем объявление, – сказала миссис Гербер. – Как, вы говорите, была одета эта девочка?
– В теннисный костюм, мисс.
– На Хеллоуин?
Она рассмеялась и потянулась к ракетке, но чудной старикан подался назад.
– Я предпочел бы пока оставить ее у себя. Если вы найдете владелицу, то передайте ей, что она знает, где ее забрать. Всего доброго, – сказал он и поклонился очарованной миссис Гербер.
Я отпрянула и потянула Тревора за статую Тедди Рузвельта.
– Это ловушка, – сказала я, стиснув его руку в перчатке. – Я объявляюсь, а там уже торчат полисмены с наручниками.
Ученики пялились на чудного старикана, шествовавшего к выходу и поглядывающего по сторонам. Разумеется, он искал нас.
– Он забрал улику с собой. Она стоит две сотни долларов, – прошептала я Тревору.
– Ага, улика, – сказал он. – Против тебя!
– Меня? Да там повсюду твои отпечатки пальцев. К тому же этот малый видел и тебя.
– Он видел только, как я бежал. Вполне возможно, он охотится за тобой. Ты разозлилась, оттого что у него закончились сласти, и стала разукрашивать его дом, а когда там зажегся свет, сдрейфила и дала деру, бросив там и добытые сласти, и теннисную ракетку.
Тревор говорил так, точно вообразил себя Шерлоком Холмсом, расследующим дело о пропавшей теннисной ракетке.
– Ты хочешь свалить это на меня? Не могу в это поверить!
– Не переживай, бэби. Вряд ли тебя посадят за это в тюрьму. Разве что тот чокнутый дворецкий капитально тебя отшлепает.
Вообще‑то мне по жизни хватало неприятностей, которые я огребала по заслугам, но нарваться еще и на незаслуженные было уже слишком.
Тревор пошел на урок. Я нагнала его.
– Если начнутся неприятности, то я тебя выгораживать не стану, пойдешь на дно вместе со мной.
– Кому они поверят – примерному ученику, лучшему игроку школьной сборной или придурочной девчонке, сдвинутой на готике, которая чаще бывает в кабинете директора, чем в классе?
– Ты должен мне теннисную ракетку! – беспомощно крикнула я вслед неторопливо удалявшемуся Тревору.
Признаюсь, Тревор отомстил за ту страшную ночь в лесу. Мало того что из‑за него я лишилась отличной папиной ракетки. Он, что было гораздо хуже, сделал меня врагом в глазах единственных людей в нашем городе, способных понять меня и стать моими друзьями. В них я видела освобождение от Занудвилля и обещание связи с большим миром, однако похоже на то, что теперь попасть в особняк будет труднее, чем тогда, когда он был заколочен.
9
Адские муки
– Ты что? – заорал отец за ужином после того, как я рассказала ему, что потеряла ракетку.
– Не то чтобы потеряла. Просто ее у меня нет.
– Тогда забери ее обратно, если знаешь, где она.
– Сейчас это невозможно.
– Но завтра у меня игра.
– Я знаю, папа, но у тебя есть и другие ракетки.
Я попыталась приуменьшить достоинства потерянной вещи. А зря, это оказалось серьезной ошибкой.
– Другие? Легко тебе говорить! Вот так пойти и купить еще одну ракетку «Меткость принца»!
– Я не это имела в виду.
– Как будто мало того, что ты портишь школьное имущество!
– Прости, но…
– На сей раз извинения недостаточно. Оно не поможет мне выиграть завтрашнюю партию. Помогла бы моя ракетка. Начать с того, что я не припоминаю, чтобы разрешал тебе уносить ее из дома.
– Но, папа, можно подумать, что ты не совершал ошибки в юности, когда был хиппи.
– Я заплатил за них, и ты заплатишь за мою ракетку!
На моем банковском счете было около пяти долларов, остатки денег, потраченных на сладкое шестнадцатилетие, и это при том, что на мне еще висели двадцать пять долларов, последний платеж за «Премьер видео». Я быстро произвела мысленный подсчет. Оказалось, что отец решил не выдавать мне карманные деньги до моего тридцатилетия.
Тут он произнес слова, отозвавшиеся в моей бедной голове таким эхом, что она пошла кругом, а я подумала, что сейчас взорвусь на миллион несчастных кусочков.
– Найди себе работу! – заявил он. – Давно пора. Может быть, это научит тебя хоть какой‑то ответственности!
– А ты не мог бы просто отшлепать меня, отругать, отлупить или просто не разговаривать со мной годами, как поступают родители в ток‑шоу? Пожалуйста, папа!
– Все, финиш! Конец истории! Я помогу найти работу, если ты сама не можешь. Но работать придется тебе самой.
Я убежала к себе в комнату, рыдая и вопя во всю мощь моих легких, точь‑в‑точь как мой братишка Недотык в младенчестве. Суть моих стенаний сводилась к тому, что в наше время очень трудно быть подростком, которого никто не понимает.
Заливаясь слезами, я вспоминала о том, как четыре года тому назад нам с Джеком Паттерсоном удалось забраться в особняк, и пыталась придумать, как мне повторить эту вылазку и забрать ракетку.
Только вот все это было попусту. Я ведь знала, что с тех пор слегка раздалась в бедрах, да и окно, через которое мы тогда пролезли, заменили. Новые владельцы наверняка установили охранную сигнализацию. Кроме того, где искать ракетку при таком количестве комнат и чуланов? Пока я буду в них рыться, меня наверняка застукает старый чудик, размахивающий пушкой, а то и каким‑нибудь средневековым пыточным орудием. Это внушало мне даже больший страх, чем временная работа с неполным рабочим днем, – хотя лишь ненамного больший. Совсем ненамного.
