Вечная религия и практика преданного служения 1 страница

 

 

Шри Навадвипа‑мандала — благословеннейшее из всех священных мест в мире. Она подобна цветку лотоса с восемью лепестками. Окружность Шри Навадвипа‑мандалы — 32 мили. Сердцевиной этого удивительного цветка является Шри Антардвипа, сердцем которой является Шри Майяпур. К северу от Шри Майяпура расположена Шри Симантадвипа. Давным‑давно в Симантадвипе был выстроен храм Шри Симанта‑деви. К северу от этого храма расположено селение, именуемое Билва‑пушкарини, а к югу лежит деревня под названием Брахмана‑пушкарини. Район, в который входят Билва‑пушкарини и Брахмана‑пушкарини, называется Сумулией. Селение Сумулия‑грам находится в северной части Шри Навадвипы. Во времена Шри Махапрабху это селение стало пристанищем множества пандитов. Здесь же родился и отец Шачи‑деви, Шри Ниламбара Чакраварти. Во времена, о которых идет речь, неподалеку от дома Ниламбары Чакраварти жил брахман‑вайдика, которого звали Враджанатх Бхаттачарья. Учась в школе, в Билва‑пушкарини, он за очень короткое время стал великим знатоком ньяя‑шастры. Он славился своей ученостью далеко за пределами Сумулия‑грама. Все знаменитые пандиты Билва‑пушкарини, Брахмана‑пушкарини, Майяпура, Годрумы, Мадхьядвипы, Амрагхатты, Самудрагара, Кулии и множества других селений были побеждены логикой Враджанатха и его способностью измышлять все новые и новые аргументы. На собраниях, где присутствовали пандиты, Враджанатх Ньяя‑панчанана набрасывался на них, словно лев на стадо слонов. Приводя все новые и новые аргументы в защиту своих теорий, он приводил пандитов в ярость. Один из этих пандитов, логик с каменным сердцем по имени Ньяя‑чудамани, решил извести Панчанану магическими заклинаниями, взятыми из тантр. Увлеченный своей идеей, день и ночь он проводил на месте кремации в Рудрадвипе и повторял мантры, призванные навлечь гибель на его врага.

Однажды, в страшную ночь новолуния, когда непроглядная темнота покрыла все вокруг, Ньяя‑чудамани стал призывать божество, которому он поклонялся: «О Мать, в Кали‑югу стоит поклоняться лишь тебе! Я слышал, что тебя легко умилостивить повторением посвященных тебе мантр. О богиня, ты легко даешь свои благословения. О Мать, наводящая ужас своим лицом, твой слуга совершал суровые аскезы и много дней подряд повторял мантру, посвященную тебе. Пожалуйста, смилуйся над ним. О Мать, я наделен многочисленными недостатками. Тем не менее, ты остаешься моей возлюбленной Матерью. Пожалуйста, прости мне мои изъяны и явись предо мной!» Вопя и дрожа, Ньяя‑чудамани вылил подношения в огонь и стал произносить мантру, которая должна была убить Ньяя‑панчанану. Великим могуществом обладала эта мантра! В то же мгновение небо заволокли облака. Поднялся неистовый ветер и раздались оглушительные раскаты грома, сопровождаемые сверканием молний. В их свете перед глазами Ньяя‑чудамани предстали ужасные привидения. Опьяненный жертвенным вином, Чудамани воскликнул: «О Мать, пожалуйста, приди!» И тут раздался глас с небес: «Не беспокойся! Недолго осталось Ньяя‑панчанане заниматься логикой. Через несколько дней он перестанет участвовать в спорах. Он перестанет быть твоим соперником. Успокойся и возвращайся домой». Услышав это, Чудамани возрадовался. Он пал ниц перед Господом Шивой, создателем тантр, а затем, умиротворенный, вернулся домой.

Враджанатх Ньяя‑панчанана стал пандитом диг‑виджаей в двадцать один год. Денно и нощно изучал он книги Гангеша Упадхьяйи. Обнаружив множество изъянов в комментариях к священным писаниям, составленных Канабхаттой Широмани, он составил свои собственные. О материальных делах он никогда не задумывался. Однако и духовной жизни он не уделял достаточного внимания. Вся его жизнь была служением логике, все его внимание было поглощено такими понятиями, как «гхата‑пата», «аваччхеда‑вьяваччхеда» и так далее. Во время отдыха и во сне, за столом или на прогулке, он размышлял о природе времени, об иллюзии и реальности, о жидкости и тверди. Однажды на рассвете, уютно устроившись на берегу Ганги, он анализировал шестнадцать категорий, описанных Гаутамой Муни. В это время к нему подошел один из учеников и спросил: «О святой Ньяя‑панчанана, слышал ли ты о блестящем разборе, которому Нимай Пандит подверг теорию атома?» Крайне разгневанный, Ньяя‑панчанана зарычал, словно лев: «Какой такой Нимай Пандит? Ты говоришь о сыне Джаганнатхи Мишры? И какие же, интересно, Он приводил аргументы?» Ученик сказал, что не так давно в Навадвипе жил великий ученый, Нимай Пандит. Он мог весьма искусно рассуждать о смысле и методах ньяя‑шастр. В свое время он победил в споре самого Канабхатту Широмани. Выражаясь цветистым языком Вед, Нимай Пандит достиг дальнего берега океана ньяя‑шастр. Но затем Он перестал придавать какое‑либо значение ньяя‑шастрам. Он пришел к выводу, что материальное знание бесполезно. Он принял титул санньяси и странствовал повсюду, проповедуя воспевание святых имен Господа Хари. Вайшнавы считают, что Он был Верховной Личностью Бога, и поклоняются Ему. «О святой Ньяя‑панчанана, пожалуйста, обрати внимание на Его аргументы», — закончил ученик свой рассказ.

Услышав, как восхваляют ученость Нимай Пандита, Ньяя‑панчанана стал собирать самые известные его высказывания и аргументы. Если человека интересует какой‑либо предмет, он проникается уважением к тем, кто сведущ в этом предмете. К тому же, люди, как правило, почитают великих не при их жизни, а после смерти. Изучив логическую систему Нимай Пандита, Ньяя‑панчанана проникся к Нему величайшим уважением. Он часто говорил: «О Нимай Пандит, если бы я жил в одно время с Тобой! Тогда я стал бы Твоим учеником! Вот тогда я был бы великим ученым! О Нимай Пандит, воистину, Ты — Верховный Брахман. Если бы это было не так, как Твой разум смог бы родить такие незыблемые аргументы? О Нимай Пандит, Ты развеял тьму невежества, которая окутывала меня. Сиянием Своего разума Ты развеиваешь мрак невежества. Ты — Сам Господь Хари. Может ли быть иначе? Ты пленил умы мудрецов всего мира. Незыблемостью своих аргументов Ты очаровал и мой ум». Забыв обо всем на свете, Враджанатх без конца повторял: «О Нимай Пандит! О Гаура‑Хари! Пожалуйста, смилуйся надо мной! Научусь ли я когда‑нибудь рассуждать так, как Ты? Пожалуйста, даруй мне Свою милость, позволь стать самым выдающимся ученым, когда‑либо изучавшим ньяя‑шастры!»

Сидя на берегу Ганги, долгими вечерами Враджанатх размышлял: «Стало быть, последователей Гаура‑Хари привлекает то же, что и меня — несравненная Его способность логически мыслить. Я должен разузнать, нет ли у них каких‑нибудь написанных Им книг». Так Враджанатх решил, что ему нужно общаться с последователями Господа Гауранги.

Долгое время Враджанатх думал о Шри Гауранге, и в его сердце родилась глубокая привязанность к Нему. К тому же, он стремился к общению с преданными Господа Гауры. Эти две заслуги принесли ему великое духовное благо, которое не замедлило принести свои плоды. Однажды, сидя за столом, он спросил у своей бабушки по отцу: «Дорогая бабушка, видела ли ты когда‑нибудь Гаура‑Хари?» Услышав имя Господа Гауранги, бабушка Враджанатха вспомнила свое детство и сказала: «Ах, явится ли еще когда‑нибудь моему взору прекрасное лицо Гауранги? Кто, увидев Его, мог бы остаться равнодушным? Когда Он пел святые имена Господа Хари, даже животные, птицы и растения замирали, охваченные духовными чувствами. Когда я вспоминаю о Нем, слезы катятся из моих глаз». Зачарованный, Враджанатх спросил: «О святая бабушка, знаешь ли ты какие‑нибудь истории о Нем?» Бабушка ответила: «Да, конечно. Когда Шри Гаура со своей мамой, Шачи‑деви, приходил в дом Своего дяди по матери, женщины наших семей угощали Его блюдами из шака. Он любил шак и с удовольствием съедал его».

В этот момент мать Враджанатхи принесла ему поднос с шаком, и он, подумав: «Шак — любимое блюдо великого логика, Шри Нимай Пандита», с большим удовольствием съел его. Невозможно описать, как Враджанатх, лишенный какого‑либо интереса к духовной жизни, привязался к Нимаю Пандиту из‑за Его великих познаний в логике. Он буквально влюбился в Нимая. Он радовался, услышав имя Нимая. Он подавал милостыню нищему, если тот произносил «Джая Шачинандана!» Он навещал бабаджи‑пандитов в Шри Майяпуре, слушал, как они прославляют святые имена Господа Гауранги, и изводил их своими расспросами о победах Господа в ученых спорах.

Прошло несколько месяцев. Враджанатх стал совсем другим человеком. Раньше он находил удовольствие только в рассказах об интеллектуальных достижениях Нимая. Теперь же слух его услаждали любые разговоры о Нимае. Он утратил интерес к логике. Нимай‑логик уже не занимал его. Теперь его интересовал Нимай‑преданный. Когда Враджанатх слышал звуки кхолы и караталов, его сердце пело от радости. Увидев чистых преданных, он мысленно склонялся перед ними. Он поклонялся земле Навадвипы, помня, что это место рождения Господа Гауранги. Враджанатх стал обходительным и кротким. Бывшие его враги видели, что сердце его обрело умиротворение и мир воцарился в его душе. Он перестал осыпать их стрелами логики и аргументов. Ньяя‑чудамани решил, что почитаемое им божество лишило Враджанатха сил, и, наконец, почувствовал себя в безопасности.

Однажды, сидя в уединенном месте на берегу священной реки, Враджанатх сказал себе: «Если Нимай отверг путь логики и пошел по пути преданности, то что плохого, если я сделаю то же самое? Когда я был одержим своей воображаемой ученостью, я не мог даже слышать имени Нимая. Я был одержим настолько, что не находил времени на еду, сон и все остальное. Теперь же я смотрю на мир иными глазами. Теперь меня не привлекают аргументы ньяя‑шастры. Имя Гауранги воцарилось в моем сердце. Видя танцующих вайшнавов, я думаю о том, как прекрасен их танец. Я появился на свет в высокородной семье вайдика‑брахманов. Нашу династию уважают и чтят в обществе. Вайшнавы тоже очень уважаемые люди, но все же не очень хорошо будет, если я присоединюсь к ним. Я буду поклоняться Господу Гауре в сердце. В Шри Майяпуре так много вайшнавов — и там, где Кази разбил барабан вайшнавов, и там, где живет множество санньяси. Когда гляжу на их сияющие лица, мое сердце наполняется радостью. Но самым возвышенным среди них, несомненно, является Шри Рагхунатх дас Бабаджи. Думаю, мне следовало бы заняться изучением бхакти‑шастр под его руководством. В Ведах сказано («Брихад‑араньяка‑упанишада». 4.5.6):

 

«Следует всегда помнить светлый лик Верховной Личности Бога, слушать и думать о Нем, а также медитировать на Него».

 

Слово мантавьях (размышление) отсылает нас к ньяя‑шастрам, которые призывают к поэтапному познанию Всевышнего при помощи логического анализа. Я посвятил изучению логики достаточно много времени. Теперь, пожалуй, было бы неплохо больше времени отвести шротавьях (слушанию повествований о Всевышнем). Долгое время моей жизнью и душой была логика. Теперь же я хочу обрести прибежище у стоп Господа Гаура‑Хари. Сегодня вечером я отправлюсь к Рагхунатхе дасу Бабаджи. Думаю, это будет самым разумным поступком в моей жизни».

День клонился к вечеру. Солнце спряталось за горизонтом, и с юга подул легкий ветерок. Птицы, весь день весело щебетавшие на деревьях, вернулись в свои гнезда. Одна за другой на небе зажглись звезды. Как раз в это время вайшнавы, собравшиеся во дворе дома Шривасы в Шри Майяпуре, пели мелодичный киртан. Враджанатх тихо вошел во двор и присел под деревом бакула, на том месте, где во дворе Шривасы была разбита кхола. Он прислушался к пению, и его сердце стало таять. Когда киртан кончился, вайшнавы расселись под деревом бакула. В этот момент послышались восклицания: «Джая Шачинандана! Джая Рупа‑Санатана! Джая дас Госвами!», и во двор вошел пожилой бабаджи, Рагхунатх дас Махашая. Все присутствовавшие вайшнавы тотчас принесли ему свои поклоны. Вражданатху ничего больше не оставалось, как тоже поклониться святому старцу. Заметив сияющее лицо Враджанатха, пожилой бабаджи обнял его, сел рядом и спросил: «Баба, кто ты?» Враджанатх ответил: «Я ищу истину. Если ты позволишь, я стану учиться этой истине у тебя». Один преданный, сидевший поблизости, знал Враджанатху. Он сказал: «Этот молодой человек — Враджанатх Ньяя‑панчанана. Ни один пандит Шри Навадвипы не может сравниться с ним в мудрости. В последнее время он питает привязанность к Шри Чайтанье, Господу Шачинандане». Услышав о репутации Враджанатха, пожилой бабаджи уважительно сказал: «Баба, ты пандит, а мы все — несчастные глупцы. Ты живешь в священной обители Господа Шачинанданы. Это ты должен учить нас истине. Ну скажи, вправе ли мы наставлять тебя? Напротив, это ты должен милостиво поведать нам о Шри Гауранге и тем самым умиротворить наши сердца». Пока Враджанатх и Рагхунатх дас Бабаджи беседовали, все вайшнавы разошлись по своим делам. Враджанатх и старый бабаджи остались вдвоем.

Враджанатх сказал: «О святой бабаджи, так уж вышло, что я родился брахманом. Поэтому я весьма горжусь своей ученостью. Я так ослеплен гордостью, что считаю весь мир своей собственностью. Я никогда и помыслить не мог о том, чтобы выражать почтение святым людям. Но мне повезло, и я обрел некоторую веру в твои совершенства. Как это произошло? Я не знаю. Так или иначе, я хочу задать тебе два вопроса. Пожалуйста, ответь на них. Я пришел сюда вовсе не для того, чтобы шутить или насмехаться над тобой. Пожалуйста, скажи мне: какова истинная цель жизни и как обусловленной душе достичь этой цели? Изучая ньяя‑шастру, я пришел к твердому выводу о различии между Верховным Господом и индивидуальной душой. Индивидуальная душа может достичь освобождения лишь по милости Верховного Господа. Таким образом, милость Верховного Господа является тем средством, прибегнув к которому можно достичь освобождения. Стало быть, с помощью того же средства можно обрести смысл жизни. Много раз я обращался к ньяя‑шастре, отыскивая ответ на этот вопрос. Но я так и не нашел ответа. Это всегда меня угнетало. Пожалуйста, ответь мне, какова цель нашей жизни и как достичь ее?»

Шри Рагхунатх дас Бабаджи был очень мудрым человеком. Он долгое время жил на Радха‑кунде, обретя прибежище у стоп Шри Рагхунатха даса Госвами. Каждый день он слушал повествования об играх Господа Гауры из уст самого Шри Рагхунатха даса Госвами. Шри Рагхунатх дас Бабаджи нередко обсуждал духовные истины с Шри Кришнадасом Кавираджей, и если у них возникали сомнения, они просили Шри Рагхунатха даса Госвами разрешить их. В те времена Шри Рагхунатх дас Бабаджи был самым выдающимся из всех бабаджи‑пандитов. Он часто обсуждал природу чистой духовной любви к Господу с Према дасом, бабаджи‑парамахамсой из Шри Годрумы. Вопрос Вражданатха обрадовал его. Немного подумав, он ответил: «О святой Ньяя‑панчанана, следует считать весьма разумным человека, который, изучив ньяя‑шастры, стремится найти истинную цель жизни и узнать пути ее достижения. Изучение ньяя‑шастры являет собой попытку понять, в чем смысл жизни. Люди, сознающие это, способны постигнуть истинный смысл ньяя‑шастры. Однако те, кто изучает ньяя‑шастру лишь для того, чтобы развить какие‑либо способности, не пожинают истинных плодов ньяи. Их труд напрасен, а жизнь бессмысленна. Истинной целью жизни является обретение любви к Богу. Метод, который человек выбирает для достижения этой цели, считается способом достижения истинной цели жизни. В зависимости от индивидуальных качеств живые существа, попавшие в ловушку материального мира, имеют различные представления о том, какова истинная цель жизни. Однако истинная цель жизни одинакова для всех. Но в зависимости от своих качеств индивидуальные души преследуют разные цели жизни. Они таковы: бхукти (материальное чувственное наслаждение), мукти (имперсональное освобождение) и бхакти (преданное служение Богу). Люди, стремящиеся к материальным удовольствиям, связанные путами материальной кармы, утверждают, что истинной целью жизни является бхукти. С их точки зрения писания являются коровой камадхену, удовлетворяющей все желания. Чего бы человек ни пожелал, в писаниях обязательно найдутся указания, как исполнить это желание. Для тех, кто стремится к материальным удовольствиям, существует раздел Вед, называемый карма‑канда. Нет ничего странного в том, что обитатели материального мира жаждут чувственных наслаждений, поэтому определенные рекомендации священных писаний предназначены специально для них. Души, имеющие материальные тела, как правило, считают, что чувственные наслаждения являются центром материального творения. В конце концов, ведь материальный мир и создан для удовлетворения материальных потребностей. Чувственные услады, которыми душа наслаждается на протяжении всей жизни, называют «удовольствиями мира сего», а материальные чувственные удовольствия, которые душа может получить после смерти, считают «удовольствиями мира грядущего». Живущие на Сваргалоке и Индралоке наслаждаются обликом танцующих апсар, пьют райский нектар, вдыхают аромат благоухающих цветов, прогуливаясь в садах Нандана, наслаждаются видами Индрапури и пением гандхарвов, сожительствуют с видьядхари. Родившись на Сваргалоке, душа получает доступ ко всем этим усладам. Чуть менее роскошные наслаждения можно вкусить на Таполоке и Махарлоке. На Бхулоке (Земле) материальные чувственные удовольствия весьма ограничены. Но, поднимаясь на более высокие планеты, душа может испытать более утонченные наслаждения. В этом и заключается различие между уровнями планетных систем. Тем не менее, все чувственные удовольствия являются материальными. Неверно было бы полагать, что какие‑то из этих удовольствий являются духовными. Тонкое тело, состоящее из ума, разума и ложного эго, является искаженным отражением духа. Удовольствия, которые душа обретает на высших планетах, услаждают прежде всего тонкое тело. Совокупность материальных наслаждений и называется бхукти. Попав в круговорот кармы, живые существа вынуждены заниматься какой‑либо деятельностью, обеспечивающей по крайней мере минимальную степень удовлетворения. Более того, эту бесцельную деятельность принято считать смыслом жизни. В «Яджур‑веде» (2.5.5) сказано:

 

«Желающий достичь Сваргалоки должен совершить ашвамедха‑ягью».

 

Желающим достигнуть материальных благ писания рекомендуют такие средства, как ашвамедха‑ягья, агништома‑ягья, вишвадева‑бали, иштапурта и дарша‑паурнамаси. Материалисты утверждают, что материальные чувственные удовольствия являются истинной целью жизни. Однако более разумные люди, мучаясь в пламени невзгод, неизбежно сопровождающих жизнь в материальном мире, приходят к пониманию того, что все 14 материальных миров, наполненных чувственными удовольствиями, являются никчемным, отвратительным местом. Поэтому они стремятся вырваться из замкнутого круга кармических реакций. Такие люди считают, что истинной целью жизни является освобождение от пут кармы. Они полагают, что материальные чувственные удовольствия являются путами, связывающими их с материальным миром. Поэтому они утверждают: «Пусть предписаниям карма‑канды следуют те, чье стремление к материальным наслаждениям еще не разрушено». Однако в «Бхагавад‑гите» (9.21) сказано кшине пунйе мартья‑локам вишанти, то есть:

 

«Пресытившись райскими наслаждениями, они вновь возвращаются на эту бренную планету; следование предписаниям Вед позволило им вкусить лишь мимолетного счастья».

 

Из этой шлоки явствует, что материальные чувственные удовольствия временны. В какой‑то момент они неизбежно идут на спад, а затем иссякают полностью. Поэтому следует стремиться к достижению нетленных плодов. Освобождение является нормальным состоянием души. Поэтому освобождение следует считать истинной целью жизни всех живых существ. Средством достижения освобождения являются четырнадцать общеизвестных методов, начинающихся с отречения. Поэтому человек, желающий постичь истинную цель жизни и узнать о методах ее достижения, должен изучать раздел Вед, называемый гьяна‑канда. Писания подобны корове камадхену, так как дают живым существам возможность достичь самых разных целей. Но даже в том случае, если душа достигает имперсонального освобождения, она не достигает конечной цели жизни. Высшим уровнем имперсонального освобождения является нирвана; и, будучи на этом уровне, живые существа воображают, что они покинули материальный мир и перестали существовать. Однако души существуют вечно. Такова их природа. Поэтому пресловутая нирвана — всего лишь иллюзия. О том, что души бессмертны, говорят следующие слова «Шветашватара‑упанишады» (6.13):

 

«Верховный Господь вечен и живые существа, созданные Им, тоже вечны. Верховный Господь обладает сознанием и живые существа тоже обладают им».

 

Таким образом, ведические мантры подтверждают тот факт, что индивидуальная духовная душа существует вечно. Те, кто утверждает, что бытие индивидуальной души продолжается даже после освобождения, настаивают и на том, что конечной, высшей целью жизни не являются ни бхукти (материальные чувственные удовольствия), ни мукти (освобождение). Эти цели они считают второстепенными. Любая деятельность строится в зависимости от преследуемой цели и основного средства достижения этой цели. Цель определяется как садхья, а средства ее достижения именуются садханой. Друг мой, все эти цели и пути их достижения подобны звеньям одной цепи. То, что в начале человек считает целью, затем становится для него средством, а цель становится совсем иной. Всевозможные цели и средства взаимосвязаны, словно звенья одной цепи, в которой каждая цель с течением времени превращается в средство для достижения новой цели. Эта цепь тянется до тех пор, пока не доходит до конечной цели, которая уже не становится средством для достижения другой цели. Эта конечная цель и есть бхакти (преданное служение). Преданное служение Богу является конечной целью материального существования, поскольку является вечной природой индивидуальных душ. Человеческая деятельность играет важную роль в этой цепи целей и средств. Разного рода кармическая деятельность — начальные звенья этой цепи. Вслед за ними следуют звенья разного рода умозрительных рассуждений (гьяны). За звеньями отвлеченной философии следует звено бхакти (преданного служения Богу). Целью деятельности ради наслаждения ее плодами (кармы) являются материальные чувственные удовольствия (бхукти). Целью метафизической философии (гьяны) является имперсональное освобождение (мукти). Целью преданного служения (бхакти) является чистая любовь к Богу (према‑бхакти). Окончательный вывод напрашивается сам собой: бхакти является конечным средством, а целью, которая им достигается, является все то же бхакти. Следовательно, деятельность ради наслаждения ее плодами (карма) и умозрительная философия (гьяна) являются лишь начальным и средним звеньями в этой цепи. Они не являются конечной целью».

Выслушав слова святого бабаджи, Враджанатх сказал: «В писаниях содержатся следующие тексты:

 

«Кто в этом мире является наблюдателем и кто — объектом наблюдения?»

«Брихад‑араньяка‑упанишада». 4.5.25, 2.4.24.

 

«Я есмь Брахман».

«Брихад‑араньяка‑упанишада». 1.4.10.

 

«Брахман — суть духовная истина».

«Айтарея‑упанишада». 1.5.3.

 

«О Шветакету, ты есть то».

«Чхандогья‑упанишада». 6.8.70.

 

Из этих и многих других текстов писаний вовсе не явствует, что преданное служение является конечной целью материального существования. Почему нельзя предположить, что имперсональное освобождение является его конечной целью?»

Бабаджи ответил: «Я уже говорил, что живые существа ставят перед собой разные цели в зависимости от доминирующих желаний, присущих им. Люди, стремящиеся к материальным чувственным удовольствиям, не считают конечной целью освобождение. Таким непритязательным с духовной точки зрения людям писания („Апастамба‑шраута‑сутра“. 2.1.1) дают следующий совет:

 

«Те, кто совершает чатурмасья‑ягьи, достигают бессмертия».

 

Существует множество текстов подобного рода. Баба, есть ли вообще какая‑то польза от слова мукти (освобождение)? Трудяги‑материалисты вовсе не стремятся к нему. Они приводят следующий аргумент: «Почему слово мукти (освобождение) не упомянуто в мантрах четырех Вед?» Некоторые философы —карми даже утверждают, что отречение предназначено для ограниченных, ни к чему не пригодных людей, а те, кто способен заниматься плодотворной деятельностью, должны заниматься ею, и ничем другим. Писания дают подобные указания лишь для того, чтобы находящиеся на низших уровнях духовного развития люди могли стойко выполнять свои обязанности. Живые существа не должны уклоняться от обязанностей, соответствующих уровню их духовного развития. Если человек добросовестно выполняет свои обязанности, он легко переходит к обязанностям более высокого уровня. Поэтому Веды отнюдь не порицают людей, стойко исполняющих свой долг. Наоборот, тот, кто критикует добросовестное исполнение долга, рискует пасть. Люди, которые совершенствуются в духовной жизни, скорее всего получили благие плоды стойкого выполнения своих обязанностей. Путь имперсоналистов, когда человек стремится к освобождению, пускаясь в абстрактные размышления (гьяну), не открывается перед людьми, пригодными лишь для труда, приносящего скудные плоды (кармы). В присутствии людей, пригодных лишь к кармической деятельности, никто не восхваляет имперсональный путь, следуя по которому, человек стремится достичь освобождения с помощью умозрительных размышлений (гьяны). Ведические мантры прославляют путь гьяны лишь в присутствии людей, способных следовать по этому пути. Путь имперсонального освобождения выше пути кармической деятельности, а путь преданного служения выше имперсонального пути. С помощью таких фраз, как тат твам аси (ты есть то) и ахам брахмасми (я есть Брахман), ведические мантры помогают имперсоналистам обрести стойкость в исполнении своего долга. Не следует упрекать Веды за этот компромисс. Ведь описанное в них имперсональное освобождение нигде не названо высшим духовным уровнем. В писаниях сказано, что конечной целью жизни является любовь к Богу. Эта цель может быть достигнута посредством преданного служения Господу».

Враджанатх спросил: «Но может ли быть такое, что величайшие маха‑вакьи Вед указывают лишь на второстепенные духовные цели и средства?»

Бабаджи ответил: «Каждый может по своему усмотрению величать те или иные мантры маха‑вакьями, но сами Веды не выделяют одних мантр в ущерб другим. Стремясь утвердить превосходство своей доктрины, ученые‑имперсоналисты провозгласили одни мантры маха‑вакьями, а остальные мантры объявили второстепенными. Если человек предпочитает считать все, без исключения, утверждения Вед маха‑вакьями, в этом нет ничего дурного. Но если ему взбредет в голову провозгласить отвечающую его идеям мантру маха‑вакьей, а все остальные мантры объявить второстепенными, он нанесет оскорбление священным Ведам. В Ведах воздается хвала и мирской деятельности (карме), и имперсональному освобождению (мукти), и всем остальным целям и методам. Тем не менее, нужно рассматривать картину в целом и четко определить, какое же заключение Вед является окончательным. Веды подобны корове, а Господь Кришна — пастуху. Куда покажет пастух, туда и пойдет корова. Именно Господь определяет истинный смысл всех Вед. Он объясняет его таким образом («Бхагавад‑гита». 6.46—6.47):

 

«Йог стоит выше аскета, выше философа‑эмпирика и выше человека, интересующегося лишь плодами своей деятельности. Поэтому, о Арджуна, при любых обстоятельствах оставайся йогом.

И из всех йогов тот, кто с великой верой всегда пребывает во Мне, думает обо Мне и служит Мне с любовью и преданностью, тот теснее всех связан со Мной и достиг высочайшей ступени совершенства».

 

В «Шветашватара‑упанишаде» (6.23) сказано:

 

«Весь смысл ведического знания сам собой открывается лишь перед теми великими душами, вера которых в Господа и духовного учителя непоколебима».

 

В «Гопала‑тапани‑упанишаде» (1.14) сказано так:

 

«Человек приступает к преданному служению Господу Кришне тогда, когда его сердце больше не стремится обрести материальные блага ни в этой, ни в следующей жизни. Так начинается его избавление от пут кармы».

 

В «Брихад‑араньяка‑упанишаде» (1.4.8) сказано:

 

«Следует с любовью поклоняться Верховному Господу, считая Его самым близким существом».