Последействие инфантильного выбора объекта

Также и тот, кто счастливо избежал инцестуозной фиксации своего либидо, не избавлен полностью от ее влияния. Отчетливым отголоском этой фазы развития является первая серьезная влюбленность молодого человека, как это часто бывает, в зрелую женщину, влюбленность девушки в немолодого, обладающего авторитетом мужчину, которые могут оживить у них образ матери и отца.[137] Под более свободной опоре на эти образцы происходит, пожалуй, вообще всякий выбор объекта. Прежде всего мужчина ищет объект под влиянием сохранившегося в памяти образа матери, во власти которого он находится с самого раннего детства; с этим полностью согласуется то, что мать, если она жива, противится подобной своей замене и встречает ее с враждебностью. При таком значении детских отношений к родителям для последующего выбора объекта легко понять, что всякое нарушение этих сложившихся в детстве отношений выражается в тяжелейших последствиях для сексуальной жизни после наступления зрелости; также и ревность любящих никогда не бывает лишена инфантильных корней или, по крайней мере, инфантильного подкрепления. Ссоры между самими родителями, несчастливый брак обусловливают сильнейшее предрасположение к нарушению сексуального развития или невротическому заболеванию детей.

Инфантильная склонность к родителям является, пожалуй, самым важным, но не единственным из следов, которые, будучи обновленными в пубертате, указывают затем путь к выбору объекта. Другие склонности такого же происхождения позволяют мужчине, по‑прежнему опираясь на свое детство, выстроить более одного сексуального ряда, создать совершенно разные условия для выбора объекта.

Предупреждение инверсии

Задача, возникающая при выборе объекта, состоит в том, чтобы не «упустить» противоположный пол. Она, как известно, разрешается не без некоторых пробных попыток. Первые побуждения после пубертата довольно часто – без особого, впрочем, вреда – ведут по ложному пути. Дессуар справедливо обратил внимание на закономерность восторженной дружбы юношей и молодых девушек с подобными себе. Наибольшую силу, защищающую от стойкой инверсии сексуального объекта, несомненно, представляет собой притягательность противоположных половых признаков друг для друга; для объяснения данного факта в контексте этих рассуждений ничего сказать невозможно. Но самого по себе этого фактора недостаточно для того, чтобы исключить инверсию; к нему добавляются всевозможные подкрепляющие моменты. Прежде всего сдерживающий авторитет общества; там, где инверсия не расценивается как преступление, можно увидеть, что она полностью соответствует сексуальным наклонностям многих индивидов. Далее, относительно мужчины можно предположить, что детское воспоминание о нежности матери и других лиц женского пола, кому он ребенком был вверен, активно содействует тому, чтобы направить его выбор на женщину, тогда как пережитое в раннем детском возрасте сексуальное запугивание со стороны отца и отношение к нему как сопернику отвлекают от лиц того же пола. Но оба этих момента относятся также и к девушке, сексуальная деятельность которой находится под особым присмотром матери. Таким образом, возникает враждебное отношение к собственному полу, оказывающее решающее влияние на выбор объекта в том смысле, который признается нормальным. Воспитание мальчиков мужчинами (рабами в античном мире), по‑видимому, способствует гомосексуализму; распространенность инверсии у нынешней знати, пожалуй, становится несколько более понятной по причине использования мужской прислуги и меньшей личной заботы матерей о своих детях. У некоторых истериков бывает так, что из‑за отсутствия в раннем детстве одного из родителей (вследствие смерти, развода, отчуждения) оставшийся родитель привлекает к себе всю любовь ребенка, в результате чего создается условие, определяющее пол человека, выбираемого в дальнейшем в качестве сексуального объекта и вместе с тем содействующее возникновению постоянной инверсии.

Резюме

Теперь самое время попытаться подытожить изложенное. Мы исходили из отклонений полового влечения в отношении объекта и его цели и столкнулись с вопросом, проистекают ли они из врожденных задатков или приобретаются под влиянием того, что происходит в жизни. Ответ на этот вопрос вытекает из нашего понимания особенностей полового влечения у психоневротиков – многочисленной группы людей, недалеко отстоящей от здоровых, и это понимание мы получили благодаря психоаналитическому исследованию. Мы установили, что у этих людей в качестве бессознательной силы можно выявить склонность ко всем видам перверсий, которая проявляется как фактор, способствующий образованию симптомов, и могли утверждать, что невроз – это своего рода негатив перверсии. Ввиду известного нам теперь большого распространения склонности к перверсиям мы пришли к выводу, что предрасположение к перверсиям представляет собой общее первоначальное предрасположение полового влечения человека, из которого вследствие органических изменений и психических торможений в процессе созревания развивается нормальное сексуальное поведение. Мы надеемся, что сумеем выявить первоначальные задатки в детском возрасте; среди сил, ограничивающих направление сексуального влечения, мы выделили стыд, отвращение, сострадание и социальные конструкции морали и авторитета. Таким образом, в каждом зафиксированном отклонении от нормальной половой жизни мы должны были усматривать частичную задержку в развитии и инфантилизм. Нам пришлось выдвинуть на передний план значение вариаций первоначальных задатков, а также предположить, что между ними и жизненными влияниями существуют отношения кооперации, а не противоположности. С другой стороны, нам казалось, что, поскольку первоначальные задатки должны быть комплексными, само половое влечение – как нечто состоящее из многих факторов – при перверсиях, так сказать, распадается на свои компоненты. Таким образом, перверсии предстали, с одной стороны, задержками, с другой стороны – диссоциациями нормального развития. Оба вывода объединились в предположении, что половое влечение взрослого человека образуется благодаря соединению многочисленных побуждений детской жизни в единое целое – в одно стремление с одной‑единственной целью.

Мы также добавили объяснение преобладания извращенных наклонностей у психоневротиков, истолковав их как на коллатеральное заполнение побочных путей при преграждении основного русла вследствие вытеснения, и обратились затем к рассмотрению сексуальной жизни ребенка.[138]

Мы сочли прискорбным, что детскому возрасту отказывали в сексуальном влечении и что нередко наблюдаемые проявления сексуальности у ребенка описывали как явления, отклоняющийся от общего правила. Нам, скорее, казалось, что ребенок появляется на свет с зачатками сексуальной деятельности и уже при приеме пищи испытывает сексуальное удовлетворение, которое затем он постоянно старается воссоздать в хорошо всем известной деятельности «сосания». Однако сексуальная деятельность ребенка не развивается равномерно, как другие его функции, а после короткого периода расцвета – в возрасте от двух до пяти лет – наступает так называемый латентный период. Производство сексуального возбуждения в это время отнюдь не прекращается, а продолжается и дает запас энергии, которая большей частью используется на другие, не сексуальные цели, а именно, с одной стороны, на передачу сексуальных компонентов социальным чувствам, с другой стороны (посредством вытеснения и реактивного образования), на создание последующих сексуальных ограничений. Таким образом, силы, предназначенные удерживать сексуальное влечение в определенных рамках, создаются в детском возрасте за счет извращенных по большей части сексуальных побуждений и при содействии воспитания. Другая часть инфантильных сексуальных побуждений избегает такого применения и может выразиться в виде сексуальной деятельности. В таком случае можно узнать, что сексуальное возбуждение ребенка проистекает из различных источников. Прежде всего возникает удовлетворение благодаря соответствующему чувственному возбуждению так называемых эрогенных зон, в качестве которых может выступать, вероятно, любой участок кожи и любой орган чувств, возможно, любой орган, между тем как существуют известные строго очерченные эрогенные зоны, возбуждение которых благодаря определенным органическим приспособлениям обеспечено с самого начала. Далее сексуальное возбуждение возникает как своего рода побочный продукт при целом ряде процессов в организме, как только они достигают определенной интенсивности, особенно при всяких более сильных душевных переживаниях, даже неприятных по своей природе. Возбуждения из всех этих источников еще не объединились, а преследовали каждое в отдельности свою цель, которая состоит лишь в получении известного удовольствия. Следовательно, в детском возрасте половое влечение не центрировано и вначале является безобъектным, аутоэротическим.

Еще в детские годы начинает обращать на себя внимание эрогенная зона гениталий – либо, подобно любой другой зоне, давая удовлетворение в ответ на соответствующее чувственное раздражение, либо в результате того, что вместе с удовлетворением из других источников не совсем понятным способом одновременно вызывается сексуальное возбуждение, которое особым образом связано с генитальной зоной. Нам приходится сожалеть, что не удалось достаточно объяснить отношения между сексуальным удовлетворением и сексуальным возбуждением, а также между деятельностью генитальной зоны и остальными источниками сексуальности.

Благодаря изучению невротических нарушений мы заметили, что в детской сексуальной жизни с самого начала можно выявить зачатки организации сексуальных компонентов влечений. В первой, очень ранней фазе на переднем плане находится оральная эротика; вторая из этих «догенитальных» организаций характеризуется преобладанием садизма и анальной эротики, и только в третьей фазе (которая у ребенка развивается лишь до примата фаллоса) сексуальная жизнь определяется также участием собственно генитальных зон.

Затем в качестве одного из самых неожиданных результатов мы вынуждены были констатировать, что этот ранний расцвет инфантильной сексуальной жизни (от двух до пяти лет) включает в себя также выбор объекта со всей его богатыми душевными проявлениями, а потому связанную с ним соответствующую ему фазу, несмотря на недостаточное объединение отдельных компонентов влечения и на ненадежность сексуальной цели, надо расценивать как важную предтечу последующей окончательной сексуальной организации.

Факт двувременного начала сексуального развития у человека, то есть прерывание этого развития латентным периодом, показался нам достойным особого внимания. Он, по‑видимому, содержит в себе одно из условий способности человека к развитию высшей культуры, но также и его предрасположения к неврозу. У родственных человеку животных, насколько мы знаем, ничего подобного не наблюдается. Источники происхождения этой человеческой особенности следовало бы искать в древнейшей истории человечества.

Какую меру сексуальной деятельности в детском возрасте можно считать нормальной, невредной для дальнейшего развития, – этого мы сказать не могли. Сексуальность проявлялась в основном в виде мастурбации. Затем благодаря наблюдениям мы установили, что внешние воздействия соблазнения могут привести к преждевременным прорывам латентного периода вплоть до его устранения и что при этом половое влечение ребенка оказывается фактически полиморфно извращенным; далее, что любая подобная ранняя сексуальная деятельность приводит к тому, что ребенок становится менее доступным влиянию воспитания.

Несмотря на недостаточность наших знаний об инфантильной сексуальной жизни, мы должны были сделать попытку изучить ее изменения, произошедшие после наступления пубертата. В качестве определяющих мы выбрали два таких изменения – подчинение всех прочих источников сексуального возбуждения примату генитальных зон и процесс нахождения объекта. Оба они уже были подготовлены в детской жизни. Первое происходит благодаря механизму использования предварительного удовольствия, причем обычно самостоятельные сексуальные акты, связанные с удовольствием и возбуждением, становятся подготовительными актами для новой сексуальной цели – опорожнения половых продуктов, достижение которой при огромном удовольствии кладет конец сексуальному возбуждению. При этом мы должны были учитывать дифференциацию половых существ на мужчин и женщин и обнаружили, что для становления женщины необходимо новое вытеснение, устраняющее некоторую часть инфантильной мужественности и подготовляющее женщину к смене ведущей генитальной зоны. Наконец, мы обнаружили, что при выборе объекта человек руководствуется наметившейся в раннем детстве и обновленной к пубертату сексуальным расположением к своим родителям и лицам, которые осуществляли уход за ним, и направленным – вследствие возникшему тем временем ограничению инцеста – на сходных с ними людей. Наконец, добавим, что в переходном периоде пубертата соматические и психические процессы развития какое‑то время друг с другом не связаны и протекают параллельно, пока с прорывом интенсивного любовного побуждения к иннервации гениталий не устанавливается требуемое в норме единство любовной функции.