Самый «плохой» менеджер церкви. 4 страница

Прерванная переписка.

 

В 1935 году лопаты английской археологической экспедиции доктора Уэлпкома‑Марстона начали поднимать из небытия древний израильский город Лахиш. История этого города уходит в далекое прошлое. Уже в XV в. до х. э. он представлял собой мощную крепость, которую пришлось покорять войскам Иисуса Навина. При разделе земли он достался колену Иудину. При царе Ровоаме Лахиш становится одним из мощнейших городов иудейского царства, преграждая подходы к Иудейскому горному массиву. «Город был окружен двумя стенами: внешняя шла в центральной части склона холма, внутренняя, достигавшая шестиметровой толщины и состоявшая из кирпичной кладки на каменном основании, ограждала его вершину. Сложный комплекс ворот включал соответствующие сооружения, связанные как с внешней, так и с внутренней стенами. Особой мощностью отличались шестикамерные внутренние ворота. В северной части города располагался район административных построек, отделенный от остального города специальной стеной. Большой интерес представляет здесь дворец‑форт, стоявший на высоком подиуме и неоднократно перестраивавшийся… Подиум, на котором он стоял, достигал шести метров. Застроен город был чрезвычайно густо, и жилые кварталы распространялись за пределы укреплений». [Mazar A. Archaeology of the Land of the Bible, 10.000 — 586 B.C.E. Cambridge, 1990. P. 42]. Лахиш был одним из богатейших городов страны, но вместо благодарности за это Богу, город все более и более впадал в идолопоклонство. «Запрягай в колесницу быстрых, жительница Лахиса; ты — начало греха дщери Сионовой, ибо у тебя появились преступления Израиля» (Мих. 1:13). Однако Божьи призывы, осуществляемые через пророков, оставались без ответа со стороны жителей Лахиша. В 701 году до х. э. Лахишу было дано грозное предупреждение, когда город после осады был взят ассирийскими войсками во главе с царем Сеннахерибом. Лопаты археологов позволили заглянуть в кровавое прошлое города. «Уникальной информативностью обладает слой, связанный с трагедией 701 года до Р. Х. — штурмом и разгромом Лахиша Сеннахерибом: здесь прямые археологические показатели III слоя сочетаются с библейскими текстами; а так же с письменными и изобразительными свидетельствами ассирийцев. Большой стенной рельеф во дворце Сеннахериба в Ниневии поразительно подробно и последовательно представляет ход осады и штурма городских укреплений, вторжение, захват города, разгром и угон пленного населения. Мы видим обе стены с воротами и башнями, заполненными защитниками города, забрасывающими осаждавших стрелами, камнями, горящими факелами: ассирийцы отвечают им огнем стрел и пращевых пуль, подтянутые по специально насыпанным пандусам тараны мощными ударами долбят стены, осаждающие по многочисленным приставным лестницам карабкаются на стены, преодолевая отчаянное сопротивление осажденных, наконец, изображена выходящая из ворот вереница пленных со своим скарбом на запряженных волами повозках. И прямые археологические свидетельства верифицируют эту картину: реальный осадочный пандус, построенный у юго‑западного угла города из огромного числа камней, наваленных перпендикулярно стене и по высоте сравнявшийся с вершиной последней, скопления здесь пращевых пуль и железных наконечников стрел, мощные слои золы и обгоревших строительных остатков, тяжелые каменные глыбы, низвергнутые из города на врагов, обугленное дерево… фрагментированная цепь, предназначенная, по предположению Йядина, для улавливания и остановки тарана… сооруженный защитниками города, контр‑пандус на одной линии с ассирийским пандусом для укрепления стены против тарана и перекрытия возможного ее пролома». [Mazar. Ibid. P. 433]. И все же удар не был смертельным. Лахиш в полном смысле восстал из пепла, восстановленный в VII в. до Р. Х. [Мерперт. Указ. соч. С. 309]. Восстал из пепла для того, чтобы грешить вновь. В 598 г. до х. э. Лахиш разрушается вновь, на этот раз вавилонянами, но после их ухода иудеи восстанавливают его, но вновь не делают для себя духовных уроков. И теперь горожане поняли, что это конец. Его жители опомнились лишь тогда, когда под стенами города снова заблестели щиты вавилонских воинов. Город, как мы уже говорили, являлся первоклассной крепостью и потому войскам Навуходоносора потребовался ни один год осады, чтобы захватить эту иудейскую твердыню. Лахиш является одним из тех немногих городов древности, где мы можем почти в деталях воссоздать события тех дней. Причем, как по данным раскопок, так и по письмам, дошедшим до нас с того времени. Все носит там следы проклятия. И даже доктор археологии Джеймс Лесли Старки пал уже в наши дни на этих землях, казалось, за то, что он вскрыл этот город‑могилу и прочел древние письмена. Когда в 701 г. до х. э. Сеннахериб брал Лахиш, он использовал при этом боевые машины, оснащенные таранами. Однако, при восстановлении Лахиша иудеи многое учли, начав строить стены по тому плану, что мы говорили, описывая иерусалимские укрепления, сделав их, таким образом, практически защищенными от таранов. К тому же, при таком штурме погибает большое количество наступающих, а Навуходоносор воинов берег. И потому «специальные отряды Навуходоносора избрали другую тактику, чтобы заставить защитников города сдаться. При исследовании слоя, соответствующего падению крепости, Старки, к своему удивлению, обнаружил гигантские груды пепла. В некоторых местах слой пепла достигает в толщину нескольких ярдов и до сих пор, спустя две с половиной тысячи лет, остается выше развалин каменных стен крепости. Военные инженеры Навуходоносора знали толк в искусстве поджигания и поддержания пожара. Вавилонские солдаты собрали со всей округи все, что могло гореть. Они вырубили все леса и рощи в окрестностях Лахиша, сложили у стен крепости огромные костры и подожгли их. В ходе подготовки этого пожара погибли бесчисленные оливковые рощи: в слое пепла постоянно попадаются обугленные куски оливкового дерева. Днем и ночью пылали языки пламени, кольцо огня охватило стены Лахиша от основания до верха. Вавилоняне продолжали громоздить кучи дров до тех пор, пока раскалившиеся добела камни стен не начали лопаться, а стены вваливаться внутрь». [Келлер. Указ. соч. С. 334—335]. Ворвавшись через проемы в стене, вавилоняне устраивают в городе страшную резню. «За пределами города было найдено огромное скопление человеческих скелетов — свыше 2 тыс. Очевидно, это было вызвано очисткой города после вавилонского погрома». [Kenyon K. M. Archaeology in the Holy Land. New York, 1979. P. 301]. Великолепный дворец‑форт, которым так гордились лахишцы, был полностью разрушен, как, впрочем, и все остальные постройки города. Но, безусловно, самым значительным «открытием, относящимся к последним дням существования Иудеи, стала находка „писем из Лахиша“. Восемнадцать черепков (остраконов), на которых торопливо набросаны некие записи и списки, были найдены Старки в 1935 г. в обгоревших развалинах караульного помещения, находившегося возле городских ворот». [Райт. Указ. соч. С. 273]. В общей сложности было обнаружено 18 писем, большинство из которых принадлежало командиру укрепленного аванпоста близ Лахиша Ошаии Яошу, направленные им губернатору Лахиша Яушу. [Райт. Указ. соч. С. 274]. Это были военные донесения, передаваемые, что называется, с передовой. Этот сторожевой укрепленный пост, которым командовал Ошаия Яошу, служил и связующим звеном между осажденными вавилонянами иудейскими городами Лахишем и Азеком. Сообщения передавались при помощи зажигания огней, по тому же типу, как передает различные сигналы маяк. Ночью использовали огонь, а днем дым. [Dossin G. Signaux lumineux du pays du mari // Revue Achäologique XXXV (1938)]. И вот в одном из последних писем Ошаия Яошу сообщает губернатору Лахиша: «Мы ждем сигналов из Лахиша, следуя всем знакам, которые подает мой господин, поскольку мы не видим огней Азека». [Torczyner H. et al. The Lachish Letters // Lachish Y, Harding L. (ed). London, 1938. Ostracon 4]. Так жители Лахиша узнали о падении Азека. [Херцог. Гишон. Указ. соч. С. 259]. И действительно, когда в Лахише перестали видеть сигнальные огни Азека, в том городе уже шла резня. «В двадцати милях к юго‑западу от Иерусалима вплоть до иудейских гор простирается зеленая долина Эла (библейская „долина дуба“); когда‑то здесь происходил знаменитый поединок юного Давида с Голиафом (1 Цар. 17:19 и далее). Между дубов до сих пор журчит ручеек, из которого Давид некогда взял „пять гладких камней“ для своей пращи (1 Цар. 17:40). Над ручьем плавно поднимаются холмы, достигая высоты в 1000 футов. С этих вершин можно обозреть пшеничные поля и оливковые рощи, равнины древних филистимлян, тянущиеся вплоть до горизонта, где поблескивают серебристые волны Средиземного моря. Именно здесь британский археолог доктор Фредерик Дж. Блисс обнаружил форт с восемью крепкими башнями — древнюю Азеку, пограничную крепость, которая долгое время оставалась непокоренной [вавилонянами]». [Келлер. Указ. соч. С. 333]. Жители Лахиша так никогда и не узнали деталей падения Азеки, но они знали наверняка, что этот город пал, и теперь в Иудее остались лишь две непокоренные вавилонянами твердыни — Иерусалим и их Лахиш. Конечно же, Навуходоносор не станет оставлять у себя в тылу Лахиш перед решающим штурмом Иерусалима. А это значило, что теперь следом за Азеком и другими уже павшими городами Иудеи, настала очередь Лахиша. Представим себе, как должны были чувствовать себя лахишцы в роли еще живых, но уже потенциальных трупов. «Надписи явно сделаны в спешке и выдают чудовищное напряжение, царившее среди защитников крепости накануне ее падения». [Келлер. Указ. соч. С. 333]. «Употребленные в них имена, язык и многие мелкие детали отражают условия, превалировавшие в период деятельности Иеремии. Они… очень интересны по‑человечески. Ведь большинство сохранившихся древних документов носят административный, религиозный или деловой характер. Здесь же отражаются дела определенных личностей». [Kenyon. Ibid. P. 302]. Накануне падения в Лахише царила паника, о которой говорит письмо, написанное на шестом остраконе: «Моему господину Яошу: Да ниспошлет же Яхве доброе здравие моему господину на это время. Кто твой слуга, как не пес, посланный господином с письмом царя и письмами князей со словами: „Молю тебя, прочти их!“ Знай, слова князей исполнены отнюдь не добра, ибо ослабляют наши руки». [Райт. Указ. соч. С. 275]. Особо интересно содержание третьего письма (остракона): «что касается Товии, слуги царя, который явился к Шаллулу, сыну Яддуи, через пророка со словами: „Берегись!“, то твой слуга послал его моему господину». [Райт. Указ. соч. С. 274]. В шестнадцатом письме вновь говорится о пророке, но кто именно он был, неизвестно, ибо имя его полностью не сохранилось из‑за нецелостности дошедшего до нас письма. Быть может, это был и один из учеников Иеремии, предупреждавший город об опасности. Точно сказать мы не можем, кто именно это был. Но весть предостережения дошла и до Лахиша. Читая эти письма, доктор Старки и не предполагал, что жить ему осталось считанные месяцы. В 1938 году он ехал по дороге из Лахиша в Иерусалим. В те дни в Палестине начались волнения арабов, но профессор не придал этому значения, как не придал он значения и тому, что решил отрастить бороду. И вот, взбунтовавшиеся арабы, увидев молодого мужчину с длинной бородой, принимают его за еврея, с фанатичной яростью разрядив в него карабин. Старки погибает в возрасте сорока трех лет, но успев раскрыть перед смертью археологические страницы агонии Иудеи времен Иеремии и вавилонского нашествия. «В исторических повествованиях обычно не описываются мысли и чувства простых людей. К счастью, было найдено убежище, в котором во время осады Лахиша Сеннахерибом скрывались несколько иудеев. Эти люди, спрятавшиеся в просторной пещерной гробнице недалеко от крепости, давали выход своим чувствам, выцарапывая надписи на стенах пещеры. Их страх выразился в крике о помощи: „Боже всемогущий, спаси нас“; их молитвы об успешном спасении Иудейского царства — в словах: „Всемогущ Бог всей земли, горы Иудеи принадлежат Ему, Богу Иерусалима“; а их радость по поводу вестей о том, что Иерусалим выстоял, и собственного освобождения из убежища нашла выражение в надписи: „Бог всемогущий, гору Мориа Ты избрал как жилище Твое“». [Naveh J. Old In scriptions in a Burial Cave // Israel Exploration Journal 13 (1963) P. 74—92]. Но воззвав к Богу в минуту опасности, при чудесном избавлении от нее они забыли и свои молитвы, и Бога. Как часто подобное происходит и с нами. Когда тяжело — мы молимся, когда хорошо — все забываем. Лахишские письма, прерванная переписка, о чем все это еще говорит нам, жителям 2005 года? Не о скоротечности ли земной жизни. Когда писались эти строки, я по телефону узнал о смерти бабушки моего знакомого, с которой мы говорили еще вчера, второго июня 2005 года, а третьего ее не стало. Она часто звонила нам домой по медицинским вопросам, но вот теперь ее не стало, жизнь прервалась. Но в отличие от подавляющего большинства жителей Лахиша, она была глубоко верующим человеком, и несмотря на многие тяжелые заболевания, практически лишившие ее возможности ходить и читать, он сохраняла удивительную доброту. Какое счастье, что для верующих слово смерть — это не приговор, ибо они уверовали в Того, Кто победил смерть, и Кто дарует им вечную жизнь при Втором Пришествии Христа. И какая трагедия, что лахишские письма — это реквием по тем, большинство из которых обречено на вечную гибель, хотя они и имели возможность спастись… Вскоре известие о падении Лахиша доходит до Иерусалима.

Наш Бог — это Бог суда. Каждый человек рано или поздно придёт на Его суд. Он хочет, чтобы мы помнили об этом, не забывали как лахишцы.

 

Глава 23

Не ответивший Богу…

 

Когда в Иерусалим пришло известие о падении Лахиша, то население встретило его с какой‑то тупой безучастностью. Более того, некоторые даже завидовали участи лахишцев. И если бы мы смогли перенестись в Иерусалим тех дней, то не удивились бы таким мыслям, ибо столица Иудеи тех дней действительно представляла зловещее зрелище. «Запасы хлеба в городе иссякли. Нехватка провианта и скученность населения привели к вспышке эпидемических заболеваний. На улицах Иерусалима разыгрывались жуткие сцены: старики сидели на земле, опоясавшись вретищем и посыпав в знак скорби головы пеплом, у матерей пропало молоко, дети молили о хлебе, но никто им не подавал. Они умирали от голода прямо на улицах. Матери, разум которых помутился от страданий, убивали и ели своих младенцев. Даже князья иудейские, которые были некогда „чище снега, белее молока, краше кораллов и сапфиров“, почернели, стали неузнаваемыми. Их кожа прилипла к костям, высохла, как дерево». [Белявский. Указ. соч. С. 93—94]. В царском дворце уже не было слышно песен и пьяных криков. Время пиров закончилось. По дворцу, казалось, ходили тени, ибо люди настолько высохли от голода, что стали буквально светиться. Обезумевший от страха Седекия вновь посылает за Иеремией. Но посылает уже тайно, чтобы никто из его окружения не узнал об этом. Он продолжает ждать от него чуда, не собираясь при этом менять что‑либо со своей стороны. Так часто бывает и в нашей жизни, когда мы ждем от Бога вмешательства, помощи, но при этом со своей стороны не делаем ничего. И вот они снова стоят друг перед другом, царь и пророк. Один еще царь, а другой все еще узник. Заглядывая в лицо Иеремии, «царь… спросил его, что он мог бы сказать ему от имени Господа Бога и какое предсказание мог бы дать ему в настоящую минуту». [Флавий. Указ. соч. С. 21]. Седекия вновь задает все тот же вопрос. Неужели он забыл ответ пророка? Нет, царь хорошо помнил его. Но он все надеялся услышать другое. Услышать то, что ему хотелось бы услышать, и потому он вновь задает все тот же вопрос. Так и сегодня многие люди обращаются к Богу не для того, чтобы услышать, что Господь хочет им сказать, а чтобы услышать то, что они хотят слышать сами. Но пророку нечего добавить к словам Господа. Воля и слово Божье остаются неизменными всегда. «Тогда Иеремия сказал Седекии: так говорит Господь Бог Саваоф, Бог Израилев: если ты выйдешь к князьям царя Вавилонского, то жива будет душа твоя, и этот город не будет сожжен огнем, и ты будешь жив, и дом твой» (Иер. 38:17). Царю вновь подана весть Евангелия, весть спасения. Казалось, что сейчас, когда всем, даже наиболее рьяным защитникам города стало ясно, что город вот‑вот падет, и смысла продолжать борьбу уже нет, а единственная надежда на спасение — сдать Иерусалим и спасти его жителей, царь, «услышав это, сказал, что он лично вполне желает последовать его увещеваниям, которые могут принести ему одну только пользу; но вместе с тем он указывал также на то, что боится, как бы иерусалимские перебежчики к вавилонянам не наклеветали на него царю и как бы он не подвергся со стороны царя наказанию. Однако пророк стал ободрять его, указывая на неосновательность опасений царя относительно этого наказания; напротив, говорил он, ни малейшее бедствие не постигнет ни его самого, ни детей его, ни жен, если он сдастся вавилонянам, да и храм останется в таком случае в целостности». [Флавий. Указ. соч. С. 21]. Пророку до глубины души жаль этого человека, на голове которого, с одной стороны, покоится царская корона, но с другой — за саму голову которого сейчас никто не даст ни гроша. Он пытается рассеять страхи Седекии, показав ему, что если он доверится Господу, то избежит смерти для себя и спасет народ. Но все это напрасно. Царь молча выслушивает Иеремию, но ответа так и не дает. Он лишь обращается к пророку с просьбой, которая выдает весь его характер. «И сказал Седекия Иеремии: никто не должен знать этих слов, и тогда ты не умрешь; и если услышат князья, что я разговаривал с тобою, и придут к тебе, и скажут тебе: „скажи нам, что говорил ты царю, не скрой от нас, и мы не предадим тебя смерти, — и также что говорил тебе царь“, то скажи им: „я повергнул пред лице царя прошение мое, чтобы не возвращать меня в дом Ионафана, чтобы не умереть там“» (Иер. 38:24—26). Он отпускает пророка, не дав ему ответа. Не дав ответа Самому Богу! Как тогда, так и сейчас! Господь через Библию, через евангельские программы обращается к сердцам миллионов людей с призывом покаяться. Он обещает им жизнь. И если одни отвечают согласием, другие — отказом, то третьи так и не дают ответа. Они молча уходят, хотя и соглашаются вроде бы с тем, что говорилось. Они не дают Богу ответа на Его предложение. «Во свидетели пред вами призываю сегодня небо и землю: жизнь и смерть предложил я тебе, благословение и проклятие. Избери жизнь, дабы жил ты и потомство твоё» (Втор. 30:19). Они пытаются перенести время ответа на потом, на завтра, которого для многих из них уже не будет. А будет ли для этого ответа «завтра» у нас с вами, читатель? Кто сможет дать ответ на этот вопрос? Конечно же, никто. Так не лучше ли сказать Богу «да» уже сегодня?

Седекия не сделал этого, его более страшили не последствия его отказа прислушаться к Божьему призыву, а то, как прореагируют князья, узнав о том, что Иеремия был у него. Страх перед людьми, мнением окружающих! Многих людей и сегодня интересует более порицание и неодобрение общества по тому или иному вопросу, чем Божье к нему отношение. Знаменитая фраза из комедии Грибоедова «Горе от ума»: «Ах, что же скажет княгиня Мария Алексеевна» является кредо для большинства. Что скажут, что подумают другие люди? Но отвечая им, Христос говорит: «Ибо кто постыдится Меня и Моих слов в роде сём прелюбодейном и грешном, того постыдится и Сын Человеческий, когда приидет в славе Отца Своего со святыми Ангелами» (Мк. 8:38). Услышав ответ царя, который не был ответом, пророк ещё раз с жалостью посмотрел на последнего правителя Иудеи, в глазах которого явственно светился страх и отчаянье. Он очень жалел его, но сказать что‑либо другое он ему не мог. Он не мог предложить ему больше, чем спасение. Пророк развернулся, а царь продолжал смотреть ему вслед и слушать, как смолкали звуки шагов все отдаляющегося от него Иеремии. А главное, явственно чувствовать, как сама жизнь отходит от него. Во дворе Иеремию уже поджидали князья, вопросив, о чем он говорил с царём. В ответ на это пророк повторил все то, о чем просил его Седекия. Совершил ли Иеремия обман? Нет, он просто не открыл им всей правды. До падения Иерусалима оставались считанные часы: роскошная июльская ночь опускалась над обречённым городом, на небе зажигались звезды.

Христос очень ценит общение с нами. Он хочет стать нашим Другом. Он постоянно обращается к нам. А отвечаем ли мы Ему?

 

Глава 24

Щипцы с угольями.

 

«Пока все это происходило указанным образом, царь вавилонский очень усердно и ревностно занимался осадою Иерусалима. Он воздвиг огромные башни на валах и с помощью этих башен удалял со стен всех там показывающихся. Вместе с этим он велел соорудить вокруг города множество насыпей, достигавших одинаковой со стенами высоты. Однако осажденные также упорно и настойчиво выносили осаду: они не поддавались ни голоду, ни моровой язве, но, хотя эти бедствия и страшно занимали их, они все‑таки энергично выходили на бой, не смущаясь хитрыми приспособлениями и осадными орудиями противников, но придумывая против каждого нового их приспособления какое‑нибудь свое собственное. Таким образом, в течение всей этой борьбы как вавилоняне, так и иерусалимцы выказывали одинаковую быстроту и сообразительность, причем первые применяли всё, по их мнению, возможное для взятия города, а вторые возлагали всё свое упование на неустанное и соответственное измышление средств, как бы низвести на ничто приспособления своих врагов. Это продолжалось 18 месяцев». [Флавий. Указ. соч. Т. 2. Книга 10. Глава 8, 1. С. 22]. Успех в битве за Иерусалим был чрезвычайно важен для Навуходоносора. Для того, чтобы добиться победы, он направил в Иудею своих лучших полководцев: Нергал‑Шарецара (который впоследствии займет вавилонский трон), Арремманта, Семегара, Навосара и Ехарамисара. [Нир. Указ. соч. С. 131]. Но, несмотря на усилия вавилонских полководцев, город продолжал держаться. В то самое время, как Седекия тайно встречался с Иеремией, Навуходоносор, ставка которого располагалась в Ривле, вызвал к себе полководцев, требуя от них незамедлительного взятия города. Истории неизвестны детали этой встречи, но, зная крутой нрав Навуходоносора, не трудно догадаться, что своим военачальникам в случае затягивания осады вавилонский царь мог пообещать только смерть на колу. И тогда вавилонские военачальники, стоящие между неприступными стенами Иерусалима и обещанными им колами, решают сделать еще одну попытку взять штурмом иудейскую столицу. И вот в ночь на 18 июля 586 г. до х. э. осадные орудия и тараны подкатывают к стенам города. Параллельно с ними медленно, но неотвратимо движутся осадные башни, из бойниц которых полетели тысячи стрел, поражая на стенах иудейских воинов. Последние же, измотанные многомесячным голодом, с трудом держали щиты, закрываясь ими от вавилонских стрел, походя своим истощенным видом более на призраков, чем на людей. Главный удар вавилоняне обрушивают на северную, наиболее уязвимую с топографической точки зрения стену. И вот наконец невдалеке от Средних ворот Иерусалима под ударами тарана обрушивается часть стены. В образовавшийся пролом, подобно быстрому потоку реки, устремляются вавилоняне, сокрушая на своем пути пытающихся преградить им путь иудейских воинов. Через считанные минуты вавилоняне проникают на Храмовую гору. В отблесках Луны перед их взором предстаёт величественный иерусалимский храм, с мятущимися вокруг него жителями города и одетыми в белое левитами, продолжающими взывать к Богу, Которого они отвергли и Которого уже не было в этом храме. Взмахи топора — и падают храмовые двери, воздвигнутые еще великим Соломоном. Иудеев, видевших все это, наполняет чувство ужаса и безысходности. Храм, то, на что они уповали и надеялись, стал достоянием язычников, разоривших его. Да, они уповали не на Бога, а на храм. У них была не живая вера, а храмовая, обрядовая вера. К сожалению, и сегодня часто за обрядами и образами теряется Бог. Люди вверяют свои жизни амулетам, крестикам, иконам, не думая, фактически о Боге. Да, и служители призывают людей идти не к Богу, а в церковь. Такая «храмовая» религия рано или поздно потерпит крах, и «храм» ее будет разрушен. Следом за солдатами и военачальники врагов также проникли в храм. Когда об этом узнал царь Седекия, он взял жен и детей своих, а также начальников и приближенных и бежал с ними из города. [Флавий. Указ. соч. С. 22—23]. До последней минуты Седекия также продолжал уповать на храм, ожидая чуда избавления. Но чуда не произошло, и пал сам храм. И вот теперь царь решает убежать от исполняющихся на его глазах пророчеств Иеремии. Под покровом ночи, через южные предместья города в районе царского сада, невдалеке от Силоамского водоема, он покидает город. [Маламат. Указ. соч. С. 149]. Царь бежит между двумя стенами — старой, еще времен Давида, и новой, на южной стороне, воздвигнутой Езекией. [Келлер. Указ. соч. С. 336]. Он бежит в сторону Иерихона. Его целью становится Иудейская пустыня, где можно было попытаться скрыться от вавилонян. [Херцог. Гишон. Указ. соч. С. 261]. Последние между тем хозяйничали в городе, страшные вопли жителей которого еще долго звучали в ушах мчащегося прочь от своей участи Седекии. Утомленные и озлобленные долгой осадой вавилоняне теперь вымещали это на безоружных иерусалимлянах. Золото и женщины стали главной охотой для захватчиков. Вопли насилуемых девушек, крики детей, стоны умирающих воинов, грохот от разбиваемых дверей домов наполнили зловещим гулом улицы Иерусалима. Не успевших бежать сановников вавилоняне, избив, вешают на стенах домов. Левитов и священников убивают на пороге и внутри храма. Некоторые из них решают ценой жизни царя спасти собственную жизнь, рассказав вавилонянам, что Седекия бежал, и что искать его в Иерусалиме бесполезно. Они указывают и путь, по которому царь покинул город. [Флавий. Указ. соч. С. 23]. Над Иерусалимом показываются первые лучи солнца, знаменующие не просто новый день, а новую страницу истории иудеев, страницу плена. Между тем, как поднимается солнце, становятся все виднее страшные следы прошлой ночи. Груды тел, потоки еще не остывшей крови. Этим утром по телам жителей Иерусалима через южные ворота из города устремляются вавилонские всадники, посланные в погоню за Седекией. В бешеной скачке им предстоит наверстать упущенное время и во что бы то ни стало догнать царя иудеев, иначе и за их собственную жизнь никто не даст ни гроша. Наконец, недалеко от Иерихона они видят иудейских всадников. Но надежда для Седекии еще есть. Спасительные степи Аммона уже близки, а воинов оставшихся у него, вполне достаточно, чтобы задержать авангард вавилонян, измотанный, к тому же, бешеной многочасовой скачкой. Но «приближенные и знатнейшие, бежавшие вместе с Седекией, увидев врагов, покинули царя и, думая о своем собственном спасении, рассеялись в разные стороны». [Флавий. Указ. соч. С. 23]. Оставленного почти всеми Седекию захватывают в плен, отправив в Ривлу, в ставку Навуходоносора. [Белявский. Указ. соч. С. 95]. И вот они встретились снова. «Когда Седекия предстал перед Навуходоносором, тот начал упрекать его в нарушении благочестия и называть клятвопреступником, забывшим о своём обещании сохранить страну в его, Навуходоносора, власти. Вместе с тем он упрекал Седекию в неблагодарности, так как последний от него получил свое царство, а Седекия употребил свою власть против даровавшего ее ему. „Но — сказал он, — великий Бог, Которому ты стал ненавистен по всему своему складу, отдал тебя во власть нам“». [Флавий. Указ. соч. С. 23]. Навуходоносор, благодаря Даниилу, уже имеет, хотя и смутные, представления об Истинном Боге, могущество Которого он успел уже испытать на себе. Знает царь и о пророчествах Иеремии и Иезекииля о судьбе Седекии, что также не могло не внушить ему уважения к Богу. Он искренне презирает этот народ и его жалкого царя, недостойных своего великого Бога, как недостойных и его милости. Навуходоносор, познавший могущество Господа, еще весьма далек от понятия Божьей любви. Для него, царя‑воина, Бог иудеев лишь Бог силы, но еще не Бог любви. Пройдет еще много лет, прежде чем Навуходоносор заплачет перед Господом о своих грехах. Но это будет много позже, а пока он готовит для изменника Седекии лютое наказание. Он приказывает привести его сыновей. Иудейский царь пока еще не до конца понимает или не хочет понимать всего происходящего. Вот его сыновей связывают, и перед ним предстает могучий вавилонянин с обнаженным мячом. Взмах — и первый из его сыновей падает бездыханным к его ногам. Взмах — падает второй, взмах — третий. Еще взмах, взмах — и каждый из них оглашается криком тех, кого он любил более всего. В несколько минут все кончено. Седекия увидел самое страшное из того, что он мог увидеть в своей жизни. И теперь, по мнению Навуходоносора, ему больше незачем видеть вообще. Седекии заламывают руки за спину, поднимают голову вверх и зажатые в щипцах горящие угли вонзаются в его глазницы. Два горящих уголька — это последнее, что видел в своей жизни царь Седекия. После этого слепого царя заковывают в кандалы и отправляют в Вавилон. [Ренан. Указ. соч. С. 476]. О чем думал, бредя по пыльной дороге, закованный в железо царь Седекия? Не думал ли он о том, как в свое время он смеялся над предсказаниями Иеремии и Иезекииля, считая их противоречащими друг другу, так как «Иезекииль расходился с Иеремией в том, что Седекия не увидит Вавилона, а Иеремия утверждал, что царь вавилонский уведёт его с собою в качестве военнопленного. И так как оба пророка расходились в этом пункте, … царь решил, что, и во всем остальном они говорят неправду, и потому не верил им вовсе». [Флавий. Указ. соч. Книга 10. Глава 7, 2. С. 18]. И только теперь, ослеплённый и ведомый в Вавилон в качестве раба, он понял, насколько точны были эти предсказания. «Итак, Седекию постигло то, что предсказывали ему Иеремия и Иезекииль, а именно, что он будет взят в плен, отправлен к царю вавилонскому, будет лично говорить с ним и глаза его узрят глаза царя. Так предсказал Иеремия; Иезекииль же предсказал ему, что он будет ослеплён и, будучи приведён в Вавилон, не увидит его. Все это мы привели потому, что на основании этого вполне можно объяснить тем, которые ещё не знают сущности Божества, насколько велик и мудр Всевышний, насколько все Его решения исполняются в положенное время и как Он предсказывает все, что должно случиться. Равным же образом из этого возможно уяснить себе невежество и неверие людей, вследствие чего никто не хотел предвидеть того, что должно было случиться, и благодаря чему они без удержу ринулись в свою собственную гибель, как будто бы им было невозможно избегнуть всех этих испытаний». [Флавий. Указ. соч. Книга 10. Глава 8, 2, 3. С. 23]. Не относятся и не отнесутся ли эти слова и к нам? Не бросаемся ли и мы в собственную погибель, не видя, точнее не желая видеть тех апокалипсических событий, происходящих сегодня на нашей планете? Не повторяем ли и мы тех пяти основных причин, из‑за которых пала Иудея.