Памяти Джона Леннона: декабрь 1980

 

Когда 8 декабря 1980 года скончался Джон Леннон, в мире не было уголка, куда бы не проникло это известие. Оно заняло первые полосы всей большой прессы. А ведь Джон всего лишь играл и пел. В это трудно было поверить. Кончина премьер-министра или даже римского папы выглядела по сравнению с этим как локальное событие, интересующее далеко не весь земной шар. За время своей жизни Джон Леннон на самом деле стал более известен, чем Иисус.

Одобряем мы такое внимание к факту смерти Леннона или недоумеваем, нам остается только одно - признать его. Феномен музыки убаюкал и усыпил нас. Феномен личности Леннона, оказавшийся в тени его музыки, стал для нас неожиданностью. Только его смерть заставила нас осознать, что он перерос свою музыку.

Существуют два Леннона: американский и британский. Собственно личность Леннона и все, что он хотел сказать, были идентичны, но воспринимались по-разному - каждая нация впитывала в себя нужное ей.

В Великобритании мы воспринимали его как часть уже ушедшего в прошлое общественного движения, не несущего в себе политического заряда, но полного радости. В США Леннон стал фигурой, которую осмысливали и с философской, и с политической точек зрения. Он захватил там духовное лидерство, символизировал образ жизни, владел умами и сердцами, даже когда его годами не слышали и не видели воочию.

Общим знаменателем стала его музыка, без которой не могло быть ни общественного, ни политического влияния. Не было бы и публики - без музыки. Все прочее оставалось побочным, частью того мира, в котором мы волею случая жили в тот момент. Сама музыка вызывала повсюду одно и то же чувство: радость.

В Великобритании появление «Битлз» воспринималось как рождение новой, волнующей и необычной, силы, как нашествие странных звуков с Севера, как голоса, сохранившие в среднеатлантическом окружении свой ливерпульский акцент рабочего класса. До появления «Битлз» поп-музыка в Англии была американской. Вытеснив ее, совершив переворот в британской поп-культуре, став событием чисто английским, «Битлз» выразили дух времени.

Вдруг в целом ряде областей - от моды до финансов, от фотографии до издательского дела - молодежи было позволено взять бразды правления в свои руки. Теперь командовали парадом те, о ком еще вчера говорили, будто у них не то происхождение, не те взгляды. Для многих «Битлз» стали источником вдохновения.

Они дарили нам не только вдохновение, но и новую культуру, новую одежду, новые прически, от которых они отказались к тому времени, когда им начала подражать вся страна. Аккуратненькие пиджаки и начесанные на лоб волосы вскоре уступили место кафтанам, бусам и талисманам, а также длинным спутанным волосам; все это прогрессировало по мере их приобщения к «власти цветов», наркотикам, мистицизму и восточной магии - или белиберды, в зависимости от точки зрения.

Новый сленг, новое отношение к власть имущим, исходившие от них, порождали новые идеи, будоражили, причем «Битлз» делали все это вполне осознанно и с юмором. Лучшими высказываниями Джона остались его экспромты, которыми он сыпал направо и налево. «Это был легендарный человек… во время обеда», - острил он сам о себе.

«Битлз» казались явлением местного значения, пока мир вдруг не очнулся и не обратил внимание на то, почти не веря своим глазам и ушам, что такая мощная жизненная сила, такая подлинная самобытность может прийти с этого подуставшего, старомодного, битого-перебитого, чопорного маленького острова. Для всего западного мира 60-е годы получили британский привкус, и это нас поражало. Мы издевались над журналом «Тайм», над его чересчур серьезными размышлениями о том, что весь наш остров «свингует», но ведь только сейчас, когда все это ушло, мы начинаем понимать: происходило нечто из ряда вон выходящее и отличное от всего прочего. В наши дни полной общественной и экономической тоски хорошо бы вернуть хоть частичку жизнерадостности 60-х годов.

Влияние «Битлз» на Америку оказалось не менее поразительным. Там, например, усмотрели намек на наркотики, где ими и не пахло, - в песне «Lucy In The Sky With Diamonds». Именно американские ученые подвергли анализу каждую песню, каждое высказывание, особенно из тех, что принадлежали Джону. К его страстям отнеслись на полном серьезе. Жаждали набраться от него мудрости. «All You Need Is Love», «Power To The People», «Give Peace a Chance» [«Нужна только любовь», «Власть - людям», «Дайте миру шанс» (англ.)] - простые слова, простые мысли, ставшие лозунгами поколения.

В Великобритании часто превратно истолковывали деятельность Джона в движении за мир, да и сам он любил посмеяться над собой, выкидывая бредовые номера и дурацкие фокусы, но он всегда был искренен, что бы он ни говорил. Американская молодежь приняла его как гypy, что в Великобритании исключалось. В конечном счете, может, и не будет преувеличением сказать, что он «дал миру шанс», по крайней мере в Америке. В том массовом движении за мир, когда американский народ вынудил свое правительство вывести войска из Вьетнама, голос Джона был голосом запевалы.

Среди его последователей встречались и неуравновешенные юнцы, безумцы, жаждавшие лидера и искажавшие его слова в своем больном мозгу. Банда Чарлза Мэнсона, терроризировавшая Лос-Анджелес, внушила себе, что слова «Helter Skelter» содержали в себе призыв к убийству. Отправляя на тот свет свои жертвы, они напевали строки из «Magical Mystery Tour». Когда Мэнсона схватили, то единственной книгой, которую нашли в его комнате, оказалась та, что вы сейчас читаете: «Авторизованная биография «Битлз».

Смерть Джона заставила нас понять, что теперь «Битлз» действительно умерли. Воскрешение исключено. По обе стороны Атлантики неоткуда ждать их возрождения.

Джон всегда был их лидером - самый оригинальный из них, самый мятежный духом. Его влияние доминировало в музыке и образе мыслей «Битлз». Пол был столь же музыкально одаренным, и в некоторых отношениях его чисто музыкальное дарование превосходило талант Джона, но именно Джон был впередсмотрящим. Лидером делала Джона сила его личности. Он был не просто старше Пола и Джорджа, которые на старых фотографиях выглядят именно такими невинными и уязвимыми, какими и были на самом деле, - Джон был куда более зрелым, видавшим виды скептиком, все видящим насквозь, никому не доверяющим, отдающим себе отчет в окружающей фальши.

К удивлению многих, Пол и Джордж стали сильными личностями, и каждый из них повел «Битлз» в своем направлении. Джордж привел их к мистицизму и Махариши. Пол - к «Эппл», «Волшебному таинственному путешествию», в кинематограф. К этому времени Джон уже сам отрекся от своей роли, он наскучил сам себе, ему надоело быть «Битлом», он ждал, что подвернется что-то другое.

«Битлз» всегда существовали тем, что творили новое. Они входили в студию, предав забвению все, что было раньше, почти лишенные интереса к собственному творчеству, отказываясь повторяться. Каждый альбом 60-х годов становился событием - с новыми влияниями, новыми инструментами, новой одержимостью. Альбом «Sergeant Pepper» стал, пожалуй, самым важным художественным событием того десятилетия.

Новым явлением в жизни Джона стало Йоко. Роман с Полом и «Битлз» кончился. Развод был тяжелым, Джон уехал в Америку, чтобы обрести новую жизнь и трагическую смерть.

Его общественное воздействие в Великобритании и политическая роль в США вскоре сотрутся из памяти. Пожелтеют от старости цели и одежды; о них вспомнят в Америке и Великобритании только при обсуждении 60-х годов. Когда-то Ринго сострил, что хотел бы попасть в учебники по истории, чтобы о нем прочитали школьники. Его пожелание сбылось при их жизни.

Но музыка «Битлз» будет жить до тех пор, пока существует поп-культура. Джон Леннон и «Битлз»: мы получаем два билета по цене одного. Среди исполнителей встречались и более крупные фигуры - например, Элвис Пресли или Фрэнк Синатра, которые, каждый по-своему, повлияли на целое поколение. Но они не были творцами. Леннон и Маккартни оставили в наследство по крайней мере сто песен, которыми всегда будут восторгаться, - даже когда их смешные прически, смешное произношение и жестокая смерть Леннона давно забудутся.

 

ПОСЛЕСЛОВИЕ

(Андрей Макаревич)

 

Вот и закрылась книга. Кончилась сказка с названием «Битлз». В 1980 году вместе с выстрелами Чепмена рухнула моя детская надежда на то, что эта волшебная команда соберется вновь. Все, к сожалению, имеет свой конец.

То, что делали «Битлз», я не могу назвать иначе, чем «волшебство». Философы спорят до хрипоты, в состоянии ли музыка изменить мир, а эти четверо ребят своими песенками свели с ума целое поколение, заставив молодых людей всей планеты забыть про технику, спорт, науку и взять в руки электрогитары. Мы жили и продолжаем жить в это время, и нам это кажется нормальным, но такого крена интереса молодежи в сторону музыки за всю историю человечества не было еще никогда. И, видимо, никогда больше не будет.

У американцев есть выражение: «Нужный человек в нужное время на нужном месте», - но здесь оно ничего не объясняет. Как-то принято было у нас считать, что эпоха биг-бита началась с «Битлз». Они, дескать, явились первооткрывателями и так далее… Чепуха все это. И до них существовало огромное количество групп. Имена их сейчас забыты. Послушайте эти группы конца 50-х, и окажется, что «Битлз» ничего не открыли и ничего нового не придумали. Просто взяли уже созданную стилистику и перевели все это в категорию волшебства. Их записи - даже самые ранние - не стареют. Я не могу объяснить этот феномен. Сегодня, когда мода на звук меняется чуть не каждый день, даже записи групп 70-х звучат как архаика. А песни «Битлз» не потеряли свежести, и я не могу отделаться от ощущения, что это записано только что. Я читал массу музыкальных исследований на тему того, как им это удавалось, и меня не удовлетворяет ни одно. Все можно объяснить, кроме того, что объяснить нельзя. Как нельзя объяснить искусство. Или гениальность. Или волшебство.

Я очень хорошо помню силу магии, исходившей от всего, что было связано со словом «Битлз» в конце 60-х. В газетах ругали «пресловутых жучков», а в классе по рукам ходила, наверное, в десятый раз переснятая фотка с четырьмя лицами. Фотка была захватана, изломана, подклеена и состоянием своим напоминала старую икону. Где на ней Леннон, где Маккартни, понять было уже невозможно. Но это не имело значения. Как от старой иконы, от нее шла сила, заставлявшая нас часами вглядываться в еле проступающие лица «Битлов». Расскажи нам кто-нибудь тогда, что пройдет пятнадцать лет - и в магазинах будут свободно лежать их пластинки, мы бы рассмеялись. Песни их переписывались с пленки на пленку на первобытных отечественных магнитофонах до полной потери разборчивости звука. Мне в те времена неслыханно повезло. Отец привез из загранкомандировки «Hard Day’s Night» и «Oldies But Goldies». Я вернулся из школы, открыл дверь и услышал этот звук. Было ощущение, что всю жизнь до этого момента я ходил с ватой в ушах, а тут ее вдруг вынули. Было также ощущение, что вдруг открылась Истина. За какие-то секунды стало до смешного ясно, как фальшиво, несовершенно и далеко от этой Истины все, что звучало с нашей эстрады. У песен «Битлз» хотелось греться, как у очага, настолько они были искренние, светлые и теплые. Мы заряжались от них энергией, как аккумуляторы. И еще одно важное их свойство - казалось, что это очень просто: не надо ни поставленных утробных голосов, ни консерваторского образования, надо просто собраться вчетвером (но только чтоб были друзья - ведь абсолютно ясно, что «Битлз» - друзья!), выучить несколько аккордов на гитаре и - вперед! Потом-то, конечно, становилось понятно, что не все так просто, но это было уже потом, когда ты начинал что-то уметь и хотелось двигаться дальше. До того, как я услышал их песни, я был весьма далекий от музыки молодой человек, и, не случись этого, я бы, честное слово, стал архитектором или художником, как и масса моих друзей-музыкантов, - сколько профессий принесено в жертву электрогитаре!

Мы крутили эти песни по двадцать часов в сутки, знали их наизусть (я думаю, у ребят моего поколения это осталось до сих пор). Мы могли проиграть в голове любую их пластинку - вплоть до царапинок. Это помогало нам высиживать уроки. Каждый новый альбом «Битлз» открывал новую страницу в нашей жизни. Какие-то их песни выполняли для нас функции самых настоящих молитв. Все наши портфели, тетради, а также детали одежды и открытые участки тела были исписаны цитатами из песен «Битлз». У каждого из нас дома в красном углу располагался алтарь, на котором стояли вылепленные из пластилина «Битлы» (особую радость и трепет доставляло изготовление крошечных барабанов, гитар и усилителей). В тот угол обращались заветные мечты, просьбы и чаяния.

Я уверен, что, читая про эти смешные проявления фанатизма, многие мои ровесники (а может быть, и не только ровесники) вспомнят себя. Поверьте, я - далекий от всякого поклонения чему-либо человек, относящийся к фанатизму с некоторым страхом и недоверием. И я не стесняясь рассказываю все это сейчас, только чтобы попытаться передать силу воздействия магии «Битлз» на нас, а заодно на всех наших сверстников по всему земному шару. Мне трудно представить, как воспринимают песни «Битлз» сегодняшние пятнадцати- и двадцатилетние. Они росли в иное время, и другая музыка играет у них в голове. Но то, что песни «Битлз» и сегодня на Олимпе, хотя музыкальный рынок что ни день выбрасывает новых кумиров, говорит о том, что магия их музыки не боится времени.

Мне очень не хочется вдаваться в музыкальный анализ. К тому же я не музыковед. А ощущения мои, конечно, субъективны. «Битлз» всегда были законодателями музыкальной моды - и в то же время всегда в стороне от потока. Любая их песня запоминалась сразу, попадала внутрь, была очень проста - и всегда в ней было что-то неуловимое, то, что нельзя повторить, сымитировать, или, как мы тогда говорили, «снять». Каждый их альбом был записан на одном дыхании и не походил на предыдущие. Они никогда не повторяли себя - поэтому их музыка не имеет никакого отношения к коммерческой. Они не ограничивали себя каким-то своим стилем - в этом и был их стиль. Особенно это заметно сегодня, когда каждая группа стремится найти свое звучание, залезть в него, как в нору, и уже не высовываться, чтобы, не дай Бог, кто-нибудь эту нору не занял. Почти каждая песня «Битлз» была открытием. Она пробивала маленькую брешь в стене еще не придуманного, и туда за ней пробивался поток музыки, навеянный этим открытием. А «Битлз» в этот момент были уже далеко. Харрисон взял в руки ситар - и все кинулись в индийскую музыку, а заодно и философию. «Битлз» записали «Сержанта» - и тут же сотни групп выпустили своих «сержантов», ударились в психоделические изыски. А «Битлз» опять были уже далеко. Из каждой музыкальной строчки их песен можно сделать отдельную песню - они были удивительно щедры на мелодии.

Музыкальный критик Ник Кон в своей книге «Рок с самого начала» выдвинул «Битлз» забавное обвинение. Они, на его взгляд, положили конец эпохе рок-н-ролла, так как перевели рок-н-ролл в категорию искусства. А с каких это пор, спрашивает Ник Кон, рок-н-ролл имел отношение к искусству? Подражая «Битлз», масса групп потянулась за новыми красками, ударилась в эксперименты, часто неудачные (так как гениальными-то были только «Битлз»!), и старый рок-н-ролл умер, а мы ничего, в общем, не получили взамен. Такая вот мысль.

Не знаю, может быть, с точки зрения поборника чистого рок-н-ролла, он прав. Действительно, такой волны экспериментаторства, как в конце 60-х - начале 70-х, рок-музыка не знала. Но, по-моему, мы должны не ругать «Битлз» за это, а сказать им спасибо - столько новых течений возникло с их легкой руки.

Мне всегда было жутко интересно, какую конкретно лепту вносил каждый из «Битлз» в каждую песню. Помню, мы спорили об этом до изнеможения. Все стало слышно, как только квартет распался. Зазвучала музыка каждого из четырех, и стало ясно, насколько они разные и как не похожи друг на друга в музыке и как в то же время осталось у каждого по кусочку битловского. Как будто разбили волшебный кристалл и всем дали по осколку. А магия ушла.

Позапрошлым летом «Машина времени» гастролировала по Америке. В «Хард-рок-кафе» города Далласа, где мы выступали, расположена колоссальная коллекция гитар звезд рок-н-ролла - более двухсот. Я увидел гитару Элвиса Пресли с автографом Короля, первую гитару Бо Дидли, которую он сделал сам из деревянного ящика, гитары Джимми Хендрикса, «Роллинг Стоунз», «Дип Перпл». Удивительно, что висели они прямо на стенах над столиками и никому из посетителей не приходило в голову что-то потрогать или, скажем, расписаться рядом с Бобом Диланом (думаю, у нас такой номер не прошел бы). Но гитара Джона Леннона не висела на стене вместе с остальными. Она хранилась в отдельном помещении в стеклянном шкафчике. Нас повели к ней, как к алтарю. Я держал в руках маленький старый черный «Риккенбеккер» Джона Леннона, гитару, на которой он, возможно, сочинил свои лучшие песни, - и не верил происходящему. Случись это лет на десять раньше, я бы, наверное, умер. Я вспомнил всю нашу былую битломанию, молодых «Битлз», молодых нас самих, бдящих у магнитофонов. Было забавно и было грустно. Грустно, что все кончилось.

Хозяин коллекции «Хард-рок-кафе» Айзек Тигрет рассказал нам, что есть проект, по которому гитара Джона Леннона будет запущена в космос в специальном спутнике на вечную орбиту вокруг Земли. Как память о «Битлз». Как символ Рок-н-ролла и Любви. По-моему, прекрасная мысль.