ГЛАВА 1. Восточное Средиземноморье в англо-итальянских отношениях (май – октябрь 1935). 5 страница

Таким образом, ведущим вопросом внутри британской элиты в феврале-марте 1936 года становятся прения на тему, будет ли режим дуче поддерживать стабильность в Европе в дальнейшем.

В противовес ставшей популярной идеи «международного симбиоза Великобритании и Италии[258]» Э. Иден предлагает следующий план действий: для того чтобы удержать Италию от сближения с Германией, необходимо ослабить ее до уровня второстепенной державы. Ослабленная Италия, по мнению главы Форин Оффис, будет более склонна к восстановлению дружественных отношений и, вполне возможно, выйдет на более крепкий и высокий уровень сотрудничества.

В середине февраля 1936 негус Эфиопии выступает с обращением о помощи к Великобритании, которое сопровождается секретным посланием с предложением о трансформации государства в объединение близкое по международному статусу на британский протекторат или подмандатную территорию под опекой Лиги Наций. Данное предложение, вне всякого сомнения, для африканского государства стало выбором меньшего из двух зол. Однако, боясь спровоцировать англо-итальянский конфликт, Уайт-холл отклоняет предложение негуса.

В это же время Южный департамент Форин Оффис готовит аргументированное обоснование своей модели более твердого внешнеполитического курса по отношению к Италии, поскольку та подрывает международную устойчивость в средиземноморском регионе. Однако любые попытки в очередной раз блокируются консервативно настроенной элитой, продолжающей относиться к предложениям Э. Идена с изрядной долей скепсиса. Их аргументом являлось то, что основную проблему на море члены правительства видели в усилении Японии на Дальнем Востоке, а для успешного противостояния азиатской державе необходимым являлось продолжение сдержанной политики в Средиземноморье. Подспорьем для этого становится обострившаяся в феврале проблема морских вооружений.

Экскурс в истории говорит о том, что по окончании Первой Мировой войны Великобритания не смогла воплотить в жизнь программу морских вооружений, превышавшую аналогичные программы Токио и Вашингтона вместе взятых. Серия договоров, положенных в основу Версальско-Вашингтонской системы, характеризовала попытки британских дипломатов решить эту задачу. К началу 1936 года заканчивался срок соглашения по морским вооружениям, условия которого были приняты Лондонской конференцией 1930 года. На протяжении пяти лет Япония количественно увеличила свои военно-морские силы, и поэтому любой компромисс был жизненно важен для сохранения привычного статус-кво в системе вооружений. По подсчетам британских специалистов Япония к 1936 году превосходила свои ограничения и, как следствие, была готова на любую провокацию по срыву конференции, чьей целью как раз и служило новое ограничение тоннажа японских кораблей. В сложившейся обстановке ключевое значение приобретала позиция Б. Муссолини, чей отказ наравне с Японией от обсуждения вопросов морских вооружений мог разрушить всю систему и дать обратный отсчет гонке вооружений как на Дальнем Востоке, так и в Средиземном море, где жертвой бы стали именно интересы Великобритании. Таким образом, угроза срыва Италией грядущей конференции стала еще одним аргументом в пользу сторонников умиротворенческой политики. Они рассматривали потенциальное снижение напряжения в Средиземном море в качестве основного условия, обеспечивающего сотрудничество между двумя странами, что было так необходимо для функционирования конференции.

Еще осенью 1935 года итальянское руководство гарантирует приезд делегации в Лондон для обсуждения вопросов морских вооружений. На неоднократные запросы Форин Оффиса[259] в декабре Рим отвечает согласием и проводит несколько консультативных встреч, по итогам которых у сторон не возникает особых противоречий. Это было вызвано в основном тем, что благожелательная позиция Италии совпадала с параллельно идущей разработкой «соглашения Хора – Лаваля». После же отставки С. Хора и заявлений Э. Идена о бесплодности попыток примирительных инициатив позиция Рима меняется. Это хорошо прослеживается по официальным документам конференции, часть которых вошла в сборник «ДокументиДипломатичиИтальяни». В декабре 1935 года, после официального открытия конференции и начала обсуждения технических вопросов, позиция Италии шла в русле общего хода встречи и не отличалась каким-либо своеобразием. В середине же января 1936, уже после назначения Э. Идена, итальянские участники начинают поддерживать Японию в некоторых подкомитетах, однако речи об отъезде с конференции здесь по-прежнему не идет[260]. После того, как 18 января Лондон покидает японская делегация, в итальянской прессе появляется ряд негативных откликов о работе конференции и о самой возможности сбалансированного ограничения морских вооружений[261]. Без Японии итогом конференции могбы стать договор 4-х держав, что обеспечило бы необходимый нажим на Токио, однако данные планы рушатся заявлением итальянской стороны о потребности в новом обсуждении условий. Вслед за этим следует телеграмма Д. Гранди в Рим, где посол в Лондоне сообщает дуче о том, что Э. Иден будет вынужден приложить все усилия, дабы обеспечить дальнейшее сотрудничество с Италией[262]. На пресс-конференции в Риме и во время совещания с британскими представителями в Лондоне Д. Гранди дает позитивную оценку техническим деталями будущего соглашения, однако поясняет, что, при учете ухудшение политической обстановки в отношениях между странами, итальянская сторона не видит никаких признаков какого-либо понимания Великобританией усилий, прилагаемых Италией для содействия взаимоприемлемому решению морской проблемы[263]. Вместе с этим Италия предлагает свои условия, обеспечивающие «благожелательную» позицию при заключении финального договора Лондонской морской конференции. Согласно им, Великобритания должна вывести свой основной флот из Восточного Средиземноморья и выступить против экономических санкций по отношению к Италии[264]. Глава английской делегации на этих переговорах Р. Крейги позже напишет Э.Идену о том, что «в этой позиции есть доля блефа, но одновременно она полна здравого смысла[265]».

В конце февраля происходит очередная встреча Д. Гранди и Р. Крейги. Новая попытка Великобритании договориться и, тем самым, спасти будущее конференции сопровождается планом Крейги, по которому вопрос о присоединении Италии к договору 3-х держав (Великобритания, Франция и США) должен был решаться после того, как «европейская ситуация сделает это возможным[266]». Д. Гранди выдвигает новый ультиматум Италии. Теперь дуче просит свободу действий в вопросах строительства некоторых типов кораблей, мотивируя это тем, что Италия не стремится превзойти могущество Англии, а всего лишь хочет гарантировать свою безопасность[267]. Данное требование было весьма логичным, ведь именно необходимые Италии легкие судна (крейсеры и эсминцы) и стали предметом торга.

Пришедшие в тупик переговоры вылились в итоге в отказ Италии от заключения какого-либо соглашения. Морская конференция в Лондоне, завершившаяся de-jureподписанием 26 марта 1936 года договора 3-х держав, de-factoкончилась полным провалом британской дипломатии. По условиям соглашения отказ Италии и Японии давал тройке подписавшим легитимную возможность повысить некоторые технические пункты по сравнению с первым текстом договора.

Еще большим поражением для британской дипломатии стали события, связанные с ремилитаризацией Рейнской зоны, из которых Италия также стремилась извлечь пользу. Активизация действий Рима началось с объявления, сделанного дуче и растиражированного во всех газетах, о скором получении статуса «великой средиземноморской державы»[268]. Из Италии посол Великобритании Э. Драммонд писал, что, в беседах с Ф. Сувичем касательно итальянской позиции относительно немецких действий в Рейнской зоне, он увидел лишь «вялое и дипломатически выдержанное осуждение[269]». Вслед событиям в Рейнланде Италия начинает форсировать боевые действия в Эфиопии. Именно с марта 1936 года начинаются ставшие печально известными варварская бомбардировка африканских городов и активное использование химического оружия.

Возникновение очага конфликтности в Рейнланде уже не позволял Великобритании держать в Средиземном море части Отечественного флота, чьим предназначением служила непосредственная оборона рубежей острова. Начавшийся вывод британского флота из Восточного Средиземноморья ускоряет переговоры Италии с Третьим Рейхом,в руках которой теперь снова начала маячить так называемая «германская карта», то есть потенциально возможная антигерманская позиция по ряду вопросов. Первые переговоры Гитлера с Муссолини характеризуются стремлениями Италии добиться средиземноморской сферы влияния, на что немцы готовы согласиться лишь после отказа Рима от своей позиции в «австрийском» вопросе[270].

Италия продолжает свою игру, напоминая Британской Империи, что именно от Рима, как от одного из гарантов, зависит сохранность локарнских договоренностей. На послабление позиции идет даже Э. Иден, который в парламенте выступает с речью за участие итальянских делегатов в совместной консультации локарнских держав[271].

К концу марта - началу апреля 1936 года Великобритания заканчивает переброску средиземноморского флота на Дальний Восток и к берегам самого острова при сохранении на Кипре и в Египте достаточного количества сил для потенциального сопротивления Италии. Более того благодаря нажиму группы политиков, среди которых основное место занимали члены проиденской фракции, правительством принимается программа, нацеленная на усиление морского и военно-воздушного присутствия страны в жизненно важных регионах. Эта директива и надвигающаяся угроза сезона дождей в Эфиопии заставляет Муссолини спешить. По рекомендациям П. Бадольо дуче издает указ о дополнительной мобилизации и увеличивает воинский контингент в Восточной Африке до 270 000 человек[272]. В печати налицо – вторая на протяжении войны антибританская волна. 1 апреля 1936 года «Ла Стампа» выходит с заголовком «Чего же еще хочет Англия?», в которой рисует картину унизительных требований, навязываемых Италии[273].

При всех противоречиях с Великобританией, необходимо осознавать, что дуче отдавал себе отчет в недействительности решения своих средиземноморских задач без британского участия. Новый виток событийности в средиземноморские дела вносит Турция, которая в апреле 1936 года направляет ноту всем государствам-членам конференции в Лозанне о ее пересмотре. Нота была вызвана необходимостью усиления района проливов ввиду очевидной невооруженным взглядом ненадежности и неэффективности инструментов обеспечения коллективной безопасности, действующих на тот период времени. Внутри итальянской элиты на вопрос потенциального участия страны в предстоящем пересмотре сложилось две противоположные точки зрения, блестяще изложенные П. Алоизи в своих воспоминаниях. Часть элиты, включая Д. Гранди, выступала за присутствие Италии на грядущей конференции в Монтрё, поскольку этим можно было выторговать отказ Великобритании и ее союзников от выполнения условий джентльменских соглашений декабря 1935 года[274]. Другая же часть политического истэблишмента, в их числе был сам дуче, предлагала не соглашаться на участие вплоть до окончательной отмены санкций по эфиопскому вопросу[275]. Возобладавшая в итоге точка зрения второй группы была в качестве официальной позиции передана Э. Драммондом британскому правительству, в котором единственным и важнейшим условием стало снятие санкционных ограничений[276]. Отказ Великобритании означал то, что предстоящая конференция пройдет без участия Италии.

Следующая стадия англо-итальянских отношений связана с заключительным этапом итало-эфиопской войны. В конце апреля – начале мая 1936 года Италия готовилась к финальной атаке на столицу Эфиопии, Аддис-Абебу. В этот период отношения двух стран сопровождали постоянные попытки Италии улучшить отношения с Англией, поскольку судьба африканской страны была уже почти решена, в то время как решение средиземноморских задач становилось все более и более актуальным. Серьезным прорывом становятся переговоры Д. Гранди и Э. Идена 29 апреля 1936 года в Лондоне. В их ходе глава британского Форин Оффиса соглашается с итальянским дипломатом в том, что целесообразность санкций находится под вопросом[277]. Фактически это означало то, что Лондон уже смирился с итальянской победой в Эфиопии. В парламентских дебатах конца апреля 1936 года необходимость санкций отмечается лишь в плане поддержания престижа страны в мировом сообществе и в Лиге Наций[278]. 2 мая 1936 года посол Франции в Великобритании Э. Корбенпосле беседы с советником итальянского посольства Ч. Виттелли сообщает на Кэ д’Орсэ, что в итало-английских отношениях, как и в обстановке на границе Египта и Ливии и в бассейне Восточного Средиземноморья, в ближайшее время наступит разрядка[279].

Так и случается. Со вступлением итальянцев в окрестности Аддис-Абебы и декретом Б. Муссолини «об аннексии Эфиопии и принятии итальянским королем Виктором Эммануилом IIIтитула эфиопского императора», восточноафриканская страна входит в состав колонии Итальянская Восточная Африка, где объединяется с Итальянским Сомали и Эритреей. 5 мая 1936 года об этом грустно сообщила британскому обществу «Таймс»[280]. О торжествах в Риме Э. Идену сообщил и Э. Драммонд, предложивший организовать новую встречу для обсуждения новых условий сотрудничества в изменившемся мире[281].

Потепление отношений, ставшее возможным после окончания итало-эфиопской войны, лучше всего характеризует статья бывшего министра колоний Италии М. Федерцони под названием «Гегемония в Средиземноморье», которую он опубликовал в американском журнале «Форин Эфэрс»[282]. Автор писал, что теперь, когда Великобритания увидела незначительность планов дуче в Африке, можно начать обсуждение средиземноморских вопросов, в которых Италия ни в коем случае не станет подрывать британские позиции. В конце мая в «Обзервер» вышло в печать интервью с Б. Муссолини, в котором дуче обязуется дать конструктивное предложение, способное устроить обе стороны[283]. Последовавшая после этого встреча Д. Гранди и Э. Идена подчеркнула устремления итальянского лидера и продемонстрировала явное улучшение отношений[284]. Вскользь упоминая некоторый эффект санкций, что сам позже назовет блефом[285], Д. Гранди отвлекает внимание британской стороны от основной проблемы переговоров. На момент мая 1936 года для Италии, несмотря на победу в Восточной Африке, мало что изменилось относительно ее позиций в Восточном Средиземноморье. Основные его районы по-прежнему оставались под британским контролем, и Э. Иден не случайно акцентирует внимание на встрече именно на вопросе дальнейших планов дуче в регионе[286]. Стоит сказать, что позиция Э. Идена отличалась от мнений большинства членов правительства. Он по-прежнему считал чрезвычайно важным укрепление позиций страны в Средиземном море и предлагал продолжать политику санкций хотя бы из-за того, что это придает большой вес авторитету Великобритании в Лиге Наций.

Однако это уже в корне не соответствует интересам сторонников умиротворения, которые постепенно начинают возвращаться на ключевые позиции государственного аппарата. К примеру, все тот же С. Хор становится морским министром. В последние дни мая лидер консерваторов Н. Чемберлен на съезде партии выступает с обличительной речью курса Форин Оффис, загнавшего страну в дипломатический тупик, и называет санкционную политику «верхом сумасшествия»[287]. Он обвиняет Э. Идена в том, что при нем Великобритании рискует вступить в боевые действия против своих национальных интересов и рассуждает о необходимости простить итальянцам их злодеяния в Эфиопии[288]. Несмотря на попытки Идена приуменьшить значение речи лидера консерваторов[289], именно Чемберлен и его позиция, призывающая к немедленному соглашению с Италией, становится наиболее популярной внутри британской политической элиты. Рост популярности фигуры нового лидера консервативной партии был связан, прежде всего, с тем, что для пресечения колебаний и неуверенности в политике, страна нуждалась в лидере. Это во многом предопределило отставку С. Болдуина и приход к власти Н. Чемберлена в конце 1936 года.

В конце мая - начале июня 1936 года в свет выходит секретный меморандум главы комитета имперской обороны М. Хэнки, в котором автор пытается дать официальное объяснение эфиопской позиции страны. Захват африканской страны, по его словам, был вызван необходимостью избежать назревающей кризисной обстановки. «Необходимо», - пишет М. Хэнки – «освободить себя от долга по отношению к средиземноморским странам (очевидно, что имеет в виду джентльменские договоренности декабря 1935 года) и сократить все международные обязательства Великобритании, в том числе и перед Лигой Наций»[290]. Основные же усилия глава комитета имперской обороны предлагает направить на организацию обороны периферийных районов империи. В этом контексте восстановление дружественных отношений с Италией является первостепенной задачей, ввиду того что это напрямую связано с обороноспособностью британской армии в бассейне Средиземного моря.

Позиция М. Хэнки довольно быстро была принята парламентом и уже после полутора месяцев после окончания войны, 19 июля, парламент Великобритании утверждает два документа. Первый касался вывода основных сил британского флота из портов Восточного Средиземноморья, второй же возобновлял потоки экспорта английского угля. Финансовая элита Туманного Альбиона была снова готова предоставить фашистской Италии крупный заём. Итало-эфиопская война ушла на время из памяти политиков, а вместе с ней, как им казалось, был «окончен» и период напряженности в Восточном Средиземноморье.

Таким образом, смена внешнеполитической парадигмы Великобритании, связанная, прежде всего, с приходом к власти в Форин Оффисе команды Э.Идена, оказалась лишь временным явлением, не подкрепленным на практикереальнымиполитическими действиями. Консервативно-лоббистские тенденции внутри политической элиты и боязнь потери важных военно-стратегических пунктов вкупе с нежеланием оказаться в ситуации конфронтации с двумя оппонентами в лице Япониии Италии не позволили новому руководству британского МИДа полностью реализовать свои планы. Предсказывая неспособность британцев что-либо противопоставить агрессии в Эфиопии, Б. Муссолини требовал все больших уступок. В итоге добившись своих целей в Эфиопии и поняв непрочность британских позиций в Восточном Средиземноморье, Италия шаг за шагом выполняла свои внешнеполитические цели и задачи. Бассейн же Средиземного моря по итогам мая 1936 года временно стал зоной спокойствия. Как покажет время, спокойствия мнимого.

 

 

Заключение

Развитие англо-итальянских отношений в Восточном Средиземноморье на протяжении мая 1935 – мая 1936 гг. проходило через несколько стадий, каждая из которых отличалась различной степенью напряженности. Бассейн Восточного Средиземноморья стал точкой соприкосновения национальных интересов обеих стран. Это сделало их главными акторами исторического развития региона, на которое помимо отношений между странами также влияла и его включенность в действующую систему международных отношений. Версальско-Вашингтонская система, идущая навстречу своему кризису, продолжала действовать по тем законам, что были заложены в нее ее создателями. Униженная и оскорбленная после Парижской мирной конференции, «проигравшая среди победителей», Италия стремилась к усилению своей экспансии, главной целью которой и стал исторически важный для страны регион Восточного Средиземноморья. Однако внешнеполитические планы дуче пошли вразрез с вековыми позициями в регионе Великобритании, одного из творцов действующей системы международных отношений. Создав прецедент для будущего конфликта ввиду агрессии в Эфиопии и пройдя точку невозврата, Италия встала на путь слома Версальско-Вашингтонских установок.Их разрушение предопределили не только отсутствие изначально заложенных в систему механизмов самосохранения и стремление фашистского государства добиться своих стратегических целей любой ценой, но и желание Великобритании не допустить потенциального конфликта, угрожающего стране потерей позиций в жизненно важном регионе, и не оказаться в ситуации войны на два (а может и даже три, учитывая агрессивные тенденции во внешней политике Германии) фронта. На протяжении лета – начала осени 1935 года англо-итальянские отношения прошли путь от обоюдных попыток поиска modusvivendi до реальной конфронтации, закончившейся вводом британского флота в акваторию Восточного Средиземноморья. Тем не менее, до реальных действий ситуация не дошла. Некоторую твердость в британскую позицию внесла разгоревшаяся итало-эфиопская война, но и этот запал не продлился долго. Действуя в сотрудничестве с французской делегацией, английские дипломаты так и не смогли прийти к консенсусу, поиски которого заканчивались лишь дискредитацией правительств обеих стран и даже Лиги Наций. Великобритания была не способна в условиях усиления японского милитаризма в Тихом океана в должной мере пресечь экспансионистские тенденции в политике дуче и держать боеспособный флот в обоих концах мира. Практическое бессилие одного из главных глобальных акторов позволило другому, пока региональному, расшатать систему изнутри и, как следствие, продолжить реализацию своих внешнеполитических задач, в которых после захвата Эфиопии явным приоритетом выглядело именно Восточное Средиземноморье.

Место и удельный вес Восточного Средиземноморья в системе внешнеполитических приоритетов Лондона хоть и были велики, но все же не стали тем, ради чего Форин Оффис был готов рисковать войной. Желание сохранить свое доминирование в регионе шло вразрез с консервативными тенденциями внутри британского МИДа, который гораздо серьезнее опасался тревожных маневров Рима в средиземноморской акватории, нежели военного конфликта в Восточной Африке. Понимая это, Муссолини раз за разом угрожает Лондону потенциальной волной и продавливает свои условия, выигрывая необходимое время. Итогом этого становится промежуточная дипломатическая победа Италии.

В рамках понимания системного характера международных отношений, стоит понимать, что эволюция событий в средиземноморском регионе шло по сценарию развития Версальско-Вашингтонской системы в целом. Именно в этой региональной подсистеме была проведена одна из первых апробаций политики умиротворения агрессора за счет удовлетворения его экспансионистских потребностей. Наблюдая за временами беззубой политикой Великобритании, некоторые европейские лидеры делали выводы относительно реакции мирового сообщества на потенциальную агрессию. Пиком стала отмена санкций против Италии и отказ Великобритании от выполнения джентельменских соглашений с малыми странами региона. Долгожданная стабильность, о которой трубила британская пресса, стала, как покажет история, лишь временным явлением. Регион начал свое развитие по иным правилам. Отчасти, восточно-средиземноморский кризис начал и оформление политического блока между Римом и Берлином. Италия все дальше отдалялась от локарнских держав, а ее противоречия с Германией уже не выглядели столь непреодолимыми. Временные союзы и попытки сотрудничества Италии и Великобритании не могли продолжаться долго, так как, несмотря на временные спады напряженности в англо-итальянских отношениях, один из которых пришелся на май 1936 года, очаг противоречий в Восточном Средиземноморье так и не был ликвидирован. Он принял лишь качественно новую форму при новой расстановки сил, где фашистская Италия имела на руках новые козыри и прекрасно отдавала себе отчет в потенциальном бездействии западных держав. Буквально через месяц средиземноморские проблемы станут главной темой конференции в Монтрё, где, по мнению Б. Муссолини, Англия потерпит очередное поражение, а Италия, отказавшись от присоединения к конвенции, сохранит свободу рук в средиземноморском вопросе.

Уже через несколько недель после созыва конференции в Монтрё в Испании разразится Гражданская война. Мнимый мир в Восточном Средиземноморье будет завершен, и англо-итальянские противоречия снова встанут на повестку дня. Ситуация заново обострит отношения между странами и даст начало новому витку дипломатической борьбы. События мая 1935 – мая 1936 гг. введут в средиземноморские дела новых акторов и изменят не только условия существования региона, но и ось его исторического развития.