Конфликт в комедии «Горе от ума». Классицистические правила и их обновление

Как и в комедии «Мизантроп», речь идет об общественных пороках, которые отвергаются героем. Следовательно, и в этом отношении традиция «высокой» комедии была для Грибоедова актуальной. Однако общественная линия, составляющая сюжет, не сразу выступает наружу, а появляется постепенно. Завязывает интригу и затем развивает ее (и это как правило) любовная линия. Затем они сливаются и достигают кульминации. В «Горе от ума» кульминационный момент – третье действие, сцена вечера у Фамусовых, где Софья пускает слух, будто Чацкий сошел с ума. Отсюда обе линии идут вместе. В конце четвертого действия интрига развязывается. Обе линии – любовная и общественная – разрешаются: Чацкий узнает правду о любви Софьи и о том, что он чужд обществу, которое не только не боится его критики, его обличений, его насмешек, но и само переходит в атаку, выталкивает героя и вынуждает его бежать неведомо куда.

Грибоедов следовал классицистическим правилам трех единств не только потому, что они дисциплинировали его художественную мысль. Из развития интриги ясно, что драматург стремился мотивировать и объяснить каждое правило содержанием своей комедии. Так, единство действия (требование одной коллизии, одного конфликта) обусловлено непримиримым столкновением Чацкого с обществом и с его главными действующими лицами (Софьей, Фамусовым, Молчалиным). Единство места понадобилось Грибоедову потому, что конфликт происходит в доме Фамусова, символизирующем всю дворянскую Москву. Единство времени также получает свое оправдание: три года странствовал Чацкий, но мало изменился – остался прежним благородным, увлеченным, задорным молодым человеком, а один день в доме Фамусова открыл ему такое знание о мире, о людях, которое до этого дня было ему недоступно. Он сразу стал взрослым, менее восторженным.

Тема безумия от любви, сначала игривая, легкая в словах Лизы, постепенно получает зловещий оттенок: быстро распространяется слух, что Чацкий – сумасшедший в кругу истинно умных людей, таких как Фамусов, Хлестова, князь Петр Ильич Тугоуховский, Хрюмины. Слух обрастает подробностями, отыскиваются подлинные причины умопомрачения Чацкого, а Фамусов даже приписывает себе первенство в обнаружении самого факта («Я первый, я открыл!»). Здесь возникает тема «умного безумца». Ум оборачивается безумием. В самом деле, сумасшедшие, вероятно, сочли бы со своей точки зрения умного человека безумным. Таким и кажется Чацкий московскому фамусовскому клубу. «Безумным вы меня прославили всем хором», – говорит он. Но и Чацкому, «умнику» в комедии и человеку незаурядного ума, каким его замыслил Грибоедов, фамусовский мир тоже кажется безумным.

Завершает комедию тема мнимого безумия от недюжинного ума, который отвергнут миром. Причем герой считает этот мир поистине нелепым и безумным. Обе стороны конфликта – фамусовская Москва и молодой человек, отвергающий отжившие, по его мнению, представления, – сталкиваются в непримиримом противостоянии, в ходе которого не может быть достигнуто согласия. Конфликт неминуемо из комического перерастает в трагический. Раскалывается, в сущности, один уклад жизни: Чацкий тоже дворянин, тоже жил в Москве, тоже воспитывался в том же доме Фамусова. Сила Чацкого – в свежести впечатлений, в независимости мысли, в нетерпимости, в пылкости, с какими он отстаивает свои убеждения, невзирая на лица и на обстоятельства, которые могут ему повредить. Слабость – в той же нетерпимости, в той же пылкости, которые мешают ему обдумать поступки, трезво взглянуть на свою любовь, на роль просвещения, знаний, на барскую Москву. Могущество Москвы – в сплоченности, несмотря на мелкие, незначительные ссоры и распри друг с другом, несмотря на зависть и суету. Сила Москвы – в единообразии уклада и в единомыслии. Скрепляющее московских бар средство – сплетня, доходящая до нелепости. Слух, развивая сплетни и клевету, получает могущество всеобщности. Собственное мнение ценится лишь постольку, поскольку оно подтверждает общее. Иначе говоря, личность имеет значение лишь в том случае, если держится тех же взглядов, что и большинство. Все суждения немедленно приводятся к одному.

Конечно, и в Москве многое меняется, причем и в ту сторону, куда смотрит Чацкий, и в ту, куда смотрит Фамусов. Чацкому известно об этом, как и другим персонажам «Горе от ума». Гости Фамусова рассуждают о появлении пансионов, школ, гимназий, «ланкартачных учебных заведений», педагогического института, о том, что даже их родственники (двоюродный брат Скалозуба, племянник княгини Тугоуховской князь Федор) посвятили себя наукам и искусствам, читают книги и становятся ревнителями просвещения. Таких молодых людей (внесценических персонажей, упомянутых в комедии), принадлежащих к поколению Чацкого, разделяющих его образ мыслей и общественное поведение, еще немного. Но они уже появились. Чацкий, испытывая по этому поводу законную гордость, защищает их от нападок Фамусова и его круга.

Есть, однако, перемены другого рода: Чацкий и Фамусов недовольны французскими модами; Кузнецким мостом с его иностранными лавками; дурным, оторванным от национальных корней воспитанием детей из дворянских семейств; бездумным, рабским, слепым подражанием иностранному в одежде, в нравах. Для Чацкого засилье иностранной моды – отказ от самобытности, от самостоятельности русского ума. Для Фамусова мода – знак ненавидимой им новизны. Фамусов враждебен новой Москве и всему новому независимо от того, дурно оно или хорошо.

Именно Фамусов – главный антагонист Чацкого – вместе с гостями, со множеством внесценических персонажей олицетворяет Москву, а дом Фамусова – это и есть Москва в мини-атюре[76]. Здесь господствует старый уклад – старые обычаи и старые нравы. Во главе дома стоит совсем неглупый, но легковерный отец (таково сценическое амплуа Фамусова). В доме его обманывают все: и слуги, и дочь. В своих речах Фамусов выглядит недалеким обломком прошлого. Но это обманчивое впечатление: Фамусов умен, недаром его речь метка и афористична. Суть в другом: почему умный человек выглядит глупцом и кажется таким? Да потому, что он держится отживших нравственных правил, сознательно, по собственной воле исповедует ушедшую в прошлое мораль и пытается сохранить свою московскую утопию. Причина фамусовской «глупости» – в упрямой косности и открытом неприятии всяких изменений, которые отрицаются заранее и рассматриваются как покушение на исконный и освященный традициями порядок. Фамусов отвергает реальность. А человек, оторванный от реальности, поневоле выглядит смешным и глуповатым.

В осуждаемой Чацким косности заключена мощная отрицательная сила Фамусова и московского общества. Люди фамусовского круга при чувстве опасности тут же объединяются и выступают против Чацкого. Они чувствуют исходящую от Чацкого угрозу своим интересам и стремительно, мгновенно сплачиваются, чтобы с беспощадностью отстаивать свои выгоды. Сила быта не только подавляет личность, но и превышает силы добра, которое оказывается хрупким и незащищенным. Это одна сторона фамусовского мира.

Другая заключена в его приспособляемости. Время не стоит на месте, и Москва меняет свой вид, меняет нравы. В ней появляются молодые люди, протестующие против устаревших обычаев и ратующие за службу делу, а не лицам. Они хотят служить не ради чинов и наград, а для блага и пользы Отечества, содействовать успехам просвещения. Чтобы служить с толком, они черпают знания из книг, удаляются от света, погружаются в учение, в размышление. Наконец они странствуют, чтобы лучше узнать мир. Эти новые лица представляют для Фамусова и фамусовской Москвы серьезную опасность, потому что они разрушают старый уклад. Фамусов и его общество вынуждены приспосабливаться к изменениям, если они намерены выжить в складывающихся новых условиях. Лучшие, идеальные времена Максима Петровича и Кузьмы Петровича для фамусовского круга прошли, но заветы предков памятны и святы. Фамусов, конечно, не думает сдаваться и обладает значительной силой. На стороне Фамусова будущее. Если Чацкий порывает со своим прежним окружением, покидает фамусовское общество, то Молчалин, напротив, стремится войти в него. Это значит, что фамусовская Москва отнюдь не стареет. В нее вливаются свежие силы, способные постоять за косные порядки и нравственные нормы.

Таким образом, Чацкий, не видя перемен в Москве в положительную сторону, не понимая, что случилось с Софьей, презирая Молчалина, тем самым недооценивает приспособляемость фамусовской Москвы к новым условиям. Он входит в дом Фамусова энтузиастом, уверенным в том, что нынешних успехов разума и просвещения достаточно для обновления общества, которое, как думает Чацкий, обречено на безвозвратное исчезновение. Кто же из здравомыслящих людей, недоумевает Чацкий, держится ныне правил, о которых столь «поэтически» вдохновенно рассказывает Фамусов, припоминая случай с Максимом Петровичем! Где же найдется безумец, иронизирует Чацкий,

Хоть в раболепстве самом пылком,

Теперь, чтобы смешить народ,

Отважно жертвовать затылком?

Нет, решает Чацкий, «век нынешний» уже пересилил «век минувший». «Век нынешний» совсем иной: «…нынче смех страшит и держит стыд в узде». «Недаром» нынешних «охотников поподличать» «жалуют… скупо государи». И затем он снова произносит приговор: «Нет, нынче свет уж не таков». Потому что для Чацкого само собой разумеется, что фамусовское общество скоро потерпит полный крах и его мораль исчезнет. Однако в случаях с Фамусовым, Софьей и Молчалиным Чацкий жестоко ошибается. Если в начале комедии он стоит высоко над обществом, то по мере развития действия его восторженность, энтузиазм постепенно угасают и он все больше чувствует зависимость от фамусовской Москвы, которая оплетает его вздорными слухами, непонятными отношениями, пустыми советами и всевозможной суетой. Чацкий – одиночка, бросающий вызов обезличивающему фамусовскому миру, чтобы не потерять лицо.