Наука как феномен культуры. 3 страница

    К новому этапу в истории человеческих знаний привела целая череда открытий, происходивших с конца девятнадцатого века. Четвертая и последующие научные революции 20 века разрушили основы классической науки и ее идеалы, создав релятивистскую картину мира с совершенно новыми представлениями о физической реальности. Во время первой научной революции человечество обзавелось новыми представлениями о планете, вторая стала временем пересмотров идеалов и норм познания, а также способствовала становлению естествознания. Третья и четвертая пересмотрели классические представления и привели к новой рациональности. В широком смысле можно сказать о том, что они привели к созданию особого типа европейской культуры. Ее основой стал такой принцип жизнедеятельности, согласно которому способности человека мыслить и принимать решения оказались основополагающими. Для человека стало необходимо уметь пользоваться собственным умом без руководства со стороны. Такая рациональность отождествлялась с наукой вплоть до середины шестидесятых годов двадцатого века, когда философы переосмыслили ее. Именно в это время возник принцип историзма, который привел к анализу событий предыдущих лет. Появились работы ученых, упомянутых выше, например, Томаса Куна. Все это позволяет отметить, что научная рациональность изменяется с ходом лет так же, как и сама наука. Первой ее формой была античная философия.Парменид провозглашал тождество бытия и мышления. Платон развил его идею до учения о существовании бестелесных сущностей, которых можно обнаружить лишь полетом мысли. Философы тех времен жили в мире слова. Первая научная революция создала новый тип рациональности – научный. Содержание философии изменилось, а бытие перестало считаться Абсолютом. Вторая и третья научные революции привнесли в мир идеи развития. Любое знание стало определяться как субъективное. Впоследствии классический тип рациональности был размыт и получил совершенно иное восприятие. Современный научный принцип считает точкой отсчета человека, его деятельность и ее последствия. Кроме того, каждый исследователь становится активным субъектом изучаемых объектов. Современная наука имеет дело со сложными системами и опирается на помощь компьютерных программ.

    Интернализм и экстернализм в философии науки.

Наука развивается двумя путями:

- интернализм – автономное развитие за счет внутренних факторов: А.Койре, К.Поппер;

- экстернализм – общество влияет на развитие науки, материальные и духовные возможности: Т.Кун, П.Фейерабенд, Д.Малкей.

Согласно позиции интерналистов, движущую силу развития науки составляют внутренне присущие ей цели, средства и закономерности. Научное знание рассматривается в этом случае как саморазвивающаяся система, содержание которой не зависит от социокультурных условий ее бытия, от степени развитости социума и характера различных его подсистем (экономики, техники, политики, философии, религии, искусства).

Согласно онтологической программе Поппера, одного из видных интерналистов, существует три самостоятельных, причинно не связанных друг с другом типа реальности: физический мир, психический мир и мир знания. Мир знания создан человеком, но с некоторого времени он стал независимой объективной реальностью, все изменения в которой полностью предопределены ее внутренними возможностями и предшествующим состоянием.

Как и другие интерналисты, Поппер не отрицает влияния на динамику науки наличных социальных условий (меры востребованности обществом научного знания как средства решения различных проблем, влияния на науку вненаучных форм знания), однако считает это влияние чисто внешним, не затрагивающим само содержание научного знания.

Различают два варианта интернализма: эмпиристский и рационалистический. Согласно эмпиристскому варианту, источником роста содержания научного знания является нахождение (установление, открытие) новых фактов. Теория суть вторичное образование, представляющее собой систематизацию и обобщение фактов. Представитель этого направления – Дж.Гершель.

Представители рационалистической версии (Декарт, Гегель, Поппер) считают, что основу динамики научного знания составляют теоретические изменения, которые по своей сути всегда есть либо результат когнитивного творческого процесса, либо перекомбинация уже имеющихся идей (несущественные идеи становятся существенными, и наоборот; а независимые – зависимыми, объясняемые – объясняющими). Любой вариант рационалистического интернализма имеет своим основанием интеллектуальный преформизм, согласно которому все возможное содержание знания уже предзадано определенным множеством априорных общих базисных идей. Научные наблюдения трактуются при этом лишь как один из внешних факторов, запускающих механизмы творчества и перекомбинации мира идей ради достижения большей степени его адаптации к наличным воздействиям внешней среды, имеющим в общем-то случайный характер.

Оценивая эвристический потенциал интерналистской парадигмы, отметим такие ее положительные черты, как подчеркивание (нередко чрезмерное) качественной специфики научного знания по сравнению с вненаучными видами познавательной деятельности, преемственности в динамике научного знания, направленности научного познания на объективную истину.

    К отрицательным чертам интернализма относятся: имманентизм, явная недооценка его представителями социальной, исторической и субъективной природы научного познания, игнорирование культурной и экзистенциальной мотивации научного познания, непонимание его представителями предпосылочного, идеализирующего и идеологического характера собственных построений.

    Согласно экстернализму, основным источником инноваций в науке являются социальные потребности и культурные ресурсы общества, его материальный и духовный потенциал, а не сами по себе новые эмпирические данные или имманентная логика развития научного знания.

С точки зрения экстерналистов, в научном познании познавательный интерес не имеет самодовлеющего знание (познание ради умножения, совершенствования знания в соответствии с неким универсальным методом). Познавательный процесс всегда замкнут на определенный практический интерес, на необходимость решения множества инженерных, технических, технологических, экономических и социально-гуманитарных проблем. Видные представители экстернализма – Дж.Бернал, Т.Кун, П.ФейерабендМ.Малкей, М.Полани.

    Идейные истоки экстернализма уходят корнями в Новое время, когда произошло сближение теоретизирования с экспериментом, когда научное познание стало сознательно ставиться в непосредственную связь с ростом материального могущества человека в его взаимодействии с природой, с развитием техники и технологий. Эту точку зрения поддерживал и марксизм.

Экстернализм не представляет собой однородного явления, в нем выделяются различные течения по ряду важных вопросов. Так, в оценке факторов, наиболее влияющих на развитие науки, одни указывают на экономику, технику, технологии, другие – на тип социальной организации общества, третьи – на господствующую культурную доминанту общества, наличный духовный потенциал общества (религия, философия, искусство, нравственность, архетипы национального самосознания) и так далее. Еще одни существенный пункт расхождения – это вопрос о том, влияют ли социальные факторы только на направление и темпы развития науки (как своего рода социальный заказ) или также и на метод науки и ее когнитивные результаты. Развитие методологии, социологии и истории науки привело к пересмотру представлений об инвариантности, всеобщности и объективности научного метода и научного этоса. В работах Т.Куна, П.Фейерабенда, М.Малкея, Л.Лаудана были показаны парадигмальность, партикулярность, ценностная обусловленность, историчность, конструктивность, как самого процесса научного познания, так и всех его результатов. Иначе невозможно адекватно описать качественные скачки в развитии научного знания, поведение ученых во время научных революций, частичную несоизмеримость научных эпох и сменяющих друг друга фундаментальных теорий, конкуренцию научных гипотез и программ, борьбу за приоритеты в науке.

    К слабым сторонам экстернализма относятся умаление относительной самостоятельности и независимости науки по отношению к власти, социальной инфраструктуре, скатывание на позиции абсолютного релятивизма и субъективизма. В этом отношении наиболее показательны работы П.Фейерабенда.

    Какой вариант следует предпочесть при оценке динамики развития науки, интернализм или экстернализм? При ответе на этот вопрос рекомендуется различать их «жесткие» и «мягкие» вариации. Жестких подходов следует избегать. Дело в том, что жесткая вариация экстернализма – это аналог эволюционного ламаркизма (лысенковщина для нашей страны), согласно которому среда (а в случае науки ее выступает социокультурная среда) детерминирует генетические изменения (для науки – когнитивные инновации). С другой стороны, жесткий (или до конца последовательный) интернализм – это аналог биологического преформизма.

    Следует уяснить, что роль социокультурной среды состоит в том, что она способна инициировать (или не инициировать) развитие наук вообще, многих идей, которые относятся к классу революционных. Между наукой и ее социальным окружением существует отношение чуткого внимания. Наука по своей социально-биологической (адаптационной) природе всегда готова генетически откликнуться на требования среды, но при этом она сама должна быть готова к решению соответствующих задач. Если лабораторная база неразвита, а ведущие ученые их давно покинули, никакие призывы вывести технику и технологию на передний край развития наук не помогут. Это те инструменты или то оружие, которые всегда должны быть готовы к использованию.

    Интернализм несколько упрощает ситуацию, представляя науку абсолютно автономным учреждением, и в этом отношении он выступает как своеобразная идеология тех, кто полагает, что наука делается в нищете (вот был же в античности Диоген, вот есть же в современной России Перельман), что она сама себе заработает средства для развития.

Так, К.Поппер считал, что теория, которая была успешно подвергнута фальсификации, должна быть заменена новой теорий. И.Лакатос пришел к убеждению, что каждая теория представляет собой научно-исследовательскую программу. Теория вариативна, у вариаций той или иной теории имеется общее ядро, но различные защитные пояса, и поэтому следует четко различать вариацию теорий в рамках одной и той же научно-исследовательской программы от смены самих программ. Как правило, в рамках одной программы работает множество ученых, развиваемые ими теории различны, но у всех имеется общее ядро. Принципиально новым решением вопроса о механизмах роста научного знания стали работы Т.Куна и П.Фейерабенда. они полагали, что сравнение достоинств и недостатков теорий невозможно, поскольку для них характерны различные системы понятий. Эпохи нормальной, образцовой науки сменяются периодами экстраординарной науки. Одна образцовая наука (парадигма) сменяется другой, а разделяют их периоды научных революций. При этом любая теория не может быть свободна от присущего ей социологического и психологического содержания. Признавая изменчивость знания, Т.Кунотрицал возможность соизмерения парадигм, каждая из которых представляет собой борьбу с различного рода головоломками. Не существует такой надежной основы, которая позволила бы установить иерархию парадигм. Между тем она существует, ее как раз и задает научно-теоретический строй. Проблема лишь в том, что современное научное знание представляет собой быструю череду меняющих друг друга теорий, и говорить о наличии какой-либо долговременной парадигмы не приходится, отсюда смазывается ценность концепции Т.Куна.

    П.Фейерабенд признавал не только изменчивость знания, но активно выступал за всемерное размножение теорий, отстаивая теорию пролиферации (от лат.потомство и нести), или размножения теорий. Чем больше теорий, полагал он, тем меньше догматизма и тоталитаризма. Любая теория имеет право на существование, но в силу несоизмеримости теорий нельзя установить их иерархию. Совокупность теорий образует хаос, а не упорядоченное целое. Указывая, что суть его концепции выражается понятием «методологический анархизм», П.Фейерабенд подчеркивал: динамика знания состоит в нарастании хаотического потока теорий, которые невозможно сосчитать и учесть. Анархизм отрицает иерархию.

    Уже Гегель заметил, что истина есть процесс, а не готовый результат. В этой связи говорят о динамике научного знания. Данная проблематика находится в центре внимания двух философских направлений:

-эволюционная эпистемология, основная задача которого состоит в выявлении генезиса и этапов развития познания, его форм и механизмов в эволюционном ключе, в частности построение на этой основе теории эволюции единой науки. Главные представители – К.Лоренц, Ж.Пиаже, Г.Фолмер, Г.Меркулов. Здесь за основу берется сходство механизмов развития, действующих в живой природе и в познании;

-постпозитивизм, течение, которое пришло на смену неопозитивизму (или логическому позитивизму). В основе лежат работы К.Поппера, Т.Куна, И.Лакатоса, П.Фейерабенда, Ст.Тулмина. Основные черты таковы. Отсутствие абсолютизации формальной логики и ограничение ее притязаний; переключение внимания на динамику знания; активное обращение к истории науки; отказ от жестких разделительных линий между эмпиризмом и теорией, наукой и философией, научными и вненаучными формами знания; стремление представить общий механизм развития знания как единство количественных (нормальная наука) и качественных изменений (научные революции); анализ социокультурных факторов возникновения и развития науки; возвращение философии ее подлинного места; замена верификации фальсификацией – методологической процедурой, посредством которой устанавливается ложность гипотезы или теории в результате ее эмпирической проверки (в наблюдении, измерении или эксперименте).

    Социология знания и культурологические аспекты. Социология знания— исследовательская область социологии, анализирующая социальную природу, социокультурную детерминацию или корреляцию различных когнитивных форм — от религии до науки, — механизмы их порождения, распространения и функционирования в различных социокультурных, экономических и политических контекстах. Для  социологии  знания характерно весьма широкое понимание знания, которое, в противовес гносеологическому подходу, не отождествляется с истинным и объективным знанием, а совпадает с многообразными формами убеждений и мнений различных групп.

Социология  знания тесным образом связана с различными философскими направлениями и ориентациями. Предысторию социологии  знания начинают с учений Ф. Бэкона об идолах и А. Дестюта де Траси об идеологии. Истоки социологии знания восходят к анализу К. Марксом идеологий как превращенных форм духовного производства. В рамках марксистской традиции эта линия анализа была продолжена О. Бауэром и М. Адлером, которые, интерпретируя духовные феномены как имманентные продукты социальной жизни, подчеркивали социальную природу индивидуального сознания и проводили различие междусоциология знания, раскрывающей социальную природу трансцендентального априори, и социологией познания, фиксирующей обусловленность исторических форм познания социальными институтами. Г. Лукач в работе «История и классовое сознание» (1923) видит в классовом сознании тот субъект, который полагает и постигает смыслы истории. В противовес фетишизму буржуазного сознания, функционирующего в неразрешимых антиномиях, пролетарское классовое сознание реализует единство субъекта и объекта, являясь подлинным творчеством. Эта линия критики буржуазного сознания и поиска творческого исторического субъекта позднее представлена в деятельности Франкфуртской социологической школы (Г. Маркузе, М. Хоркхеймер).

Позитивистский вариант  социологии  знания представлен в исследованиях Э. Дюркгейма, видевшего в научном знании совокупность общезначимых коллективных представлений и надындивидуального сознания и подчеркивавшего социальную принудительность социологических фактов. Программа школы Дюркгейма получила название «социологизм». В этой школе был осуществлен социологический анализ архаического сознания и его классификаций (М. Мосс, Л. Леви-Брюль), систем морали, связей сознания с определенными формами социальной деятельности (ритуалом, тотемизмом), с кастовым режимом (С. Бутле), описаны образ жизни и тип сознания ведущих классов Франции, механизмы коллективной памяти (М. Хальбвакс), патологические формы сознания (Ш. Блондель). Преимущественная этнографическая ориентация  социологии  знания Дюркгейма и его учеников привела к тому, что полевые эмпирические исследования были в ней слабо представлены, а основным ядром программы социологизма были культ науки, научное обоснование морали и педагогики, проповедь общественной солидарности. Подчеркивая необходимость «исторического синтеза» истории и социологии, приоритет социологии в составе общественных наук, «социологизм» оказал большое воздействие на использование методов социологии в лингвистике, в изучении права, морали, искусства, педагогики. Позднее программа «социологизма» встретила критику со стороны Г, Тарда, Р. Вормса, Ж. Маритена и сменилась психологизмом и клерикализмом.

Создание  социологии  знания как специфической исследовательской области социологии непосредственно связано с именами нем. социологов М. Вебера, М. Шелера и К. Мангейма. Вебер оставил насыщенные историческим материалом исследования по социологии права и религии, раскрыв корреляцию социально-экономических форм и форм сознания (напр., капитализма и хозяйственного этоса протестантизма, «хозяйственной роли» мировых религий). Наука, как профессия, в «понимающей социологии» Вебера рассматривалась в единстве с этическими установками протестантизма, как воплощение религиозного призвания. Альтернативную концепцию «понимающей социологии» развивал В. Зомбарт, который усматривал в иудаизме идейный исток капитализма с его духом беспокойства, стремления к бесконечности и волей к власти («Евреи и хозяйственная жизнь», 1911; «Буржуа», 1913), противопоставив позитивизму и психологизму прежней социологии ноологическую концепцию социологии как воплощения объективного духа, связующего людей в союзы («Ноо-социология», 1956).

Шелер, исходя из различения реальной социологии, коренящейся в витальных влечениях и потребностях, и социологии культуры, вовлекающей духовно-идеальные феномены в область социального, подчеркивал дополнительность этих подходов. — часть социологии культуры, которая объясняет не содержание знания, а лишь выбор предметов знания и форм когнитивных актов. Возникновение науки Шелер связывал с новой структурой влечений городского бюргерства, а именно с волей к власти над природой и над душой. В отличие от франц. «социологизма», он не стремится вывести из «реальных» социальных факторов (расы, демографических процессов, структур власти) формы знания: они лишь создают условия возможности для выбора и исторической реализации форм знания. Социология знания — это учение об обусловленности социальным бытием форм знания, различающихся по ориентации на господство, образование и спасение («Формы знания и образование», 1925; «Формы знания и общество», 1926). Между ними нет субординации, все они сосуществуют в различные исторические периоды, причем научное знание трактуется им как знание технико-инструментальное, реализующее установки на господство над природой и человеком. Вокруг Шелера возник кружок нем. социологов, которые исследовали различные формы кооперации в духовной жизни общества («VersuchezueinerSoziologiedesWissens».Hrsg. M. Scheler. Koeln, 1924). После смерти Шелера и эмиграции многих социологов из Германии из-за прихода к власти нацистов этот кружок распался.

Ядром программы социологии знания, развитой Мангеймом («Идеология и утопия», 2 изд., 1929; «Проблемы социологии знания», 1925; «Идеологические и социологические интерпретации духовных образований», 1926; «Структуры мышления», 1982), является учение об идеологиях как структурах познания. Противопоставляя С. з. и гносеологический анализ знания, среди идеологий он особое внимание уделяет либерализму, консерватизму и социализму, каждый из которых, будучи тотальным мировоззрением, связан с определенным стилем мышления и классовыми отношениями. В отличие от «понимающей» социологии знания и от той социологии знания, которая исходит из анализа интересов тех или иных групп и классов, Мангейм определяет идеологию как защиту существующего социального порядка, а утопию — как выражение установок на его разрушение. Тем самым идеология отождествляется с консерватизмом, а утопическое сознание — с различными формами религии (напр., с хилиазмом анабаптистов) и политических движений (с либерализмом, коммунизмом). Особенностями социологии знания Мангейма являются: 1) исключение из социологического рассмотрения естествознания и математики, знание которых объективно и нейтрально; 2) трактовка интеллигенции как «свободно парящего» слоя, заинтересованного в достижении истинного знания об обществе, выраженного в социологии знания; 3) понимание социологии как посредника между теорией и практикой; 4) тезис о социально-исторической обусловленности идеологий и утопий дополняется фиксацией зависимости идеологии от знания, считающегося парадигмальным на том или ином этапе развития науки и культуры и не объясняемого социологически.

Формирование и отделение социологии науки от социологии знания сделало статус социологии знания в составе социологии проблематичным. Фундаментальная установка социологии знания — социальная детерминация знания — была подвергнута критике. Небеспочвенные обвинения концепций социологии знания в релятивизме и безбрежном историцизме свидетельствовали не только о «гражданской войне» в социологии, но и об отсутствии перед Второй мировой войной единой парадигмы в социологии знания «Критическая теория общества», представленная защитниками Франкфуртской школы, нашла свое выражение как в неприятии догматической теории, так и в развертывании негативной «диалектической теории» (Хоркхеймер, Маркузе), в разработке социологии искусства (В. Беньямин, А. Хаузер), социологии литературы (Л. Ловенталь), социологии музыки (Т. Адорно). Второе, послевоенное, поколение представителей Франкфуртской школы обратилось к понятию «интерес» как к фундаментальному в социологии знания и проанализировало науку и технику как идеологии, позднее перейдя к теории коммуникативного действия (прежде всего, Ю. Хабермас в книге «Познание и интересы», 1968 и «Наука и техника как идеология», 1968).

После Второй мировой войны интерес к проблемам социологии знания резко уменьшился, новых теоретических программ выдвинуто не было, что обусловлено интенсивной дифференциацией областей социологии — социолог и и науки, социологии искусства, социологии литературы, социологии религии и др. Основным понятием социологии знания считалось понятие «интерес» тех или иных слоев и классов общества, который по разному трактовался в разных направлениях социологии знания — от марксистского направления (П. Альтюссер) до структурно-функционального (Т. Парсонс).

В 70-х гг. 20 в. интерес к социологии знания возродился. Если социология науки Р. Мертона и его школы по своим принципам противостояла социологии знания, то представители когнитивной социологии науки (М. Малкей, Д. Блур), Штарнбергской школы «финализации науки» (Г. Беме, В. Крон и др.) проявляли большой интерес к традициям социологии знания, стремились использовать ее категориальные и методологические ресурсы в работах по социологии науки. Это объясняется тем, что научное знание стало трактоваться как система убеждений, равноправная с мифами, религией, искусством. Этот подход к знанию нашел свое выражение в таких новых программах по социологии знания, которые апеллируют к методам и понятиям феноменологической социологии, развитой А. Шютцем. В конструктивистской программе социологии знания, развитой П. Бергером и Т. Лукманом, в этнометодологии Г. Гарфинкеля, ставшей основой для этнографии науки (К. Кнорр-Цетина, Б. Латур, С. Вулгар), теоретическое знание не отделяется от повседневного, а традиционная для социологии знания модель социальной обусловленности знания замененяется идеями «социального конструирования» и реальности, и знания.

Основная трудность любых направлений социологии знания заключается в противоречии между релятивистским утверждением социальной детерминации знания и его универсальной значимости как фундаментальной ценности культуры. Осознавая это противоречие, ряд социологов (В. Штарк, А. Шелтинг) противопоставляют теории идеологии и социологии знания, подчеркивая, что социология знания имеет дело с фактами и с формированием позитивного мировоззрения, а учение об идеологиях — с его деформацией и с его негативными последствиями в психологии и в идеях личности. Традиционный для социологии знанияразрыв между нею и гносеологией начинает преодолеваться вместе с формированием социальной эпистемологии. В конце 20 в. начинает интенсивно разрабатываться социология социологии, где социология как одна из форм социального знания предстает как один из объектов социологии знания(Ч. Р. Миллс, Р. Фридрихе, И. Горовиц, А. У. Гоулднер). Социальная история науки как одна из историографических программ является воплощением принципов социологии знания на материале истории научного знания.

    Т. Кун, П. Фейерабенд и проблема релятивизации науки. Релятивизм, возникший на волне методологического кризиса физики на рубеже XIX—XX вв., получил широкое распространение в буржуазной философии того времени. Он был подвергнут критике В. И. Лениным, вскрывшим его научную несостоятельность. Однако в последние годы в западной философии можно наблюдать новый всплеск релятивистских идей. Своим «ренессансом» релятивизм в значительной мере обязан работам Т. Куна и П. Фейерабенда. Мы уже высказывались по поводу отдельных аспектов философской позиции Куна. Сейчас же нам хотелось бы обратить особое внимание на те ее аспекты, которые делают его позицию релятивистской.

    Основным «коньком» релятивизма Т. Куна является проблема преемственности в развитии научного знания, особенно в период научных революций. Научные революции представляют, по Куну, настолько глубокий переворот во взглядах ученых, что бессмысленно говорить о преемственности между старыми и новыми парадигмами или теориями. Последние не только качественно различаются, но просто несоизмеримы. Кун выдвигает против идеи преемственности в развитии научного знания ряд возражений. Одно из них — это тезис отсутствия нейтрального языка наблюдений. Важное место в обосновании релятивистской точки зрения на развитие физического знания занимает критика Куном принципа соответствия.

    Т. Кун возражает против принятой среди ученых трактовки соответствия как формы преемственности между старыми и новыми теориями, считая ее позитивистской. Он утверждает, что соответствие характеризует только формально-математический аспект теорий и не затрагивает их содержания, вследствие чего нельзя говорить о том, что между старыми и новыми теориями существует содержательная связь, что новая теория переходит в старую как в свой предельный случай.

    Критику принципа соответствия Кун проводит на примере анализа отношений между механикой Ньютона и релятивистской механикой Эйнштейна. Он рассуждаеттак. Допустим, что E1, Е2,... En — формулировки законов релятивистской механики. Если к ним добавить дополнительные предложения типа (v/с)2=<1, то можно получить чисто дедуктивным путем серию предложений N1, N2,... Nn, которые тождественны по форме законам ньютоновской механики. Можно ли считать, что законы Ньютона выводятся из законов релятивистской механики? — спрашивает Т. Кун и отвечает следующим образом: «Хотя предложения N, являются специальным случаем законов релятивистской механики, все же они не являются законами Ньютона. Или, по крайней мере, они не являются таковыми, если не интерпретируются заново способом, который стал возможным после работ Эйнштейна. Переменные и параметры, которые в серии предложений Еi, представляющей теорию Эйнштейна, обозначают пространственные координаты, время, массу и т. д., все также содержатся в Ni, но они все-таки представляют эйнштейновское пространство, массу и время. Однако физическое содержание эйнштейновских понятий никоим образом не тождественно со значением ньютоновских понятий, хотя и называются они одинаково... Если мы не изменим определения.переменных в Ni то предложения, которые мы вывели, не являются ньютоновскими. Если мы изменим их, то мы не сможем, строго говоря, сказать, что вывели законы Ньютона...»

    Если вышеизложенное рассматривать как критику принципа соответствия, то следует заметить, что она основана на явной передержке. По Т. Куну, получается следующая картина. Мы имеем две группы законов — законы ньютоновской механики и законы, которые получены в результате предельного перехода законов релятивистской механики. Обе эти группы законов совпадают по форме, но различаются содержанием входящих в них понятий.

   Однако в различных группах данное предложение выражает, по существу, различные законы, которые совпадают лишь по своей форме. Если указанное предложение входит в систему законов ньютоновской физики, то понятия массы, пространства, времени являются ньютоновскими; в противном случае те же самые переменные представляют собой массу, пространство и время в том значении, которое придается им в теории относительности.