II. Царства остготов и лонгобардов

Прежде чем перейти к ним, мы не можем не уделить внимания бичу божию, наводившему страх на мир, метеору, стремительно промелькнувшему на небе Европы,— царю гуннов Аттиле. Мы уже отметили, что, собственно говоря, гунны, снявшись с насиженных мест в Татарии, привели в движение все немецкие народы; это было последнее значительное переселение народов, и оно положило конец Римской империи; при Аттиле могущество гуннов в Европе достигло всего своего устрашающего величия. Восточные императоры платили Аттиле дань; он презирал их как слуг их собственных рабов, заставлял отсчитывать себе 2100 фунтов золота ежегодно и при этом ходил в льняной одежде. Ему служили готы, гепиды, аланы, герулы, аказиры, тюринги и славяне; сам же он жил в северной Паннонии в маленьком пустынном местечке, в деревянном доме "*. Его сподвижники и гости пили из золотой посуды, сам он — из деревянной чаши, он не носил золота и драгоценных камней, ими не были украшены ни его меч, ни сбруя его лошади. Он был справедлив, очень добр к своим подданным, недоверчив к врагам, горд перед гордыми римлянами; совершенно неожиданно, вероятно по примеру царя вандалов Гейзериха, он снялся с места с войском в пятьсот или семьсот тысяч человек, состоявшим из всех народностей, повернул на Запад, стремительно пролетел через всю Германию, перешел Рейн, разрушил половину Галлии — все трепетало перед ним, пока, наконец, западные народы не собрали войско и не выступили против него. Аттила поступил тактически мудро, стянул свои войска в Каталаунскую долину, где путь к отступлению был всегда открыт; против него выступали римляне, готы, леты, арморики, бреоны, бургунды, саксы, аланы, франки; он сам руководил сражением. Битва была кровопролитной, царь вестготов пал на поле брани; погибли бесчисленные воины, и исход битвы решили незначительные моменты. Аттила перешел Рейн

^10* «История вандалов» Маннерта. Лейпциг, 1785,— это вполне достойный юношеский опыт ученого, который создает себе непреходящий памятник «Географией Греции и Рима»⁷.

11* Черты характера Аттилы раскрываются в посольских записках Приска, по которым нельзя, конечно, достоверно судить обо всей его жизни. Комментарии к этим запискам и нравам народов того времени собраны у Ф. К. И. Фишера в издании найденной им поэмы «De prima expebUtione Attifee». Lips., 1780, и в книге «Нравы и обычаи европейцев в V—VI веках». Франкфурт, 1784³.

517

в обратном направлении, никто не преследовал его; на следующий год, с новыми силами, он перешел через Альпы, отправился в Италию, которую пересек во всех направлениях, разрушил Аквилею, разграбил Милан, сжег Павию и, чтобы положить конец всей Римской империи, все свои силы бросил на Рим. Здесь Лев, римский епископ, отправился навстречу ему, умоляя пощадить город. Царь гуннов повернул назад, перешел через Альпы и только намеревался отомстить за проигранную в Галлии битву, как вдруг его настигла смерть. С громкими воплями похоронили его гунны; вместе с ним пало их ужасное могущество. Сын его Эллак умер вскоре после него; царство распалось, остатки гуннов вернулись в Азию или рассеялись. Аттила — это тот самый король Этцель, о котором рассказывают поэмы разных немецких народов, герой, на пирах которого поэты разных наций воспевали деяния их предков; и он же — то самое чудовище, которому на медалях и картинах приделывали рога, весь народ которого превращали в лесных бесов и мандрагор. К счастью, Льву удалось достичь того, в чем не могли преуспеть целые войска,— он освободил Европу от калмыцкого ига, ибо народ Аттилы был монгольским племенем, что можно распознать по его культуре, образу жизни, обычаям и нравам.

* * *

Нужно упомянуть и царство герулов, потому что оно положило конец всей Западной Империи. Герулы, как и другие немцы, давно уже были наемными воинами римлян, а поскольку империя нищала и жалованье перестали выплачивать, они взяли его себе сами; третья часть, земли в Италии была отдана им, а удачливый авантюрист, Одоакр, предводитель скир-ров, ругов и герулов, стал первым королем Италии. Последний император, Ромул, оказался у него в руках, но, испытывая сострадание к его юности и стройной фигуре, Одоакр пожалел его и отправил, положив ему пенсию, на виллу Лукулла в Кампанью. Семнадцать лет Одоакр управлял всей Италией, включая и Сицилию, и управлял небезуспешно, хотя всякие несчастья и бедствия и преследовали страну. В конце концов жажда добычи возмутила царя остготов Теодориха, юный герой выпросил себе Италию у константинопольского двора, победил Одоакра, а поскольку Одоакр не пожелал идти на унизительную для него сделку, то его убили. Так началось в Италии господство остготов.

* * *

Теодорих основал остготское королевство, и народные легенды рассказывают о нем под именем Дитриха Бернского; это был человек стройного телосложения, доброго ума; как заложник, он жил в Константинополе, был там воспитан и сделал много доброго для Восточной империи. Уже в Константинополе он был удостоен званий патриция и консула; в честь его перед королевским дворцом была воздвигнута статуя; но в Италии он снискал еще большую славу, правил мирно и справедливо. Со времен Марка

518

Антонина никто не правил этой частью римского мира столь мудро и благо, как Теодорих Италией и Иллирией, частью Германии и Галлией, а как опекун также и Испанией, долгое время удерживая в равновесии вестготов и франков. Несмотря на свой римский триумф, Теодорих не претендовал на императорский титул и довольствовался именем Флавия; но он правил как император, пользовался всей властью, кормил римский народ, даровал городу прежние игры, а, будучи арианином, отправил римского епископа в Константинополь как своего посланца, для защиты дела арианства. Пока он правил, между варварами царил мир, ибо вестготское, франконское, вандальское, тюрингское королевства были связаны с ним союзами или родством. Италия при нем отдыхала, он способствовал развитию земледелия, расцвету искусств, и каждому народу оставлял его права и законы. Он чтил памятники старины, поддерживал их, строил пышные здания, хотя уже и не во вкусе римлян, и от этих зданий, по всей видимости, пошло название «готическая архитектура», а распорядок его жизни внушал уважение всем варварам. Даже слабая заря науки замерцала при нем: до сих пор всеми чтутся имена первых его министров, Кассиодора, Боэция, Симмаха, хотя жизнь двух последних и оборвалась столь несчастливо, поскольку оба оказались под подозрением, как лица, желающие восстановить былую свободу Рима. Быть может, старого короля и можно простить,— лишь один внук его мог унаследовать трон, а насколько недоставало королевству прочности и устойчивости, хорошо видел сам Теодорих. Как было бы желательно, чтобы это готское королевство продолжало существовать и не Карл Великий, а Теодорих определил на будущее строй Европы во всем касающемся светских и духовных дел.

Но великий король умер, мудро и деятельно процарствовав 34 года, и тотчас же начались беды, заложенные в самом государственном строе немецких народов. Знать помешала Амаласвинде воспитывать юного Адель-риха, которого она благородно опекала, а когда, после смерти его, она взяла в помощники себе омерзительного Теодата, тот отплатил ей тем, что предал ее казни, и так среди готов было поднято знамя мятежа. Многие вельможи желали править; тогда своекорыстный Юстиниан вмешивается в их дрязги, и Велизарий, полководец его, переплывает море под предлогом освобождения Италии. Готов, которые никак не могут договориться между собой, теснят со всех сторон, столицу их королей, Равенну, берут обманом, и Велизарий вместе с казной Теодориха и пленным королем отправляется к себе домой. Война вновь разгорается; храбрый король готов Тотила дважды завоевывает Рим, но щадит его и разрушает только стены города. Этот Тотила был вторым Теодорихом, и он доставил немало забот вероломным грекам за одиннадцать лет своего правления. Когда он пал в сражении и шапка его вместе с окровавленной одеждой была положена к ногам тщеславного Юстиниана, история королевства готов завершилась, хотя готы и держались мужественно, храбро, пока не осталось последних 7000 человек. Возмутительная история этой войны — с одной стороны мужество и справедливость, с другой — греческое вероломство, скупость и всяческая низость итальянцев, так что в кон-

519

це концов кастрату Нарсесу удалось погубить, вырвать с корнем царство, насажденное Теодорихом на благо Италии, и, напротив того, установить коварный и слабосильный экзархат, корень бесчисленных бед и беспорядков, который принес такие страдания всей Италии. Как и в Испании, религия и внутренний строй готского государства послужили, к сожалению, причиной его гибели. Готы оставались арианами, и папский престол не мог терпеть таких соседей или даже господ; римский престол всеми средствами, всеми путями, с опасностью для себя, с помощью Константинополя, пытался ускорить гибель готского государства. К тому же характер готов еще не успел смешаться с характером итальянцев, на них смотрели как на чужаков, завоевателей, им предпочитали вероломных греков, от которых, и в этой освободительной войне тоже, Италия несказанно страдала и страдала бы еще больше, если бы ей на выручку, против ее собственной воли, не поспешили лонгобарды. Готы рассеялись, и остатки их перешли через Альпы.

* * *

Лонгобарды заслуживают того, чтобы верхняя Италия носила их имя⁹, если уж ей не было дано носить куда лучшее имя готов. Юстиниан вызвал их из Паннонии, чтобы выступить против готов, и, в конце концов, они сами завладели добычей. Альбоин, князь, имя которого славили многие немецкие племена, перешел через Альпы и привез с собой целые полчища женщин, детей, скота, домашнего скарба — чтобы не.опустошать, а заселять отнятую у готов землю. Он занял Ломбардию, а в Милане лонгобарды, подняв его на щите, провозгласили королем Италии; но вскоре жизнь его оборвалась. Супругой его Роземундой нанят был убийца; она вышла замуж за этого убийцу и должна была бежать. Новый король, какого выбрали лонгобарды, горд и жесток; тогда знать решает не выбирать больше короля, а разделить королевство между собой; так появились тридцать шесть герцогов, и тем самым был основан первый лом-бардско-немецкий строй в Италии. Ибо впоследствии, когда народ, гонимый нуждою, вновь стал избирать королей, то каждый вассал, сам по себе могущественный, делал в основном только то, что хотел; нередко короля лишали даже права передавать лен другому, а потому от очень ненадежной вещи, от личного авторитета, зависело, сможет ли король подчинить герцогов своей воле и использовать их в своих целях. Так появились герцоги в Фриуле, Сполето, Беневенте, а за ними и другие; в стране было много городов, и в одних правили герцоги, в других графы. Но в результате всего королевство лонгобардов было совершенно обессилено, и его было бы куда легче смести с лица земли, если бы только был в Константинополе Юстиниан, Велизарий или Нарсес,— тогда как лонгобарды, даже и теперь, лишенные сил, могли нанести последний удар по экзархату. Они совершили этот шаг, но вместе с тем приблизили и свой конец. Епископу Рима, которому желательно было в Италии только слабое, разобщенное правление, показалось, что лонгобарды слишком близки

520

и слишком сильны, а поскольку от Константинополя не дождаться было помощи, Стефан отправился за Альпы, польстил Пипину, узурпировавшему власть в королевстве франков, пообещал провозгласить его защитником церкви, помазал его законным королем франков, а взамен этого выпросил себе в подарок пять городов и экзархат, который предстояло отвоевать у лонгобардов. Сын Пипина, Карл Великий, завершил дело своего отца — превосходящими силами разгромил королевство лонгобардов, и в награду за это святой отец провозгласил его римским патрицием, защитником церкви и, наконец, как бы по внушению святого духа, короновал его римским императором. Какие последствия имело провозглашение Карла императором для всей Европы, покажет будущее; что же касается Италии, то этот блестящий шаг ловца рыб принес с собой гибель королевству лонгобардов, и этого уже никто не мог ей возместить. На протяжении двух веков, пока оно существовало, это королевство заботилось о заселении опустошенной и изнеможденной страны; немецкая честность и любовь к порядку способствовали спокойствию и благосостоянию, причем каждый мог выбирать, по каким законам, по собственным или лонгобард-ским, жить. Юридические дела велись у лонгобардов быстро, четко, и решения были для всех обязательны; законы их оставались в силе долгое время после того, как королевство пало. Даже Карл, разрушивший их государство, признавал его законы и свои собственные только добавил к ним. Во многих областях Италии они, наряду с римским правом, оставались практически в действии, находили своих почитателей и толкователей даже и тогда, когда по приказу императоров был повсеместно введен кодекс Юстиниана.

Но и невзирая на все это, нельзя отрицать, что в первую очередь ленный строй лонгобардов, который переняли у них многие нации Европы, возымел самые неблагоприятные последствия для нашей части света. Епископу Рима было приятно, что власть в государстве разобщена и что своевольные вассалы слабыми узами связаны со своим государем; следуя древнему правилу: «Разделяй и властвуй» — старались извлечь пользу для себя из любого беспорядка. Герцогов, графов, баронов можно было возмущать против их сюзерена, а отпуская грехи простым воинам и крепостным, можно было извлечь немалые преимущества для церкви. Ленное право — это древняя опора дворянства, та лестница, поднимаясь по которой занимавший государственную должность дворянин добивался и владения наследственными землями и, если всеобщее бессилие и анархия допускали, то и территориального суверенитета. Быть может, все это наносило не такой уж большой вред Италии, потому что в этой издавна культурной стране с ее соседями — греками, азиатами и африканцами — невозможно было до конца разрушить города, ремесла, промыслы, торговлю и нельзя было совершенно подавить еще не стершийся характер римлянина, но и в Италии распределение ленных владений разожгло неописуемые беспорядки и смуты и послужило главной причиной, почему со времен римлян эта прекрасная страна никак не может обрести единства, слитности, постоянства. Но в других странах применение формального

521

ленного права лонгобардов, как окажется, возымело гораздо худшие последствия. С тех пор как Карл Великий присоединил Ломбардию к своим владениям и, как часть своего наследства, передал своим сыновьям, с тех пор как титул римского императора, к несчастью, перешел к Германии и эту бедную страну, которая никак не могла прийти к осознанию своего единства, связал опасной цепью многочисленных и многоразличных ленных отношений с Италией, с тех пор, еще прежде чем один из императоров рекомендовал пользоваться писаными законами лонгобардов и присоединил их к кодексу Юстиниана, тот уклад, который лежал в основе политического устройства страны лонгобардов, был отнюдь не лучшим образом установлен и осуществлен в местностях, где городов был мало, а ремесла были развиты слабо. Наконец, по невежеству и из предрассудка лонгобардские законы стали считать всеобщим ленным правом императоров, и так получается, что народ лонгобардов до сих пор живет в тех обычаях, которые, собственно говоря, вышли из его пепла и были объявлены законами^12*.

Многие особенности такого уклада перешли в жизнь церкви. Правда, сначала лонгобарды были арианами, как и готы, но когда Григорию Великому удалось перетянуть в лоно ортодоксальной церкви королеву Теодолинду, эту Музу своего народа, то вера новообращенных сказалась в ревностном совершении добрых дел. Короли, герцоги, графы, бароны, словно соревнуясь друг с другом, основывали монастыри и одаривали церковь значительными владениями (патримониями): таких владений было у церкви множество от Сицилии и до Коттских Альп. Ведь если светские господа получали ленные владения, почему же не должны были точно так же получать их и владыки духовные, заботившиеся к тому же о наследовании царства вечного. Вместе с патримониями церковь обретала и нового святого покровителя, а с этими заступниками нашими не оберешься дел. Образы и реликвии святых, праздники и молитвы творили чудеса, за чудесами следовали новые дарения, так что коль скоро, с одной стороны, святые, а с другой, феодалы с женами и детьми продолжали оставаться взаимно признательными, счета никогда нельзя было подбить. И сам ленный строй до какой-то степени перешел в церковь. Ибо если у герцога были преимущества по сравнению с бароном, то и епископ, который стоял рядом с герцогом, желал иметь преимущества по сравнению с епископом барона; светское герцогство делалось епархией, епископы подчиненных городов — суффраганами духовного герцога. Разбогатевшие аббаты, эти своего рода духовные бароны, старались выйти из подчинения епископу и непосредственно подчиняться папе. Римский епископ благодаря этому становился духовным императором или королем, он охотно даровал независимость аббатам и тем самым способствовал выработке принципов, которые лже-Исидор¹¹ открыто сформулировал позже для всей католической

^12* Кроме истории законов в общем изложении и по частным вопросам, весьма полезен Джанноне, «История Неаполя»¹⁰,— во всем, что касается законов населявших Италию народов. Сочинение замечательное в своем роде.

522

церкви. Изобилие праздников, молебнов, месс, должностей вызывало нужду во множестве духовных лиц; сокровища и одеяния, накопленные церковью (и изготовленные в варварском вкусе), нужно было хранить, патримониями управлять, и все это в конечном счете нуждалось в одном духовном и светском господине и покровителе, то есть все сводилось к императору и папе, так что государство и церковь стали конкурирующими между собою феодальными институциями. Вместе с падением королевства лонгобардов пробил час рождения папы — а также и нового императора, который придал новый строй Европе и придал ей совершенно иной облик. Не только завоевания изменяют лицо мира, но, еще больше,— новый взгляд на вещи, новый порядок, новые законы и права.