1. Форма органического строения восходила от камня к кристаллу, от кристалла к металлам, от металлов к растениям, от растений к животным, от животных к человеку; по мере восхождения разнообразились силы и влечения живого существа, и наконец все эти силы и влечения объединялись в облике человека, насколько он мог вместить их в себя. Ряд дошел до человека и здесь остановился; нет существа, которое стояло бы выше человека, органическое строение которого было бы многообразнее и искуснее. — человек представляется существом высшим, до какого может развиться органическое строение на нашей Земле.
2. Сквозь все эти ряды живых существ проходит замеченное нами ходство основной формы, сходство соблюдаемое, насколько допускает это конкретное предназначение существа и варьируемое бессчетное количество раз; эта основная форма по мере восхождения все более приближается к человеческому облику. Внизу, где развитие не зашло далеко, в царстве растений и зоофитов, эту форму еще нельзя распознать, но она заметнее выступает в строении более совершенных живых существ, число видов все сокращается, и вот наконец число видов дошло до одного и основная форма обрела себя в человеке.
3. Подобно внешнему облику, форме, приближаются к человеческим и силы и влечения организма. Жизнь растений управлялась инстинктом самосохранения и продолжения рода, насекомые стали создавать свои искусные сооружения, птицы и наземные животные — заботиться о своих птенцах, детенышах, о доме, наконец появились и мысли, напоминающие человеческие, животные стали усваивать разные умения, и вот все объединилось в человеке с его разумной способностью, свободой и духом гуманности.
4. В зависимости от того, каким целям природы должно было способствовать то или иное существо, была отмерена и длительность его жизни. Растение быстро увядало, а дерево долго росло. Насекомое являлось на свет уже наделенное своим художественным умением, размножалось рано, оставляло многочисленное потомство и скоро покидало этот мир: животные росли медленнее, не производили большого потомства, иногда вели даже как бы разумную и хозяйственную жизнь, они и жили гораздо дольше, а дольше всех живет человек. Но только природа счита-
117
лась при этом и с отдельными существами, и с целыми родами, которые надо было сохранить, и с жизнью высших родов. Поэтому нижние царства были не только очень населены, но и жизнь существ длилась дольше, когда это допускала цель жизни существа. Дольше всего хранит обитателей своих, жизненная сила которых упряма и цепка, море, этот неисчерпаемый родник жизни; за ними следуют земноводные, половину жизни проводящие в воде. Населяющие воздух существа, не столь отягченные земною пищей, живут в целом дольше наземных существ, тела которых быстрее отвердевают под влиянием их пищи; получается, что воздух и вода — это бескрайние резервуары живых существ; оказавшись на земле, существа скорее растут и развиваются, земля скорее перетирает и поглощает их, и поколения сменяют поколения.
5. Чем сложнее органическое строение живого существа, тем более сложен состав его. заключающий в себе низшие сферы. Такая многосо-ставность начинается уже под землей, она развивается в растениях, животных и кончает самым многосоставным существом — человеком. Кровь и все множество ее составных частей — это весь путь мира; все тут органически объединено и переплетено: и известняк и земля, и соли и кислоты, и жир и вода, и силы произрастания, возбуждения, ощущения.
Мы или же должны считать все это игрой природы (а природа никогда не играет без смысла и толка), или же нам необходимо предположить существование незримых сил. оказывающихся точно в том же отношении взаимосвязи и сплошного перехода, что и все внешние образования. Чем больше узнаем мы природу, тем больше замечаем мы эти внутренние силы даже в самых низких созданиях, как-то: мхи, плесени и т. д. Эти незримые силы несомненно действуют в таком животном, которое неограниченно способно к регенерации, в мышце, которая многообразно и энергично движется под влиянием самовозбуждения. — повсюду всемогущество органического творения. Не знаем, где начало, где конец этому всемогуществу. Потому что во всем творении - — где действие, там и сила, где проявление жизни, там и внутренняя жизнь. Но не только взаимосвязь пронизывает все, а царит во всем ряд восходящих сил, царит в незримом царстве творения, а мы видим проявления их в царстве зримом, в органических формах, которые у нас перед глазами.
И эта незримая взаимосвязь должна быть несравненно углубленнее, постояннее и последовательнее ряда внешних форм, которые воспринимаем мы своими неподатливыми чувствами. Ведь что такое органическое строение, если не смесь бесконечного множества сжатых в одно целое сил, уже по тому самому, по причине своей взаимосвязанности, ограничиваемых, подавляемых, притесняемых друг другом или же скрытых от наших глаз настолько, что, например, отдельные капли воды мы видим только в темных очертаниях туч и облаков, то есть видим не отдельные, индивидуальные сущности, а только целое, лишь под давлением необходимости собравшееся в такой, а не иной строй. А подлинная лестница существ! Как выглядит она в глазах всеведающего творца? Совсем иначе, чем то царство существ, о котором говорим мы! Мы приводим в порядок формы, внут-
118
ренней сущности которых не понимаем, мы, как дети, классифицируем их по отдельным частям тела, по отдельным признакам. А вседержитель видит всю цепь напирающих друг на друга сил, и цепь эта — в его руках.
Но что же говорит это нам о бессмертии души? Говорит все, и не только о бессмертии души, но и о вечности всех творческих, живых сил мироздании. Сила не может погибнуть; ведь что значит, что сила погибает? Мы и природе не находим ни одного примера, чтобы гибла сила, и в душе своей не понимаем даже, что это значит. Если противоречием называют, что нечто может быть ничем или только становиться, то куда большее противоречие в том, чтобы обращалось в ничто нечто живое и деятельное, и чем присутствует сам творец, в чем явил он свою имманентную божественную силу. Внешние обстоятельства могут разрушить орудие, но и тут не уничтожается и не теряется ни один атом, тем более сила, которая творит и в атоме. А поскольку во всякой органической форме силы, творящие в ней, выбраны мудро и упорядочены искусно, соразмерены, чтобы действовать совместно и одинаково долго, и подчинены развитию основной силы, так нелепо было бы думать, что природа вдруг позабудет и о мудрости, и о тщательности в тот миг, когда перестанет существовать определенная комбинация сил, обстоятельство внешнее, что природа, которая и божественна только потому, что мудра и тщательна в своих творениях, обратится против самой себя, чтобы, собран все свое могущество (ибо чем-то меньшим тут не обойтись), уничтожить часть живой взаимосвязи, в которой пребывает она сама, вечно деятельная. Вечно живет то, что вызвал к жизни творец, всему дающий жизнь; и все, что творит, творит вечно в вечной его взаимосвязи.
Здесь не место подробно излагать эти принципы, и мы покажем их на примере. Цветок отцвел, теперь он распадается, потому что уже не годится на то, чтобы и дальше творила в нем сила произрастания; дерево, которое принесло столько плодов, что пресытилось своим делом, умирает, механизм его строения обветшал, и все, что было составлено в единое целое, теперь распадается. Но отсюда отнюдь не следует, что и сила, которая живила целое, которая давала такой мощный рост и плодилась, которая притягивала к себе тысячи сил и царила и целом организме, что эта сила погибает теперь вместе с распавшимся целым. Ведь у всякого атома распавшейся машины остается его малая сила; насколько же больше анергии должна сохранить сила несравненно более мощная, управлявляя всеми прочими, пока существовала органическая форма, сила, которая всех их подчиняла единой цели и в узких пределах проявляла все свойства всемогущественной природы. Нить мыслей рвется, если представить себе, будто естественно, чтобы вот сейчас это существо мощно творило в каждом из своих членов, чтобы восстанавливало оно утраченные органы и во всем теле чувствовало возбуждение и чтобы через минуту все его силы эти живые доказательства действующей внутри организма всемогущей природы, были вырваны из взаимосвязи существ, были выброшены прочь из царства действительности, как будто их никогда и не было здесь.
119
А когда мы заговорим о самой чистой и самой деятельной силе, какая известна нам на земле, о человеческой душе, неужели же это противоречие в мысли может быть отнесено к ней? Ведь душа так высоко поднялась над всеми способностями низших существ, что не только, словно царица, управляет бессчетными органическими силами тела, как бы присутствуя повсюду в нем и повсюду проявляя свое всемогущество, но и способна — о чудо из чудес! — управлять сама собою и проникать взором в глубь своей сущности. Нет на земле ничего более тонкого, стремительного н действенного, чем мысль человека, нет ничего, что превосходило бы энергию, чистоту и тепло человеческого воления. Всеми мыслями своими человек подражает божеству, упорядочивающему свои творения, а всеми желаниями и действиями — божеству, созидающему мир; при этом не важно, сколь неразумен человек. Подобие — в существе дела, оно зиждется на внутренней сущности души. Так неужели же оттого, что нынешнее состояние органического строения изменяется и отпадают от него некоторые из низших подданных, должна погибнуть сила, способная познавать, способная любить бога, способная подражать ему в его творениях, познающая его и подражающая ему даже и как бы против воли, в зависимости от того, как устроен разум, так что даже и все ошибки и заблуждения совершает она лишь по слабости или обманутая, неужели же погибнет сила, мощно правящая всей землей? И художницы не будет от того, что резец выпал из ее рук? Но где же тогда связь мыслей?..
