Средний размер ферм в акрах

Когда речь заходила о федеральных субсидиях и кредитах, Северу и Югу доставались, мягко выражаясь, несопоставимые суммы. В 1865 г. США потратили на общественные работы 103 294 501 доллар, из которых Югу досталось лишь 9 469 363. Штат Огайо получил миллион долларов, соседний с ним Кентукки - всего 25 000. Штат Мэн получил три миллиона, Миссисипи - 136 тысяч. Зато правительство выделило 83 миллиона долларов безвозвратных субсидий частным железнодорожным компаниям «Юнион пасифик» и «Сентарл пасифик» - и, как я уже писал, эти денежки моментально куда-то испарились (58).

Вы еще не забыли Закон о гомстедах 1862 г., по которому желающие получали практически бесплатно земельные участки? Когда он вышел во время войны, там было написано, что треть территории южных штатов Алабама, Арканзас, Флорида, Луизиана и Миссисипи как раз и будет отведена для неюжан, желающих там фермерствовать. После чего, как легко догадаться, масса народу дралась с южанами, как черти, рассчитывая, что после победы поселится в тех местах, - за свою будущую землицу дрались, надо полагать, без понукания…

Очень быстро после капитуляции Юга Вашингтон это дело моментально отменил. Без всяких внятных объяснений. По какому-то странному совпадению эти земли едва ли не мгновенно оказались в руках северных лесопромышленников и земельных спекулянтов - еще один штришок, показывающий, для чего на самом деле была развязана война… (58).

В своей замечательной книге «Жизнь на Миссисипи», сугубо документальной, Марк Твен приводит высказывание одного из случайных встречных (наверняка дополненное собственным мнением):

«Раз вечером в клубе один господин, обратясь ко мне, сказал конфиденциально:

- Вы, конечно, заметили, что мы почти всегда толкуем о войне. Это не потому, что нам не о чем больше разговаривать, а потому, что ничто другое не интересует нас так сильно. И есть еще причина: во время войны каждый из нас лично перенес, кажется, все виды человеческих испытаний, следовательно, о каком бы постороннем предмете вы ни упомянули, он непременно напомнит кому-нибудь из слушателей о чем-либо, случившемся во время войны - и он захочет рассказать об этом. Так разговор постоянно снова переходит на войну… результат один: любая выбранная наугад тема расшевелит в памяти каждого из присутствующих груз воспоминаний о войне…» (161).

Вот в этом и крылось принципиальнейшее различие: на Юге с войной соприкоснулся практически каждый, а для Севера она была чем-то абстрактным, происходившим где-то далеко и касалась лишь родственников воевавших, которых насчитывалось на несколько порядков меньше, чем южан…

И начался великий грабеж, который можно сравнить только с российским раскулачиванием: по некоторым позициям так много общего, что оторопь берет…

Согласно планам Линкольна, разработанным им незадолго до смерти, южным штатам после окончания войны предстояло вновь послать своих представителей в Конгресс. На Юге провели выборы, представители приехали в столицу.

Однако на заседания допущены не были - им объяснили, что они какие-то неправильные, и выборы были неправильные, и сам Юг какой-то неправильный. Инициатором этого решения был Тадеуш Стивенс, «бешеный номер один».

Законно избранных южных конгрессменов отправили домой. Юг был разделен на пять оккупационных округов, возглавлявшихся федеральными генералами, которые получали всю власть - от возможности регулировать цены на мороженое, до права выносить смертные приговоры (которые, правда, утверждал все же президент). Было объявлено, что режим военной диктатуры сохранится до тех пор, пока южане не примут новые, «демократические» конституции своих штатов. И только тогда, как там же говорилось, они будут «вновь приняты в Союз». Так что Юг, повторяю, оставался непонятно чем - оккупированной территорией, и не более того. Еще в 1868 г. такое положение сохранялось…

Как и большевики впоследствии, северяне начали с грабежа южных церквей - речь шла не об отдельных зданиях, а о целых конфессиях, чье имущество конфисковывалось и передавалось «правильным» церквям Севера. Протестантскую епископальную церковь Юга запретили вообще - именно ее епископом был генерал южан Полк, героически погибший в бою… (61).

Вскоре появились комиссары - как в таком деле без них?

На Юг неисчислимыми толпами хлынули жадные голодранцы, которые остались в истории под презрительной кличкой «саквояжники» или «мешочники» - потому что приезжали с пустым саквояжем или пустым мешком, а уезжали богачами. Желающий может сам для себя перевести американское «carpetbaggers», как ему покажется вернее…

(Как обычно во времена всевозможных междоусобных заварушек и случается, часть из них составляли южане, бывшие надсмотрщики за рабами и прочая шелупонь, ухитрившаяся выдать себя за «стойких борцов против рабства». Но гораздо больше было северных мошенников, почуявших неплохую поживу.)

Самые примитивные предпочитали хапнуть по мелочи и побыстрее смыться. Один такой субъект заявился в один из округов штата Алабама, таща на плече связку разноцветных колышков, и объяснил неграм, что он не кто иной, как особый уполномоченный президента, намеренный разделить землю между бывшими невольниками. Достаточно, мол, забить эти колышки на любом участке или ферме, которые покажутся подходящими, - и без всякой бумажной волокиты вступить во владение землей.

Как кто-то, наверное, уже догадался, колышки прохвост не даром раздавал, а продавал за скромные суммы: обычно за три доллара, но мог, поторговавшись, согласиться и на один.

«Многие легковерные и доверчивые цветные заплатили за эти небольшие колышки, забили их в землю на участках своих белых соседей, и некоторые из них начали обрабатывать эти новообретенные плантации. Нетрудно догадаться, каковы были результаты» (93).

Но так, конечно, действовала вовсе уж мелкая шпана, напоминающая портного из анекдота, который на вопрос, что бы он сделал, став царем, простодушно ответил, что украл бы из кассы сто рублей и убежал…

Люди солидные на такое не разменивались. Они моментально смекнули, что для долгого и систематического воровства следует не колышки неграм продавать за смешные копейки, а заполучить, как выражался дед Щукарь, «портфелю»…

Дело в том, что федеральное правительство в своей несказанной заботе о разнесчастных освобожденных невольниках организовало так называемое Бюро освобождения. Предполагалось, что это будет общественная организация, поголовно состоящая из энтузиастов и гуманистов, которые в тяжких трудах облегчат жизнь бывшим рабам…

Черт его знает, как это получилось, но отчего-то возникла не когорта святых подвижников, а огромнейшая чисто бюрократическая контора, которая быстро довела дело до того, что теперь освобожденный негр от нее зависел буквально во всем. Хотел ли он жениться или переехать в другое место, требовалась бумажка от Бюро освобождения.

Вдобавок именно через Бюро проходили колоссальнейшие денежные средства, выделяемые федеральным правительством на продовольственную и иную помощь неграм… Конечно, грошик-другой доходил и до чернокожих, но мешок долларов, откуда этот грошик был взят, волшебным образом испарялся, причем по документам все было в порядке - если верить документам, каждый черный ежедневно ел устриц и попивал шампанское…

Вдобавок Бюро занималось еще и тем, что пристраивало в хорошие руки политически благонадежных северян конфискованные у «мятежников» земли и прочее имущество.

Даже благонамереннейший советский историк тридцатых годов, исправно следующий основным штампам, меланхолично констатирует: «Трудно сказать, что было хуже - диктатура помещиков или диктатура жуликов» (56). Для советского ученого, да еще начала тридцатых - вольнодумство поразительное…

Когда выборы все же разрешили, получилась печальная комедия. Всевозможные политиканы, нахлынувшие с Севера, раздав неграм пару долларов и угостив как следует виски (а недовольных из числа белых запугав с помощью федеральных войск и «саквояжников»), захватывали посты губернаторов и конгрессменов. И начиналось…

Некто Эймс, зять «нью-орлеанского мясника» генерала Батлеpa, именно таким образом был «избран» губернатором Миссисипи. После чего «министром просвещения» штата был назначен некий Кардоза, которого нью-йоркская полиция разыскивала за воровство, а вице-губернатором и статс-секретарем стали бывшие рабы, кажется, не знавшие грамоты. Сам губернатор, обеспечив себя столь надежными кадрами, которые либо не умели работать с отчетностью и проверять всевозможные сметы, либо не видели ничего худого в том, чтобы запустить руку в казну, занялся собственными делами. Именно при нем налоги были увеличены в четырнадцать раз. Кончил, говорят, миллионером.

Его коллега, «демократически избранный» губернатор Луизианы, при жалованье в восемь тысяч долларов оказался через год обладателем состояния в сто тысяч - простодушно объясняя при этом, что он откладывал и копил, копил и откладывал, во всем себе отказывая…

Позже, во время президентских выборов 1876 г., возглавляемые «саквояжниками» правительства Южной Каролины, Луизианы и Флориды фальсифицировали избирательные бюллетени, благодаря чему в Белый дом прошел «нужный» кандидат. Оппозиция взъярилась, раздобыла неопровержимые доказательства и представила их сенатской комиссии - но поскольку оппозиция состояла из южан, а сенатская комиссия - из членов той же республиканской партии, что и победивший кандидат, дело замяли (о чем писал в своей книге Дж. Ф. Кеннеди).

Кстати, как раз Кеннеди в своей книге назвал происходившее после войны «закабалением и эксплуатацией Юга»…

Радикалы на Севере не унимались, твердя с пеной у рта, что «доверять Югу нельзя», что Югу следует неустанно «мстить». Однажды они, не надеясь на собственное ораторское искусство, запустили в Конгрессе должным образом подготовленного ветерана войны (настоящего или липового - неизвестно), и он долго стращал конгрессменов рассказами про кровожадных южан, которые едят по утрам северных младенцев и наводят порчу на вынутый след президента. При этом он старательно размахивал своей окровавленной рубашкой: вот она, мол, кровь, пролитая на полях сражений с монстрами-плантаторами!

Сенатор Джим Лейн из Канзаса, даром что член Республиканской партии, оказался врагом народа… северного народа, понятно. Его главные прегрешения состояли в том, что он поддерживал планы Реконструкции Юга, которые проводил в жизнь преемник и соратник Линкольна президент Джонсон. Да вдобавок требовал признать избранное южанами правительство штата Арканзас, мотивируя это тем, что выборы были свободными и прошли без нарушений. Как ни объясняли ему товарищи по партии, что арканзасское правительство все равно неправильное, потому что оно им не нравится, честный сенатор гнул свое. Его затравили, ошельмовали, обвинили в финансовых злоупотреблениях, и кончилось все тем, что Лейн покончил с собой…

Военный министр Стэнтон открыто вел дело к тому, чтобы стать диктатором оккупированного Юга. Президент Джонсон его уволил было, назначив на его место Гранта, - но Стэнтон, забаррикадировавшись у себя в кабинете, призвал на помощь радикалов из Конгресса. После чего только принципиальная позиция одного из сенаторов спасла президента от импичмента…

Ах, да, я совсем забыл упомянуть об одном крайне важном обстоятельстве. Победившие северяне чернокожих невольников, конечно, освободили (добрейшие люди!), но - без земли…

Теперь свобода у негров была - но ее, как известно, на хлеб не намажешь и в похлебку не покрошишь. Когда у человека нет ничего, кроме свободы, жить ему не так уж и приятно…

И вот в 1867 г. Тадеуш Стивенс, неугомонный ястреб, предложил масштабнейший план наделения негров землей. Считали не по головам, а по семьям. Каждая негритянская семья должна была получить участок в пятьдесят акров…

Что же, нашелся наконец благодетель, намеренный одним ударом покончить с негритянской бедностью? Не спешите устраивать бурные, продолжительные аплодисменты, и уж тем более переводить их в овации. Все было гораздо интереснее…

По плану Стивенса, для полного и окончательного облагодетельствования негров следовало конфисковать у южан три четверти принадлежавших им земель, или 394 миллиона акров. Количество негритянских семей, которым предстояло получить участки, определялось примерно в миллион.

Немного несложных арифметических действий. Пятьдесят акров на миллион - пятьдесят миллионов акров. 394 000 000 - 50 000 000 = 344 000 000.

Другими словами, неграм предполагалось передать всего двенадцать с половиной процентов «конфиската». А остальное кому? А остальное, толковал Стивенс, следует за смешные деньги распродать ответственным людям, чтобы пополнить отощавший за время войны государственный бюджет…

В общем, не подлежит сомнению, что под флагом помощи неграм северные дельцы затеяли очередное грандиозное ограбление Юга, намереваясь за бесценок приобрести сотни миллионов гектаров ценной землицы. Сомневаюсь, что неграм при таком раскладе досталась бы хоть мизерная доля обещанного - когда у дельцов разыгрывается аппетит, окружающим не достается и обглоданных начисто костей…

Неизвестно точно, использовали ли Стивенса «втемную» или он прекрасно понимал, что делал. Вероятнее всего, второе - он был дельцом, заводчиком, да и в железнодорожном бизнесе замечен. Как бы там ни было, Конгресс, должно быть, разобрался, что ему предлагают под видом заботы о неграх. Проект Стивенса был отвергнут (подозреваю, дело тут не в редкостном душевном благородстве, а в том, что подсуетились те, кого к участию в грабеже не допустили, и они решили незатейливо: так не доставайся ж ты никому…)

Дж. Ф. Кеннеди отозвался о Стивенсе без малейшего уважения: «Искалеченное, фанатичное воплощение крайностей движения радикальных республиканцев» (77).

Казалось бы, те, кто всерьез озабочен положением негров, могут теперь предложить реальный план наделения чернокожих землей. Однако никто из «благородных северян» так никогда подобного плана и не выдвинул. Практически всё, что предлагалось, при ближайшем рассмотрении оказывалось не особенно и ловко замаскированной попыткой набить собственные карманы. Не за то же, в конце концов, воевали, чтобы каждый ниггер стал вольным собственником-землепашцем…

Фредерик Дуглас говорил: «Когда евреи обрели свободу, им было позволено унести с собой добычу из Египта. Когда крепостные крестьяне в России обрели свободу, им дали по три акра земли, и на этой земле они могли жить и выращивать свой хлеб. Совсем не так обстояло дело, когда дали свободу неграм. Их пустили на все четыре стороны с пустыми руками, без денег, без друзей, без клочка земли. Молодые и старые, больные и здоровые - все они оказались под открытым небом, ничем не защищенные от врагов» (43).

Дуглас, между прочим, как раз и предложил достаточно толковый план: ничуть не утопический, легко выполнимый. Он предложил, чтобы Конгресс провел закон, разрешающий неграм покупать землю в рассрочку, а поскольку денег у негров мало, правительству нужно организовать «Национальную компанию земли и кредита», которая и выдавала бы субсидии. Деньги, по Дугласу, для начала требовались смешные - один миллион долларов.

Конгресс эту идею отверг - и в дальнейшем северяне старательно проваливали любой план, способный вытащить чернокожих из нищеты. Война закончилась победой, цели были достигнуты (то есть с Юга содрали достаточно), а значит, можно было забросить подальше те благородные лозунги, которыми раньше приманивали наивных романтиков…

Серьезные люди старательно пилили деньги. При чем тут голодающие негры? Они свое получили и так: паре сотен из них навесили красивые, блестящие медальки, придуманные генералом Батлером. Серьезные люди полагали, что и этого вполне достаточно для каких-то там черномазых.

А на Юге помаленьку лилась кровь…