III. Марксизм-ленинизм как единство теории и практики.

«Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание»[23]. Это положение, гениальное по своей глубине, звучащее так просто и так ясно, было сформулировано Марксом и Энгельсом и развито далее Лениным в беспощадной борьбе против идеализма и против метафизического, механического материализма.

Идеализм отвлекается от реального бытия, отождествляет его с сознанием. По словам Маркса, он превращает «реальные, объективные цели в исключительно идеальные, исключительно субъективные, исключительно во мне существующие, и поэтому все внешние чувственные битвы превращает в битвы чистых идей».

Метафизический материализм типа Фейербаха не выходит из рамок упрощённого «естественно-научного материализма». Он рассматривает бытие людей, скованных цепями современных капиталистических отношений, как бытие «человека вообще». Он не находит поэтому в самом бытии силы, способной разбить эти цепи, и тем самым обрекает людей на дальнейшее ношение этих «трезвых безнадёжных цепей».

С точки зрения идеализма развитие бытия определяется развитием сознания. Поэтому идеализм считает воздействие на сознание людей, пропаганду идей необходимым и вполне достаточным условием преобразования бытия. Для метафизического же материализма сознание определяется развитием бытия, но самое бытие понимается им абстрактно, «только в форме объекта или в форме созерцания, а не как человеческая чувственная деятельность, практика, не субъективно»[24]. Постольку метафизик-материалист остаётся на практике идеалистом, — как раз там, где коммунистический материалист, марксист усматривает необходимость и одновременно с этим находит условия преобразования мира.

Сознание определяется общественным бытием, и в свою очередь оно способствует дальнейшему развитию бытия. Однако сознание людей может играть такую роль лишь через практику человека. «Идеи никогда не могут выводить за пределы старого строя: они всегда лишь выводят за пределы идей старого строя. Идеи вообще ничего не могут выполнить. Для выполнения идей, — формулирует свои позиции марксизм, — требуются люди, которые должны употребить практическую силу»[25]. Маркс и Энгельс били своих противников и за идеалистическое пренебрежение к практической материальной деятельности человека, и за метафизическое противопоставление бытия сознанию, игнорирующее изменение природы и общества самим человеком.

Они покончили с метафизическим, фейербаховским абстрактным культом природы, но при этом они опирались также на естествознание и его новые открытия: открытие превращения энергии, показавшее, что единство всех форм движения в природе теперь уже не просто философское утверждение, а естественнонаучный факт; открытие клетки, сбросившее покров тайны, окутывавшей процесс возникновения, роста и структуру организмов; открытие Дарвиным закона эволюции органического мира. С другой стороны, Маркс и Энгельс, через критику политики, ориентировали философскую мысль на изучение истории человеческого общества. Вскрыв материальное содержание политических идей, подведя научный базис под свою политическую идеологию путём открытия исторического материализма, Маркс и Энгельс тем самым создали недостающее звено для всеохватывающего цельного научного материалистического мировоззрения, от начала и до конца. Опираясь на упрямые факты и в то же время вскрывая их диалектико-материалистическую связь, это миропонимание делает излишней философию, предъявляющую претензию стать выше других наук, философию, оторванную от конкретного знания, философию как «науку наук».

Таким образом величайшая заслуга Маркса и Энгельса и продолжившего их работу Ленина состоит в создании и дальнейшем развитии диалектического материализма как целостного, последовательно-революционного мировоззрения, охватывающего мёртвую природу, органическую жизнь, мышление и человеческое общество. Марксизм в своём развитии строится как такое целостное мировоззрение, содержащее «последовательный материализм, охватывающий и область социальной жизни, диалектику как наиболее всестороннее и глубокое учение о развитии, теорию классовой борьбы и всемирно-исторической революционной роли пролетариата, творца нового коммунистического общества»[26]. Сосредоточение внимания на политике даёт возможность Марксу и Энгельсу преодолеть чисто созерцательный характер предшествующего материализма и объединить философский материализм с научным коммунизмом. Осуществление коммунизма — конечная цель деятельности Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина и созданной ими партии практического материализма, т. е. коммунизма.

Марксизм изгоняет идеализм из его последнего убежища — из познания человеческого общества; он противопоставляет одностороннему, половинчатому, мертвенному материализму прошлого диалектический материализм. Марксизм ставит перед собой задачу сорвать «воображаемые цветы с цепей» не за тем, чтобы угнетённое классовым рабством человечество носило «трезвые, безнадёжные цепи»[27], а затем, чтобы оно сбросило эти цепи в революционной борьбе.

Но материальные цепи могут быть сброшены окончательно материальной же силой. Марксизм, вскрыв законы развития человеческого общества и его классовую структуру, открыв специфический закон капиталистического способа производства, закон производства прибавочной стоимости, — находит такую силу в лице класса пролетариев. Эта сила, в противоположность всем исторически предшествовавшим классам, стремясь под влиянием «ничем не прикрашенной, неумолимой, абсолютно властной нужды, этого практического выражения необходимости», — к освобождению от своих бесчеловечных жизненных условий, не может освободить себя через упразднение своих собственных жизненных условий, не упраздняя «всех бесчеловечных жизненных условий современного общества, сосредоточившихся в его собственном положении»[28]. Марксизм вскрывает все антагонизмы современного общества, прослеживая их эволюцию, доказывая их преходящий характер. В то время как социалисты-утописты рассматривали пролетариат только как наиболее страдающий класс, марксизм своей задачей прямо ставит осуществление классовых целей пролетариата и руководство пролетариатом в его борьбе, так, как только пролетариат есть единственно до конца революционный класс современного общества. Марксизм есть диалектико-материалистический итог переработки всей истории человечества и особенно исторической практики развития и борьбы самого пролетариата.

Марксизм, как теория по самому существу своему критическая и революционная, соединяет в себе внутренне и неразрывно строгую и высшую научность с революционностью. И это потому, что он есть прежде всего единое и единственное миропонимание пролетариата — класса, призванного историей ликвидировать, отрыв теории от практики и практики от теории в процессе революционного изменения мира. Выражая это стремление, марксизм с самого начала выступает не только как критика мира и его объяснение, а как теория и практика его изменения, включающая критику и объяснение как свои подчинённые моменты.

«Не критика, а революция — движущая сила истории, а также религии, философии и всякой иной теории»[29].

«Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, — писал Маркс в 1845 г., — чтобы изменить его»[30]. Это ни в коей мере не означает, что возможно революционное изменение без теоретической критики и объяснения мира. Это только означает требование освободить теорию от фетишистских покровов, избавить её, с одной стороны, от субъективистских иллюзий, что она «всё может, что ей всёнипочём», с другой стороны, от ползучего эмпиризма, от «объективизма», который обрекал теорию на «хвостическое» ковыляние вслед за событиями и превращал её в орудие защиты существующего старого мира. Таким образом это «только» — целая революция, освобождающая теорию от иллюзий и придающая ей неизмеримую мощь и силу.

Уже в начале своего развития марксизм, защищая диалектическое понимание единства теории и практики, вёл беспощадную борьбу и с субъективистскими с объективистским извращениями этого взгляда. Он боролся против субъективистской «критической критики» идеалистов младогегельянцев, братьев Бауэров и К°, сводивших историю к воображаемой деятельности воображаемых субъектов, ставивших эту деятельность личностей превыше интересов и движения масс. Он вёл борьбу и против эмпиризма и объективизма и т. п. «истинных социалистов» и историков, рассматривавших исторические отношения отдельно от деятельности, сводивших историю к коллекции мёртвых фактов, игнорирующих политическую деятельность, витавших в своём партийном «беспристрастии» выше всякой борьбы классов.

Против этих чуждых пролетариату учений марксизм-ленинизм выдвинул теорию, опирающуюся на революционно-практически-критическую деятельность». Теоретическая критика Маркса и объяснение им исторической действительности ставят задачи, для разрешения которых имеется только одно средство — революционная практика. «Мы видим, — писал Маркс, — что решение теоретических противоположностей возможно только практическим путём, только благодаря практической энергии человека, и что поэтому решение их отнюдь не является задачей только познания, а действительно жизненной задачей, которой философия не могла решить именно потому, что она видела в ней только теоретическую задачу»[31]. Истинная практика, — а таковой она является прежде всего, как чувственно-предметная деятельность, — лежит в основе действительной и положительной теории, она — её движущий импульс и критерий истинности. В постоянных идейных схватках с «друзьями» и с открытыми врагами, в ожесточённой борьбе со всеми пережитками «социализирующих» мелкобуржуазных теорий развивался марксизм, защищая в теории и реализуя на практике диалектическое единство теории и практики на основе предметной деятельности. Марксизм вскрывает корни современной практики в экономических условиях классового общества, а потому и мобилизует подлинную теорию и истинную революционную практику на ниспровержение буржуазной практики. В массах, в практике масс ищет марксизм путь к ликвидации этого отвратительного разрыва.

Теория, чтобы стать силой, должна овладеть массами. Массы же, чтобы стать способными к правильному революционному действию, должны овладеть истинной теорией.

Но не всякая теория способна овладеть массами. Теория может сделать это только тогда, когда «позитивное понимание существующего она включает в то же время понимание его отрицания, его необходимой гибели, каждую осуществлённую форму рассматривает в движении, следовательно также и с её преходящей стороны, так как она ни перед чем не преклоняется и по самому существу своему критична и революционна»[32], т. е. когда она доводит объективное познание до диалектического материализма, познающего вещи объективно и по существу, в их революционном изменении и развитии.

Из этого же соотношения теории и практики следует и тот вывод, что теория угнетающих классов, в частности буржуазная теория, по существу не может находиться в единстве с практикой угнетённых масс. Причины этой невозможности лежат в условиях жизни буржуазии и её эксплуататорской сущности. Углубляя антагонизм между теорией и практикой, класс эксплуататоров старается и угнетённым массам привить суррогаты своих теорий. Одной из таких форм буржуазного воздействия является теория надклассовости и беспартийности. Марксизм-ленинизм, открывший, что классовая борьба пронизывает всё общественное целое, экономику, политику и теорию, разоблачивший ложь буржуазной теории, прямо и открыто объявляет себя единой и единственной пролетарской партийной теорией.

«Марксизм отличается от всех других социалистических теорий, — пишет Ленин, — замечательным соединением полной научной трезвости в анализе объективного положения вещей и объективного хода эволюций с самым решительным признанием значения революционной энергии, революционного творчества, революционной инициативы масс, — а также конечно отдельных личностей, групп, организаций, партий, умеющих нащупать и реализовать связь с теми или иными классами»[33].

На пролетариат возлагают все свои надежды Маркс, Энгельс и Ленин, потому что «пролетариат, самый низший слой современного общества, не может подняться, не может выпрямиться без того, чтобы вся надстройка из слоёв, образующих официальное общество, не взлетела на воздух»[34]. Он не может освободиться, не освобождая вместе с тем всего человечества. Тогда место старого мира с его классами и классовыми антагонизмами займёт ассоциация, «в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех»[35]. Для достижения этой цели марксизм-ленинизм вооружает пролетариат цельным мировоззрением и методом изменения мира. При помощи подлинно пролетарской партии пролетариат организуется в самостоятельную силу, способную не только сбросить цепи, но и изменить мир.

Марксизм как общественно-политическое течение с самого начала неразрывно связан с коммунистами, ибо «в борьбе пролетариев различных наций они выделяют и отстаивают общие, не зависящие от национальности интересы всего пролетариата»[36]. На различных стадиях развития, через которые проходит борьба пролетариев против буржуазии, коммунисты «всегда являются представителями интересов движения в целом»[37].

«Коммунисты следовательно, — писали Маркс и Энгельс в «Коммунистическом манифесте», — на деле являются самой решительной, всегда побуждающей к движению вперёд частью рабочих партий всех стран, а в теоретическом отношении у них перед остальной массой пролетариата преимущество в понимании условий, хода и общих результатов пролетарского движения»[38]. Их задача сводится к тому, чтобы руководить пролетариатом в его действительной революционной борьбе. При этом условии теоретическая и практическая работа марксистов-коммунистов сливается в одну работу. Экономическая, политическая и теоретическая борьба представляет собой три взаимно связанные фронта освободительной классовой борьбы пролетариата. Против стремления превратить марксизм в догму, символ веры, в «окаменелую ортодоксию» Маркс, Энгельс, Ленин и Сталин неоднократно подчёркивали: «Наше учение не догма, а руководство к действию».«Ничто нам не мешает, — писал Маркс ещё в 1843 г., — связать нашу критику с критикой политики, с интересами определённой политической партии, а стало быть связать и отождествить нашу критику с действительной борьбой. В таком случае мы не выступим перед миром, как доктринёры, с готовым новым принципом: «тут истина, на колени перед ней!» Мы развиваем миру новые принципы из его же собственных принципов. Мы не говорим миру: «перестань бороться, вся твоя борьба — пустяки, — мы даём ему истинный лозунг борьбы»[39]. Против догматизма и сектантства Маркс выдвинул связь с определённой партией и участие в действительной борьбе; только при этом условии теория может дать истинный лозунг борьбы.