Государство и общество в России

Под давлением событий революции 1905—1907 гг. Николаю II пришлось пойти на некоторые политические и экономические реформы. Однако все они носили ограниченный характер, при первой возможности самодержец стремился все вернуть в старое русло. Знаменательно, что Николай II открыто симпатизировал черносотенцам: он носил значок «Союза русского народа», поми­ловал всех участников черносотенных погромов, даже виновных в убийствах, чья вина была безусловно доказана.

После образования законодательной Государственной думы Рос­сия перестала быть неограниченной монархией. Но полномочия Думы были весьма ограниченными, и ее возможности уже не соот­ветствовали потребностям общества: нельзя было даже затрагивать вопросы, касавшиеся основ государственного и общественного устройства, правительство формировалось только царем и только перед ним несло ответственность, нередко важные законы утверж­дались царем в обход Думы. Государственная дума могла влиять на правительство в основном через утверждение бюджета государст­ва, но и здесь были ограничения: вне компетенции думцев были бюджет Министерства императорского двора, нельзя было лишить финансирования ненужный орган управления, если он уже суще­ствовал и т.д. На эффективности деятельности Думы сказывались медлительность и усложненность процедур. Так, аграрная реформа фактически началась в 1907 г., а закон о ней был утвержден только в 1910 г. Прочие аграрные законопроекты вообще так и не были приняты.

На результативности Думы и ее авторитете отрицательно сказы­вался и избирательный закон 1907 г. По этому закону 1 голос по­мещика равнялся 4 голосам представителей крупной буржуазии, 68 голосам мелкой буржуазии, 260 голосам крестьян и 543 голосам рабочих. В итоге основная масса населения — рабочие и крестья­не — были представлены крайне слабо, что порождало неверие в массах в способность Думы защищать ее интересы. Свои надежды на улучшение жизни народные массы связывали с внепарламент­скими формами борьбы, включая насильственные.

Избирательный закон способствовал также образованию в Думе двух блоков большинства — октябристско-черносотенного и октябристско-кадетского. Манипулирование этими блоками делало Думу еще более управляемой царем и правительством, еще более неопасной для самодержавия, но и почти бесполезной даже для маскировки реакционной внутренней политики.

В результате партии, ориентировавшиеся на парламентские методы борьбы и эволюционные изменения в обществе, так и не смогли в межреволюционный период стать сильными, авторитет­ными и переживали внутренний кризис (сокращение численности членов, количества партийных организаций).

На судьбу либерально-оппозиционных, буржуазных по своим программам партий кадетов и октябристов сильное влияние оказа­ло недоверчивое отношение к ним российской буржуазии. И после 1905 г. российская буржуазия в большинстве своем отрицательно относилась к чистой политике, значительная часть, тесно связан­ная с самодержавным государством, нуждавшаяся в государствен­ных заказах, субсидиях, покровительственных тарифах и пр., вооб­ще не желала что-либо менять в стране. Предпринимательская, «европеизированная» буржуазия была еще немногочисленна, не осознавала своих подлинных интересов, и ее представители или входили в партии кадетов и октябристов, или пыталась создать свои партии. Но особенно популярны были среди предпринимателей и финансистов организации по «профессиональным», т.е. группо­вым, экономическим интересам. Газета буржуазного направления «Слово» писала: «Буржуазия, переходя в оппозицию, может, пожа­луй, проиграть только в одном смысле: временно утратит «покровительство», возможность легко добиваться подачек в своих хода­тайствах по так называемым классовым (групповым) и личным интересам; известная часть буржуазии и сейчас не прочь держаться старой политики выпрашивания и выжидания приема и благ в приемных властей предержащих всех рангов. Но времена все-таки изменились, и сознание, что на таких подачках далеко не уедешь... делает успехи». Последнее утверждение было просто лестью, не соответствующей действительности. Характерно, что газеты бур­жуазного направления в межреволюционный период популярнос­тью у буржуазии не пользовались и вскоре закрывались.

В условиях почти полного отсутствия возможностей не только для открытой политической борьбы, но и вообще для проявления любой общественной деятельности у русской интеллигенции вы­рабатывались особые черты, как писал С. Булгаков, «подпольной психологии, которая замораживала ее духовно». А С. Франк писал в сборнике «Вехи»: «Символом веры русского интеллигента есть благо народа, удовлетворение нужд «большинства». Служение этой цели есть для него высшая и вообще единственная обязанность человека, а что сверх того — то от лукавого. Именно потому он не только просто отрицает или не приемлет иных ценностей — он даже прямо боится и ненавидит их». Эти обстоятельства также приводили к суровости требований выполнения долга перед народом, к возникновению черт фанатизма в сознании, порождали настроения максимализма.

Характерной чертой России в течение веков было подавляющее превосходство государства, государственного аппарата над граж­данским обществом, внегосударственной и политической жизнью.

Нарастание и обострение противоречий как внутри старого со­циально-экономического и политического уклада российской жиз­ни, так и между старым обществом и растущим новым порождали в России начала XX в. все новые и новые потрясения. Неразрешенность этих противоречий в ходе первой революции и последо­вавших за ней реформ неминуемо вела страну к новой революции, и у нее не было 20 лет спокойной жизни, о которых мечтал П.А. Столыпин, для завершения своих реформ.