Печенеги, половцы — непримиримые враги или просто соседи?

Летописные сведения о печенегах весьма отрывочны. Их первое появление на границах Руси упоминается под 915 г. Как летописи, так и былины рассказывают, что печенеги совершали набеги, жгли селения, уводили славян в рабство, а также вступали в союз с рус­скими князьями.

Более полные и обстоятельные сведения о контактах печенегов с жителями Руси дает С.А. Плетнева, занимающаяся исследовани­ем кочевых народов Великой Степи.

Печенеги, или канглы (византийцы их называли пачинакитами), были выходцами из распавшегося азиатского объединения Кангюй. Под давлением более сильных соседей — гузов — печенеги пере­двигались на запад, захватив в IX в. заволжские степи, а в начале Х в. — всю европейскую степь. Слава о печенегах как о беспощад­ных завоевателях широко распространилась в Европе.

Единственной силой, способной противостоять кочевникам, была Киевская Русь. Печенеги ощутили это, столкнувшись с рус­скими воинами в 915 г., и потому заключили с князем Игорем мир. В 944 г. Игорь привлекает их в качестве союзников к походу на Византию. Византия, обеспокоенная таким союзом, постоянно стремится внести раскол в него, и не без успеха. Привлеченных на свою сто­рону печенегов Византия использует в войнах со своими против­никами.

В 965 г. печенеги, как предполагает С.А. Плетнева, были союз­никами князя Святослава в его походе на Хазарию, подорвавшем могущество каганата. А уже через три года печенеги совершают большой набег на русские земли. В этот момент Святослав вел войну в Болгарии и на Дунае, и, скорее всего, византийцы, напу­ганные близким соседством русского войска, спровоцировали этот поход на Русь. Святослав, вовремя вернувшись домой, собрал во­инов и отогнал печенегов от Киева далеко в степь, а затем вновь подтвердил мир с ними.

В 971 г. Святослав вновь ведет войну в Подунавье. Кампания складывается неудачно, и в итоге Святослав вынужден был возвра­титься в Киев.

Византийцы сообщили об этом печенегам, и те засели на Дне­провских порогах. Узнав об этом, Святослав зазимовал в устье Днепра. «Зимовка была голодной, — пишет С.А. Плетнева. — Вес­ной ослабевшие воины не смогли прорваться сквозь печенежское окружение, и, когда Святослав подошел к порогам «нападе на ня Куря, князь печенежский, и убиша Святослава». Куря приказал затем отрубить голову Святославу и из его черепа сделать окован­ную золотом чашу. Делать чаши из черепов убитых врагов — обы­чай, широко распространенный в среде тюркоязычных народов. Кочевники верили, что таким образом к ним переходят сила и мужество поверженного врага.

При Владимире I Святославовиче набеги печенегов на Русь уча­стились, и князь прилагал немало усилий для защиты своих зе­мель. В начале XI в. Владимир заключил с печенегами мир и «дал в заложники мира своего сына». Этим заложником, предполагает С.А. Плетнева, был старший и нелюбимый сын Владимира Святополк. Не случайно именно Святополк воспользуется помощью печенегов в борьбе за Киевский престол после смерти отца. Четы­ре года (1015—1019 гг.) печенеги участвовали в борьбе сыновей Вла­димира за престол как союзники той или иной стороны. В 1019 г. Ярослав (прозванный Мудрым) наносит сокрушительное пораже­ние Святополку и союзным ему печенегам.

В 1034 г. печенеги организуют новый поход на Киев. Ярослав, вернувшийся из Новгорода с сильной варяго-славянской дружи­ной, в ожесточенной битве разгромил войско печенегов. После этого поражения печенегов их набеги на Русь фактически прекратились.

В конце XI в. печенеги, отошедшие от русских пределов, предприняли мощный набег на Византию. Для борьбы с ними тогдашний император Византии Алексей Комнин привлекает половцев, которые помогли ему одержать решающую победу. Погибло более 30 тыс. печенегов.

«Однако и после этого побоища печенеги вплоть до монголо-татарского нашествия упоминаются в источниках: особенно часто в русской летописи, поскольку вместе с некоторыми другими ко­чевническими группировками и ордами они, получив во владение Поросье, стали вассалами Руси»'.

Л.Н. Гумилев, многие десятилетия занимавшийся изучением истории народов Великой Степи, уточняет и дополняет сведения М.А. Плетневой.

К началу Х в. западную часть Великой Степи населяли три ко­чевых народа: гузы (торки), канглы (печенеги) и куманы (половцы), именуемые еще кипчаками.

Гузы жили в бассейне Урала по границе тайги и степи. Жизнь гузов была тесно, органично связана с природой.

Южнее, между Балхашом и Аралом, располагалась держава Кангюй (по-китайски), или Кангл (по-тюркски). Это была редко населенная страна. Жители ее назывались по-тюркски «кангл-эр» (кангюйские мужи), но уже в VIII в. их стали называть пацзынака-ми (по-гречески) или печенегами (по-русски). Они не ладили ни с гузами, ни с третьим кочевым этносом — кыпчаками, обитавшими на склонах Алтая и в Барабинской степи. Все три этноса по своему антропологическому типу были европеоидами, тюркоязычны, во­инственны.

Иными словами, в западной части Великой Степи шла трехсто­ронняя война с набегами и контр набегами и соответственно с переменным успехом для каждой из сторон. Это могло продолжаться бесконечно долго.

Но неожиданно все переменилось. В IX—Х вв. степную зону Евразии постигла вековая засуха, так как орошающие степь цикло­ны сместились к северу.

Сильнее всего пострадали степи современного центрального Казахстана. Большая их часть превратилась в пустыню. Канглы (печенеги) вынуждены были покинуть родину. Они двинулись от берегов Аральского моря на запад. На берегах Днепра, Донца и Дона климатические условия были иными, ибо меридиальные токи в атмосфере способствовали нормальному увлажнению здешних

' Плетнева С.А. Кочевое население и феодальные государства юго-восточной Европы в Х—Х1У вв.//История Европы. М., 1992. Т. 2. С. 466.

степей. «Поэтому печенеги, прорвавшись в Поднепровье, восста­новили там поголовье скота, в том числе лошадей, а тем самым и воинскую мощь...»' Печенеги, придя на западную окраину степи, попали в очень сложное положение: они оказались между греками, болгарами и русами. Чтобы не быть раздавленными, печенеги за­ключили союзные договоры с русами и греками, обеспечивали безопасность торговли между Киевом и Херсонесом, снабжали русов саблями, заменявшими им тяжелые мечи. Этот союз продол­жался до 968 г., когда разыгрался русско-византийский конфликт.

В своем стремлении сохранить дружбу с Византией печенеги пытались искать контакты с православными, а не с язычниками россами, друзьями норманнов.

Когда император Никифор II Фока задумал войну с Болгарией, он заручился помощью Святослава. Весной 968 г. русские ладьи вошли в устье Дуная и разбили не ожидавших нападения болгар. Русское войско было немногочисленным: около 8—10 тыс. чело­век, но ему на помощь пришла печенежская конница. В августе того же года русы разбили болгар у стен Доростола, и к осени Святослав занял Болгарию вплоть до Филиппополя.

Но за зиму все изменилось. Византийский патриций Калокир, находившийся в окружении Святослава, сумел убедить князя в необходимости свержения с престола Иоанна Цимисхия, узурпи­ровавшего трон, и объявления его, Калокира, императором Визан­тии. Императору донесли о заговоре, и он принял меры: прекра­щена торговля с Русью, население Болгарии подстрекается к выступлению против оккупанта Святослава. И наконец, поскольку венгры и правобережные печенеги были в составе войск Святосла­ва, византийцы побудили левобережных печенегов совершить на­бег на Киев.

Весной 969 г. левобережные печенеги осадили Киев, что для княгини Ольги и киевлян стало полной неожиданностью. Киев оказался в сложном положении из-за малочисленности находящих­ся в нем войск. Однако после переговоров с ханом печенегов вы­яснилось, что война предпринята по недоразумению: княгиня и поддерживавшая ее христианская община в Киеве не помышляли о войне с Византией. И печенеги отошли от города. Ольга срочно отзывает из Болгарии своего сына Святослава, и тот в скором вре­мени является с войском в Киев. За это время печенеги отошли в степь и установился мир. Святослав вновь возвращается в Болга­рию и все-таки вступает в войну с Византией. Но силы были не­равны. Кроме того, Святослав имел своим противником нового

' Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая Степь. М., 1992. С. 122.

императора — Иоанна Цимисхия — опытного дипломата и блестя­щего полководца. В итоге Святославу пришлось запереться в Доростоле. Русы сражались мужественно и отчаянно, но голод и по­тери заставили Святослава заключить мир на условиях свободного продвижения русских людей к морю и предоставления пищи уже страдавшему от голода гарнизону. Осенью 971 г. русы покинули Болгарию.

Л.Н. Гумилев предлагает свою версию гибели Святослава от рук печенегов. Он высказывает сомнение по поводу общепринятого предположения, что Цимисхий, отпустив русов из Доростола, до­говорился с печенегами о последующем их истреблении, так как византийцы легко могли сжечь корабли русичей.

Затем, размышляет ученый, как смогли печенеги с осени 971 г. до весны 972 г. бросить пастьбу скота, кочевание, заготовку сена и прочие неотложные дела, только чтобы караулить русский отряд?

Л.Н. Гумилев считает, что причину ожесточения печенегов про­тив Святослава, а не против русов необходимо искать в ближай­шем крупном центре — Киеве.

Дело в том, что киевляне относились к своему князю двояко: с одной стороны, Святослав — прославленный витязь, герой, завое­ватель, а с другой — все предпринимаемые им походы истощают силы государства. В летописи отмечен прямой упрек киевлян: «Ты, княже, чужеи земли ищеши и блюдеши, а своея ся охабив».

Кроме того, Святослав был язычником и относился к вере ма­тери — княгини Ольги, хотя и терпимо, но с насмешкой. В войске Святослава было немало христиан и даже православных священ­ников.

Христианская община в Киеве, еще при жизни Ольги игравшая в городе ведущую роль, имела основания опасаться за свою судьбу, изменись расположение князя. Этим опасениям вскоре суждено было сбыться. Византийские хронисты сообщали о языческих жертвоприношениях русов перед уходом из Доростола. Воины Святослава топили в водах Дуная множество пленных, в том числе грудных младенцев и петухов. Так совершались жертвоприноше­ния злым богам.

Еще более страшные события разыгрались в Белобережье по возвращении из Болгарии. Князь и его языческое окружение обви­нили христиан, сражавшихся в войске Святослава, в том, что они всему виной — боги наказали князя, воевавшего против христиан и имевшего христиан в своем войске. Начались расправы язычни­ков над своими соратниками — христианами.

Иными словами, мир, заключенный с греками, мог считаться почетным для любого полководца, но, видимо, не для Святослава, не знавшего до этого поражений. Вполне возможно, что у него произошел психологический надлом, психический шок, вызванный разочарованием и сожалением об ошибках, которые уже не исправить. В таких случаях всегда требуется объект, на котором можно выместить все свои обиды и неудачи.

Как замечает Гумилев, князю изменил даже здравый смысл — он послал в Киев приказ сжечь церкви и обещал по возвращении учинить репрессии против христиан Киева.

Этим, считает Л.Н. Гумилев, Святослав подписал себе приго­вор. Уцелевшие христиане и воевода Свенельд бежали степью в Киев, и печенеги их пропустили. А когда весной 972 г. Святослав с языческой дружиной пошел речным путем, печенеги напали на него у порогов и истребили весь русский отряд. Сделали они это при подстрекательстве киевских христиан и с их помощью.

И при Владимире печенеги были союзниками прежде всего Византии. Например, набег Владимира на Корсунь вызвал немед­ленную реакцию: нападение на Русь союзников Византии — печенегов.

Война длилась с 989 по 997 г. «...И тогда Русь потеряла причер-номорские степи, а границу лесостепи пришлось укрепить валами и частоколом. Святополк, пришедший к власти после смерти Вла­димира, резко сменяет политический курс. Он не только помирил­ся с печенегами, но и вступил с ними в союз. Но, — замечает Гумилев, — этот политический маневр несколько запоздал — среди печенегов уже распространялся ислам, и потому дружба с ними уже не означала мира с Византией. Печенеги становятся врагами православия. Но в княжеских усобицах они участвуют, пока в 1019 г. в битве при Альте не были разгромлены новгородцами, приведен­ными Ярославом».

Однако не только распространение среди печенегов ислама вело к изменению их политики. Л.Н. Гумилев указывает еще одну при­чину. Как уже упоминалось, перемещение атлантических цикло­нов в Х в. в междуречье Волги и Оки привело к усыханию степей и соответственно передвижению масс кочевников.

Но в начале XI в. циклоны вновь смещаются к югу. Это означа­ло выпадение осадков в высохших за Х в. степях. Благодаря повы­шенному увлажнению в сухих степях увеличились травянистые пространства, составляющие кормовую базу для скота и коней.

В результате летних дождей военный потенциал кочевников настолько возрос, что они, особенно печенеги, смогли перейти от защиты своих кочевий к нападениям на соседей. В 1036 г. печенеги неожиданно напали на Русь и осадили Киев. Киевляне сумели продержаться до прихода Ярослава из Новгорода со славяно-ва­ряжской дружиной. Бой произошел на том месте, где ныне стоит храм святой Софии (воздвигнутый Ярославом в честь этого события). Печенеги были разгромлены и навсегда отошли от русских пределов. Но в том же 1036 г. печенеги совершают более удачные набеги на Византию.

Печенеги-мусульмане, теперь враги православия, осмелились на войну с Византией еще и потому, что их единоверцы — туркмены-сельджуки — теснили империю с востока, в Малой Азии. В 1051 г. передовые отряды печенегов появились у стен Константинополя. В течение 40 последующих лет печенеги, осевшие на севере Бал­канского полуострова, были страшным кошмаром для империи. «Спасли Византию только половецкие ханы Тугоркан и Боняк, разгромившие печенежское войско при Лебурне в 1091 г.»'.

После ухода канглов (печенегов) из-за засухи из степей Сред­ней Азии оставшихся канглов подчинили себе кочевавшие север­нее гузы (середина Х в.). Основой общественной жизни гузов яв­лялся род — огуз, который управлялся старейшинами. Группа родов управлялась советом старейшин, в котором председательские функ­ции переходили поочередно от одного родового старейшины к другому. А в военных походах абсолютная власть концентрирова­лась в руках военного вождя — не старейшего по возрасту, а наи­более способного полководца.

Гузы также пострадали от затяжной засухи. Это привело к рас­колу гузов на две части, враждебные друг другу: туркменов и тю­рок. Сыграло свою роль и влияние веры, исповедуемой соседями, — ислама. Гузы, принявшие ислам, стали называться туркменами. Эта часть этноса гузов ушла в верховья Амударьи и окрестности Мазари-Шарифа. Другая часть гузов, не принявшая ислам (тюрки), ушла на запад, в Причерноморье. Гузы-тюрки, называемые в рус­ских летописях торками, были в союзе с Русью.

С повышением увлажнения степей в XI в. изменилось поведе­ние и торков. Как и в случае с печенегами в 1036 г., торки неожи­данно нападают на Русь в 1049 г. Война с торками длилась до 1060 г., когда они были разбиты объединенными войсками трех Ярославовичей — Изяслава, Святослава и Всеволода — и отошли к Дунаю.

В 1064 г. торки переправились через Дунай и вступили на терри­торию Византийской империи. Опустошив Македонию и Фракию, торки подступили к стенам Константинополя. Однако греческая «дипломатия золота», эпидемии, многочисленные стычки с закля­тыми врагами — печенегами сделали свое дело — уцелевшие

Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая Степь. М., 1992. С. 195.

вернулись на Русь и попросили убежища у киевского князя. Они были расселены по южной границе Руси, на правом берегу Днепра, став верными союзниками волынских князей и образовав так называемый «торческий пояс». Главной их задачей становится охрана границ Руси против третьего кочевого этноса, пришедшего по их следам, — половцев.

Дореволюционные и советские историки в целом оценивают половцев однозначно: половцы — страшная опасность для Руси. Как уже отмечалось, наиболее подробно изучала историю половцев С.А. Плетнева.

В IX в. половцы (кыпчаки) кочевали в степях Прииртышья и Северного Казахстана. В начале XI в. они появляются в Поволжье и в середине XI в. объявляются у границ Руси. Половцы начинают совершать постоянные набеги на пограничные русские земли. Кроме того, они совершают походы в Болгарию, Венгрию, Византию. Наиболее известны в XI в. два половецких военачальника:

ханы Боняк и Тугоркан. Уже в скором времени половцы активно включаются в междоусобицы русских князей, оказывая помощь то одному, то другому.

Неоднократно воевали они на стороне русских против соседних государств — Венгрии, Польши.

В 1095 г. ханы Тугоркан и Боняк совершают очередной поход на Византию. Поход оказался неудачным: половцы были наголову разбиты. А в это время у них дома произошла беда: весной 1095 г. два половецких хана Итларь и Китан (Котян) пришли в Переяславль к Владимиру Всеволодовичу (Мономаху) для заключения мира и были убиты по приказу князя, даже не начав переговоров. Началась война. Владимир Мономах и его двоюродный брат вели­кий князь киевский Святополк II Изяславович совершают удачный поход на вехи (зимовья) Итларя и Китана (Котяна). Вскоре включаются в войну и вернувшиеся из византийского похода Бо­няк и Тугоркан. В результате набега половцев на Юрьев город был разорен и сожжен. В апреле 1096 г. Боняк совершает набег на По-росье и окрестности Киева. На левом берегу Днепра начинает дей­ствовать Тугоркан. Его войско осаждает Переяславль. Город дер­жится семь недель, пока не подошли войска Святополка и Владимира. В сражении под Переяславлем победу одержали русичи, половцы бежали, оставив на поле боя убитого Тугоркана. Святополк, женатый на дочери Тугоркана, организовал достойное сана тестя захоронение.

Боняк, узнав о гибели своего друга и соратника, воспользовав­шись тем, что Святополк с Владимиром празднуют победу под Переяславлем, немедленно наносит удар по Киеву. Выдубецкий и Печерский монастыри были ограблены и сожжены, церкви разрушены.

С этого момента хан Боняк становится непримиримым врагом Руси. Многие годы проклинаемый летописцами «шелудивый хищник» Боняк совершает набеги на русское пограничье.

Оба половецких хана прочно вошли в русский фольклор как заклятые враги Руси. Тугоркан не раз упоминается в былинах как Тугарин, или Тугарин Змеевич, а в другом персонаже — Идолище Поганом — можно предполагать убитого Владимиром Мономахом Итларя. В западно-украинских сказаниях и песнях хан Боняк фи­гурирует под именем Буняки Шелудивого, отрубленная голова ко­торого катается по земле и уничтожает на своем пути все живое.

В течение всего XI в. русским не удалось организовать ни одно­го похода в глубь степи. К концу XI в. в половецких кочевьях про­исходят перемены: формируются пока еще слабые объединения — орды. Во главе Приднепровского объединения (орды) стояли Бо­няк и наследники Тугоркана. Ордами на Нижнем Днепре (Лукомо­рье) правил хан Урусоба, а в Подонье — Шарукан.

Первый удар по половцам, кочевавшим в низовьях Днепра, рус­ские нанесли в 1103 г. Поход был детально продуман: удар нано­сился весной по ослабленным зимовкой кочевникам и окончился успешно — впервые половцы были разгромлены на собственной земле.

В период с 1109 по 1116 г. последовала серия более или менее удачных походов, организованных Владимиром Мономахом. В ито­ге половецкие кочевья отодвинулись на восток (за Дон) и на юг (в прикавказские степи). Много половцев ушло на запад — в Болгарию, Венгрию, Византию.

Большая группа половцев, перекочевавшая в Прикавказье, за­ключает союз с Грузией. Глава этой орды, хан Артак, становится вассалом царя Давида, живет при его дворе и выдает за него свою дочь Гурандухт. В течение первой половины XII в. половцы участвовали в боевых операциях на русской земле только в составе войск враждую­щих друг с другом князей.

После смерти Владимира Мономаха (1125 г.) хан Артак возвращается из Грузии в донские степи. Его сын Кончак во второй половине XII в. становится ханом — объединителем половцев. Особенно усиливается его объединяю­щая роль после победы над новгород-северским князем Игорем Святославовичем (1185 г.), о чем и повествуется в знаменитом «Сло­ве о полку Игореве».

Хан Кончак ведет войны с русскими князьями, подвергая грабежам русское пограничье и окрестности великокняжеских городов Чернигова, Переяславля и Киева. Породнившись с Игорем Святославовичем (он выдал за сына Игоря Владимира свою дочь), Кончак продолжает набеги на земли киевских и переяславских князей. Последнее летописное известие о враждебных по отноше­нию к Руси действиях Кончака относится к 1187 г.

К концу XII в. обстановка в степях стабилизируется. Кончак, возможно, добился своей цели — максимального объединения вос­точной части половцев под своей властью. Его сын Юрий Кончакович, пришедший к власти в начале XIII в., назван летописцем «больший всех половцев».

В начале XIII в. на границах Руси и Степи устанавливается от­носительное спокойствие и равновесие. Русские князья прекрати­ли организовывать набеги и походы в степи, а половцы — на рус­ские земли. Лишь некоторые западные половецкие орды продолжают участвовать в междоусобицах между русскими. Наи­более активен здесь хан Котян.

Часть оставшихся в половецких степях печенегов и торков, как уже говорилось, под натиском половцев перебирается ближе к рус­ским землям и образует военный заслон от половцев. Помимо пе­ченегов и торков в качестве вассалов Руси в летописи упоминают­ся берендеи — возможно, крупная торческая орда.

К середине XII в. все эти вассальные орды объединились в еди­ный союз Черных Клобуков (каракалпаки). Они оседали в погра­ничных крепостях и городах и создавали собственные города. Наиболее крупным из них был город Торческ — своеобразная столица пограничного Поросья (бассейн реки Рось). Ханы Черных Клобу­ков, которые были вассалами великого князя киевского, в основ­ном служили ему более честно, чем многие русские князья-васса­лы. Так в основных чертах излагается история взаимоотношений Руси и Половецкой степи в традиционной историографии. Но, как уже упоминалось, существует и другая точка зрения. Она принад­лежит Л.Н. Гумилеву.

Как уже говорилось, степи между Алтаем и Каспием были полем постоянных столкновений между тремя народами (этносами):  гузами (торками), канглами (печенегами} и кумачами (половцами). Последние именовались еще и кыпчаками.

До Х в. силы были примерно равны, и три враждующих друг с другом этноса удерживали свои земли. Разразившаяся в Х в. засуха все изменила. Гузы и канглы, обитавшие в приаральских степях, пострадали от нее больше, чем куманы-кыпчаки, жившие в предгорьях Алтая и на берегах Иртыша. Горные ручьи, орошавшие предгорья Алтая, многоводный Иртыш с его притоками позволили куманам сохранить поголовье скота и коней и, таким образом, свою военную мощь. И когда в XI в. степная растительность снова стала распространяться к югу и юго-западу, куманы двинулись вслед за ней, без особых усилий одерживая победы над изнуренными засу­хой гузами (торками) и печенегами. К середине XI в. они вышли в низовья Дона, Днепра и Днестра. В эти плодородные степи пере­селились не все куманы, а лишь наиболее активная их часть. Ос­новные поселения куманов-кыпчаков остались на юге современ­ной Западной Сибири и в Северном Казахстане. Куманы, пришедшие в Причерноморье как победители, обрели новую ро­дину в злаковых степях низовий Дона, Днепра и Днестра, точно таких же, как и их родная Барабинская степь. Кыпчаки были свет­ловолосыми и голубоглазыми. Русское прозвище кыпчаков «половцы» происходит от слова «полова» — рубленая солома, что отража­ет цвет их волос — соломенно-желтый. Итак, кыпчаки — типичные европеоиды, отличающиеся от своих южных соседей туркменов лишь светлым цветом волос и глаз, что и было замечено русскими, когда они столкнулись в 1055 г. и впервые заключили мир.

Сравнительно легко одерживая победы над торками и печенега­ми, половцы неизбежно должны были попытаться одержать верх и над русскими. И с 60-х годов XI в. начинаются столкновения. В 1068 г. отряд половцев численностью до 12 тыс. человек подошел к Киеву и обратил в бегство объединенные войска трех Ярославовичей. Поражение в их числе великого князя киевского Изяслава Ярославовича и отказ последнего выдать киевлянам оружие вызва­ли восстание в городе и бегство Изяслава в Польшу. В это время второй брат, князь черниговский Святослав Ярославович, имея всего 3 тыс. воинов, разбил 12 тыс. половцев в битве на реке Снови. Уже тогда выяснилось, что половцы опасны в коротких набегах и стычках конных отрядов, однако вести борьбу с русскими укреп­ленными городами и русской пехотой им сложно. В 1071 г. полов­цы совершают набег на земли юго-западнее Киева. Нападать на Черниговскую землю после поражения у Снови они не решались. В 70-х годах XI в. половцы уже участвуют у русских и качестве наемной военной силы. Первым из русских князей, использовав­ших половцев-наемников, был прославленный (и заслуженно) Владимир Мономах: в 1076 г. он повел их на Полоцк и разрешил грабить полоцкие земли.

Впоследствии к помощи половцев часто прибегает Олег Святославович в своей борьбе «за место под солнцем» — за возвращение себе Чернигова, отцовского владения.

По сути дела, по утверждению Л.Н. Гумилева, в XII—XIII вв. Половецкая земля (Дешт-и-Кыпчак) и Киевская Русь составляли одно полицентрическое государство. Это было выгодно обоим эт­носам. Кочевое хозяйство не может существовать вне связи с земледельческим, поскольку обмен продуктами одинаково важен для обеих сторон. И потому наряду с военными столкновениями по­стоянно наблюдаются примеры содружества. Печенеги после раз­грома при Лебурне оседают в Добрудже и становятся союзниками Византии, торки селятся на правобережье Днепра и становятся пограничной стражей киевских князей, куманы-половцы после первых столкновений с русичами становятся союзниками Черни­говского княжества.

Естественно, происходят и столкновения, порой весьма кровавые. Именно эти столкновения и бросались прежде всего в глаза современникам и фиксировались в летописях.

Л.Н. Гумилев особо подчеркивает, что вXIX—XX вв. целым рядом исследователей была сформирована концепция борьбы «леса со степью». Начало этой идее положил С.М. Соловьев, считавший, что поток славянской колонизации шел по линии наименьшего сопротивления — на северо-восток, где Ростовская земля, насе­ленная финнами, без сопротивления покорилась славянам, тогда как воинственные кочевники были для славянских землевладель­цев неодолимой преградой.

Эта идея была принята и развита В.О. Ключевским, П.Н. Милюковым, А.Е. Пресняковым, Г.В. Вернадским, Б.А. Рыбаковым.

Л.Н. Гумилев предлагает сопоставить факты. Количество воен­ных операций, осуществляемых киевскими князьями в северном направлении против чуди, ятвягов, Литвы и др., не меньше, чем боевых действий против кочевников.

С XIX в. считается аксиомой, говорит Гумилев, что отважная Русь и дикая, недобрая Степь были извечными антагонистами. Но более детальные исследования показывают (и не только на приме­ре взаимоотношений Руси и Степи), что наиболее оптимальные условия для становления культуры и процветания хозяйства возни­кают в зонах контактов различных ландшафтов. «Аборигены леса и степи научились жить в этническом симбиозе, обмениваясь излиш­ними продуктами труда, и не образовывали химер, несмотря на частые смешанные браки. При этом оба этноса — русичи и куманы — жили каждый за счет природных ресурсов своего региона и потому были ограничены пределами своих ландшафтов». Тогда по­чему возникла концепция извечной борьбы Руси и Степи? Гумилев считает, что это было сделано в попытке оправдать «отсталость» России от стран Западной Европы, показать европейцам, что Русь своею грудью прикрывала Запад от дикого, кровожадного Востока.

Бесспорно, русичи были сильнее степняков. Олег Святославович половцев использовал, Владимир Мономах их разгромил.

Сложилась традиция рассматривать разнообразные этносы Сте­пи как некую однородную массу диких варваров, чуждых всякой культуре и, главное, европейской. Но уместно ли принимать такую точку зрения, вытекающую из концепции евроцентризма, безого­ворочно? «Для Западной Европы это давнее традиционное мнение. Туркмены-сельджуки (гузы в значительной части) и мамлюки Египта (половцы в основном) остановили крестоносные войска и вы­гнали рыцарей из «Заморской земли», или Палестины. Половцы нанесли смертельный удар Латинской империи, после чего полве­ка шла ее агония, и изрядно потрепали авангард католического Запада — Венгрию. Поэтому антипатия европейцев к степной Азии понятна. Но почему русские историки болеют за государства, орга­низовавшие в XIII в. крестовый поход против Руси?»

А как же «натиск на Запад»? Как же орды печенегов, половцев, нависающие «черной тучею», представляющие «смертельную опас­ность» и т.д.?

По данным исследователей этого вопроса, уже в начале XII в. в условиях, когда между русичами и половцами постоянно заключа­ются мирные и брачные договоры, многие половцы переходят (порою целыми родами) в христианство. Наследник половецкого хана Кончака носит имя Юрий. Кроме того, Юрий Кончакович прини­мает крещение. По данным В.Пашуто, половецкие набеги косну­лись лишь 1/15 территории Руси, в то время как русские воины доходили до Дона на востоке и Дуная на западе.

У половцев не было шансов стать победителями в войне с Русью, если бы они и ставили перед собой такую задачу. Во-первых, чис­ленность населения Руси в то время составляла около 5,5 млн.. чело­век, половцев — 300—400 тыс. человек. Во-вторых, в войнах с Русью половцы были уязвимы. Главное преимущество степняков — мане­вренность, которую они великолепно используют при набегах, — исчезает при обороне своих кочевий. Запряженные волами телеги с имуществом и семьями движутся по степи со скоростью 4 км/ч. Русская же конница на рысях — 15 км/ч, а хлынцой (быстрым шагом) —8—10 км/ч, т.е. кочевья были беззащитны против ударов русских. Кроме того, легкая половецкая конница не могла сдержать в прямом столкновении натиска тяжеловооруженных русичей.

«Что же касается политического единства степных народов, якобы способных противостоять Киевской державе в Х—Х11 вв., то это, скорее всего, миф. Постоянные столкновения из-за пастбищ усугублялись институтом кровной мести, не оставлявшей места для примирения, а тем более объединения. Степной хан скорее мог договориться с русским князем, считавшим, что за удаль в бою не судят, нежели с другим степняком, полностью связанным родовы­ми традициями. Потому-то покинули родную степь венгры, болга­ры и аланы, уступившие место азиатам-печенегам и торкам, кото­рых в сибирских и аральских степях теснили куманы именно в то время, когда в Русской земле креп могучий Киевский каганат. Так можно ли думать, что этому суверенному государству могли угрожать разрозненные группы беглецов, тем более что кочевники не умели брать крепости? А набеги и контрнабеги — это малая война, характерная для средневековья»'.

Изучение русско-половецких отношений только по летописным сведениям дает весьма искаженную картину. И вот почему. В лето­писях фиксировались события неординарные, из ряда выходящие, т.е. такие, которые, по мнению летописца, стоили внимания по­томков. Значит, мы имеем право отнести к таковым и факты столк­новений русских со степняками. Повседневные мирные отноше­ния, взаимовыгодный товарообмен, смешанные браки и метисация в зонах контактов русских с кочевниками, т.е. обыденное, привыч­ное для современников в летописи не включалось. Привычное для современников летописца, но не для нас! И вот по сообщениям летописца о неизбежных (между любыми народами) столкновениях составляется картина отношений между Русью и Степью, весь­ма далекая от действительности. Отмечается жестокость половцев в набегах и междоусобицах. Это действительно так. А русские дру­жинники? А их походы в Степь? Как оценить коварное убийство Святополком II и Владимиром Мономахом ханов Итларя и Кытана? Или вероломство по отношению к своему князю Васильку Теребовльскому, которого обманом ослепили? Или поступок Андрея Боголюбского, отдавшего Киев на трехдневное разграбление суздальцам'

Русские князья в своих усобицах пользовались услугами не толь­ко половцев, торков, но и ливов, ятвягов и др. При этом вопрос о степени добросердечия наемников вряд ли поднимался. Во время войны между Ростово-Суздальской и Новгородской землями в 1216г. за один день без участия половцев на берегах реки Липицы (21 апреля) полегло 9233 русских воина, убитых русскими же.

И еще одно. «По-видимому, привычная для обитателей Московской Руси ситуация, продлившаяся с XIV в. до конца XVIII в.,

Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая Степь. М., 1992. С. 326.

т.е. до завоевания Крыма, была экстраполирована в древность, в Х—Х1П вв. Трехсотлетняя война на юго-восточной границе России заслонила явления совсем иного характера, ибо Крым и ногайские орды могли держаться так долго только потому, что за ними стояла могучая Османская империя. А ведь у половцев такой заручки не было»'.

Известно, что черниговские и тверские князья установили со­юзные отношения с половцами, которые часто помогали этим князьям в войнах с Киевом. Известно также, что союзниками киевских князей были торки, которых Киев использовал в борьбе с Черниговом и Суздалем. Иными словами, у черниговцев, если бы сохранилось их летописание, мы могли бы обнаружить такое же враждебное отношение к торкам, как и у киевлян к половцам. И тех и других использовали. Мог ли такое позволить сильный, «посто­янный враг» Руси — могущественная Степь? Нет, конечно, так как не было этого «постоянного врага». Были соседи Руси — много­численные степные этносы, у которых отношения с русскими зем­лями складывались по-разному Случались здесь и войны, порой кровавые, как, впрочем, в отношениях любых других народов. Но, как и у других народов, прежде всего поддерживались мирные, взаимовыгодные отношения, время от времени прерываемые вой­нами. И это естественно для народов-соседей в тех условиях. По­скольку иначе — взаимное уничтожение.

 ' Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая Степь. М., 1992. С. 329.

 

ЛЕКЦИЯ IV

РУСЬ И ОРДА В ТРАКТОВКЕ Л.Н. ГУМИЛЕВА

Золотая Орда: мифы и действительность. Литва — Орда — Москва

Золотая Орда: мифы и действительность

Пожалуй, мало в истории событий, о которых было написано столько превратного, считает Гумилев, сколько о создании в XIII в. Монгольской империи. Монголам, которые противопоставляются другим народам, приписываются исключительная свирепость, кро­вожадность и стремление завоевать чуть ли не весь мир. Но вот цифры: в Монголии в XIII в. было около 700 тыс. человек, в Северном и Южном Китае — 80 млн.., в Хорезм и иском государстве — около 20 млн.., в Восточной Европе — приблизительно 8 млн.. чело­век. «Если при таком соотношении людских сил монголы одержи­вали победы, то ясно, что сопротивление им было в целом доволь­но слабым. Действительно, XIII в. — это эпоха кризиса феодализма у соседей монголов».

Что касается особой, патологической жестокости монголов, то Л.Н. Гумилев снова приводит опровергающие эту точку зрения факты. Чжурчжэни', например, вели с 1135 г. войну на физическое истребление монголов, в то время как через 100 лет после победы монголов, истребления чжурчжэний не было. В 1227 г. монголы завоевали Тангутское царство, но культура тангутов сохранилась, их рукописи датируются и XIV в. А вот когда в 1372 г. китайцы империи Мин, воевавшие против монголов, заняли тангутскую землю, тангутов не стало.

Словом, монголы XII—XIII вв. были молодым этносом и вели себя так же, как и все другие этносы в фазе подъема.

Разумеется, не случайно именно Чингисхану и Чингисидам приписывалось опустошение Азии, в то время как другие события не меньшего масштаба оставались вне общего поля зрения. На­пример, разгром уйгуров енисейскими киргизами в 841—845 гг. или

' Племена тунгусского происхождения, заселявшие восточную часть Маньчжу­рии. В XII в. основали государство Цзинь.

поголовное истребление ойротов маньчжурским императором Цяньлуном в 1756—1759 гг. Причина не в истории народов, считает Л.Н. Гумилев, а в историографии. Нашествию монголов уделялось много внимания в Иране, на Руси и Ближнем Востоке. На эту тему было написано много сочинений, которые к тому же сохранились.

Разумеется, монголы не были «ангелами во плоти». Они были жестоки с врагами и с теми, кто отказывал им в повиновении. Но степень их жестокости, считает Л.Н. Гумилев, явно преувеличена.

«В 1240 г. Батый взял Владимир-Волынский «копьем» и народ «изби не щадя», но церковь Богородицы и другие уцелели, а насе­ление, как оказалось, успело убежать в лес и потом вернулось. То же самое произошло в Галичине: там во время этой войны погибло 12 тыс. человек, почти столько же за один день полегло на реке Липице (в 1216 г. — В.К.). Исходя из этих данных, следует при­знать, что поход Батыя по масштабам произведенных разрушений сравним с междоусобной войной, обычной для того неспокойного времени. Но впечатление от него было грандиозным, ибо выясни­лось, что Древняя Русь, Польша, поддержанная немецкими рыца­рями, и Венгрия не устояли перед кучкой татар».

В это время (1239—1241 гг.), когда половцы под ударами монго­лов уходили все дальше на запад, «папа, поддержанный своим смертельным врагом — императором, благословил крестовый по­ход на Балтике». Сведения, поступавшие с Руси, дали возможность западным властителям сделать вывод о полном разгроме монгола­ми русских земель. Они сочли Новгород беззащитным и приняли решение взять его в клещи: со стороны Финского залива — шведы, а со стороны Чудского озера — немцы. Задача казалась легковыполнимой. Но великое княжество Владимирское, пропустившее через свои земли татарское войско, сохранило свой военный по­тенциал и смогло оказать помощь Новгороду. Этого немцы, шведы и датчане не учли.

Александр Ярославович, получивший после битвы на Неве 15 июля 1240 г. прозвище Невский, вновь призывается новгород­цами в 1241 г., когда немцы, взяв Изборск и Псков, Копорье и Тесов, подошли к Новгороду на расстояние до 30 верст. Александр пришел в Новгород с «низовой ратью» и вернул города, а 5 апреля 1242 г. одержал знаменитую победу на Чудском озере. Затем в ре­зультате ряда успешных операций в 1245 г. Александр Невский победил литовцев и вытеснил их отряды с Руси. Крестовый поход на Балтике был приостановлен. «Новгород был спасен «низовыми» полками, пришедшими из Владимирского княжества — страны, якобы выжженной и вырезанной татарами. Уже сам факт такого похода заставляет думать, что рассказы о полном разрушении Руси в 1238 г. страдают преувеличением. И вот еще что странно. Русские княжества, не затронутые татарами, — Полоцкое, Смоленское, Турово-Пинское — никакой помощи Пскову и Новгороду не оказали, как и за год до этого Козельску. Чем объяснить такую инерт­ность населения исконных областей Древней Руси? Не вижу иного объяснения, кроме того, что это закономерность этногенеза». Фаза обскурации — прогрессирующее дряхление — не способна уже дать примеров массового патриотизма.

Итак, после успешных боевых действий Александра Невского в северо-восточной Руси установилась относительная стабильность, в то время как в южной Руси бурлили страсти. Даниилу Романови­чу Галицкому постоянно приходилось бороться с боярами, и обе стороны искали союзников. Даниил нашел союзника в лице Ба­тыя, который выдал ему ярлык на власть в его княжестве. Л.Н. Гу­милев замечает: «Ярлык — это пакт о дружбе и ненападении. Ре­альной зависимости он не предполагал. Батый посылал ярлыки к правителям Руша, Сирии и других стран, от него независимых». Таким образом, Даниил становится «мирником» Батыя. Для того и другого это был большой политический успех. Батый обеспечил своей западной границе охрану от внезапного вторжения кресто­носцев, ибо папа Иннокентий IV на Лионском соборе 1245 г. объ­явил крестовый поход против татар. Даниил же после поездки в Орду заявил свои права на Киев. Но население Волыни не приня­ло союза с Ордой, и, не имея возможности идти против своей зем­ли, Даниил вновь склоняется к союзу с Западом, что имело свои последствия.

В 1246 г. в Каракоруме был избран новый хан монголов — Гуюк, сын Угедея (Угэдэя), злейший враг Батыя. Хан Золотой Орды в этих условиях очень нуждался в союзниках. Великий князь влади­мирский Ярослав'Всеволодович оказался в ситуации выбора. В Ка­ракоруме с ним заигрывали, на пирах он занимал почетные места. И вдруг Ярослав неожиданно умирает: его якобы отравила вдовст­вующая ханша Туракина, поверившая доносу о контактах Ярослава с папой.

Положение обоих соперников — Гуюка и Бату-хана (Батыя) — было сложным. Батый имел только 4 тыс. монгольских воинов, что было явно недостаточно, чтобы держать в покорности Восточную Европу с шестимиллионным населением. Надеяться на помощь Каракорума он не мог, ибо Гуюк был его врагом.

Гуюк, став верховным ханом всех монголов, ощущал непроч­ность своих позиций, ибо многие предпочитали ему детей другого сына Чингисхана — Толуя. Гуюк попытался опереться на право­славную церковь и русских князей, располагавших большими люд­скими и денежными ресурсами. Но после отравления великого князя Ярослава в Каракоруме его сыновья Александр Ярославович Невский и Андрей Ярославович принимают сторону врага Гуюка — хана Золотой Орды Батыя. Это настолько усилило Батыя, что он уже в 1248 г. выступил в поход на восток против великого хана Гуюка. Гуюк двинулся ему навстречу, но по дороге умер при невы­ясненных обстоятельствах. Снова наступило межвластие. Регент­ство получила вдова Гуюка найманка Огуль Гаймыш. Она отдала власть на Руси детям отравленного Ярослава: Александру — вели­кое княжение и разрушенный Киев, Андрею — богатое Владимир­ское княжество. Кроме того, создавалась следующая ситуация:

Александр как великий князь имел главенство над Андреем. Но он был и князем новгородским и в этом качестве вассалом владимир­ского князя Андрея Ярославовича. Предполагалось, что это не даст возможности братьям действовать слишком согласованно.

Опасения монголов насчет возможных согласованных действий братьев Александра и Андрея оказались напрасными. Андрей был «западником». Он породнился с Даниилом Галицким и готовил союз с Европой против монголов. «Для Руси это означало, даже в случае победы, разорение, так как на ее территории должна была пройти война, введение унии, т.е. уничтожение национальной куль­туры, а в конце концов завоевание Владимирской и Новгородской земель рыцарями-крестоносцами, подобное тому, что произошло в Прибалтике».

Старший брат Андрея Ярославовича Александр Невский, оце­нивая ситуацию, понимал главное — сил для борьбы с Ордой у Руси нет. В 1251 г. Александр поехал в Орду к Батыю, подружился, а затем побратался с его сыном Сартаком и таким образом стал приемным сыном Батыя. В 1252 г. Александр привел на Русь вой­ско во главе с нойоном Неврюем («Неврюева рать»). Андрей Яро­славович бежал в Швецию. Александр стал и великим князем Вла­димирским. Это сразу изменило ситуацию на севере: немцы воздержались от дальнейших активных военных действий.

Батый оказывал помощь Александру не бескорыстно. В 1253 г. должен был состояться очередной курултай в Каракоруме по выбо­рам нового хана. Благодаря союзу с Александром Невским Батый выиграл: его друг Мункэ стал великим ханом, а Батый — главой рода Борджигинов. Фактически эти двое разделили империю: Ба­тый правил на западе, Мункэ — на востоке. Сторонники Гуюка, т.е. противники Мункэ и Батыя, были казнены.

Александр Невский, сделав выбор, твердо его придерживался, не забывая, впрочем, интересов своей земли. Когда на Русь прибы­ли представители хана Мункэ с целью переписи населения для сбора налогов (дани), все переписчики и сборщики были перебиты возмущенным народом. «По предположению такого знатока проблемы, как Насонов А.Н., побоище было инспирировано самим князем Александром. Мотивы предполагаемых действий князя вполне понятны: отправка русских денег в Монголию была не в его интересах. Александра интересовала перспектива получения от монголов военной помощи для противостояния натиску Запада и внутренней оппозиции, именно за эту помощь Александр Ярославович готов был платить, и платить дорого».

Держава, созданная Чингисханом и его наследниками, была поделена на улусы (буквально — «стойбище», в широком смысле слова — страна или область, находившаяся под единым управлением). Старшему сыну Чингисхана Джучи достался улус от Алтая до Карпат. Улус этот, в свою очередь, был поделен между детьми Джучи. Старший сын Джучи-хана, Орда-Ичэн, имел ставку на бе­регах Иртыша. Это была Белая, т.е. старшая Орда. От власти Орда-Ичэн отказался, и старшинство перешло к главе Золотой Орды Бату-хану со ставкой на Нижней Волге в Сарае. Третий сын Джучи Шейбан (Шей-бани-хан) кочевал от Тюмени до Аральского моря, и это была Синяя Орда. Северо-западная Русь, таким образом, вошла в состав Джучиева улуса.

В 1256 г. в Золотой Орде происходят перемены. Умирает Батый. А в скором времени умирает и его наследник и побратим Алексан­дра Невского хан Сартак, не скрывавший своих симпатий к хрис­тианству. К власти приходит дядя Сартака — мусульманин Берке-хан. Александр Невский вновь отправляется в Орду и договаривается с Берке об уплате дани монголам в обмен на воен­ную помощь против литовцев и немцев. Но, когда в Новгород вместе с вернувшимся князем прибыли монгольские переписчики, чтобы определить сумму налога, новгородцы тотчас же затеяли бунт, во главе которого оказался старший сын Александра Васи­лий.

Александр вывел ханских послов из города под охраной своей дружины, не дав их убить. Тем самым он спас Новгород, ибо изве­стно, как поступали монголы с городами, где убивали их послов. «С вожаками смуты Александр Ярославович поступил жестоко: им «вынимали очи», считая, что глаза человеку все равно не нужны, если он не видит, что вокруг делается. Только такой ценой удалось Александру подчинить новгородцев, утерявших вместе с пассионарностью здравый смысл и не понимавших, что тот, кто не имеет сил защититься сам, вынужден платить за защиту от врагов».

Таким образом, союзный договор Руси с Ордой стал реальнос­тью. В 1261 г. усилиями Александра Невского в Сарае было откры­то подворье православного епископа.

Итак, в середине XIII в. остатки Древней Руси раскололись на две части: южная Русь и северо-восточная Русь, и у каждой из этих частей была своя судьба. Учитывая тот возраст, в котором находи­лась Древняя Русь, и наличие энергичных соседей, иного и не могло быть. «Железный натиск с запада и неожиданный ураган с востока столкнулись на территории Киевской державы, и она пе­рестала существовать... Можно констатировать, что инерция пассионарного толчка (I в. н.э.) затухла и система распалась, причем часть ее (южная Русь) вошла в западноевропейский суперэтнос, другая часть (северо-восточная Русь) предпочла союз с Великой Степью, объединенной Монгольским улусом».

Поход Батыя произвел на современников ошеломляющее впе­чатление. Но, подчеркивает Л.Гумилев, «это все-таки был лишь большой набег, а не планомерное завоевание, на которое у Мон­гольской державы не хватило бы сил. После похода Батыя на Руси нигде не было оставлено гарнизонов, монголы не обложили насе­ление постоянным налогом, он стал выплачиваться позже, 20 лет спустя, как плата за военную помощь Руси со стороны Орды. Заво­евание не состоялось, потому что оно и не замышлялось. Батый имел задание рассеять половцев, что он и сделал». После заверше­ния западного похода большая часть войска ушла в Монголию, и уже в 1243 г. силы Батыя истощились. Союз с Русью ему был нужен как воздух. И этот союз помог Батыю одержать верх в противосто­янии с Гуюком. Будучи в абсолютном меньшинстве, золотоордын-ские монголы просто не имели возможности создать деспотичес­кий режим. Поэтому Орда возглавляла конфедерацию местных этносов, удерживаемых в составе государства угрозой нападения. Что касается отношений Орды и Руси, то «уже в 1243 г. был достиг­нут мир, приемлемый для обеих сторон. Начались частые поездки в Золотую Орду русских князей, откуда те привозили жен-татарок. Пресечение Александром Невским попытки перехода в стан враж­дебного Запада (как это сделала Галиция) привело к той системе этнического контакта, которую следует назвать симбиозом. Эта фаза продолжалась до 1312 г. — до принятия ханом Узбеком ислама как государственной религии».

Уже после смерти Александра Невского (1263 г.), после битвы под Раковором (ныне — Ракпере, недалеко от Таллинна), в которой победу одержали новгородцы, немцы в 1268 г. предпринимают мощный поход на Новгород. В этот момент в Новгород согласно договору с Ордой прибывает татарский отряд в 500 сабель. Немцы же, даже не зная точно размеров этого отряда, как сообщает летопи­сец, «замиришася по всей воле новгородской, зело бо бояхуся имени татарского». В итоге Новгород и Псков уцелели. Несомненно, и Владимирское княжество устояло только благодаря союзу, который Александр Невский заключил с золотоордынскими ханами.

В Орде к концу XIII в. обозначились признаки новой фазы монгольского этногенеза — акматической. В этой фазе развития этноса число людей сверхактивных, готовых на все ради славы, почестей и добычи, максимально. А это неизбежно ведет к много­численным обострениям внутри этноса. «Темник Ногай, правитель западных областей Орды (причерноморских степей и Северного Крыма), попытался сбросить власть золотоордынских ханов и стал фактически независимым государем. Началась затяжная война (1273—1295 гг.) между узурпатором Ногаем и законными ханами — Чингисидами». Опирался Ногай на уцелевших половцев. Кроме того, нуждаясь в поддержке Руси, он договорился о союзе с сыном Александра Невского, великим князем Владимирским Дмитрием Александровичем. В итоге темник значительно усилился, контро­лируя политику ханов Орды. «Так продолжалось до тех пор, пока хан Тохта, оказавшийся человеком энергичным, не договорился, в свою очередь, о союзе с князем Андреем Александровичем (млад­шим братом великого князя Дмитрия), войска которого пришли ему на помощь».

В 1299 г. в решающей битве волжские татары, поддержанные русскими войсками, а также сибирскими и среднеазиатскими тата­рами Синей и Белой Орд, одержали победу. Ногай был убит рус­ским ратником. Хан Тохта, утвердивший свою власть в Орде, был сторонником сильной власти на Руси. Будучи отважным воином, прямым и честным, Тохта и на Руси предоставил власть человеку, подобному себе, — Михаилу Ярославичу Тверскому. Однако в 1312г. Тохта по пути на летнее кочевье неожиданно умирает, и к власти приходит царевич Узбек. Новый хан, опиравшийся на по­волжских мусульман, совершает религиозный переворот: он объ­являет ислам государственной религией, обязательной под страхом смертной казни для всех его подданных. Разумеется, предать веру отцов согласились не все. В отношении непокорных последовали репрессии: все отказавшиеся принять ислам, в том числе 70 царе­вичей Чингисидов, были казнены. До этого в Орде никогда не проводились репрессии по религиозным мотивам.

Тот, кто хотел сохранить верность традициям отцов, языческой вере и Ясе Чингисхана, должен был бежать. Но куда? В Иране Чингисид Газан-хан принял ислам еще в 1295 г. В Египте и Сирии господствовали мамлюки (в основном половцы, проданные победите­лями-монголами в рабство и таким образом оказавшиеся на Ближнем Востоке) — кровные враги монголов. До Монголии и по­коренного ею Китая далеко. «Единственным местом, где татары — противники ислама могли найти приют и дружелюбие, были рус­ские княжества. Так появились на Руси выходцы из Орды, люди твердые и решительные, не склонившие головы перед исламом, прекрасные воины, они пополняли дружины русских князей, а за­тем войско московского князя, повышая заметно их боеспособность. Кроме того, это означало, что обязательное для всех подданных Узбека условие принятия новой веры на Русь не распространялось».

Литва — Орда — Москва

В XIV в. происходят важные события: резко активизировались Литовское княжество, великое княжество Владимирское с цент­ром в Москве, новый этнос в Малой Азии — турки-османы. Это дало возможность Л.Н. Гумилеву сделать вывод о том, что через эти территории в XIII в. прошла ось нового пассионарного толчка. Уже в XIII в. здесь действуют пока еще небольшие консорции пассионариев: князь литовский Миндовг и его сподвижники, положившие начало великому княжеству Литовскому; великий князь Александр Невский и его сподвижники (Гаврила Олексич и др.), сохранившие северо-восточную Русь путем союза с Ордой и тем самым обеспечившие возможность формирования нового этноса — великорусского; султан Осман, объединивший вокруг себя спо­движников, назвавших себя турками, и положивший начало могу­щественной Османской империи.

Всякий новый этнос (народ) формируется из двух и более ком­понентов. Наряду со славянами и финно-угорскими племенами (меря, мурома, чуваши, мари, удмурты, мордва) очень заметным компонентом великорусского этноса становятся монголо-татары.

История великорусского этноса ведет свой отсчет от знаменательного события. Это состоявшаяся 8 сентября 1380 г. битва, име­нуемая Мамаевым побоищем, а позднее названная Куликовской битвой. Л.Н. Гумилев в связи с этим замечает, что сражался Дмитрий, великий князь Московский, на Куликовом поле не с Ордой, а с узурпатором Мамаем и его наемным войском. Авантюристом, жаждавшим власти, был темник (командир 10 тыс. воинов — «тьмы») Мамай. Он не являлся Чингисидом, а стало быть, не имел права на престол Золотой Орды. Мамай сажал на престол удобных ему ханов-марионеток и правил от их имени, опираясь на население причерноморских степей и половцев (как до него темник Ногай). Обескровленная усобицами («великой за-мятней») Золотая Орда оказалась неспособной к сопротивлению узурпатору. Против него выступил законный хан Белой и Синей Орд Тохтамыш (Чингисид). Опять началась война. Проиграв реша­ющий бой и спасаясь от преследователей, Тохтамыш бежит в Сред­нюю Азию и попадает к Тимуру, эмиру Самарканда и Бухары. Ти­мур дал Тохтамышу войско, с помощью которого Тохтамыш вновь овладел Белой и Синей Ордами (Казахстан и Сибирь) и двинулся на запад, чтобы изгнать из Причерноморья Мамая.

Для отражения грозившей опасности Мамай привлек чеченцев, ясов (осетин), касогов (черкесов), крымских караимов. «На содер­жание такого войска нужны были деньги, и немалые, а получить финансовую помощь он смог лишь от своих друзей генуэзцев (имевших в Крыму свою опорную базу — крепость Кафа (ныне Феодосия). Но взамен генуэзцы потребовали концессии для добычи мехов и торговли на севере Руси, в районе Великого Устюга». Москва отвергла предложение и уже этим продемонстрировала верность союзу с законным наследником ханов Золотой Орды Тохтамышем, стоявшим во главе волжских и сибирских татар.

Мамай, рассерженный отказом Москвы, принимает решение о карательном походе на Русь и с этой целью вступает в союз с вели­ким князем Литвы Ягайлом, обещая тому половину Руси. Тохтамыш, в свою очередь, подтвердил союз с Дмитрием Московским. Правда, ни Ягайло, ни Тохтамыш не успели оказать помощь своим союзникам. А на Куликовом поле войско Московского князя сра­жалось не с ордынцами, а с наемниками — генуэзцами, ясами, касогами, половцами. Разбитый Мамай бежал в причерноморские степи, где собрал новое войско. В 1381 г. Тохтамыш, союзник Дми­трия, с сибирским войском пришел в причерноморские степи и встретил Мамая, снова готового к бою. Но татарские воины Ма­мая, увидев законного хана, сошли с коней и положили перед со­бой оружие в знак покорности хану. Мамай бежал в Крым, к своим друзьям-генуэзцам. А те, убедившись в том, что Мамай — битая карта, попросту убили его.

Поход Тохтамыша на Русь в 1382 г., в результате которого была сожжена Москва, Л.Н. Гумилев объясняет доносом суздальских князей о желании якобы Москвы и Рязани перейти на сторону Литвы. «Тохтамыш поверил доносу: сибиряку и в голову не при­шло, что его обманывают». И дело, конечно, не только в наивности человека. Здесь, замечает Л.Н. Гумилев, перед нами результат изменения уровня пассионарности в Орде, ибо лучшая ее часть погибла во время «великой замятии», истребленная теми же тата­рами-сибиряками, «и подать дельный совет хану было просто не­кому». В результате набега Москва была сожжена, причем татары смогли ворваться в Москву только из-за содействия все тех же суздальских князей. «Выиграли от набега только предатели — суз­дальские князья. Но все, связанное с набегом, имело далекие и глубокие последствия. Взятие Москвы испортило те тесные друже­ственные отношения, которые ранее существовали между Ордой и Московским княжеством. Тем не менее Москва не начала войны с Ордой, так как ближние бояре Дмитрия прекрасно поняли, в чем дело. Московские дипломаты отнюдь не заблуждались насчет ис­тинных виновников произошедшей трагедии. И воевать с Тохтамышем, который был просто орудием зла, лжи, человекоубийства, они не считали нужным. Но симпатии к Орде необратимо исчез­ли».

Тем не менее, подчеркивает Л.Н. Гумилев, союзнические отно­шения Москвы с Ордой поддерживались. В частности, в 1391 г., когда войска эмира Тимура теснили ополчение Тохтамыша, ему на помощь выступил сын Дмитрия Донского (умершего в 1389 г.) Василий I Дмитриевич. Но в сражении он не участвовал. А Тохта­мыш после очередного поражения бежал в Литву к великому князю Витовту. Была достигнута договоренность: Витовт помогает Тохтамышу вернуть престол Золотой Орды, за это тот отдает вели­кому князю Русь. И тем самым Тохтамыш продал своего союзни­ка — Москву.

Темир-Кутлуг, владевший Золотой Ордой, не собирался уступать престол Тохтамышу, а Русь — Витовту. Война стала неизбежной, но Москве в ней даже не пришлось участвовать.

Битва Витовта и Тохтамыша с Темир-Кутаусом (Темир-Кутлуем) и Едигеем произошла 12 августа 1399 г. на реке Ворскле (приток Днепра).

Европейская армия была наголову разбита татарами, Тохтамыш бежал с поля боя первым.

Наибольшую выгоду из битвы на Ворскле извлекла Москва:

поражение Витовта спасло ее от угрозы литовского захвата. Прав­да, ненадолго. В 1406 г. Витовт вновь предпринимает поход на Русь. Сил для самостоятельной борьбы с Витовтом у Москвы не было, и Василий Дмитриевич обращается за помощью к ордынскому хану. Новый ордынский хан Шадибек стремился вернуться к традици­онной политике ханов Золотой Орды — союзу с Русью и на просьбу откликнулся, прислав Василию I татарское войско. Витовт к тому времени дошел до Тулы и остановился, ибо получил известие о татарском войске. Витовт повернул назад, не принимая боя, — слишком свежа была память о сокрушительном разгроме на Ворскле 7 лет назад. Союз Орды и Москвы снова оправдал себя.

Это — о защите Руси от натиска с Запада. Но, кроме того, счи­тает Л.Н. Гумилев, Орда служила защитой Руси и от натиска с Востока, со стороны Китая.

В первой половине XV в. завершается процесс распада Орды. Распалась она не столько от ударов извне, даже таких мощных, как походы Тимура, а от внутренних столкновений и различий в поли­тической ориентации, из-за чего происходило обособление этно­сов. Еще при жизни мурзы Едигея, «правителя двора», выделились ногайцы, кочевавшие между низовьями Волги и Яика.

В 1428 г. отделилась Тюмень, где хан Абульхайр (Абулхайр) и его улус приняли название «узбеки». В 1438 г. обособляются Крым и Казань. Все эти новообразовавшиеся ханства были врагами Боль­шой Орды, являвшейся преемницей Золотой Орды.

«Дольше всего союз с Ордой поддерживала Москва, хотя и ук­лонялась от регулярной выплаты дани. Деньги, которые взимались с крестьян якобы для татар, оставались в казне московского князя. Из-за распрей в Орде можно было и не платить. Поэтому понятно, что русские князья воевали не против хана, а против мятежников, часто совершавших набеги на пограничные области».

Сын ордынского хана Улус-Мухаммеда (Улу-Мухаммед) Касим-хан поступает на службу к великому князю московскому Василию II и становится одним из его наиболее преданных сторонников. Именно участию Касим-хана был в немалой степени обязан Васи­лий II своим возвращением на престол в 1447 г., узурпированный соперником Василия Темного Дмитрием Шемякой. «За верную службу Василий выделил Касиму в пожизненное владение городок на Оке (Городец-Мещерский), который стал с тех пор называться Касимовым (отсюда касимовские татары). Население касимовско­го служилого ханства долго сохраняло все свои этнографические особенности, включая исповедание ислама».

После отделения Крымского ханства собственно Золотая Орда стала включать лишь территории, непосредственно прилегающие к Сараю, и уже не представляла для Руси опасности. В 1465 г. хан Большой Орды Ахмат попытался предпринять поход на Москву, чтобы заставить ее платить «выход», но неожиданное нападение крымских татар заставило хана отказаться от похода. Что же касается знаменитого «стояния на Угре» (1480 г.), Л.Н. Гумилев не видит оснований считать его моментом окончания татарского ига. Хан Ахмат стоял без движения, ожидая дейст­вий своего союзника — короля Польского и великого князя Литовского Казимира IV. Но соединению короля и хана помешал набег на Литву крымского хана Менгли-Гирея, союзника Ивана III. Ка­зимир вынужден был бросить свои силы на защиту Литвы. Исход «стояния на Угре» решил рейд русско-татарского отряда под ко­мандованием воеводы Ноздреватого и царевича Нур-Даулет-Гирея в тыл Ахмата. Узнав об угрозе своим владениям, Ахмат быстро от­ступил.

«...Нет никаких оснований считать, будто «стояние на Угре» оз­наменовало собой свержение ордынского ига... С Ордой практиче­ски перестал считаться еще отец Ивана III — Василий Темный, ко­торый включал этнические осколки Золотой Орды в состав своего великого княжества. Да и современники воспринимали войну с Ахматом не как свержение ига, а как войну за веру с нечестивым противником, врагом православия. Представляется, что примени­тельно к событиям 1480 г. стоит говорить не о «крушении ига», ко­торого попросту не было, а о создании системы противостоящих друг другу политических союзов между государствами, возникшими на развалинах Золотой Орды: великим княжеством Московским, Крымским и Казанским ханствами, Ногайской ордой». Ахмат и его наследники ориентировались на союз с Литвой, а крымские тата­ры — на союз с Москвой. Иван III поддерживает казанского царе­вича Мехмета-Ахминя, дав ему рать во главе с князем Даниилом Холмским, и Мехмет-Ахминь становится казанским ханом.

В 1491 г. Иван III оказывает поддержку крымскому хану Менгли-Гирею в борьбе с детьми Ахмата. «Это было началом окончательного крушения Золотой Орды. В 1502 г. крымский хан достиг полной победы над последним царем Золотой Орды — Шихматом». Но со­юзные отношения Москвы с Казанью и Крымом были в, историче­ской перспективе лишь эпизодом, сменившимся длительным пери­одом враждебности, ибо Москва и ее временные союзники принадлежали к разным суперэтносам: православному, евразийско­му и мусульманскому. «В Древней Руси отрицательное отношение летописцев к татарам проявилось не в XIII в., а столетие спустя, тогда, когда узурпатор Мамай стал налаживать связи с католиками против православной Москвы. Поздний антитатарский фольклор связан не с эпохой Чингиса, а с трехсотлетней эпохой набегов крым­ских татар и ногайцев (а также казанских татар) на Литовскую и Русскую Украину (и Русь — со стороны Казани). Впрочем, справед­ливости ради надо отметить, что запорожские и донские казаки не уступали ногайцам в стремлении к грабительским набегам. И те и другие были храбрыми и предприимчивыми вояками».

Таким образом, считает Л.Н. Гумилев, более поздние, враждебные отношения между Россией и татарскими ханствами, тяготев­шими к Османской Турции, были перенесены историографией XVIII—XX вв. на эпоху XIII—XV вв., когда имел место симбиоз, а затем взаимовыгодный военно-политический союз между Русью и Ордой. Слово «иго» в значении «господство, угнетение», отмечает Л.Н. Гумилев, впервые зафиксировано лишь при Петре I, в 1691 г.:

«Писали запорожцы... будто они... с немалою жалостью под игом московского царя воздыхают». Получается, что наши «неразумные» предки и не подозревали, что живут под «игом» татар. Они назы­вали ордынского хана «царем», воспринимая себя составной час­тью державы этого царя, правда, со значительной долей автоно­мии. Они платили «выход» — дань, или налог, что во все времена воспринимается без восторга. И при этом уплата налогов централь­ному правительству «далеко не всегда именуется игом». Если счи­тать ордынский суверенитет в Восточной Европе и Западной Си­бири игом, то как назвать власть Литвы над исконными русскими землями — Киевом, Волынью, Белоруссией?» Известно, что там практически исчезла русская культура и шло постоянное насажде­ние католицизма, не увенчавшееся, впрочем, заметным успехом.

Союз Руси с Ордой, считает Л.Н. Гумилев, был результатом не завоева