Обращение к конкретной истории сторонников «азиатской» гипотезы

Некоторые сторонники «азиатской» и «смешанной» гипотез — знатоки исторических фактов и источников. Доказывают ли они свои гипотезы на фактическом материале? Естественно было бы ожидать, что доказательства, которых мы не нашли в их дискуссионных статьях, содержатся в их же одновременно выходивших монографиях.

Конкретный материал, который подтвердил бы гипотезу азиатского способа производства, мы вправе искать прежде всего в книгах по истории стран Юго-Восточной Азии, так как именно этот участок востоковедческой науки породил в ходе современной дискуссии особенно много сторонников «азиатской гипотезы» (напомним выступления Л. А. Седова, М. А. Чешкова, В. А. Тюрина, Э. О. Берзина). Кстати, любопытный факт: в дискуссиях об общественном строе азиатских стран в качестве главного примера «азиатского» общества каждый раз фигурирует страна или группа стран, серьезное изучение истории которой началось сравнительно недавно.

В первой половине XIX в. за классическое «азиатское» общество выдавалось индийское. В конце XIX — начале XX в. история Индии была уже сравнительно исследована, Китай же знали значительно хуже, и вот в дискуссиях 20— 30-х годов главным прибежищем гипотезы азиатского способа производства стала история Китая. Еще позже, из современного китайского общества, после более или менее конкретного изучения его в конце 20-х годов, азиатский способ производства «ушел» в древний Китай — менее исследованную область. Наконец, в 60-е годы, когда в области истории Китая в СССР успела сложиться имеющая опыт и традиции научная школа, а по истории Юго-Восточной Азии такая школа только возникала, главным «доказательством» гипотезы азиатского способа производства сделалась история стран Юго-Восточной Азии.

Одну из книг по истории стран этого региона написал Ж. Шено. Справедливо упрекнув буржуазных историков за то, что они «не дали ни одного удовлетворительного анализа социальной структуры средневекового Вьетнама» [814, 47], он пишет о «феодальном» режиме, «феодальных» отношениях, резонно поясняя, что употреблять слово «феодальный» в узком смысле неправильно, так как «средневековый французский феодализм являлся лишь частным случаем социальной системы, сфера распространения которой была во много раз шире, простираясь от Франции до Китая через весь старый континент. Это система, при которой незначительная горстка

 

279

 

земельных собственников контролирует прямо или косвенно плоды труда крестьян» [814, 47].

Данные высказывания, как и многие другие [814, 48—87], показывают, что Ж. Шено вывел свою «азиатскую» гипотезу (с которой мы знакомы по его дискуссионным статьям) отнюдь не из конкретно изученных им фактов вьетнамской истории: из них, ь·ак видим, он делал вывод о феодализме во Вьетнаме. Шено специально подчеркивал, что еще в XIX в. сельское хозяйство Вьетнама «носило ярко выраженный феодальный характер» [814, 91] ²⁸.

Аналогичным образом обстоит дело и с вышедшими за годы последней дискуссии книгами по конкретной истории М. А. Чешкова [805], В. А. Тюрина [795], Э. О. Берзина 470], в которых никаких доказательств «азиатского» строя также не содержится. Более того, авторы вообще не пользуются этим термином, характеризуя традиционные общественные отношения Вьетнама, Индонезии, Малайи неизменно как «феодальные» (Л. А. Седов даже критикует за это монографию М. А. Чешкова [см. 741], хотя сам в своей монографии о Камбодже [737] также не прибегает к термину «азиатский способ производства»). Отражают ли указанные книги взгляды авторов до их перехода на позиции азиатского способа производства или, наоборот, свидетельствуют об отходе от данной концепции? Ответить на этот вопрос затруднительно, так как указанные монографии выходили и до начала дискуссии, и в период ее наибольшего размаха, и значительно позже. Но ни в одной из них не видно следов азиатского способа производства.

Мы никого не упрекаем, наша цель — просто показать, что в монографиях, т. е. там, где только и можно было доказать существование азиатского способа производства, ожидаемых доказательств нет. Историки, возмущавшиеся прокрустовым ложем «пятичленной» схемы, сами, когда дело доходит до конкретного исследования, группируют факты по той же «пятичленной» схеме. Она... больше подходит!

Вопрос о терминах

В заключение нельзя обойти еще один вопрос. А не сводится ли вся дискуссия, может спросить читатель, в значительной мере к спору о словах? Одни называют одно и то же общество рабовладельческим, другие—основанным на азиатском способе производства, что и порождает взаимное непонимание.

В таком предположении есть доля истины. Выше мы показали, что в отдельных случаях точки зрения спорящих сторон по существу близки — «феодалист» Е. М. Медведев, сторон-

280

 

ник «азиатской» концепции Г. Левин, да и Ф. Тёкеи с его «этапами» внутри единой формации азиатского способа производства, по существу, признают в истории стран Востока между первобытной и капиталистической эпохами наличие двух больших периодов, в общем соответствующих понятиям рабовладельческого и феодального. Может быть, последние два термина действительно неудачны?

На обсуждение, таким образом, ставятся термины (сейчас мы говорим уже только о терминах) «феодализм», «рабовладельческий строй», «азиатский способ производства». Они обсуждаются в неравной степени. Термин «феодализм» употребляется почти всеми участниками дискуссии, и как будто никто, кроме В. П. Илюшечкина, активно не возражал против него.

Остаются, следовательно, два термина: как назвать древнее общество—рабовладельческим или азиатским?

Термин «рабовладельческий», видимо, не вполне удачен, поскольку создает впечатление обязательного наличия высших, классических форм рабства, которые не характерны для раннеклассовой стадии. Но это именно впечатление. Выше мы выяснили, что на самом деле понятие рабовладельческого общества не требует обязательного господства высших, античных форм рабства. Совершенно прав и Ю. И. Семенов, говоря, что «о терминах не спорят, а условливаются» [730, 290]. Может быть, и в данном случае достаточно будет условиться точней о содержании данного, давно уже употребляемого термина?

Автор настоящей книги в начале дискуссии подчеркивал недостатки термина «рабовладельческий строй» и предложил взамен термин «общинно-рабовладельческий строй». Такой термин, казалось ему, больше отвечает существу современных взглядов на рабовладельческое общество как на такое, в котором рабовладельческий уклад, являясь ведущим, никогда, видимо, количественно не преобладал. На устном обсуждении в марте 1965 г. автор встретил первое возражение со стороны Б. Ф. Поршнева, указавшего, что дело не в термине, что термин «феодальное общество» также не слишком удачен, так как система феодов далеко не адекватна нашему понятию феодализма. Важно, какой смысл вкладывается марксистской наукой в эти, в свое время подобранные, может быть, более или менее случайно термины.

За этим по тому же пункту последовали возражения М. М. Слонимского и Ю. В. Качановского. Особенно подробную аргументацию развернул первый. Он напомнил, что община существовала не только в рабовладельческом, но и в феодальном обществе (он мог бы добавить: «а также в первобытнообщинном»), поэтому слово «общинный» не опреде-

 

281

 

ляет специфику именно первой классовой антагонистической формации, между тем как термин «рабовладельческий» указывает на главное — на господствующий в ней способ производства [761, 276]. Ю. В. Качановский независимо от Μ. Μ. Слонимского выразил ту же мысль, отметив, что термин «рабовладельческий способ производства» отражает «главную тенденцию, главную ось развития древних обществ» [583, 227].

На все это трудно что-то возразить; я снимаю свое предложение. Термин «рабовладельческий» имеет недостатки, но термин «общинно-рабовладельческий» явно хуже; введение рядом с «первобытнообщинным» еще «общинно-рабовладельческого» строя могло бы не уменьшить, а лишь увеличить словесную путаницу. Добавлю, что, предлагая в прошлом термин «общинно-рабовладельческий строй», я, разумеется, всегда имел в виду не какую-то смесь рабовладельческой и первобытнообщинной формаций, а, по существу, рабовладельческое общество.

Это необходимо подчеркнуть, в частности, в связи с возражением, сделанным одним из самых маститых оппонентов — Г. А. Меликишвили. «В. Н. Никифоров,— писал он,— одним из примеров нелогичности участников нынешней дискуссии считает именно выдвижение идеи „смешанных обществ". Особенно отрицательную реакцию вызывает у него термин „рабовладельческо-феодального" общества, однако сам он (Никифоров.— В. Н.) для обозначения древневосточных обществ предлагает термин „общинно-рабовладельческий", который вряд ли является в смысле „логичности" лучшим, чем отвергаемый им „рабовладельческо-феодальный"» 644, 56].

Моего оппонента, вероятно, искренне удивит, когда я сейчас скажу, что никогда не возражал против термина «рабовладельческо-феодальный строй» (хотя он, действительно, кажется мне неудачным). Я возражал против понятия «смешанной» формации, которое противоречит представлениям о единой надстройке, одном ведущем укладе, революционных сдвигах, отделяющих одну формацию от другой. Если бы Г. А. Меликишвили в термин «рабовладельческо-феодальная формация» вкладывал понятие рабовладельческого строя с зарождающимся феодальным укладом в нем, я, пожалуй, не стал бы спорить...²⁹.

Возвращаясь теперь к вопросу о терминах, мы вынуждены заключить, что термин «рабовладельческое общество»—все же лучшее из того, что предложено в отношении классовых обществ древности. Он отражает главное — ведущую роль рабовладельческого уклада — ив остальном, при всех своих недостатках, все-таки довольно гибок. Совершенно иначе об-

 

282

 

стоит дело, по нашему мнению, с термином «азиатский способ производства». Этот термин неудачен, во-первых, потому, что — в отличие от терминов «первобытнообщинный строй», «рабовладение», «феодализм» и т. д.— он является по происхождению географическим, т. е. связывает предполагаемую стадию общечеловеческого развития с одной частью света— с Азией. Во-вторых, и это главное, термин «азиатский способ производства» имеет вполне определенный основной смысл, без учета которого мы не вправе его употреблять.

Он с самого начала связан с представлением об отсутствии частной собственности на средства производства, на землю. Если есть частная собственность на землю — особой азиатской общественной формации нет. Но мы с абсолютной точностью знаем, что во всех классовых антагонистических обществах, включая древневосточные, частная собственность на землю (если угодно—иногда в виде частного владения) существовала. Должны ли мы называть «азиатскими» такие общественно-экономические отношения, при которых основной признак азиатского способа производства заведомо отсутствует? Ясно, что употребление указанного термина также увеличивает путаницу вокруг обсуждаемых проблем.

В этом, повторяем, второстепенном для нас вопросе мы не согласны с автором недавней монографии «Переходные общественные отношения» Д. Кшибековым [621]. Автор остро и справедливо критикует теоретические построения сторонников существования «азиатской» и «смешанной» формаций³⁰. Но ему хотелось бы все-таки сохранить термин «азиатский способ производства». Он пишет: «Действительно, существуют ли особенности восточного, так сказать, азиатского способа производства? Да, существуют. Есть ли своеобразие форм земельной собственности? И на этот вопрос можно ответить утвердительно» [621, 192].

Но где, в какой стране «существует» такое своеобразие форм земельной собственности, которое свойственно якобы азиатскому способу производства? Д. Кшибеков приводит в качестве примеров Казахстан и Туркмению. По его словам, «в дореволюционном Казахстане существовала частная, подворная мелкая собственность на скот. Однако этого нельзя сказать относительно собственности на землю. Но означает ли это отсутствие всякой собственности на нее? Собственность на землю была, особенно на пастбища, луга, озера, леса и зимовки. Но она могла быть только общинной или крупнофеодальной» [621, 193]. Итак, в отношении дореволюционного Казахстана, при всех особенностях его экономики, не приходится говорить об отсутствии там частной земельной собственности (т. е. там не было главной черты азиатского способа производства), поскольку существовала «крупнофео-

 

283

 

дальная собственность»... Второй пример: Туркмения, где в условиях ярко выраженного ирригационного хозяйства, казалось бы, самое место отношениям собственности, свойственным особому «азиатскому» строю. Но и здесь, утверждает Д. Кшибеков, поскольку людей для ирригационных работ «организовывали крупные феодалы, то и право собственности на каналы и колодцы принадлежало им. Что же касается собственности на землю, то она осуществлялась лишь через собственность на воду» [621, 194]. Следовательно, и в Туркмении частаая феодальная собственность на землю (и воду) существовала, т. е. об отношениях азиатского способа производства снова не может быть речи.

Других примеров «в пользу» того, что азиатский способ производства, пусть не как особая формация, но как «своеобразные особенности экономики, культуры и бытовых традиций азиатских стран» [621, 195], где-то реально существовал, автор не приводит. Перед нами—одно из проявлений замечающейся в ряде работ тенденции любой ценой спасти термин, привязав его к каким-нибудь (еще недостаточно определенным) особенностям каких бы то ни было стран (так как «Восток», как мы не раз говорили выше, понятие в высшей степени расплывчатое, и найти у всех стран «Востока» общие «особенности» вообще вряд ли удастся).

Конечно, если термин «азиатский способ производства» будет, таким образом, в корне переосмыслен, фактическая основа для современной дискуссии исчезнет. Пока мы возражаем против данного термина только потому, что с ним связано неверное содержание.

Любопытно, что, наоборот, некоторые авторы, выступающие в поддержку концепции особой азиатской формации, сами указывают определенные недостатки термина «азиатский способ производства» [см. 467, 204; 686, 224]. Даже Ж. Сюрэ-Каналь, один из зачинателей дискуссии, пишет: «Остается найти более подходящий термин, чем определение „азиатский способ производства", географическая узость которого отражает то состояние изученности конкретных обществ, какое было при Марксе» [785, 162].

Выше мы, кажется, доказали, что дело не только в «географической узости». Но мы полностью согласны с указанными авторами в том, что термин «азиатский способ производства» неудачен. Употреблять ли его — зависит от них самих.

 

284

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Есть открытия, которые встречали и встречают настолько энергичное и систематическое сопротивление определенной категории лиц, что его нельзя объяснить только вполне осознанными доводами и мотивами. Как показывает история науки, преимущественно это открытия, которые утверждают или обосновывают какой-то отрицательный вывод... Усвоение чего-то нового, непривычного, по-видимому, затрудняется, если оно сочетается с каким-то запретом. Это относится, вероятно, и к творчеству: недаром «мудрость самоограничения» так высоко ценится в мире искусства, а на другом полюсе—в математике — особо трудными считаются «доказательства невозможности»

И. Б. Погребысский. Об оценке научных открытий.

 

В первой части работы проекты периодизации истории стран Востока и всемирной истории были проанализированы нами логически; во второй — историографически (с точки зрения опыта науки) и источниковедчески (метод работы авторов над источниками, в данном случае над текстами классиков марксизма); в третьей части была проведена конкретноисторическая проверка.

Каковы результаты?

Во введении к настоящей книге мы сформулировали десять пунктов, которые предстояло проверить. Проверкой установлено, что: 1) рабовладельческий строй, по-видимому, существовал как на Западе, так и на Востоке; 2) феодальное общество во всемирной истории было стадией, закономерно следовавшей за рабовладельческой; 3) экономические отношения играли определяющую роль в древности и в средние века, на Востоке и на Западе; 4) концепция В. В. Струве и его сторонников была принята потому, что именно она в свое время была серьезно обоснована; 5) современная наука вновь подтверждает конкретными фактами «пятичленную» периодизацию, в то время как противоречащие ей гипотезы не согласуются с ходом истории;

 

 

285

 

6) теории азиатского способа производства и единой докапиталистической классово антагонистической формации внутренне противоречивы и бездоказательны; 7) представление об,особом строе на Востоке тянется с XVII—XVIII вв., хотя давно оспаривается частью ученых; 8) представление об особом развитии Востока было преодолено К. Марксом и Ф. Энгельсом, к выводам которых присоединился В. И. Ленин; 9) тезис о рабовладельческом строе на древнем Востоке подготовлен трудами К. Маркса и впервые сформулирован Ф. Энгельсом; В. И. Ленин разделял этот тезис; 10) выводы социологических дискуссий 20—30-х годов, при всех недостатках этих дискуссий, были обоснованы с максимально возможной для того времени научной точностью и сохраняют свое значение до сих пор.

Нетрудно убедиться, что все эти, полученные нами путем исследования пункты прямо противоположны тем десяти, которые были приведены вначале. Отсюда следует, что вывод, к которому мы пришли, в общем отрицательный: предлагаемые рядом авторов модели формаций — азиатского способа производства, «феодализма в древности», «смешанного» феодально-рабовладельческого строя, всякого рода «личностных», переходных, «кабальных» и т. п. обществ — не выдержали проверки. Этот вывод, ни для кого, разумеется, не обязательный, мы высказываем со всей определенностью. Мы не согласны, когда некоторые рецензенты сводят недостатки разбираемых концепций к отдельным, якобы случайным неточностям [см., например, 578, 264, 267]. Смазывание елеем собственных принципиальных возражений — прием немногим лучший, чем отживающее свой век мазание оппонента дегтем. Мы присоединяемся к авторам, которые честно заявляют: спор серьезный, расхождения между сторонами значительны, но это, конечно, не должно мешать взаимному уважению см., например, 801, 265].

Современная дискуссия о докапиталистических обществах отражает слабости предшествующих историографических периодов и содействует их изжитию. Творческий характер об суждений, отсутствие ненужных резкостей и «ярлыков» — характерные черты современной дискуссии марксистских ученых, облегчающие конечный успех.

У нас нет иллюзий насчет того, что преодоление ошибочных взглядов (ошибочных, разумеется, с нашей точки зрения) произойдет в один присест. Ведь мы видели, что речь идет о заблуждениях в науке, тянущихся веками. Недостаточно просто набрать мешок исторических фактов и вывалить их перед оппонентами, недостаточно просто разработать собственную правильную концепцию и, не говоря ни слова, поста-

 

286

 

вить ее рядом с неправильной: в таком случае правильная и неправильная концепции вечно развивались бы параллельно. Необходимо испытание исследовательского метода сторон — прямое столкновение их взглядов, дискуссия.

Дискуссия—одна из обязательных форм развития науки. Значительная часть жизни ученого проходит в спорах, и это вполне естественно, поскольку само понятие «наука» предполагает открытие нового, непривычного, что не может сразу не прийти в спор с общепринятым, «очевидным». Разве не «очевидно», например, что при рабовладельческом строе большинство непосредственных производителей должны составлять рабы? Разве не менее «очевидно», что земледелец, эксплуатируемый с применением внеэкономического принуждения, есть феодальный крестьянин? Разве не «ясно», что участок земли, постоянно обрабатываемый крестьянской семьей, составляет ее собственность? И разве не «очевидно», что правительство, забирающее у земледельца доход, а то и надел, является фактическим собственником земли? Все это — столь же несомненные «истины», как то, что солнце «всходит и заходит»...

Правда, внешне новым в науке нередко выглядит основательно забытое старое. И, наоборот, опровержение мнимоновых истин может подчас восприниматься как нечто консервативное, как недоиустимый запрет. От такого неправильного восприятия есть только два лекарства: доказательства и— время, которое также работает в пользу истины.

 

 

287

 

ПРИМЕЧАНИЯ

От автора

¹ Отдельные ее разделы, особенно о современной дискуссии на Запа-
де, значительно сокращены в овязи с тем, что соответствующие проблемы
убедительно рассмотрены в работах Ю. В. Качановского [583; 724]

² Первому изданию настоящего труда посвятили рецензии Ю. В. Куз-
нецов («Проблемы Дальнего Востока», 1976, № 2), Г. Φ. Ким («Вопросы
истории», 1976, № 6), Л. А. Березный («Новая и новейшая история», 1976,
№ 6).

Введение

¹ Так, Η. Б. Тер-Акопян, сохраняя для первобытнообщинного строя
название «формация», в то же время практически лишает его права счи-
таться общественно-э/соколшчвской формацией. Он утверждает: «Ее (этой
формации.— В. Н.) главные движущие силы являются социальными, хотя
и не экономическими. Родовые, а не экономические отношения пронизы-
вают этот строй сверху донизу» [725, 88].

По поводу рабовладельческой формации Ю. М. Кобищанов утверж-
дает: «Что касается так называемого.рабовладельческого способа про-
изводства, то его никогда и нигде не существовало» ι[686, 45].

² Л. В. Данилова, например, писала: «Во многих обществах, которые
оцениваются в нашей историографии как феодальные, крупное землевла-
дение (ни в форме частного, ни даже в форме государственного) не об-
наруживается либо вовсе, либо в течение длительных периодов» ι[725, 51].

А. Я. Гуревич полагает, что «невозможно установление основного
экономического закона феодализма (по аналогии с основным законом
капиталистической экономики): экономические законы не определяют всей
социальной структуры и развития средневекового общества, а закономер-
ности различных общественных укладов, сосуществовавших при феода-
лизме, неоднородны и несводимы к какой-либо одной» [524, 128].

В. П. Илюшечкин предлагает ныне распространенные понятия «рабо-
владельческая формация» и «феодальная формация» как безнадежно уста-
ревшие «сдать в музей в качестве почетных экспонатов, сделавших свое
дело, сыгравших большую положительную роль в истории науки» '[569,
82].

³ Д. И. Чесноков, подводя в «Философской энциклопедии» первые
итоги обсуждения, писал: «Хотя споры ло этому вопросу продолжаются,
но в дискуссиях не приводилось достаточных научных данных, подтверж-
дающих тезлс о том, что азиатский способ производства представляет
особую формацию» [803. 394]. ·

На обсуждении в Академии общественных наук академик Е. М. Жу-
ков критиковал недостатки, характерные как для «концепций, в которых
предлагается „ввести" каиие-либо новые формации, помимо известных,
для характеристики докоммунистичеоких эпох (в частности, речь идет
о так называемой „азиатской общественной формации"), так и для тех,
в которых предпринимаются попытки поставить под сомнение самостоя-
тельность рабовладельческой и феодальной формаций как определенных

288

 

закономерных ступеней исторического развития докапиталистической
эпохи и предлагается рассматривать их как единую докапиталистическую
формацию. В обоих случаях недооценивается методологическая функция
фундаментальных понятий теории общественно-экономических форма-
ций — понятий экономического базиса как совокупности производствен-
ных отношений, способа производства, поскольку данные понятия непра-
вильно рассматриваются либо как недостаточные и слишком узкие, либо
как слишком широкие для того, чтобы целиком охватить с их помощью
новый исторический материал» [723, 142].

⁴ В настоящей работе, законченной в основном в 1970—1971 гг., ли-
тература 1972—1974 гг., особенно зарубежная, учтена далеко не пол-
ностью, иногда лишь в библиографий.

⁵ Дискуссии в СССР посвящен ряд обзоров. Некоторые из них [491;

536] страдают, на наш взгляд, определенной односторонностью, выделяя
лишь моменты, лично интересовавшие рецензента. Объективным кажется
нам обзор О. А. Афанасьева [453]. Наиболее полная картина дискуссии
60-х годов, как в СССР, так и на Западе, дана Ю. В. Качановским [583;724,45—94].

⁶ В имеющейся литературе в какой-то степени, по нашему мнению,
решены или решаются некоторые из намеченных здесь проблем (пунк-
ты 1, 2, 3, 6, 7), меньший вклад сделан в решение ряда друга«. Однако
в настоящей работе приходится для полноты картины касаться, хотя и
в разной степени, всех перечисленных пунктов.

Часть первая

¹ См. разъяснения по этому поводу в книге Ю. В. Качановского
[583, 96—107].

² Между тем сторонники «рабовладельческой» концепция дали солид-
ный разбор взглядов В. В. Струве и других авторов: по дискуссии — в ра-
боте Н. М. Постовской [720] и в ходе дискуссии — в книге М. М. Сло-
нимского [7Θ1].

³ Варга писал, что спор в 20—30-е годы шел «не вокруг факта его
(азиатского способа производства.— В. Н.) исторического существования,
а вокруг того, должны ли мы рассматривать его как самостоятельный
способ производства или как азиатский вариант феодализма» [483, 377].
Однако, почему постановка вопроса в дискуссиях 20—30-х годов обяза-
тельна для современного этапа науки? В то же время в главном автор
прав: вопрос действительно состоял и состоит только в том, должны ли
мы рассматривать азиатский способ производства в качестве самостоя-
тельного, образующего основу особой общественно-экономической форма-
ции или нет. Если употреблять термин «способ производства» не в смыс-
ле основы определенной формации, тогда никакой почвы для дискуссия
не было и нет.

⁴ Именно поэтому В. В. Струве, хотя он дважды, в 1930—1931 гг.
и в 1964 г., обнаруживал колебания в сторону «азиатской» концепции, ни-
когда не был, по нашему мнению, последовательным «азиатчиком». Еще
в 1931 г., после выступления Струве в защиту теории азиатского способа
производства, противник этой теории М. С. Годес говорил: «Побольше
таких защитников я пожелал бы этой теории. Весь интересный фактиче-
ский материал, который был здесь приведен, говорит, по-моему, именно
о феодальной системе эксплуатации (в 1931 г., как уже отмечалось,.
единственной альтернативой азиатскому способу производства при-
знавался феодализм.— В. Я.)» [143, 176]. Говоря о тезисах Струве
1964 г., В. А. Ромодин отмечал: «Я не могу согласиться с теми, кто так
решительно говорит, что В. В. Струве яко'бы в статье журнала „Народы
Азии и Африкн" отказался от своих прежних взглядов. Я этого не за-
метил. В. В. Струве придерживается мнения, что рабовладельческая фор-
мация существует, что многие страны Востока, которые он лично изучал, прошли через рабовладельческую формацию. Новой статьей он открыл
путь для дискуссии, он признал, что спорить стоит, что теория азиатского
способа производства не снимается, что старая дискуссия не решила все
вопросы» (686, 213].

⁵ Переходными периодами называют иногда и последние стадии раз-
вития тех или иных обществ, подготовляющие создание новой формации.
Последние века Римской империи — тоже своего рода «переходный пе-
риод», но он принципиально отличается от первых веков послеримской
истории, когда рабовладельческая надстройка больше не существовала к
становление феодального общества проходило в рамках феодальной об-
щественно-экономической формации. В настоящей работе, чтобы избе-
жать путаницы, термин «переходный период» применяется только к ран-
неклассовым обществам.

⁸ О переходных обществах см. статью С. Э. Крапивенского [607],
мнение которого мы разделяем.

⁷ То же самое можно сказать и о раннеклассовых образованиях эпо-
хи древности. Сошлемся хотя бы на мнение М. В. Крюкова, согласно ко-
торому общества типа древнекитайского XI—IV вв. до н. э. (где, несо-
мненно, уже в течение многих веков существовало государство),«не могут
быть отнесены ни к первобытнородовой, яи к классовой формации» [730,
249].

⁸ Вопрос: «Можно ли относить переходный период к той формации,
в направления которой идет развитие?» [см. 709)—не нов. Только так
до сих пор обычно,и понимали смену одной формации другой; если не
считать переходные периоды частями соответствующих формаций, было
бы неясно, куда отнести, например, переходный период в СССР (период
строительства социалистического общества, конечно же, включается в эпо-
ху социалистической общественно-экономической формации).

⁹ Во время одного обсуждения проблем азиатского способа произ-
водства был задан вопрос: «В чем разница между ситуацией, при которой
аграрная революция направлена против помещиков-феодалов, и таким по-
ложением дел, пр'и котором аграрная революция направлена против чи-
новников, не являющихся феодалами-собственниками, но фактически рас-
поряжающихся землей?» i[686, 191 ]. Вопрос, поставленный в такой форме,
сам содержит ответ. Ведь если чиновники «фактически распоряжаются
землей», они, вопреки мнению автора вопроса, являются феодалами-соб-
ственниками. Поэтому принципиальной разницы в том, направлена ли
аграрная революция против «феодалов-помещиков» (фактических и фор-
мальных владельцев земли) или против подобных «чиновников» (факти-
ческих владельцев земли), разумеется, не будет.

¹⁰ В то же время эти авторы весьма критически оценили гипотезу
Ю. И. Семенова: предложенное последним решение вопроса представля-
лось им малодоказательным, хотя они сочли критическую часть статьи
Семенова весьма убедителыной [499, 78].

¹¹ Г. А. Меликишвили выразил ту же мысль еще резче: «Одни и те
же орудия труда, по-видимому, могут служить основой как рабовладель-
ческого, так и феодального, а в отдельных случаях — даже первобытно-
общинного строя» [643, 77].

^!2 Дальнейшее развитие взглядов одного из авторов, И. А. Стучев-
ского, пошло в направлении более четкого осознания «феодального» в ко-
нечном счете смысла этой гипотезы. Та«, в конце 1966 г. он говорил, что
гипотеза эта, «по существу, выходит за пределы концепции об „азиатском
способе производства" и смыкается с представлением об особом („азиат-
ском") типе феодализма (курсив мой.—5. Н.), характеризуемом нали-
чием сильного рабовладельческого уклада и государственной собствен-
ности на землю» [642, 14].

¹³ На одном устном обсуждении выдвигался следующий довод про-
тив «рабовладельческой» концепции: если не исходить из простой числен-
ности рабов в производстве, а опираться на господствующую тенденцию развития, придется объявить рабовладельческим русское 'феодальное оС-
щество XVI в., в котором явно господствовала тенденция к порабощению,
к закрепощению, приведшая в XVIII в., по существу, к рабскому поло-
жению крестьянина. Разумеется, такое замечание было бы справедливо,
если бы человеческое общество состояло из одного экономического ске-
лета. Но ведь это не так. Тенденция в экономике, общественно-экономи-
ческий уклад становятся ведущими с момента разрушения старой над-
стройки, в рамках уже возникшего нового общественного строя. Русское
же крепостничество, во многом не отличавшееся от рабства, возник-
ло, как известно, на последней стадии феодальной формации, существо-
вало в ее рамках и погибло вместе с ней, оказавшись не в состоянии
остановить поступательное развитие феодализма, а затем и победу ка-
питалистического уклада. В древнем мире так называемое крепостниче-
ство было формой общественных отношений, которая, напротив, разви-
валась в сторону перехода к классическому рабству, представляла не
последнюю ступень формации, а ее раиние и средние этапы. Непонимание
этого обстоятельства, отвлечение—в данном случае неправомерное—от
самостоятельной 'роли надстройки привело в 1929 г. советского исследо-
вателя С. М. Дубровского к попытке сконструировать в России XVII—
XIX вв. особую крепостническую формацию, отличную от рабовладель-
ческой и феодальной [ом. 144].

¹⁴ Некоторая негибкость присуща и схеме Ю. И. Семенова, согласно
которой бронзовому веку соответствует азиатская («кабальная») форма-
ция, раннему железному веку — античное рабовладельческое общество,
развитому железному веку — феодализм. При таком делении история
Греции и Рима искусственно «отрезается» от 'предшествующей истории
Средиземноморья, в середине древней истории Китая, Индии проводится
необъяснимая грань.

¹⁵ См. доводы Г. Ф. Ильина [686, 173—174].

¹⁶ Л. В. Данилова в одной из своих работ писала: «Многие истори-
ки... любые дани и земельные налоги стали рассматривать как феодаль-
ную ренту, а их получателя (государство или какую-либо иную корпо-
рацию господствующего класса)—в качестве земельного собственника...
Доказать совпадение налога и феодальной ренты можно, лишь показав
предварительно феодальный характер собственности, на основе которой
они взимаются. Совершенно неверно все права государства ло распоря-
жению землей ивалифицировать как проявление феодальной собствен-
ности на землю» ι[536, 152]. Это положедие кажется нам очень правиль-
ным и, по существу, опровергающим существование феодализма в древ-
нем мире. Правда, с ним не согласуются некоторые другие высказывания
автора, например: «У некоторых народов вполне возможна смена фео-
дальных отношений рабовладельческими» [537, 80]. Да, возможна, но
лишь в виде регресса, величайшей социальной реакции, чего Л. В. Дани-
лова в этом месте не оговорила.

¹⁷ Гамаюнов сделал из этого вывод, что К. Маркс находил в Индии
яе феодализм, а азиатский способ производства i[509, 63]. Мы ие соглас-
ны с ним, так как из приведенной цитаты видно, что определенную часть
земельной собственности а Индии (в случае уплаты налога не непосредст-
венно казне, а формально представлявшим ее ляпам, фактически стано-
вившимися земельными собственниками) Маркс относил к категории фео-
дальной. Кроме того, коль скоро уж мы установили, что поземельный на-
лог не есть лакмусовая бумажка феодализма, нет оснований считать этот
налог и обязательным признаком азиатского способа производства (в ин-
дийской деревне времен мусульманского владычества эксплуатация
Крестьян посредством налога могла 'бы рассматриваться, например, в ка-
честве'пережитка рабовладельческих отношений).

¹⁸ Необходимо отметить, что в работе, опубликованной в 1965 г.,
Л. В. Данилова обоснованно опровергала историков, в (Представлении ко-
торых развитие феодализма «связывалось лишь с внеэкономическим принуждением и недооценивалась роль феодальной земельной собственности»
[537, 86—87]. В той же работе автор критиковала неправильное понима-
ние феодализма А. А. Богдановым [ом. 537, 75, 85].

Поэтому представляется закономерным, что, отдав во второй поло-
вине 60-х годов дань концепциям, недооценивавшим определяющую роль
экономических отношений до капитализма, Л. В. Данилова позже само-
критично стремилась преодолеть влияние подобных взглядов (выступле-
ние в Академии общественных наук в мае 1973 г.).

¹⁹ Аналогичная ошибка, на наш взгляд, нередко делается авторами,
исследующими социальный механизм первобытного общества, когда они
объявляют «определяющими» отношения родства, а не производственные
отношения. Возражая таким авторам, Н. И. Лапин правильно, по нашему
мнению, писал, что «подчеркивание Энгельсом роли родовых отношений
вовсе не снимает их вторичности по отношению к производственным от-
ношениям, а означает лишь то, что взаимодействие экономики с над-
строечными факторами в первобытном обществе опооредуется родо-пле-
менными отношениями и что последние именно в этом смысле оказывают
решающую роль на характер общественного строя» [623, 156].

²⁰ Л. А Седов, имея в виду аналогичное утверждение Л. Б. Алаева,
возражает: «Определения собственности на землю типа выдвигаемых
Л. Б. Алаевым, согласно которым собственником на землю является тот,
кто получает с этой земли ренту, на поверку оказываются плоской тавто-
логией. Понятие собственности на землю вводится для объяснения факта
эксплуатации, на вопрос жй о том, что такое собственность на землю,
получаем ответ, что она выражается в праве аноллуатцровать» [686, 52].
В отличие от Л. А. Седова, мы яе видим тут никакой тавтологии:

Л. Б. Алаев просто конкретизировал в данном случае понятие собствен-
ности на землю в классово антагонистических обществах.

²¹ Л. В. Черепиин справедливо замечает по этому поводу: «Вряд
ли только следует называть (как это делает Б. Ф. Поршнев) эту форму
собственности „полной, свободной, неограниченной, безусловной". Такая
терминология может ввести в заблуждение, хотя 'Б. Ф. Поршнев поль-
зуется ею, лишь противопоставляя в политико-экономическом отношении
феодалов как собственников крестьянам как владельцам земли, и сознает
условность правового статуса первых» [683, ι128].

²² Важно, однако, отметить, что, несмотря на эту терминологическую·
ошибку М. В. Колганова, ви он сам, ни его оппоненты не ставили в то
время под сомнение факт господства при рабовладельческом и феодаль-
ном строе частновладельческих классов [см. 177; 178; 224].

²³ Исходя из этого, С. Л. Утченко и И. М. Дьяконов в своем докла-
де на XIII Международном конгрессе исторических наук утверждали, что
в рамках античного общества процесс клаЬоообразования не доходит—
как в этом яетрудно убедиться — до его «логического конца», т. е. не
приводит к формированию «чистых», по терминологии Ленина—«бессос-
ловных» классов [798, 4]; что приходится поэтому убедиться «в неправо-
мерности противопоставления рабов так называемым рабовладельцам»
[796, 10] и т д. Здесь, очевидно, перед нами вновь определенная увле-
ченность специалистов-исследователей спецификой за счет общих зако-
номерностей, потеря ими правила за массой исключений. Процесс фор-
мирования классов в древнем обществе был, очевидно, «незавершенным»
только в том смысле, что общество непосредственно не перешло к ка-
питалистической стадии, с ее предельно четкими экономическими катего-
риями и классовыми антагонизмами. Но этот процесс оказался доста-
точно «завершенным», чтобы создать законченную фазу общественного
прогресса — античность, завершить строительство, а затем осуществить и
разрушение надстройки данной общественной формации и обеспечить пе-
реход к более высокой стадии социального развития.

²⁴ Некоторые участники дискуссии действительно ссылаются на
«структурный метод» как на совершенно якобы новый исследовательский подход, лежащий в основе их работ На деле С7руктурный метод, как
показал М. А Барг, широко применялся еще Марксом [см. 460]. В совре-
менной буржуазной социологии, однако, структуры берутся произвольно,
без связи друг с другом, авторы игнорируют ведущую роль экономиче-
ского фактора в общественном развитии.

²⁵ См, например, нашу критику, опубликованную еще в 1966—1968 гг
[686, 9—33, 234—243; 675].

²⁶ Правда, он, видимо, стараясь не дать повода к смешению его взгля-
дов с богдановскими, настаивал при этом на том, что наличие в первобыт-
ном обществе коллективного рабовладения и эксплуататорской знати, при
отсутствии частного владения землей, может якобы не означать возникно-
вения классового общества. По словам 3. И. Ямпольского, только новая
прослойка эксплуататоров, выдвинувшаяся на смену родовой знати на чи-
сто экономической основе, могла оформиться в господствующий класс
[см. 828, 200—201] С указанными положениями трудно согласиться, хотя
в споре с Ю. И. Семеновым автор, в общем, по нашему мнению, прав

Часть вторая

¹ Мысль о том, не является ли проблема, обсуждаемая в настоящей
дискуссии, чисто историографической, т. е. такой, которая вполне разре-
шима средствами этой исторической дисциплины, представляется столь
естественной, что можно лишь удивляться, почему так мало работ по-
священо домарисовой историографии проблемы. За последние годы мож-
но назвать только статью Ю. М Гарушяица, в которой была предприня-
та попытка подойти к этому предмету [515]. Одна статья (английского
марксиста Р. Фокса), содержащая интересные данные и обобщения [338],
сохранилась от дискуссии 20—30-х годов. Наиболее ценный о'бзор лите-
ратуры по данному вопросу принадлежит Л. А. Алексеевой [441 ].

² Книга Гоббса вышла из печати перед отъездом Бернье в Индию.
Гоббс писал ее, вогда жил в эмиграции во Франции и был близок к
кружку Гассенди.

³ Область в Юго-Западной Индии (современный штат Майсур),
включающая часть Малабарскопо берега; Т. Манро возглавлял ее граж-
данскую администрацию в 1799—1800 гг.

⁴ В статье «Британское владычество в Индии» К. Маркс приводят
большой отрывок из отчета комитета палаты общин [см. 1, 134—135].
В «Капитале» первую часть того же отрывка Маркс пересказывает, ссы-
лаясь на книгу Уилкса [см. 7, 369—370], являвшуюся для него в данном
случае самым ранним источником; вторую часть того же текста Маркс
цитирует по книге Рафлза |[cm. 7, 371]. Одна и та же цитата Манро в
тексте Уилкса и в парламентском отчете приведена по-разному, посколь-
ку во втором случае перед нами пересказ [405, 285; ср. 418, 121]; одна
и та же цитата из парламентского отчета в 9-м и 23-м томах второго
издания «Сочинений» К. Маркса и Ф. Энгельса также дана в разных
вариантах—за счет различного перевода или, может быть, иной редак-
ции [1, 134—135; ср. 7, 371].

⁵ Так, Л. Б. Алаев считает, что не была верно донята, в частности,
система разделения труда внутри общины [440, 65]. Авторы XIX в.
исходили из убеждения, «что общинник—это и есть крестьянин и никем
иным быть не может» [440, 71]. Между тем, полагает Л. Б. Алаев, се-
годняшний уровень исторической науки позволяет установить, что верх-
ний слой общинников являлся эксплуататорским, нетрудовым, а «основ-
ная масса физического труда в сельском хозяйстве почти всюду в Индии
лежала на плечах членов неприкасаемых, низших, а также разорившихся
членов высоких земледельческих каст, не входивших в землевладельче-
ский коллектив деревань» [440, 69].

^β Разумеется, если тезис Л. Б. Алаева, М. К. Кудрявцева и других
о феодально-эксплуататорском характере индийской общины будет доказан, неоправданность подобных представлений, и без того не соответст-
вующих многим известным фактам, станет еще очевиднее.

⁷ Работа Д. Милля была направлена нротив многих выводов У. Джон-
са. Понадобилось сто лет, чтобы наука могла окончательно сказать, что
прав был не Д. Милль, а У. Джонс.

' А. И Герцен, характеризуя И. В. Киреевского 40-х годов, вспоми-
нает, что философ в то время был одинок. По-прежнему далекий от за-
падников, от которых Киреевского отделяла стена его глубокой религиоз-
ности, оя не.всегда находил общий язык и со своими единомышленника-
ми-славянофилами; «Поклонник свободы и великого времени Француз-
ской революции, он не мог разделять пренебрежения ко всему европей-
скому новых старообрядцев» [127, 159].

⁹ А. И. Герцеи, встречавшийся с А. Гакстгаузеном в России [129,
261 ], свидетельствует, что идея общины была внушена немецкому ис^-
следователю одним из видных славянофилов — К. С. Аксаковым, который
в начале 40-х годов проповедовал сельскую общину, «мир» и артель.
«Он научил Гакстгаузена понимать их» [127, 163]. В книге ГакстгаузеНа
нет прямых подтверждений этого [факта, но отдельные места показывают,
что автор был в курсе тогдашних опоров славянофилов с западниками —
его, например, живо интересует оценка Петра I, являвшаяся для споря-
щих одной из «вечных» тем. (Любопытно, что Гакстгаузен решил вопрос
в пользу Петра только потому, что Петр приглашал в Россию немцев,
голландцев, англичан, шведов, «одним словом, германский элемент».
Лишь позже в Россию хлынули французы, которые принесли пустоту,
легкомыслие, нерелигиозность и «ьанеслн России неисчислимый вред»
[123, 24]).

Славянофилы после появления труда Гакстгаузена ревниво напоми-
нали о своем приоритете в вопросе общины Хомяков, например, возму-
щался толками, «что теория об общинном быте славян занята нами у
немцев» [349, 288].

¹⁰ Обратим особое внимание на подчеркнутую К. Марксом фразу:

принципиальной особенностью истории стран Востока он считал не нали-
чие государственной или общинной земельной собственности (которая
существовала во всех классовых формациях рядом с частной), а полное
отсутствие частной собственности на землю

^н Отметим попутно, что перевод (К. Бальмонта), печатавшийся как
в первом, так и во втором изданиях «Сочинений» К Маркса я Ф. Энгель-
са, запутывает и искажает смысл.

Если мука — ключ отрады,

Кто б (?! — В. Н } терзаться ею слал>

Разве жизней мириады

Тамерлан не растоптал^

Для сравнения приведем другой перевод (М. Кузмина)—в «Собра-
нии сочинений» В. Гёте (т. 1, стр. 394, M., 1932),—верно передающий
смысл:

Нам мученья — лишь отрада,
Если множат яаш} сласть
Душ не съела дь 'мириады,
Чтоб расцвесть, Тимура власть^

¹² Н. Б. Тер-Акопян, прежде не признававший снятия К. Марксом и
Ф. Энгельсом гипотезы азиатского способа производства, в последней за-
метке в БСЭ правильно, по нашему мнению, констатировал: «Дальней-
шее развитие взглядов Маркса и Энгельса на азиатский способ произ-
водства связано с прогрессом науки о первобытном обществе и в осо-
бенности с открытиями Л. Моргана» ι[787, 279]. Правда, автор не ука-
зывает, в каком направлении пошло это «дальнейшее развитие».

¹³ Ненаучность позицгч Б Н. Чичерина в данном вопросе не дает
права забывать, что в целом в спорах об общине со славянофилами
(И. Д. Беляевым) он исходил из гораздо более научных предпосылок, чем
славянофилы, стоявшие на почве «романтики в вопросах научного иссле-
дования» {цит. по: 735, 156]

¹⁴ Кстати, эта цитата лишний раз подтверждает, что за азиатским
строем, по К. Марксу и Ф. Энгельсу, непосредственно следовал рабовла-
дельческий Критику противоположной трактовки этого вопроса см. в
первой части нашей книги.

¹⁵ Уже в предисловии к переизданной в 1936 г. книге Ф. Бернье, где
теория азиатского способа производства объявлялась «гнилой и в корне
ложной», провозглашалось, однако, что особенностью индийского феода-
лизма являлось «отсутствие частной собственности на землю в Индии в
период до британского завоевания» [265, 19].

¹⁶ Советские историки довольно долгое время рассматривали Индию
XVI—XVIII вв. по аналогии с рядом европейских обществ как страну,
вступившую в позднефеодальный период Это затрудняло понимание не-
которых экономических и надстроечных явлений, резко различных в тот
период в Европе и в Индии Насколько мы можем судить по литературе,
А И Левковский первым (в начале 60-х годов) сформулировал важную
мысль (иь подтвержденную им тогда достаточными фактами), что даже
английское завоевание «не остановило дальнейшее развитие феодализма
в Индии», и в стадию «своеобразного позднего феодализма» эта страна
вступила только «в основном в первой половине XIX в.» i[630, 21].

¹⁷ Мы не согласны как с представлением, будто К. Маркс до конца
жиави был сторонником гипотезы азиатского способа производства, так
и с тем, что в произведениях Ф. Энгельса якобы «нет утверждений о су-
ществовании азиатской докапиталистической формации» [686, 39].
К. Маркс и Ф Энгельс оба в одно время пришли к гипотезе азиатского
способа производства, в одно время и отказались от нее, хотя вклад каж-
дого из них в разработку проблемы на разных этапах был различным.

¹⁸ Ф. Энгельс писал про «обратное влияние имущественных разли-
чий на организацию управления посредством образования первых заро-
дышей наследственной знати и царской власти» Государство, по его
словам, возникло как учреждение, которое увековечило «не только начи-
нающееся разделение общества на классы, но и право имущего класса
на эксплуатацию неимущего и господство первого над последним» [57,
Ï08].

¹⁹ Несмотря на это, нет, на наш взгляд, оснований утверждать, что
Д. Сальвиоли считал древность и средние века единой общественно-эко-
номической формацией '[см. 569, 83] Этому противоречит, в частности,
следующее прямое высказывание самого Д. Сальвиоли: «Античное хо-
зяйство создало самостоятельную систему, связанную с нашей рядом
исторических событий, но управляемую особыми законами... Вот почему
нужно отбросить всякие разговоры о феодализме в Египте, о средних
веках в Греции и о прочем, что не соответствует исторической действи-
тельности» [278, 185].

²⁰ К. Каутский объяснял, что Л. Гумпловичу, как и ему самому, легче
было прийти к подобным выводам, так как они оба — австрийцы и по-
стоянно наблюдали в Австрийской империи картину, когда эксплуатато-
ры происходили из одной народности, а эксплуатируемые—из другой
[159, 80—81]. Можно добавить, что австро-венгерская социологическая
школа оказала значительное влияние на дтисавших по этому вопросу позд-
нейших авторов, многие из которых были немцами или венграми
(К.-А. Витфогель, В. Эберхард, Ф. Майкл, Э. Балаж).

²¹ В сноске, которую он как главный редактор «Neue Zeit» дал •к по-
мещенной в этом журнале в 1890 г. рецензии Плеханова на книгу
Л. И. Мечникова. Это место показывает, между прочим, как недостаточ-
но К. Каутский был знаком с высказываниями основоположников марксизма по данному вопросу. Он считал своей заслугой распространение
гипотезы азиатского способа производства на Месопотамию 'и Китай.
Если бы он взял не один «Капитал», то увидел бы, что Маркс и Энгельс
относили указанную гипотезу не только к Египту и Индии, но и к Индо-
незии, Китаю, Турции, вообще ко всему Востоку.

²² В работе Ф. Энгельса «Происхождение семыи, частной собствен-
ности и государства», утверждав В. Г. Попов, «рассматривалась запад-
ноевропейская ветвь общественного развития». Поэтому-де В. И. Ленин,
естественно, «также опирался на опыт европейского развития» [715,
89—90]. Автор при этом ссылается на фразу Ф. Энгельса из «Происхож-
дения семьи, частной собственности и государства»; «Мы проследили раз-
ложение родового строя на трех отдельных крупных примерах—греков,
римлян и германцев» [57, 156]. Действительно, перед этой фразой в книге
Ф. Энгельса последовательно идут три раздела: по греческой, римской и
германской истории. Но В. Г. Попов забывает, что этим трем разделам
у Энгельса предпослана глава «Ирокезский род» — пример явно яе ев-
ропейский. Ф. Энгельсом, как. ои сам указывает, была набросана «картина
развития человечества (курсив мой.— В. Н.)» [57, 33], разные этапы ко-
торого лишь иллюстрировались примерами с того или иного континента.

²³ После прекращения в 1931 г. широких дискуссий обсуждения по-
следующих лет проходили в более узком кругу—преимущественно спе-
циалистов по древнему Востоку.

²⁴ В. И. Авдиев даже 'настаивал одно время на своем приоритете в
выдвижении концепция рабовладельческого общества на древнем Востоке [см. 76].

²⁵ Среди специалистов до Ближнему Востоку чуть ли не последним
противником «рабовладельческой» концепции оставался И. М. Лурье,
который, не выступая развернуто против этой концепции, оспаривал ее
в своих статьях по частям [см., например, 191; 192]. Больше несогласных,
естественно, имелось среди изучающих историю Индии и Китая. А. М. Оси-
пов еще в 1947 г. освещал древнюю историю Индии с «феодальных» по-
зиций [см. 219]; Η. И. Конрад [ом. 180; 181] и молодой тогда исследо-
ватель Л. С. Переломов '[см. 701] писали в 50-х годах о феодализме в
древнем Китае; В. М. Штейн проводил ту же концепцию в своих работах
о древием Китае '[см., например, 821] до конца своей жизни (1964).
В целом «феодальная» концепция обнаружила несравненно большую жи-
вучесть, чем «азиатская».

²⁶ После выхода в свет первого издания настоящей книги, М. М. Сло-
нимский и А. С. Шофман высказали мнение, что в настоящее время нель-
зя больше говорить о безраздельном господстве концепции Уэстермана
в западной литературе, т. к. в ней все шире распространяются взгляды
И. Фогта я других авторов, признающих значительную роль рабства в
античном мире.

Часть третья

¹ Л. С Васильев, проводящий идею неизменности борьбы против
частной собственности на всех этапах древней и средневековой истории
Китая, в специальной работе о реформах не счел нужным даже упомя-
нуть серию реформ VI—IV вв.; он начинает свой обзор только с середины
IV в., с известных мероприятий Шан Яна в государстве Цинь. Содержа^-
ние реформ Шан Яна также дается односторонне (см. критику другой
статьи Л. С. Васильева в докладе Л. С. Переломова: [729, 95]). Целью
Шан Яна, пишет Л. С. Васильев, было привлечь внимание населения к
земледелию, ограничить ремесло я торговлю, ослабить семейно-клановые
связи. Все это бесспорно. Но, по мнению Л. С. Васильева, Шан Ян стре-
мился также «ограничить частную собственность», поскольку не был,
«хотя бы объективно», выразителем интересов частных собственников
[494, 14, 16]. «Пожалуй, первым, кто поставил серьезные преграды развитию частной собственности, как раз и был Шан Ян,—продолжает Ва-
сильев, с тем, чтобы (как это нередко бывает в работах сторонников тео-
рии «азиатской» исключительности) сказать затем в конце фразы нечто со-
вершенно противоположное,— и не его (Шан Яна) вина, что после его
смерти многие из его постановлений были отменены или отмерли сами
собой (отмерли как раз постановления, ставившие,,серьезные преграды
росту" частной собственности! — Д. Н.), тогда как разрешенные им об-
щинно-клановые отношения оказались той благоприятной базой, на ко-
торой собственность, торговля и имущественное расслоение развились
ускоренными темпами» [494, 16]. Смысл последней части цитаты очеви-
ден: реформы Шан Яна объективно расчистили почву развитию частной
собственности. Как же в свете этого отнестись к утверждению Л. С. Ва-
сильева, что Шан Ян не выражал интересы частных собственников «хо'
тя бы объективно»?

² Л. С. Переломов приводит тексты купчих на землю, относящихся к
этому периоду [см. 700, 94—98].

³ Сошлемся также на интересное исследование Г. Я. Смолина о при'
креплении крестьян к земле в феодальном Китае [764].

⁴ Еще один пример (число их весьма велико) того, каким образом
обосновываются представления, что для Китая «была характерна систе-
ма государственного крепостничества, а отнюдь не частнофеодалыюй за-
висимости» '[490, 200]. Л. С. Васильев утверждает, будто с глубокой древ-
ности — с периода Чжоу — «каждый землевладелец, будь то богач или
бедняк, платил государству ренту-налог за свою землю... Частная аренда
здесь всегда играла второстепенную роль и существовала параллельно с
государственной, причем статус частных земель отличался от статуса
арендованных государственных лишь ставкой налога (с частных нередко
налог был меньше) [490, 200], В этом месте он (не указывая страниц)
ссылается на монографию Н. П. Свистуновой об аграрной политике ки-
тайского правительства в XIV в. [736]. Но данная работа посвящена все-
го 50 годам из трехтысячелетней истории докапиталистического Китая; кроме того, предметом ее являлась аграрная политика, а не общая кар-
тина аграрных отношений: источники не позволили, даже для столь ко-
роткого периода, установить соотношение государственных и частных зе-
мель. Автор ограничилась осторожным замечанием о «значительном рас-
ширении фонда государственных земель» и, ссылаясь на китайского исто-
рика Чэнь Мин-чжуна, предположила, что «государственные земли в
начале Мин (т. е. в момент одного из самых значительных расширений
государственного фонда.—Д. Н.} составляли около половины всей обра-
батываемой площади» [736, 5]. Таким образом, даже в этот период в
прямой, не условной собственности частных лиц находилось, возможно,
более половины всех земель! Тезис Л. С. Васильева о государстве-собст-
веннике, эксплуатирующем посредством ренты-налога все население
(«будь то богач или бедняж»), следовательно, отнюдь не подкрепляется
его же ссылкой.

⁵ В новейший период термин шэныии, отражая углублявшееся рас-
слоение общества, стал раздваиваться на лешэнь (злые шэныпи—та«на-
зывали главных врагов революции, носителей самых реакционных форм
эксплуатации в деревне) и каймин шэньши (просвещенные шэныпи—
прогрессивная часть помещиков, сторонники капиталистического пути
развития страны). Перед революцией 1949 г. термин лешэнь окончательно
вытесняется более широким дичжу (землевладелец), подчеркивающим
экономическую сторону эксплуатации и охватывающим кроме крупных
помещиков также широкие слои мелких феодальных эксплуататоров.

Английское слово джентри, до сих пор употребляемое в западной ли-
тературе как эквивалент шэньши, неудачно. В Англии джентри означало
помещика нового типа, положение которого основывалось не на титулах,
не на происхождении и не на внеэкономическом принуждении, а на иму-
ществе, на частной земельной собственности, между тем у шэньши как раз Экономические основы их господства скрыты, так что те же западные
авторы уверяют нас, что китайские джентри—класс, не имеющий ничего
общего с экономикой ι(подробно см. 679 ].

⁶ Эта низшая категория эксплуататоров, характеризовавшаяся в Ки-
тае как «кулаки феодального типа», просуществовала до аграрных 'реформ
1946—1947 и 1950—1952 гг. Все попытки компартии отграничить эту про-
слойку от феодального класса оказались несостоятельными: вопреки пар-
тийным установкам, крестьянские массы при проведении аграрных реформ
конфискацию земли и имущества помещика распространяли также на

кулака.

⁷ Переход от первобытнообщинного строя 'к классовому обществу,
всегда неизбежно длительный и наименее обеспеченный источниками,
придется, как видно, исключить из рассмотрения: существование в Китае
первобытного общества ни у кого из марксистских ученых сомнения до
сих пор не вызывало. Анализ спорных проблем лучше начать с возник-
новения цивилизации, что примерно соответствует указанному периоду.

⁸ Налог сохранил свое значение и в средневековой Индии, где ои слу-
жил одной из форм реализации феодальной земельной собственности; по мнению К. 3. Ашрафян, и в этот период «рента-налог как нечто це-
лостное, неделимое, принадлежащее государству, этому единственному
собственнику, видимо, является лишь юридической фикцией» |[454, 76].

⁹ Конечно, например, древний Китай, взятый в целом, слишком ве-
лик, чтобы можно 'было назвать его «островом» в «варварском море».
Но внутри древнего Китая на каждом шагу наталкиваешься на чере-
дующиеся с цивилизованными районами варварские «пятна». Только к
концу ханьского периода можно говорить о сложении единой для всего Китая (ханьской) народности.

¹⁰ Кстати, и такой специфический институт современной.Индии, как
община, включающая, по Л. Б. Алаеву, мелких эксплуататоров-земле-
владельцев, скорее может быть понята как.пережиток рабовладельческого

строя, чем феодального.

" В своей монографин Л. А. Седов неточно, то нашему мнению, пи-
шет: «Несмотря на то, что свободный слой включил в себя д эксплуатато-
ров и некоторые категории эксплуатируемых, весь он в целом существо-
вал за счет эксплуатации низшего слоя населения, и барьер, разделявший
эти два слоя, был основной линией, по которой шло классовое размеже-
вание общества» [737, 139]. Совершенно противоположное положение
выдвигается в статье М. Г. Козловой, Л. А. Седова, В. А. Тюрина: «Хотя
юридически водораздел в Ангкорском государстве проходил между сво-
бодными и несвободными, основными антагонистическими классами в
Ангкоре выли эксплуатируемые земледельцы-общинники и кхвюм и экс-
плуатирующие их крупные земледельцы и служилая бюрократия» [725,
534—бЗб]. В первой из приведенных цитат вызывает возражение мысль,
Что основное классовое размежевание проходило между свободными и
несвободными (ясно, что только эксплуататорская часть свободных пред-
ставляла господствующи* класс); во второй цитате эксплуатируемая
часть свободных, видимо, ошибочно объединена в одном классе с кхнюм,
которые, как мы пытаемся показать ниже, несомненно, представляли со-
бой класс рабов.

^1г Те же формы сохранялись в египетском обществе на протяжении

всей древней истории. Так, О. О. Крюгер, говоря об эллинистическом Егип-
те, отмечал: «Острог на крупных ремонтирующихся дамбах, в рудниках,
каменоломнях—необходимый аксессуар... Наряду с этим трудом приме-
няется еще трудовая повяиность широчайших масс эксплуатируемого на-
селения» [184, 107].

Следует отметить, что в древнем Китае понятия «раб» и «преступ-
ник» также почти сливались {см. 571; 143].

¹³ А. И. Павловская, исследуя рентабельность различных категорий
труда в эллинистическом Египте, доказала, что: 1) труд «классических» рабов был в то время менее выгоден, чем труд зависимых земледельцев;

2) свободный наемный труд был еще менее выгоден; 3) в передовых хо
зяйствах, связанных с рынком, труд «классических» рабов становился рен-
табельным [см, 695]. В сочетании с всеобъемлющей практикой прямого
принуждения (о которой убедителыно писал К. К. Зельин) все эти момен-
ты, на наш взгляд, свидетельствуют, что в египетском обществе того вре-
мени по-прежнему преобладала рабовладельческая тенденция развития,

^[< Что,.в свою очередь, дает другим авторам повод предположить, что
раннеклассовые общества Мезоамерики (ацтеки, майя, тольтеки и т. д.)
«целиком подходят под определение так называемых обществ с,,азиат-
ским способом производства"» ι[520, 168].

¹⁵ По мнению М. М. Слонимского, которым он поделился с нами, в тех
случаях, когда у какой-либо народности, вступившей в стадию классового
общества, встречаем массовые человеческие жертвоприношения, речь идет,
как правило, о раннера.бовладельческих обществах и ни