Докапиталистический Китай: «тайна» шэньши

Второе важнейшее доказательство «особого» пути Китая некоторые участники дискуссии видят в существовании специфического господствующего сословия—шэньши, резко отличавшегося от европейского дворянства. В свойственном иным сторонникам «азиатской» концепции романтическом

 

 

209

 

стиле они пишут о «феномене шэньши», о «тайне шэньши».

Шэньши своим положением в обществе, по их уверениям, якобы были обязаны не богатству, не владению средствами производства, а образованию, ученой степени, так как в традиционном Китае не имущество, а образование давало власть; ученая степень—нечто первичное, земельная собственность—вторичное. В этом видят одну из основных характерных черт (на примере Китая) особой общественно-экономической формации (по существу, даже не экономической, поскольку существование и развитие ее определяются «личностными» отношениями).

Правда, когда обращаемся к фактам, обнаруживается некоторая нелогичность в представлениях сторонников гипотезы азиатского способа производства. Сословие шэньши, оказывается, присуще не всей древней и средневековой китайской истории. Оно зародилось в первые века нашей эры, превратилось в правящее привилегированное сословие в VII—Χ вв., когда экзаменационная система стала играть решающую роль в комплектовании государственного аппарата. В Χ—XIII вв. (династия Сун) и XIV—XVIII вв. (династия Мин) экзаменационная система пережила свой расцвет; одно столетие — период господства монгольской династии Юань (XIII—XIV вв.), стремившейся опереться на буддистов, было временем упадка шэньши. На разных этапах ученое сословие именовалось по-разному. Иероглиф шэнь означает пояс, служивший в древности знаком власти; лица, сдавшие экзамены, дававшие право на власть (т. е. на место в государственном аппарате), в разное время назывались сяншэнь (сельские власти), жулинь (конфуцианцы); в новое время получил распространение термин шэньши (ученые мужи— ши, носящие «пояс власти»— шэнь) ⁵.

Получается несоответствие: азиатский способ производства, по мнению многих сторонников этой гипотезы, характерен главным образом для древнего Китая; между тем слой шэньши, типичный для этого способа производства, в древности отсутствует, формируясь только в средние века. Но не будем останавливаться на этой очередной неувязке. Перейдем к рассмотрению конкретных черт этого сословия.

Шэньши никогда не были единственными представителями китайского господствующего класса. При династии Мин, когда экзаменационная система, как сказано выше, имела особенно большое значение, высшую ступеньку социальной иерархии занимала кучка наследственной знати, состоявшей из родственников императора; после завоевания Китая маньчжурами структура господствующего класса мало изменилась, лишь место минской наследственной аристократии заняла такая же наследственная маньчжурская знать. Ниже

210

 

шли чины государственного аппарата, чьи должности занимались по конкурсу лицами, получившими ученую степень. «Этаж» ниже занимали шэньши; их были сотни тысяч, в то· время как вербовавшееся из них чиновничество насчитывало несколько десятков тысяч человек—цифра, крайне ничтожная для Китая.

Большинство шэньши получили ученые степени путем сдачи экзаменов. Они несли в себе схоластическую премудрость средневекового Китая, в которой наряду с огромным бесполезным грузом лежали и ценные крупицы древнего опыта — политического, военного, инженерного. В конце средневековья ученую степень можно было купить за деньги, но в. этом случае она давала меньше прав и почета; разбогатевший простолюдин, купивший ученую степень, стремился,. чтобы хоть дети его, пройдя все необходимые ступени, стали шэньши по образованию. К сословию шэньши причислялись также бывшие чиновники и некоторые лица, не имевшие ученых степеней (родственники чиновников).

Шэньши составляли ядро господствующего класса в столице, в провинциальных центрах; в каждом уезде их было несколько сотен, они группировались вокруг так называемых общинных школ (шэ сюэ), служивших чем-то вроде клубов, в военное время — штабов шэньши. Местное «высшее общество», состоявшее из шэньши, служило опорой чиновнику, присланному из центра,—человеку, как правило, временному в данном уезде, недостаточно знавшему местные условия, не понимавшему местный диалект. Достаточно было записки шэньши—и чиновник бросал простолюдина в тюрьму, наказывал палками. Шэньши ведали ирригационными работами, собирали налоги, в период общественных потрясений формировали ополчение, которое иногда сражалось против чужеземных агрессоров, иногда — против крестьян-повстанцев.

В Китае, где традиционной религией большинства была смесь буддизма, конфуцианства и даосизма, а роль официальной идеологии принадлежала конфуцианству, шэньши выступали в роли носителей конфуцианской морали, хранителей ортодоксии, знатоков классических книг.

Строй жизни шэньши противопоставлялся жизни народа: они имели налоговые льготы, отличались от всех, кто ниже их, даже одеждой. В древности их характерным признаком был широкий пояс, позже — широкая шляпа с острым верхом, в XIX в.— парадный костюм с синим воротником или длинный халат.

Неотъемлемыми признаками шэньши были образованность и причастность к власти, причем определяющим был второй момент. Можно было, получив ученую степень, не

 

 

211

 

быть шэньши (слой ученой интеллигенции, непричастной к власти, обозначался особым термином: в новейшее время— шидафу); можно было не иметь ученой степени, но стоять близко к власти и считаться шэньши (например, родственники бывших чиновников). Когда в 1905 г. императорское правительство отменило архаическую экзаменационную систему, старые ученые степени исчезли, но понятие «шэньши» в обиходе сохранилось; фактически оно было ликвидировано только революцией 1949 г. Итак, шэньши—не столько ученое, сколько господствующее сословие, хотя, конечно, в старом Китае власть и образованность, как правило,— понятия равноценные.

Формально звание шэньши не было наследственным и не связывалось с обязательным владением недвижимым имуществом. Провести нижнюю границу общественного строя, объединенного понятием «шэньши», довольно трудно, поскольку она определялась не юридическими установлениями, а традицией.

Люди, сдавшие экзамены на ученую степень, резко делились на две категории. Большая часть не поднималась выше первой ученой степени — шэньюаня, или сюцая. Обладатель этой степени не имел права на занятие чиновной должности, он был как бы не шэньши, а кандидат в шэньши. Многие сюцаи работали учителями, часть—общинными служащими. Численность их составляла около 90% всех обладателей ученых степеней (по данным конца XIX в.—около 1 млн.). Сюцай-учитель зарабатывал в год 100 с лишним лянов, в то время как представители более высоких ученых степеней — гуншэны, цзюйжэни и цзиныии, которых насчитывалось в общей сложности несколько десятков тысяч, имели средний годовой доход по 5 тыс. лянов. Представители именно этой, второй категории были «настоящими» шэньши, представлявшими власть и крупное землевладение. Западные исследователи не едины в вопросе о том, применим ли к сюцаям даже сам термин «шэньши». Автор двух монографий о шэньши 858; 859] Чжан Чжун-ли распространяет этот термин на обе категории, но более осторожный Хэ Бин-ди доказывает, что сюцаи никогда не считались шэньши [см. 927]. Во всяком случае, если с понятием «шэньши» ассоциировалась прежде всего власть, то к сюцаям это явно не относится.

Сословие шэньши комплектовалось большей частью из самих шэньши. Формально экзамены мог сдать любой (что дало основание советскому историку Г. С. Кара-Мурзе определить в свое время шэньши как не наследственное, а личное дворянство). Фактически, чтобы овладеть знаниями, требовались многолетние упорные занятия, доступные только имущим. По существу, шэньши стали наследственным сословием,

212

 

отличавшимся от наследственного дворянства только тем, что ряды их постоянно пополнялись выходцами из Других социальных групп. Такой прилив «свежих сил» в ряды шэньши отнюдь не был равномерным в разные периоды истории Китая и зависел от того, насколько эффективно действовала экзаменационная система, насколько обществу удавалось обуздать взяточничество и семейственность.

Имущественное положение шэньши изучено Чжан Чжунли. Он показал, что большинство из них были землевладельцами, их доходы от земель примерно равнялись доходам от должностей. Во второй половине XIX в. шэньши принадлежало 25% всех обрабатываемых земель, или 225 млн. му, причем 200 млн. из них находилось в руках 30—60 тыс. представителей данного слоя. Остальные 25 млн. му распределялись среди сотен тысяч тех, кого Чжан Чжун-ли называет «низшими шэньши», а Хэ Бин-ди вообще не относит к этому сословию. Для преподавателей, которых в указанное время было 600 тыс. (большинство из них составляли сюцаи), заработная плата служила главным источником существования.

Здесь мы видим резкую грань между шэньши — господствующим классом, наделенным властью и имуществом,— и многочисленной интеллигенцией, обслуживавшей господствующий класс, примыкавшей к нему, но не составлявшей непосредственно его часть.

Итак, шэньши обладали средствами экономического (земля) и внеэкономического (близость к политической власти; образование, дающее право на власть; монополия на идеологию) принуждения. Шэньши — фигура преимущественно местного масштаба, что отразило несколько меньшую, чем в древнем Китае, степень централизации и возросшую роль прослоек господствующего класса на местах. Роль шэньши в идеологии напоминает функции духовенства в европейских феодальных странах, с той существенной разницей, что конфуцианство как идеология отличалось относительной слабостью специфически религиозных элементов, разрабатывая главным образом мораль и этику.

При всей своей многочисленности шэньши составляли лишь часть господствующего класса. Другим правящим сословием, более высокопоставленным, хотя и менее многочисленным, чем шэньши, была наследственная знать. Третьим привилегированным сословием, на этот раз стоявшим ниже шэньши, при маньчжурской династии было восьмизнаменное маньчжурское войско, представлявшее мелких землевладельцев с искусственно сохранявшимися у них элементами военно-общинной организации и коллективного землевладения.

Кроме трех привилегированных сословий в XIX в. имелся обширный слой эксплуататоров, выбившихся из среды кре-

 

213

 

стьян, но еще не сумевших овладеть даже начальными стадиями схоластического образования. Жизнь приходила в противоречие с традиционной схемой: наиболее богатые и влиятельные из таких «серых баронов», не имея формальных прав на власть, прибирали ее к рукам на местах незаконно. В XX в. таких темных и грубых, лишенных традиционного ореола — «высокой морали», эксплуататоров называли тухао — местные тираны. Фактически к XX в. их также стали рассматривать как часть помещиков, обычно упоминая в одном ряду с шэныии. Большую часть промежуточного слоя между крестьянством и крупными землевладельцами в XX в. стали называть кулаками (фунун — богатые крестьяне) ⁶.

Тот факт, что шэньши представляли не весь эксплуататорский класс, а одно из его сословий, не представляется чем-либо исключительным. Во Франции имелось два сословия феодалов: дворянство и духовенство. В Тибете и Монголии господствующим сословием было духовенство, но низшие элементы этого сословия относились, по существу, к эксплуатируемому классу. Таким образом, особая структура господствующего класса Китая не была во всех отношениях исключением. Специфика здесь в том, что одно из господствующих сословий формировалось на основе образовательного ценза-

Шэньши—часть господствующего класса, занимавшая строго определенное место в общественной машине, скреплявшая эту машину организационно и идеологически.

Некоторые историки, вводя понятие «государство-класс», объявляли шэньши типичными представителями такого общества, в котором аппарат управления и правящий класс составляют одно целое, эксплуатация осуществляется одним государством [см. 959; 980]. Выше было показано, что такая картина не отвечает фактам: шэньши не сливались полностью с государственным аппаратом; большая часть шэньши не занимала чиновничьих должностей, часть же высших должностей была занята не выходцами из шэньши, а представителями наследственной знати.

Любопытно, что другие авторы, напротив, провозглашают особенностью традиционного китайского общества независимость господствующего класса — шэньши — от государственного аппарата. Это также неверно: шэньши, безусловно, тесно связаны с государственным аппаратом, служат его резервом и опорой.

Неверно, что шэньши были единственными эксплуататорами в китайском обществе: мы видели, что эксплуататорский характер имели и другие сословия или общественные прослойки, как связанные, так и не связанные с государственным^аппаратом.

Рассмотрение проблемы шэньши заставляет нас коснуть-

 

214

 

ся еще одного важного вопроса. Мы видели, что сословие шэньши возникло и господствовало на протяжении второго этапа китайской так называемой «традиционной» истории. Случаен ли этот факт? Иными словами, являлся ли период существования сословия шэньши особой стадией развития китайского общества? Нужно ли считать «традиционное» общество древности и средневековья принципиально единым или перед нами два различных состояния общества?

Ответ на этот вопрос можно дать только на основе суммы признаков.