Взгляды Даниила Андреева и зарождение новой эпохи

Идеи Даниила Андреева и Движение за освобождение животных

Ирина Новожилова

Философское сочинение - финалист конкурса

Конкурс философских сочинений «Феномен Даниила Андреева»

Институт философии РАН

Москва

2013

http://www.vita.org.ru/library/philosophy/novozhilova-idei-daniila.htm

Тяга к познанию законов бытия у меня определилась довольно рано, и формирование своей собственной картины мироздания происходило за счёт «кирпичиков» знаний, почерпнутых из совершенно разных философских источников. Часть информации отвергалась, не проходя через внутреннее «сито» интуиции, часть оставалась и подолгу переосмысливалась, порождая массу дополнительных вопросов, часть принималась безоговорочно быстро и с большим доверием. Один из фундаментальных «кирпичиков» был заложен благодаря «Розе мира» Даниила Андреева, но тогда, в начале 90-х, я ещё не знала, что этому феноменальному произведению отведена гораздо более значительная роль, чем участие в моей конкретной судьбе. Эта роль – участвовать в формировании в России движения в защиту прав животных, объединившего близких по духу людей, для которых сострадание к животным станет стержнем цивилизации Будущего. К сожалению, этот аспект, связанный с жизнью Андреева, практически никем не затрагивался, что, по моему мнению, является величайшей несправедливостью.

Самым удивительным и непостижимым тогда для меня фактом была мгновенная реакция Вселенной на мой поиск информации: стоило только сформировать вопрос, и нужная книга в нужное время оказывалась у меня в руках, устраняя пробелы в моих представлениях о мире.

Приоритетом моих исканий стала тема, которая впоследствии прошла красной нитью сквозь всю мою жизнь – тема сострадания человека по отношению к окружающему миру живого. В 16 лет, после участия в рыбалке, я приняла решение стать вегетарианкой, осознав, что больше не хочу жить с тяготившей меня мыслью о страданиях животных ради меня. На это решение повлияла и скромная фраза из школьного учебника по литературе о том, что «Толстой был вегетарианцем по этическим соображениям». Сразу же за вегетарианством я логически пришла и к отказу от мехов, кожи, участия в опытах на животных во время учебного процесса и от всех прочих «благ» цивилизации, связанных со страданиями животных. А дальше был мучительный период духовного одиночества и поиск себе подобных.

Утешением тому, что я не одинока, служили мысли известных философов, которые еще больше утверждали меня в правильности выбранного пути – Шопенгауэр[1],

Вольтер[2], Руссо[3], Монтень[4], Соловьёв[5], Швейцер[6]. Но без ответа оставался главный вопрос: как быть с биологическими цепями питания по типу хищник-жертва, которые лежат в основе нашего мироустройства? Означает ли это, что наш мир изначально задуман жестоким, и страдания в нём неотвратимы?

Этот вопрос был крайне важен, поскольку именно он часто влиял на принятие решения человеком стать вегетарианцем. В дальнейшем, когда я стала главой организации этических вегетарианцев в России, я пришла к выводу, что люди делятся на две категории в зависимости от их отношения к этому «закону взаимопожирания»[7], как назвал его Андреев: часть людей, максималисты по своей природе, могут не прийти к вегетарианству именно из-за мысли о несовершенстве мира, который, по их мнению, не в состоянии изменить их личный отказ. Другая часть принимает решение, закрывая глаза на вопросы без ответа, надеясь, что их восхождение на ступеньку выше откроет новые горизонты, которые сегодня они просто не могут увидеть.

Частично размышления о «законе взаимопожирания» я нашла в нескольких журналах «Знак вопроса» и в размышлениях К.Циолковского[8]. Но всю полноту информации по этой теме смогла дать только «Роза мира», которая тогда попала ко мне в руки. Эта книга произвела на меня очень сильное впечатление своей непохожестью на всё, что я читала до этого. Какой-то невиданный сплав философии, мистики и религии! С необыкновенной терминологией, которая очень точно отражает характер сущностей и явлений, стоящих за ними: жругр, гагтунгр, монады, стихиали[9]. Меня поразили провидческие способности Андреева: книга была написана в 1950–1958-е годы, но многое из того, о чём он говорил с перспективой на будущее, уже тогда, в 90-е начинало реализовываться. Но в те годы я еще только стояла у истоков выбора своего жизненного пути и не могла оценить то, что стало очевидным спустя 18 лет, после того, как я имела возможность участвовать в бурной общественной деятельности и наглядно наблюдать распространение мыслей Даниила Леонидовича. Андреев не просто предсказал, он непосредственно повлиял на ход развития нашего общества: многим идеям «Розы мира» суждено было осуществиться благодаря знаниям и энергии, заложенной её автором. Безусловно, он моделировал Будущее. В этой книге столько любви и света, столько мудрости и сострадания, что по-другому и не могло быть. Она рассказала об устройстве мира, прояснила суть очень многих явлений, дала определение понятиям добра и зла, и, самое главное, – показала свет в конце тоннеля. Мне мучительно жаль, что Андреев не смог дожить до тех времён, когда он смог бы увидеть результаты своего труда и испытать от этого огромную радость, ведь он очень верил в то, что его идеи будут реализованы: «Я тяжело болен, годы жизни моей сочтены. Если рукопись будет уничтожена или утрачена, я восстановить её не успею. Но если она дойдёт когда-нибудь хотя бы до нескольких человек, чья духовная жажда заставит их прочитать её до конца, преодолевая все её трудности, – идеи, заложенные в ней, не смогут не стать семенами, рождающими ростки в чужих сердцах»[10].

В особенный восторг тогда меня привела глава «Отношение к животному царству» (на которой я и хочу заострить сегодня внимание); я почувствовала очень близкую, родственную мне душу и стала собирать всевозможную информацию об авторе.

Мне всегда были интересны люди с тяжёлыми, насыщенными испытаниями судьбами. Именно в такой обстановке формируется личность с очень глубинным, вселенским состраданием. Личность, которая способна «считывать» боль другого существа каждой клеточкой своего организма. Легко быть добрым, когда вокруг всё благополучно, и гораздо сложнее сохранить это качество в условиях тяжелейших физических и духовных испытаний. Не прошедшие этих испытаний люди обычно регрессируют с чудовищной скоростью, в лучшем случае – становясь тихими мизантропами, а в худшем – подтверждая поговорку о том, что бывший раб – самый жестокий хозяин. Сегодня я всё больше прихожу к печальной констатации факта, что страдание предопределено как неотвратимый этап в становлении личностей, на которых возложена миссия Великих Гуманистов своей эпохи. Острая чувствительность к чужой боли, альтруизм и самое главное – «активное» сострадание путём участия в чужой судьбе мне доводилось встречать только в среде людей, которые прошли в этой жизни, как говорит поговорка, «огонь, воду и медные трубы», они пропитались памятью своих собственных ощущений и способны легко экстраполировать их на других. Лишь немногим индивидуумам даётся от природы дар уметь чувствовать ощущения других с нуля, не имея собственного опыта боли, так сказать, воскрешать память опыта других миров. А познавать боль в теории практически невозможно…

Даниилу Андрееву на его долю выпала и смерть матери вскорости после родов, и болезни, и война, и потеря практически всех рукописей, и разлука с женой, и годы тюремного заключения. Я много раз представляла себе, как, сидя в тюремной камере, Андреев пишет о страданиях мучного червя во время урока биологии,[11] сопереживая ему с такой эмоциональностью, что моё сердце переполняется любовью и благодарностью к этому Человеку, который дал глоток надежды на будущее всем, кто едва справляется с всепоглощающим объёмом жестокости нашего мира. Это сродни тем ощущениям, которые должен, наверное, испытать человек, проживший полвека среди чужестранцев после кораблекрушения и вдруг однажды увидевший в толпе лицо давнего друга.

Прежде всего, в Данииле Леонидовиче поражает оригинальная композиция его качеств, его неповторимая органика. Я не часто встречаю людей с такой проницательностью и гиперчувствительностью по отношению к окружающему миру, но при этом умеющих так дерзко «нокаутировать» противника, как это делает Андреев, рассказывая, например, об охотниках: «А если наших охотников восхищает “мужественность” в поведении хищников (кстати, это не столько “мужественность”, сколько просто уверенность в своей физической силе и безнаказанности), то почему же не подражать этому хищнику, например волку, и в другом – ну, скажем, в растерзывании раненого или ослабевшего члена собственной стаи? Да и на каком основании останавливаться в своём подражательстве именно на хищных млекопитающих? Почему бы не взять за образец ещё более разительные обычаи – например, те, что царят у пауков: ведь там самец пожирается самкой сразу после оплодотворения? Думаю, что эта блестящая идея не приходит в голову нашим апологетам “звериного начала” лишь потому, что они, как правило, принадлежат к мужской половине человеческого рода»[12].

Более распространённый, я бы даже сказала стереотипный образ людей с такой же тонкой душевной организацией, как у Андреева, как правило, стремится уйти от откровенных конфликтов и не провоцировать противную сторону, зная, что оттуда, скорее всего, будет исторгнут мощный залп агрессии. Андреев, как личность зрелая, умеющая постоять за свои принципы, безусловно, был готов к этому. Он Воин, он Борец, он Разрушитель старых догм и идеалов, действующий по принципу «добро должно быть с кулаками». Когда я первый раз прочитала книгу, именно на этом месте я почувствовала ликование: справедливость восторжествовала, вещи названы своими именами и бесчисленное множество угнетённых веками живых существ получило такого мощного заступника! Рухнула империя, построившая свои здания на подмене понятий. Жестокость – не может быть силой, жестокость – это обратная сторона трусости! 

Эта же дерзость, да ещё и в сочетании с чувством юмора, выпускает самые меткие стрелы, достигающие цели в борьбе со злом: многие фразы Андреева, пронзительные и лапидарные, как надписи на древнеримских памятниках, стали крылатыми выражениями, которые сегодня тиражируются по многочисленным сайтам в защиту животных. Я много раз слышала его цитаты на пресс-конференциях по защите животных, в пресс-релизах и журналах зоозащитной тематики: «Нет права, у нас нет абсолютно никакого права покупать наши удовольствия ценою страданий и смерти живых существ. Если не умеешь иными путями ощущать себя частью природы – и не ощущай. Лучше оставаться совсем “вне природы”, чем быть среди неё извергом»[13].

В 2007 году я присутствовала на антиохотничьем съезде в Киеве, собравшем противников охоты из России, Украины, Белоруссии и Молдавии, и Андреев с его саркастическими образами охотников цитировался в дни съезда неоднократно.

Эмоциональность Андреева поражает, восхищает, окрыляет! Она мне очень близка. Для меня она – лакмусовая бумажка для определения человечности. Ведь есть вещи, на которые нельзя реагировать неэмоционально. Никому же не придёт в голову осуждать Ромма за его иногда очень эмоциональные комментарии к кадрам фильма «Обыкновенный фашизм»[14]. Когда я встречаюсь с абсолютно индифферентным, беспристрастным отношением людей к боли, страданиям, смерти других, у меня возникает желание, как в фильме «Жандармы и инопланетяне», постучать по спине такого человека – а вдруг это всё-таки машина и я услышу характерный металлический звук? Именно эмоциональные люди обладают способностью создавать очень сильные, яркие, почти осязаемые образы страданий других существ, тем самым настраивать струны человеческой души на более высокие вибрации божественной любви и сострадания. Это помогает людям, не обладающим природной способностью представлять себя на месте другого, учиться сопереживать и соотносить свои собственные ощущения с ощущениями других.

Это очень важный принцип воспитания в ребёнке чувства эмпатии, на котором сегодня базируются современные биоэтические школы[15]. В программе обучения таких школ – ролевые игры, позволяющие ребёнку видеть мир глазами другого существа, чувствовать его потребности, участвовать в судьбе животных, помогать в уходе за пострадавшими и больными животными с целью развития в ребёнке способности жить интересами других, проявлять «активное» сострадание, уметь жертвовать своим временем, желаниями во имя облегчения страданий других. Например, ребёнка просят по фотографиям выбрать себе понравившегося бездомного котёнка, которого он хотел бы приютить. Когда все симпатичные фотографии разобраны, детям объясняют, что те, кто остались – с асимметричными пятнышками на мордочке, менее пушистые – совсем никому не нужны, потому что все люди выбирают по тем же эгоистическим критериям. И с этого момента в ребёнке развивается сопереживание.

Но ещё больше поражает причудливое сочетание эмоционального и рационального в Андрееве. Здесь нет ни тени прожектёрства; его проекты на Будущее закрепляются практическим обоснованием и конкретными рекомендациями по их исполнению[16]. Он очень тонко находит компромиссы между программой максимум и программой минимум, делая скидку на реалии сегодняшнего дня.

Не может не подкупать и его честность, когда он рассказывает о своём жестоком поступке по отношению к животному, что впоследствии изменило всю его жизнь: «…переживание оказалось таким глубоким, что перевернуло моё отношение к животным с необычайной силой и уже навсегда. Да и вообще оно послужило ко внутреннему перелому. И если бы на моей совести не было этого постыдного пятна, я, может быть, не испытывал бы теперь ко всякому мучению или убийству животного такого омерзения, иногда даже до полной потери самообладания»[17].

                       

Взгляды Даниила Андреева и зарождение новой эпохи

Нет практически ни одной темы, связанной с эксплуатацией животных, которая не была бы затронута Андреевым в «Розе мира». Он коснулся проблемы убийства ради мяса, мехов и кожи, опытов, охоты, рыбалки, взаимоотношений с животными-компаньонами – собаками и кошками. Это подтверждает его глубинное проникновение в тему: он пропустил её через себя, она им выстрадана, и именно в этой ситуации человек становится предельно внимательным и чувствительным ко всему вокруг. Андреев писал: «В ряду аксиом, ясных для меня как дважды два, одно из первых мест занимает вот эта: в подавляющем большинстве случаев (исключая только самозащиту от хищников, паразитов да случай отсутствия других источников питания) умерщвление и тем более мучительство животных безобразно, недопустимо, недостойно человека. Это – нарушение одной из тех этических основ, лишь твёрдо стоя на которых человек имеет право именоваться человеком»[18].

Перечитывая бессчетное количество раз главу «Отношение к животному царству», я не перестаю восхищаться этим концентратом проницательности и зоркости ума Андреева: каждое сказанное слово – в точку, никакой демагогии – суть проблемы, её анализ, перспективы решения. Всё к месту – сарказм, эмоции, сравнения. Лучше невозможно сказать.

Стержнем искажённой картинки мира, при которой человек утвердился в роли тирана над своими соседями по планете, Андреев считает утилитаризм: «Мы сами часто не осознаём, что утилитарный угол зрения на всё существующее стал для нас чем-то вроде нашего второго Я. Всё на свете расценивается исключительно сообразно тому, в какой мере оно полезно для человека»[19].

И действительно, утилитаризм, или дискриминация по видовому признаку, названная Андреевым «космическим провинциализмом человечества», который, как он убеждён, потомки будут считать смешным[20], подвергается сегодня всё более резкой критике. Глобальный экологический кризис заставил человечество задуматься о смене мировоззренческих ориентиров и переосознании своего места в этом мире.

На смену всем известному изречению селекционера Мичурина: «Мы не можем ждать милостей от природы, взять их у неё – наша задача», произнесённому в 1934 году[21] и, к сожалению, ставшему девизом последнего столетия, приходит понимание, что мы, люди, – всего лишь часть природы и интересы соседей по планете нельзя игнорировать. Эпоха активных «преобразований» природы с поворачиванием рек вспять, с созданием трансгенных организмов, клонированием, изобретением адронных коллайдеров и прочей игрой в богов, осуществлявшейся по принципу «Напылили кругом. Накопытили. И пропали под дьявольский свист» (Есенин)[22], поставила человечество на грань вымирания. Мы живём сегодня как в песенке: «Учёные, учёные, умы разгорячённые, куда же вы, куда же вы, куда же вы, куда? Погиб и лес, и пасека, и в речке ни карасика, и скоро мы как мамонты исчезнем без следа» (М.Танич «Противогаз»).

Именно поэтому в конце ХХ века активное развитие получают идеи биоцентризма[23] как противопоставление анропоцентрической модели мира, наделявшей лишь человека правом на жизнь и защиту от страданий. Эволюция сознания подвела человека к мысли, что ущемление интересов одного биологического вида другим является одним из видов дискриминаций[24], наряду с дискриминациями по имущественному, расовому, национальному и половому признакам. Достаточно вспомнить, что ещё сравнительно недавно считалось, что люди с другим цветом кожи имеют меньшие потребности и способны без ущерба для здоровья работать на плантациях по 20 часов, а женщины не имеют право посещать церкви.

 

На начальном этапе развития цивилизации сострадание человека касалось только близких членов своей семьи, затем – своей общины, затем – города, страны, нации и, наконец, всего человечества. Высшей точкой, кульминацией развития человечества современные философы-этисты считают сопереживание всем чувствующим существам на планете и признание их прав на жизнь[25]. Этого уровня развития наша цивилизация не достигала никогда, он находится в совершенно другой плоскости сознания, нежели все существующие на сегодняшний день виды социально-политических формаций – феодализм, капитализм, социализм и т.д., которые затрагивают только интересы человека и предполагают одинаковую жестокость к животным. Однако, необычайно стремительные темпы развития мирового движения за права животных[26], объединившего противников убийства животных ради мяса, мехов, опытов и развлечений, позволяют прогнозировать утверждение на планете новой, гуманистической модели сосуществования разных видов. Сбываются один в один пророчества Андреева, расписавшего сценарий поэтапного ухода человечества от тирании над животными[27].

 

Видовая дискриминация, получившая сегодня название «спесишизм»[28] (англ. speciesism, синонимы: видовой шовинизм, видовое превосходство, видоцентризм, видизм) вытесняется наиболее современной концепцией взаимоотношений человека и животных – Концепцией прав животных[29], которая привела к кардинальному перевороту сознания людей в разных странах. Основателями концепции, возникшей в продолжение идей Толстого[30], Швейцера и Андреева, считаются четверо выпускников Оксфордского университета – Питер Сингер (Австралия), Том Риган (США), Ричард Райдер и Эндрю Линзи (Великобритания)[31], которые в своих трудах обосновали право животных на реализацию своих естественных потребностей и природных целей, ради которых они появились в этом мире, так же, как и человек.

 

В своих трудах сторонники прав животных опираются на данные современной науки, утверждающей животных чувствующими существами, имеющими сходные с человеком ощущения, эмоции и физические состояния. Огромную роль в распространении Движения за права животных сыграл тот факт, что его возглавили и интеллектуально аргументировали его идеи сами философы – целая плеяда докторов философии[32]. Таким образом, философия, обходившая веками вопрос правомерности убийства животных ради человека, по сути "играя на рояле, на котором нельзя было дотрагиваться до целого набора клавиш" (А. Швейцер)[33], наконец восполнила этот несправедливый пробел.

 

Безусловно, мы являемся свидетелями зарождения новой эпохи. Многотысячные марши людей за права животных в разных странах, запреты один за другим жестоких промыслов[34] на планете говорят о том, что наступают времена, описанные Андреевым в «Розе мира»: «Легенда о “венце мироздания ”, это наследие средневековой ограниченности и варварского эгоизма, должна будет, вместе с господством покровительствующей ей материалистической доктрины, развеяться как дым»[35]. Смешная карикатура из журнала «Крик» о правах животных является наглядной иллюстрацией сказанного Андреевым: «Венец мироздания», водрузившийся на первое место с лавровым венком на голове, изображён в виде грузной, одутловатой, мешкообразной жертвы цивилизации, а внизу расположились грациозные, подтянутые, спортивные фигуры представителей царства животных.

За два десятка лет до выхода в свет известных философских текстов, обосновавших самоценность животных и ставших основой биоцентрической концепции мира, Андреев в «Розе мира» предвосхищает начало эпохи уважения человеком своих соседей по планете: «Приходит новое мироотношение: для него человек есть существо в грандиозной цепи других существ, он совершеннее многих, но и ничтожнее многих и многих, и каждое из этих существ имеет автономную ценность, безотносительно к его полезности для человека»[36]. И действительно, в 1978 году выходит в свет статья американского биолога, доктора Майкла Фокса «Ценность чувствующих существ», где Фокс предлагает ввести понятие внутренней и внешней самоценности диких животных: внутренней – для себя и внешней, – для окружающего мира. «Жизнь животных, – пишет Фокс, – имеет свою собственную цель, а не является средством удовлетворения человеческих потребностей. Ценность животного для других состоит в том, что оно вносит вклад в гармонию, красоту и разнообразие биотического сообщества. Поэтому ценность животного можно рассматривать с холистических, экологических позиций, т.е. видеть его как индивидуума, который вносит свой значительный вклад в экологическое окружение». Критикуя идею видового превосходства человека, Фокс пишет: «Если бы у нас была простота бактерий, смиренность оленя, мудрость волка, мы действительно представляли бы большую ценность как вид для природы»[37].

 

Антропоцентрическая модель мира, провозглашая превосходство человека над миром живого и наделяя его правом использовать его для своих целей, никогда не предполагала наличие его долга перед животными. Андреев, поясняя местоположение человека в иерархии ценностей природы, обосновал принцип прямой пропорциональной зависимости уровня ценности существа и его нравственного долга: «…чем выше ступень, достигнутая существом на космической лестнице, тем сумма затраченных на это усилий (его личных, природы или Провиденциальных сил) должна быть больше. На этом и основывается космическая иерархия ценностей, насколько мы можем её понять. Из неё следует, что ценность инфузории меньше ценности насекомого, ценность насекомого меньше ценности млекопитающего, ценность этого последнего ещё далека от ценности человека, ценность человека невелика сравнительно с ценностью архангела… Противовес принципу духовной ценности можно назвать принципом нравственного долга. Вот эта формула: начиная со ступени человека, долг существа по отношению к нижестоящим возрастает по мере восхождения его по дальнейшим ступеням»[38].

Эта формула коррелирует с идеями богослова современности, доктора теологии Эндрю Линзи, отстаивающего права животных с позиций христианской религии. Основная мысль концепции Линзи формулируется так: если родившийся человек наделяется особым даром Бога, то он может сделать то, что не в состоянии сделать другие существа на Земле – почитать и уважать все божьи создания[39].

Именно такой подход, по мнению Питера Сингера, автора книги «Освобождение животных», приведёт человечество к более высокому этическому сознанию. Поэтому освобождение животных есть также освобождение человечества.