Поражения Красной Армии и их причины

Тем не менее итоги первых боев для Красной Армии оказались плачевными. Немецкие войска в разных местах продвинулись на восток от 300 до 600 км. 28 дивизий были полностью разгромлены, а еще 72 — потеряли свыше половины своего состава. На полях сражений осталось немало боевой техники, оружия. Сотни тысяч бойцов и командиров попали в плен. В руках противника оказалось много снаряжения, запасов продовольствия, боеприпасов.

Очень быстро в начале войны развеялись миф о классовой солидарности трудящихся и убеждение в том, что рабочие и крестьяне Германии не будут воевать против СССР. Захватчики повели себя на советской земле совсем иначе. Расстрелы коммунистов ("комиссаров") и евреев, военнопленных и мирных жителей, издевательское обращение с ними рождали в ответ вспышки ярости и жестокости. В принципе это понятно. Советские солдаты не были такими воинами без страха и упрека, какими изображала их когда-то наша литература о войне. Непонятно другое — зачем сегодня отдельные авторы меняют местами причину и следствие, перенося акцент на зверства советских солдат по отношению к немцам?

Одним из болезненных и жгучих вопросов историографии является анализ причин жестоких поражений Красной Армии на начальных этапах войны. В годы войны и непосредственно после нее навязывалась сталинская версия о "кутузовской тактике отступления" перед лицом превосходящих сил противника. В период "хрущевской оттепели" вина за плохую подготовку к войне и крупные поражения стала возлагаться на Сталина. Позже возобладала "генеральская концепция", согласно которой неудачи Красной Армии проистекали из отдельных организационных и технических просчетов гражданского и военного руководства. С началом "перестройки и гласности" снова во всю мощь зазвучал мотив о вине Сталина, а затем — в качестве главного виновника поражений стала выступать вся созданная им общественная и политическая система, которая привела к тяжелым и бессмысленным жертвам в ходе войны. Однако, что бы ни говорилось на эту тему в литературе, первоначальные успехи вермахта были предопределены.

Военно-экономический потенциал третьего рейха и его союзников в момент нападения превосходил соответствующий потенциал СССР. Дело даже не в количестве производимых вооружений, а в их качестве. За плечами вермахта был не учебный, а боевой опыт успешного проведения наступательных операций. Германские генералы поднаторели в умении вождения войск и поначалу превосходили советских. Хорошо были налажены управление, связь и взаимодействие между войсковыми соединениями, между фронтом и тылом. Офицерский корпус и младший командный состав были подготовлены лучше, чем командиры Красной Армии. Но главное — преимущество первого неожиданного удара, который привел к большим потерям обороняющихся и решающему перевесу в силах нападающей стороны.

"Трещины" в плане "Барбаросса"

Гитлеровскому руководству казалось, что война на востоке развивается по очередному успешному сценарию "блицкрига". В Германии царила победная эйфория. Однако в реализации плана "Барбаросса" обозначились первые, пока еще малозаметные трещины. Как писал впоследствии известный историк Второй мировой войны, бывший гитлеровский генерал Курт фон Типпельскирх, если "группа армий "Центр" почти сверх ожидания одержала большую двойную победу, то две другие группы армий только гнали противника впереди себя". Более стойким и упорным, чем ожидалось, было сопротивление советских войск. Многие попавшие в окружение части и гарнизоны не складывали оружия, а пробивались "к своим". Защитники пограничной Брестской крепости, оказавшейся в глубоком тылу у немцев, около месяца держали оборону, фактически "до последнего человека". Неожиданно высокими оказались потери германских войск, которые, как отмечал другой гитлеровский генерал фон Бутлар, были выше, чем известные им по опыту войны на Западе.

Германское командование допустило ошибку, считая, что в предстоящих операциях ему будет противостоять не больше 50—60 боеспособных советских дивизий, недооценив мобилизационные способности советского государства. Однако, несмотря на прибывающие пополнения, впереди Красную Армию ждали не менее горькие и серьезные поражения.

Смоленское сражение

На Западном фронте, командование которым 1июля принял маршал Тимошенко, разворачивалось сражение за Смоленск. С выходом на рубеж Днепра и Западной Двины группа армий "Центр" вынуждена была втянуться в ожесточенные бои с подошедшими резервами. Танковой группе Гудериана удалось форсировать Днепр и передовыми отрядами ворваться на южные окраины Смоленска, а 3-я танковая группа продвинулась от Витебска до Ярцева, окружая Смоленск с севера. Однако контратаки советских войск непрерывно нарастали. В центре в так называемых "смоленских воротах" оборонялась 20-я армия генерала П.А.Курочкина, сковывая свыше 10 немецких дивизий. Войска 16-й армии генерала М.А.Лукина упорно сражались в самом Смоленске. Германское командование сумело перебросить в этот район дополнительные силы. Поражения избежать не удалось, и 16 июля окруженный город пал. Тем не менее бои на смоленском направлении не прекратились. Ставка перебросила сюда еще восемь армий. Из их состава для прикрытия Москвы был сформирован Резервный фронт, командующим которым был назначен генерал Г.К.Жуков. Вплоть до конца августа советские войска предпринимали отчаянные атаки в надежде вернуть Смоленск. Один из контрударов в районе Ельнинского выступа закончился успешно, и, хотя взятие Ельни было небольшим тактическим успехом, оно имело огромное психологическое значение. Выяснилось, что немцев можно и побеждать. Частям, отличившимся на этом участке, было присвоено звание гвардейских — дань воинским традициям русской армии, которая впоследствии широко применялась в качестве морального и материального поощрения сражающихся соединений. С Ельни началось возвышение Жукова, непосредственно отвечавшего за проведение операции, как наиболее удачливого и талантливого советского полководца.