Реакция советского руководства на начало войны

Известие о начале войны повергло в шок руководство в Кремле. Сталин, получавший отовсюду сведения о готовящемся нападении, рассматривал их как провокационные, преследующие цель втянуть СССР в военный конфликт. Не исключал он и вооруженных провокаций на границе. Ему лучше всех было известно, в какой степени страна была не готова к "большой войне". Отсюда — желание всячески оттянуть ее и нежелание признать, что она все-таки разразилась. Сталинская реакция на нападение германских войск была неадекватной. Он все еще рассчитывал ограничить его рамками военной провокации. Между тем с каждым часом яснее вырисовывались огромные масштабы вторжения. Сталин впал в прострацию и удалился на подмосковную дачу. Объявить о начале войны было поручено зампредсовнаркома В.М. Молотову, который в 12 час. дня 22 июня выступил по радио с сообщением о вероломном нападении на СССР фашистской Германии. Тезис о "вероломном нападении" явно исходил от вождя. Им как бы подчеркивалось, что Советский Союз не давал повода для войны. Да и как было объяснить народу, почему недавний друг и союзник нарушил все существующие соглашения и договоренности!

Тем не менее стало очевидно, что нужно предпринимать какие-то действия для отражения агрессии. Была объявлена мобилизация военнообязанных 1905-1918 гг. рождения (1919-1922 гг. уже находились в армии). Это позволило поставить дополнительно под ружье 5.3 млн человек, которые немедленно отправлялись на фронт, зачастую сразу в самое пекло сражений. Был создан Совет по эвакуации для вывоза населения из охваченных боевыми действиями районов. 23 июня была образована Ставка Главного Командования во главе с народным комиссаром обороны маршалом С.К.Тимошенко. Сталин фактически уклонился от того, чтобы возглавить стратегическое руководство войсками.

Окружение вождя повело себя более решительно. Оно выступило с инициативой создания чрезвычайного органа управления страной с неограниченными полномочиями, возглавить который было предложено Сталину. После некоторых колебаний последний вынужден был согласиться. Стало ясно, что уйти от ответственности нельзя и надо идти до конца вместе со страной и народом. 30 июня был образован Государственный Комитет Обороны (ГКО).

3 июля Сталин как Председатель ГКО обратился по радио к народу. "Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои". Сталин говорил о том, что страна подверглась невиданному нашествию, что враг силен и коварен и что Красная Армия не может его остановить. Сталин призывал советский народ сплотиться перед лицом смертельной опасности, мобилизовать все силы для разгрома агрессора. Сражаться до последней капли крови. При вынужденном отходе вывозить на восток оборудование заводов и фабрик, все ценное имущество, горючее, запасы продовольствия. Не оставлять врагу ни килограмма хлеба, ни литра бензина. Создавать на оккупированной территории партизанские отряды и подпольные группы. "Войну с фашистской Германией, — говорил он, — нельзя считать войной обычной. Она является не только войной между двумя армиями. Она является вместе с тем великой войной всего советского народа против немецко-фашистских войск. Целью этой всенародной Отечественной войны против фашистских угнетателей является не только ликвидация опасности, нависшей над нашей страной, но и помощь всем народам Европы, стонущим под игом германского фашизма". Сталинское выступление шло в унисон известной песне "Священная война", зазвучавшей в те дни на всю страну: "Вставай, страна огромная! Вставай на смертный бой! С фашистской силой темною, с проклятою ордой".

Выступление Сталина было необычным и по форме и по содержанию и, видимо, поэтому глубоко затронуло сердца людей, надолго отложилось в памяти. Но в целом созданная в Советском Союзе государственная система начала реагировать на возникшую угрозу в свойственном ей духе и традициях, представлявших собой сочетание чрезвычайных мобилизационных, репрессивных и политических мер.

Мобилизации и репрессии

Главным органом руководства страной становился ГКО — слепок с Совета Обороны времен Гражданской войны. Каждый из членов ГКО курировал определенную сферу. Маленков отвечал за производство самолетов и моторов, формирование авиационных частей, Молотов — за производство танков, Микоян ведал вопросами снабжения Красной Армии, Ворошилов — формированием и укомплектованием воинских частей, Кагановичу поручался транспорт, на Вознесенского возлагался контроль за производством металла, топлива, химикатов. Впрочем, функции отдельных членов ГКО и его уполномоченных могли меняться в зависимости от очередности задач. Заметно возросла роль карательных органов. НКВД и НКГБ были снова слиты, а Берия стал руководителем ведомства, одновременно наделенный широкими правами члена ГКО.

В деятельности этого чрезвычайного органа прослеживались и новые черты, приобретенные уже в годы "социалистического строительства". Его работа не регламентировалась никакими документами. Решение всех наиболее важных вопросов Сталин держал в своих руках. Он сам решал, кому поручить их подготовку, кого вызвать на заседание. Инициативы, направленные на оборонные мероприятия, всячески приветствовались. Никаких дополнительных государственных структур, помимо ГКО, не создавалось. Процедура согласования с СНК, Госпланом, наркоматами упрощалась до предела: достаточно было личной явки их представителей на заседание ГКО, чтобы немедленно разрешить все насущные вопросы. В своей деятельности на местах ГКО опирался на разветвленный партийный и советский аппарат, обязанный беспрекословно выполнять указания его членов и уполномоченных. Таким способом ГКО буквально "проламывал" решение любого вопроса, а неисполнение грозило виновникам суровыми карами.

Усиливалась тенденция к централизации, к средоточию власти в руках Сталина. 10 июля Ставка Главного Командования была преобразована в Ставку Верховного Командования под председательством Сталина. Сталин назначается наркомом обороны и Верховным Главнокомандующим Вооруженными Силами СССР.

В районах боевых действий и прифронтовой полосе вводилось военное положение. Все функции государственных органов, относящиеся к вопросам обороны, обеспечения общественного порядка и безопасности переходили к военным советам фронтов, армий и военных округов или к командованию войсковых соединений. Военные власти имели право издавать обязательные для всего населения постановления, неисполнение которых было чревато арестом и тюремным заключением. Дела о преступлениях, совершенных гражданскими лицами, передавались на рассмотрение военных трибуналов, вершивших суд в ускоренном порядке.

Еще более суровый режим предусматривало введение осадного положения в случае непосредственной угрозы захвата городов. В военные трибуналы превращались все гражданские суды. Нарушители порядка немедленно привлекались к ответственности с передачей дел военным трибуналам. Провокаторы, шпионы, паникеры, распространители слухов подлежали расстрелу на месте.

4 июля ГКО принял постановление о формировании народного ополчения — нерегулярных соединений, состоящих из добровольцев. В короткий срок в них записалось до 1 млн человек. Было создано около 60 дивизий народного ополчения, из которых 37 в то или иное время приняли участие в боях. Создание народного ополчения отвечало отечественным традициям и опиралось на прошлый опыт ведения войн. Однако массовое ополченческое движение в условиях современных боевых действий стало неоднозначным явлением. Безусловно, оно было отражением патриотического подъема населения. В то же время плохо вооруженные и обученные ополченческие дивизии в боях несли огромные потери. Существенный урон наносился народному хозяйству, так как от производства, и без того ослабляемого непрерывными мобилизациями, дополнительно отрывалось множество рабочих рук. Не случайно, по мере снижения напряженности на фронтах, руководство все реже прибегало к набору ополчения или преобразовывало его в регулярные части.

Еще одним видом добровольческих формирований были истребительные батальоны, придаваемые в помощь работникам НКВД. Им надлежало охранять заводы, мосты, учреждения, железные дороги, линии связи, электростанции и другие объекты, выявлять и задерживать подозрительных лиц, диверсантов, шпионов, доносить о нелояльных настроениях, изымать у граждан радиоприемники, чтобы воспрепятствовать распространению нежелательных сведений, и пр. В истребительных батальонах в годы войны состояло более 300 тыс. человек.

16 июля в Красной Армии был снова восстановлен институт военных комиссаров — "представителей партии и правительства в войсках", а в ротах и батальонах вводились должности политруков. На комиссаров возлагались обязанности следить за политическим воспитанием бойцов, строго контролировать выполнение приказов командования, своевременно сигнализировать наверх о недостойном поведении командиров, о настроениях в действующей армии.

Продолжался поиск виновников провалов и поражений. В июле 1941 г. ведомство Берии доложило Сталину об очередном "заговоре военных". Среди них оказались крупные военачальники, работники Генштаба и руководители оборонной промышленности. Неудачное начало войны привело к новой волне репрессий. Было арестовано и предано суду командование Западного фронта во главе с генералом Д.Г.Павловым "за позорящие звание командира трусость, бездействие власти, отсутствие распорядительности, развал управления войсками, сдачу оружия противнику без боя и самовольное оставление позиций". Сталин считал аресты и наказания лучшим способом оздоровления обстановки на фронте. В августе им был подписан приказ Ставки (№270), в котором ряд генералов и офицеров безосновательно обвинялись в измене. За отступление без приказа командирам грозил расстрел, а их близким родственникам — суд. Семьи сдавшихся в плен лишались материальной поддержки государства.

В тюрьмах и лагерях были, "на всякий случай", расстреляны сидевшие там последние "известные противники советской власти", "враги народа", "троцкисты" и "бухаринцы" якобы за пораженческую агитацию, подготовку побегов для продолжения подрывной работы. Среди них оказались бывший лидер партии левых эсеров М.Спиридонова, революционер Х.Раковский и др.

Таким образом, большинство мероприятий, предпринятых сталинским руководством в связи с началом войны, были направлены на ужесточение режима, усиление карательных и репрессивных мер. Обычно это проистекает из неуверенности в прочности своей власти, из боязни в решительный момент оказаться без поддержки, из расчета на то, что можно крутыми способами добиться действенного результата. Этим же объясняется непоследовательность репрессивной политики, возможность выйти из застенков НКВД, если Сталин и его окружение могли посчитать, что человек для них не опасен и крайне необходим для государственных нужд. Так, снова на свободе оказались генерал армии К.А.Мерецков, нарком вооружений Б.Л.Ванников, ряд работников оборонной промышленности, ученых, авиаконструкторов и в их числе С.П.Королев и А.Н.Туполев.

Народ и власть

Между тем страна откликнулась на нападение всеобщим патриотическим подъемом и постепенно превращалась в огромный военный лагерь. У военкоматов и призывных пунктов скапливались очереди из числа желающих идти на фронт. Улицы городов заполнились людьми в форме. Обозначались приметы военного быта: вой сирен воздушной тревоги, затемнение, суровые и встревоженные лица. Все меры, направленные на отражение агрессии, даже самые крутые, находили поддержку и понимание. Были, конечно, враги советского строя, ждавшие своего часа, были предатели, трусы, дезертиры. Было немало просто испуганных людей. Но не они выражали господствовавшие в обществе настроения. Можно говорить о складывании в годы войны единства власти и народа, хотя этот факт с трудом доходил до сознания сталинского руководства, больше уповавшего на принуждение, насилие, репрессии.

В исторической литературе о войне тема "народ и власть" всегда занимала большое место. Одним из лучших источников о событиях того времени остается книга Александра Верта "Россия на войне". Она интересна тем, что в центре внимания оказались рядовые советские люди, их поступки, образ мыслей и действий, отношение к Сталину и власти. Автору, иностранному журналисту и корреспонденту, многое, по его собственному признанию, было чуждым и непонятным. Тем не менее он честно и объективно описал то, чему он оказался свидетелем.

Часто в слово "народ" каждый автор вкладывает свое понимание. Иногда под "народом" имеется ввиду некий абстрактный "русский мужик", вставший на защиту своей родины и его крестьянская психология - менталитет. Между тем, как выражался по этому поводу писатель А. Платонов, "сплошного народа нету". Если учесть данные о социальной структуре советского общества накануне войны, приведенные ранее, облике отдельных классов и социальных групп, то можно получить более конкретное представление о тех, кому выпало воевать на фронте, кому предстояло командовать, а кому исполнять приказы, кому сесть за штурвалы самолетов, стоять у орудий, водить танки, трудиться у станков или ходить за плугом. Выходит довольно пестрая и разнообразная картина. Если раньше советская историография делала упор на создании в СССР тяжелой индустрии, позволившей выстоять против мощной военной машины гитлеровской Германии, т.е. на экономическую сторону дела, сегодня необходимо обратить особое внимание на людей, способных выдержать небывалый и сокрушительный натиск, их стойкость, мужество и самопожертвование, умение создавать и эксплуатировать современную технику. Даже со стороны противника можно привести немало лестных слов о храбрости, выносливости, непритязательности советских солдат, а также об удивлении и непонимании той воли к сопротивлению, с которой он столкнулся в СССР, причем в ситуациях, казалось бы, совсем безнадежных.