ГЛАВА 5.
Процесс развития социологии в России с момента ее основания до начала XXI в. распадается на два больших периода. Первый начинается в конце 60-х гг. XIX в., когда происходило становление социологии как самостоятельной научной дисциплины, и завершается в феврале 1917 г. (этому периоду посвящены соответствующие разделы настоящей книги). Начало второго периода датируется февралем 1917 г., когда социология вместе с отменой монархии обрела долгожданную свободу, и продолжается вплоть до наших дней. Общей для обоих периодов особенностью является трудная судьба этой науки, которая в течение длительного времени или подвергалась опале (как это имело место в царской России), или надолго лишалась самых необходимых условий для своего нормального развития (как это происходило в советское время). Причины такого отношения правящих кругов к социологии в обоих периодах были очень сходны. В обоих случаях они носили идеологический характер и определялись государственной политикой. Однако условия, в которых в каждый из этих периодов приходилось работать исследователям и педагогам под давлением диктата сверху, были разными, о чем красноречиво свидетельствуют, прежде всего, реальные результаты их деятельности. Уже сам по себе факт, что в дореволюционной России смогла зародиться сильная, самобытная, самостоятельная социологическая наука, говорит о многом. В последней трети XIX в., несмотря на все чинимые властями препятствия, в стране сложились и получили развитие первые социологические направления и научные школы. Отечественными учеными создавались, публиковались, становясь доступными читателю, их труды. Если же возникали трудности с публикацией монографий, была возможность знакомить заинтересованных читателей с трудами социологов через публицистику. Этим, кстати, объясняется используемое в литературе определение русской социологии как науки публицистической. (Именно этим была вызвана оценка Н.И. Кареевым журнала «Отечественные записки» как первой в России кафедры социологии.)
К началу XX в. в России, хоть и с некоторым опозданием ро сравнению с западными странами, начинают складываться первые институциональные основы жизни социологического сообщества. Что же касается социологического образования, то здесь наблюдалось даже некоторое по сравнению с Западом опережение: неофициально, вначале лишь спорадически, социологию начинают преподавать в отдельных учебных заведениях (прежде всего в университетах). Крупнейшие ученые — социологи, историки, правоведы и экономисты (Е.В. де Роберти, Н.И. Кареев, М.М. Ковалевский) обсуждают концептуальные основы социологического образования, рассматривая его как неотъемлемый элемент интеллектуального и культурного развития личности. Несмотря на все запреты и притеснения, социологи накапливали опыт практического применения выработанных ими принципов гуманитарного образования в педагогической практике университетов и других учебных заведений.
В это время большое значение придавалось популяризации социологических знаний. При ограниченных возможностях публикации своих трудов ученые широко использовали публицистику, университетские кафедры, различные научные общества, чтобы с достижениями в области отечественной и мировой социологии могли знакомиться как можно более широкие образованные круги российского общества. Наращиванию социологических знаний во многом способствовала возможность издавать в России в русских переводах практически все значительные работы социологов Франции, Англии, Германии и других западноевропейских стран. В то время начинались систематические научные контакты русских социологов с их западными коллегами, вместе с которыми они работали над созданием первых международных научных институтов. Русские ученые выезжали для чтения лекций и научной работы в другие страны, нередко издавали там свои труды. Преподаванием в зарубежных университетах и активным, плодотворным участием в научной жизни мирового социологического сообщества они заслуживали признание на международном уровне, в чем мы могли убедиться на примерах деятельности П.Ф.Лилиенфельда, М.М.Ковалевского, Е.В. де Роберти, Я.А.Новикова и других ученых. И это становилось возможным притом, что отечественная социология вплоть до февраля 1917 г. у себя в стране не была востребована на государственном уровне, занятия социологией, мягко говоря, не поощрялись властями, она не имела возможности развиваться институционально, оставаясь уделом ученых-энтузиастов. На этом историческом этапе в российском обществе наблюдался очень большой интерес к социологии. Эта наука была востребована теми, кто видел в ней неотъемлемый элемент современного образования, и не только гуманитарного.
Совсем иную картину представляет развитие социологии в послереволюционный период, Запрет на изучение и преподавание социологии теперь носит более жесткий характер и распространяется не только на деятельность научных и образовательных институтов, но и на прессу, и на любую личную инициативу тех, кто подобно энтузиастам-социологам первых поколений отважился бы не отказываться от занятий социологией. Случилось это не сразу. Послереволюционный период в развитии социологии не был сплошной черной полосой. Получив в феврале 1917 г. полную свободу, социология, несмотря на все трудности того времени, сразу же стала успешно развиваться. После Октябрьской революции, которая, по словам известного критика марксизма Н.И.Кареева, победила «под знаменем марксизма и под руководством одного из его теоретиков», отечественная социология получила необходимые условия для свободного развития. Однако, к сожалению, эта свобода не смогла удержаться долго.
России в послеоктябрьский период пришлось пережить ряд тяжелейших испытаний, связанных с коренной ломкой политической системы и хозяйственного уклада. История всех последовавших за победой Октября десятилетий была особенно динамична, что определялось необходимостью быстрого решения одной за другой масштабных задач мирного и военного характера. Сопровождавшие эту работу постоянные организационные перестройки, кадровые перестановки, различного рода политические «перехлесты» и «ультрареволюционные заблуждения» и при этом отсутствие серьезных исторических исследований, критика исторической школы М.Н. Покровского — все это усугубляло и без того сложную обстановку. Полная драматизма история России XX в. потребовала предельного напряжения всех сил народа. Государство решало жизненно важные проблемы с большим или меньшим успехом, совершая ошибки и терпя поражения. Это не могло не отражаться на состоянии общественных наук, среди которых социология, в силу исторически сложившихся причин, оказалась в особенно тяжелом положении. Развитие наук об обществе шло неровно, то сужая, то расширяя свои границы в зависимости от характера идеологического прессинга, подавлявшего творческую инициативу ученых. Условия и содержание социологической работы в стране на протяжении послереволюционного периода часто менялись в соответствии с общей ситуацией. Важнейшие проблемы науки то становились предметом горячих дискуссий, то переставали обсуждаться вообще.
Пройденный отечественной социологией путь послереволюционного развития состоит из нескольких сменявших один другой отрезков, каждый из которых специфичен как с точки зрения условий, так и в содержательном отношении. Таких этапов было как минимум четыре: 1) первые полтора десятилетия после Октября; 2) начало 30-х гг. — 1941 г.; 3) 1941 - конец 80-х; 5) конец 80-х гг. — начало XXI в.
Первый период. 20-е годы. Социологическая работа в стране на первых порах переживала состояние поистине творческого взлета. Наконец-то появились условия для налаживания нормальных научных исследований и свободного преподавания социологии. Казалось, у ученых появились все основания для оптимизма. Известный историк социологии дает свое объяснение сложившейся ситуации: «Фактическая победа теории на политическом поприще для многих получила значение подтверждения ее верности»[1]. Для многих, но не для всех. И этим во многом определялась суть происходящего. Победа большевиков разделила культурные силы страны по их отношению к новому режиму. Такие уважаемые ученые, как Н.И. Кареев, К.М. Тахтарев и многие другие, вполне лояльно относились к советской власти и искренне готовы были работать в новых условиях. Но было среди не менее авторитетных ученых и известных философов немало тех, кто не поверил в прочность новой власти (в их числе П.А. Сорокин, П.Б. Струве, Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, С.Л. Франк). Они также продолжали работать, но не могли при этом скрывать свое несогласие с новым режимом. Правительство сначала ответило на это установлением идеологического контроля над их деятельностью, а в 1922 г. приняло решение о высылке из страны большой группы деятелей науки и культуры. Этой акцией был нанесен серьезнейший интеллектуальный и моральный удар по отечественной социологии.
Тем временем начавшиеся социалистические преобразования продолжали осуществляться в тяжелейших условиях гражданской войны и иностранной интервенции, разрухи и голода. Научную и культурную жизнь в стране, две трети населения которой было неграмотным, где был ужасающий дефицит квалифицированных кадров, а в среде интеллигенции царил идейный разброд, удавалось налаживать ценой колоссальных усилий. Необходимость же проведения коренных преобразований во всех сферах хозяйственной и культурной жизни в максимально короткие сроки неизбежно приводила к серьезным издержкам, перекосам и ошибкам. Это делает понятным, почему начинания первых лет советской власти могли завершаться как значительными успехами, так и крупными неудачами. Так, среди преобразований в сфере духовной жизни общества явные успехи приносила инициированная сверху культурная революция, благодаря которой удалось в исторически кратчайшие сроки ликвидировать почти поголовную неграмотность населения. В то же время задуманный в начале 20-х гг. глобальный проект создания в России своей особой, пролетарской, культуры, известный под названием «Пролеткульт», не оправдал себя из-за ошибочности положенных в его основу теоретических принципов.
Немалые трудности ожидали в те дни и социологов, которым предстояло развивать свою науку и налаживать систему социологического образования на принципиально иной мировоззренческой основе. В этой работе на ее начальной стадии положительную роль сыграл царивший до известного времени дух терпимости: поначалу сохраняли право на жизнь все виды мировоззрения, любые социальные теории, продолжали работать созданные до революции научные и философские общества. Первое пятилетие после Октября отличалось плюрализмом взглядов, большим разнообразием точек зрения философов и обществоведов на исторический процесс, возможностью свободно обсуждать любые проблемы в различного рода обществах и объединениях. Над процессами духовной жизни еще не был установлен идеологический контроль, и поэтому наряду с марксизмом свободно развивалась либеральная мысль, не только продолжали свою деятельность известные общества крайне идеалистического толка, но и открывались новые (типа Вольной философской ассоциации, известной своим громким сокращенным наименованием ВОЛЬФ ИЛА).
В самые трудные годы ученые-социологи не прекращали своих исследований, и в первое пятилетие после революции выходили из печати труды Н.И. Кареева, К.М. Тахтарева, В.М. Хвостова и других авторов. В 1920 г. был опубликован фундаментальный труд П.А. Сорокина — двухтомная «Система социологии». Благодаря тому, что правительство новой республики проявляло большую заинтересованность в научном анализе истории революционного движения, в первые же послереволюционные годы начали издаваться труды крупнейших ученых-социологов России — сочинения П.Л. Лаврова, Н.К. Михайловского, Г.В. Плеханова. Впервые был опубликован в полном виде переведенный на русский язык труд Л.И.Мечникова «Цивилизация и великие исторические реки» (1924). Большое внимание уделялось в эти годы популяризации достижений отечественной науки. В журналах печатались биографические материалы, посвященные пионерам русской социологии.
В первые годы после революции в стране начинались конкретные социологические исследования. Они еще не носили регулярного характера, но то, что удавалось организовать, было четко ориентировано на решение важных задач строительства новой жизни, на ликвидацию культурной отсталости населения, на помощь народному хозяйству, на подготовку необходимых стране кадров. Тематика эмпирических исследований была разнообразной и ориентировалась в первую очередь на изучение условий труда и быта трудящихся, на анализ бюджета и структуры свободного времени, вопросов семьи и брака, социологии медицины. Этими исследованиями нередко руководили высококвалифицированные ученые С.Г. Струмилин, В.М. Бехтерев, Л.С. Выготский. Ученый-историк и социолог НА. Рожков развернул работу по изучению промышленных предприятий. Программу своих исследований он изложил в апреле 1926 г. на заседании Общества историков-марксистов. В начале 1920-х гг. под руководством В.М. Бехтерева в Поволжье проводились социологические исследования последствий голода, охватившего этот регион. В этих исследованиях активное участие принимал П. Сорокин. На основании собранных им материалов ученый написал статьи, посвященные влиянию голода на поведение и жизнь людей, и опубликовал их в недавно основанном журнале «Экономист». Дальнейшая работа над этой темой завершилась написанием монографии «Голод». За публикацию статей был закрыт журнал «Экономист». Книгу о голоде издать не удалось. Работа над ней была прервана на стадии набора. Вывезенные за рубеж гранки были использованы лишь после смерти ученого, когда его вдова подготовила к публикации на русском языке этот труд П. Сорокина. На родине ученого эта монография была издана в начале третьего тысячелетия[2].
Особенно заметны были изменения в сфере образования: теперь социологию можно было преподавать открыто, без всяких ухищрений, не пряча ее за названиями других обществоведческих дисциплин. Она вводится в качестве предмета преподавания в учебные планы и программы вузов и некоторых средних учебных заведений. Школы остро нуждались в учебной литературе, и уже в 1917 г. начинается работа по созданию учебников и учебных пособий. Эти издания отличались разным качеством, нередко попадались пособия невысокого уровня, поверхностные, написанные корявым стилем. Но была в то время и высококачественная учебная литература, над созданием которой трудились опытные педагоги, в том числе и известные ученые. В первые же послереволюционные годы выходят учебники, написанные крупными специалистами — профессорами университетов Н.И. Кареевым, В.М. Хвостовым, П.А. Сорокиным, К.М. Тахтаревым. В учебной литературе тех лет, так же как и в исследовательской практике, преобладал позитивистский подход, хотя уже делались первые шаги по написанию учебников по марксистской социологии. Автором одного из первых таких изданий стал Е.А. Энгель[3]. На протяжении всего периода 1920-х гг. самым тиражным, широко востребованным учебником стала написанная ученым-марксистом Н.И.Бухариным «Теория исторического материализма. Популярный учебник марксистской социологии». Первое издание книги вышло в 1921 г., и с этого времени она переиздавалась ежегодно вплоть до 1929 г. как учебник социологии для всех российских вузов.
Для налаживания образовательного процесса в масштабах всей страны не хватало не только квалифицированных кадров и материальных средств. Не было еще и столь необходимой институциональной основы. Изменения в этой области намечаются-с первых же послереволюционных лет: открываются новые научные и учебные заведения, создаются специальные журналы. На заседаниях созданного в канун революционных событий Русского Социологического общества имени Ковалевского выступают с докладами П.А. Сорокин, К.М. Тахтарев, Н.А. Гредескул и другие известные ученые. Активно функционируют и различные другие общества. Большую работу проводит открывшийся в 1918 г. в Петрограде Социобиблиологический институт, вскоре переименованный в Социологический институт, в котором налаживаются научные исследования, начинается подготовка кадров научных работников и педагогов, устанавливается контроль над работой школ. Сотрудники этого института занимались также просветительской работой. Для подготовки социологов-профессионалов в столичных городах создаются специальные курсы. Одним из нововведений того времени стало создание в вузах страны факультетов общественных наук (ФОНов). Каждый такой факультет имел свой профиль, определявшийся характером кадрового состава: были ФОНы с экономической специализацией, с исторической или социологической. Так, в Московском университете ФОН имел историческую специфику. На базе одного из таких ФОНов, имевшего социологический уклон в Петроградском университете в 1920 году был открыт первый в России социологический факультет. Его организатором и ведущим профессором стал известный в то время ученый П.А. Сорокин.
Важнейшей задачей новой системы образования руководители страны считали подготовку кадров обществоведов-марксистов. Для этого сразу же после победы Октября в стране стала формироваться система партучебы, предусматривавшая создание целой сети специальных, сугубо партийных учебных заведений. Первое такое учреждение - Социалистическая академия общественных наук появилось в 1918 г. В 1924 г. она была переименована в Коммунистическую академию. В 1921 г. в столице был открыт Институт красной профессуры, а в крупных городах страны в 1922—1924 гг. начинают функционировать Коммунистические университеты. В те же годы учреждаются новые общества ученых-обществоведов: Научное общество марксистов (НОМ) при Петроградском университете (1919), Общество статистиков-марксистов при Коммунистической академии (1925), Общество историков-марксистов (1925). В организации и деятельности этих обществ принимали активное участие С.Г.Струмилин, М.Н.Покровский и другие известные ученые. Основанные в то время журналы марксистского направления («Под знаменем марксизма», «Вестник Коммунистической академии», «Записки Научного общества марксистов», «Историк-марксист» и др.) были главными печатными органами этих новых структур. Вместе с тем прекращают свое существование немарксистские журналы: «Мысль», «Литературные записки», «Начала». Партийные институты и партийная пресса со своей стороны оказывали влияние на развитие социологической мысли.
Характерной особенностью социологической работы в 1920-е гг. были научные дискуссии по важнейшим проблемам социологического знания, проводившиеся не только в крупных университетских городах, но и на периферии. На них обсуждался широкий круг вопросов, среди которых особое внимание уделялось предмету социологии и отношениям между социологией и историческим материализмом. Обсуждались также вопросы идеологии и социальной психологии, темы классов и классовой борьбы и др. Теоретически марксистская социология была еще недостаточно сильной, чтобы противостоять позитивизму, который имел несравненно больший опыт в области исследований и педагогической практики. Социологи-марксисты еще только начинали его накапливать. К тому же продолжавший оставаться для марксистской теории вопрос о соотношении социологии и исторического материализма создавал немалые трудности. В сфере образования эти трудности усугублялись отсутствием профессионалов, которые могли бы в достаточно короткие сроки создать программы по марксистской социологии и работать по ним для начала хотя бы в нескольких вузах страны. На практике преподаватели социологии не смогли отойти от сложившихся позитивистских схем, которым они старались придать видимость требуемой новизны. Следы влияния позитивизма заметны во многих учебных изданиях того времени.
Серьезные помехи развитию социологической теории в 1920-е гг. создавались из-за чуждого духу науки ультрареволюционного стиля, царившего в определенных научных кругах того времени. Нежелание вести дискуссию в традициях научного спора приводило оппонентов к непримиримым противоречиям, разрешение которых нередко приводило к применению идеологических санкций. Так, известно, что попытки Бухарина творчески развивать теорию марксизма встречали непримиримое отношение со стороны других теоретиков. Не согласившись с критикой Лениным своего труда «Экономика переходного периода», Бухарин продолжил разработку этой темы в своей «Теории исторического материализма». Критику его позиции продолжили влиятельные в то время обществоведы А.М. Деборин и Н.А. Карев, которые приобрели известность благодаря разгрому бухаринской социологической школы. По иронии судьбы оба эти деятеля вскоре сами подверглись сокрушительной критике, были обвинены во всех тяжких грехах, после чего вошли в историю как группа «меньшевиствующих идеалистов» Деборина.
К середине 20-х гг. XX в. обстановка в социологии начинает постепенно меняться не в лучшую сторону. В учебных заведениях вводится тотальный контроль над содержанием преподаваемых обществоведческих дисциплин. Объектом особо пристального внимания партийных органов и подчиненных им государственных учреждений становится и социология, отнесенная вместе с другими общественными науками к сфере идеологии. Госиздат вводит цензуру и ограничивает деятельность частных издательств. Вскоре эти издательства и вовсе прекращают свое существование. Ученых, критически оценивающих возможности новой власти и не скрывающих своих взглядов, отстраняют от преподавания в вузах. Продолжается вытеснение немарксистских направлений из исследовательской практики социологов и из системы народного образования. Попытки создать в короткий срок новую, марксистскую науку об обществе нередко приводили к нелепым заимствованиям, вульгаризациям, крайние проявления которых имели форму курьезов. Случалось, что какой-нибудь невежественный борец за торжество коммунистической идеи начинал проповедовать отказ от любого научного подхода, считая науку вредной выдумкой классового врага пролетариата — буржуазии. Автором подобного бреда в 1920-е гг. стал некий Э.Енчмен, который призывал трудящихся не верить ни социологам, ни психологам, ни политикам и при решении любых социальных проблем обращаться исключительно к биологической природе человека. Для этого он предлагал ликвидировать все кафедры философии и психологии, поскольку они служат инструментами буржуазии в ее борьбе с трудящимися[4]. Обобщенный образ подобных «теоретиков» увековечил Бухарин в специально посвященной этому явлению статье «Енчмениада».
Более наукообразно выглядели широко распространенные в 20-е гг. XX в. различного рода биологизаторские теории общества, попытки объяснения социальных явлений с помощью законов механики. Широкое распространение получили в это время социал-дарвинизм, фрейдо-марксизм, социальный энергетизм, физиологическая социология, социальная рефлексология и др. Все они подвергались острой критике со стороны представителей исторического материализма. В конце концов, категоричная, непримиримая борьба с заблуждениями авторов подобных концепций приводила к тому, что осуждению предавались не только заведомо ложные теории, но и любые здоровые попытки использовать естественнонаучный материал для развития теории общества. Это было проявлением слабости марксистской социологической теории того времени.
В более выгодном положении по сравнению с теоретическими исследованиями находилась в то время эмпирическая социология, которая, казалось, была менее зависима от идеологии и политики. При этом была очевидна ее практическая значимость. Поэтому социологи охотнее брались за разработку конкретных и прикладных тем. Объем и результаты проводившегося в первый послереволюционный и послевоенный период широкого спектра эмпирических исследований позволяют историкам социологии оценивать 20-е гг. XX в. как время «...становления конкретных социологических исследований в СССР»[5]. В эти годы начинали свою научную деятельность такие ученые, как А.К. Гастев, С.Г. Струмилин, П.М. Керженцев и многие другие.
Воссоздать некоторые важные моменты в развитии социологии в послереволюционной России помогают свидетельства нашего соотечественника П.А. Сорокина. До своего отъезда из страны в 1922 г. он был активным участником научной жизни, не только как исследователь и педагог, но и как организатор науки и образования. В опубликованной им в конце 20-х гг. в США статье, посвященной состоянию русской социологии, содержится детальный разбор достижений российских коллег. В ней отмечается факт успешного развития в СССР в первые же годы после окончания гражданской войны психосоциальных знаний, разнообразие их тематики и оригинальность исследовательских подходов. Статья завершается уверенной, полной оптимизма оценкой перспектив отечественной социологии. И это был отнюдь не безосновательный вывод. Ученый опирался на богатые научные традиции русской социологии и творческий потенциал продолжающих работать в России ученых. Но, к сожалению, исключительно сложная политическая и идеологическая обстановка в стране не способствовала нормальному развитию общественных наук, и особенно социологии. И поэтому вполне взвешенному прогнозу П. Сорокина не суждено было сбыться.
С несбывшимися прогнозами Сорокина перекликается оценка успехов социологии в России на раннем послереволюционном этапе, которую дал уже известный нам по дореволюционному периоду американский ученый Ю. Геккер. Проведя в Советском Союзе 12 лет уже после победы Октябрьской революции, он опубликовал в 1934 г. второе издание своей книги «К.гш81ап 8осю1о§у», в предисловии к которой изложил свое видение ситуации в советской социологии на тот момент. Здесь отмечается, что после пережитого русской социологией сурового кризиса и ухода со сцены выдающихся классических школ в стране наблюдается нарождение новых школ. Они, отмечает Геккер, пока еще находятся в начале своего пути и переживают расцвет. Знакомство с этими школами, по его мнению, может дать ключ к пониманию тех удивительных социальных изменений, которые происходят в СССР со скоростью, обескураживающей наблюдателей, незнакомых с теоретическими основаниями этого развития. Будучи не только свидетелем, но и участником событий, которые он называет «коммунистическим экспериментом», Геккер пришел к заключению, что к началу 1930-х гг. советская социология прошла экспериментальную стадию и продемонстрировала свою уникальность. Она сделала очевидным для любого социолога тот факт, что общество может прийти к порядку, если оно достигло согласия и смогло установить социальный контроль над теми силами, которыми определяется общественная жизнь.
Оптимизм Геккера, так же, как и позитивный прогноз Сорокина, не оправдался в ходе последующих событий. Дело в том, что американский ученый в своей оценке не учел тех особых обстоятельств жизни молодого советского государства, от которых зависел успех или неуспех развития социологии. Он не мог предвидеть того, что господствующее положение, которое к этому времени занимали материалистическое мировоззрение и весьма своеобразно трактуемое учение Маркса, станет причиной установления партийного диктата во всем, что касалось общественных наук. Эта ложная субъективистская установка привела ученых-социологов к неразрешимому противоречию в оценке ими своей науки, и, в конечном итоге, научный подход был заменен директивным решением: считать социологию «буржуазной лженаукой» и в изучении общества использовать «единственно верную, подлинно научную» теорию — исторический материализм. Таким образом, ученые-социологи, позиционировавшие себя в качестве представителей марксистского направления, отказались от усвоения накопленных мировой наукой знаний, нарушив тем самым один из основных принципов учения Маркса. Творческому подходу к достижениям мировой науки они предпочли позицию изоляционизма, избрав тем самым заведомо тупиковый путь. Той же ложной установкой определялся и далекий от научного подхода дух поздних, на исходе 1920-х гг., дискуссий о предмете социологии: задача их участников в конечном итоге сводилась к подысканию аргументов в пользу заранее предопределенного вывода[6].
Так к концу 20-х — началу 30-х гг. XX в. в отечественной социологии начинался фактически санкционированный правящими силами страны и определенными кругами обществоведов застой длиною почти в полстолетия, обернувшийся для науки невосполнимыми потерями. Последним значительным событием, которым завершилась интенсивная, интересная и очень разнообразная по содержанию работа социологов первого послереволюционного периода, стал выход из печати в 1931 г. 3-го издания книги С.А. Оранского «Основные вопросы марксистской социологии».
Второй период. Начало 30-х — 1941 год. В 30-е гг. социологические исследования и преподавание социологии в СССР были фактически свернуты. Что касается остальных общественных наук, то им была придана однозначная марксистская окраска в специфическом понимании марксизма как учения об обществе. Упрощенный взгляд на научное наследие Маркса и других теоретиков этого направления с особой наглядностью проявился в написанном И.В. Сталиным для опубликованного в 1938 г. «Краткого курса истории ВКП(б)» фрагменте «О диалектическом и историческом материализме». Главные тезисы этого небольшого по объему произведения руководителя советского государства представляют собой развитие весьма упрощенного, а в ряде отношений ошибочного взгляда на исторический материализм как на теорию, основанную на применении к общественным явлениям законов материалистической диалектики. Этот труд был рекомендован партийными органами всем ученым-обществоведам как руководящая основа любых исследований в области политэкономии, истории, правоведения и других общественных наук.
Характерную особенность этого периода составлял разрыв между теоретическими и эмпирическими исследованиями. Последние, хотя и в ограниченных масштабах, спорадически, но в начале 1930-х гг. еще проводились. Теоретические работы носили в основном комментаторский характер. К концу 1930-х гг. и социологические исследования, и преподавание социологии были полностью приостановлены. Такое положение не могло сохраняться долго. Социологический анализ советского общества, закономерностей его развития, своеобразия пути, по которому оно шло уже не одно десятилетие, был объективно необходим. За это время накопилось немало реальных проблем, требующих решения, для чего предлагаемых историческим материализмом обобщенных схем было, по меньшей мере, недостаточно. Перемены были неизбежны. И они должны были начаться с изменений в общественном сознании, которое, в конечном счете, является генератором любых трансформаций в духовной сфере. А пока этого не произошло, социологическая мысль продолжала свое существование подспудно, в лоне родственных дисциплин — истории, политической экономии, в теории права. В этом отношении особое место занимала историческая наука, на необходимость развития которой в начале 1930-х гг. было обращено внимание высших партийных инстанций и правительства. В связи с этим в 1934 г. была усилена подготовка историков в Московском и Ленинградском университетах, где создаются самостоятельные исторические факультеты. В трудах историков того времени, уделявших особенно много внимания темам Октября, гражданской войны и иностранной интервенции, так или иначе социологический подход сохранялся и продолжал развиваться в большей мере, чем в других науках.
Начавшаяся в 1941 г. Великая Отечественная война Советского Союза с фашистской Германией, в ходе которой решался вопрос жизни или смерти не отдельных граждан СССР, а всего втянутого в смертельную схватку многомиллионного советского народа, явилась фактором, ускорившим наступление перемен в общественном сознании.
Второй период был кратким по времени, но исключительно важным по характеру происходивших в нем процессов роста культурного и образовательного уровня населения и изменения в связи с этим его духовных потребностей. Этим создавались необходимые объективные предпосылки тех изменений, которые в конце концов должны были произойти в общественных науках, чтобы возвращение к социологии и ее возрождение стали, наконец, реальностью.
Третий период. 1941 — конец 80-х годов. Изменения в общественном сознании населения СССР в годы Великой Отечественной войны происходили на фоне осуществленных к тому времени крупных преобразований в духовной сфере. Был достигнут достаточно высокий общий культурный и образовательный уровень населения. Вузами страны было подготовлено большое количество высококвалифицированных специалистов, в том числе обществоведов, получивших основательную философскую подготовку. Постепенно вместе с освоением наследия отечественной социально-философской мысли начиналось знакомство с западной литературой. Среди этих специалистов были люди, способные самостоятельно и со знанием дела оценивать сложившуюся традицию негативного отношения к западной социологии, основанного на классовом подходе к научному знанию. В то же время качественные изменения в сознании советского человека в годы войны происходили в ускоренном темпе, что было прямым следствием понесенных народом тяжелейших потерь, пережитых ужасов, а затем радости Великой Победы.
Огромной силы воздействие на умы и души советских людей оказывала блестящая публицистика военных и послевоенных лет, создававшаяся талантливейшими писателями и журналистами. В их статьях и брошюрах с большой полнотой и высоким эмоциональным накалом получали отражение все стороны жизни народа, события на фронте и в тылу. Статьи Вс. Вишневского, И. Эренбурга, К. Симонова, А. Толстого и многих других авторов, насыщенные огромным количеством фактов и обобщений, являются ценным источником для социолога. К сожалению, эти материалы все еще остаются вне поля зрения исследователей. Обращение социологов к этому богатейшему источнику поможет увидеть и понять, как великая трагедия народа, героически сражавшегося за родину и будущее своих детей, пробуждала у каждого человека, независимо от уровня его образования и профессиональной подготовки, потребность осмысливать исторические события, участником которых он является, и время, в котором он живет. Это интуитивное чувство, объединившее народ в годы тяжелых испытаний, составило необходимую предпосылку осознания философами и обществоведами важности социологического анализа событий прошлого и настоящего, а затем применения полученных результатов на практике.
В первые послевоенные годы до организации систематических исследований и преподавания социологии в учебных заведениях было еще далеко. Но к середине 1950-х гг. начинают появляться признаки нового отношения партийных кругов к социологии. В научной прессе, прежде всего в журнале «Вопросы философии», и в основанном после войны журнале «Философские науки» начинают печататься статьи социологического содержания. Это позволяет говорить о начале «возвращения» социологии, о ее вторичной, после Февраля 1917 г., «реабилитации». В Москве, Ленинграде и нескольких других крупных городах страны возобновляются конкретные социологические исследования. Постепенно налаживается публикация полученных результатов. На предприятиях вводится должность социолога. В крупных промышленных городах проводятся исследования условий жизни и быта рабочих, изучаются демографические процессы, получает развитие социология села. Все эти процессы набирают силу, и к началу 60-х гг. картина уже выглядит настолько оптимистично, что становится возможным говорить о начале расцвета социологии. В эти же годы начинают налаживаться научные контакты с социологамидругих стран. Несколько видных западных ученых, в том числе Т. Парсонс и Р. Мертон, были приглашены в страну для выступлений с лекциями и докладами. Советские ученые принимают приглашения зарубежных организаций для участия в международных социологических, философских и исторических конгрессах. В практику вузов и научных институтов входят зарубежные научные стажировки в области социологии. На философских факультетах крупных университетов Советского Союза создаются социологические лаборатории, в которых налаживаются эмпирические исследования.
В начале 1960-х гг. условия для развития социологии заметно расширяются: в разработку социологической тематики включаются академические институты, близкие по профилю к социологии, в которых по решению Президиума Академии наук от февраля 1966 г. открываются социологические лаборатории и секторы. В эти годы получают развитие исследования общественного мнения (Б.А. Грушин) и других новых областей социологии. К социологическим исследованиям подключаются математики, которые со временем обобщили свой опыт применения математических методов в социологии в специальном сборнике[7]. С середины 1960-х гг. начинают появляться первые солидные труды по отраслевой социологии. В 1965 г. выходит из печати монография известного ученого-социолога Л.Г. Харчева «Брак и семья в СССР», в 1967 г. – книга И.С. Кона «Социология личности». Первым крупным результатом коллективных исследований отечественных социологов стал изданный в 1966 г. труд «Социология в СССР» (в 2-х томах). Результаты проводимых на промышленных предприятиях исследований по вопросам труда получают отражение в специальных сборниках. Один из них - «Индустрия и труд в СССР» - был опубликован в 1960-е гг. в Англии.
Значительным событием для того времени стало создание в конце 1970-х гг. коллективного труда по истории отечественной социологии[8].
Одновременно с первыми успехами в развитии социологии начинаются изменения и в области ее институционализации. В 1966 г. начинает свою работу Советская социологическая ассоциация, которую возглавил Г.В. Осипов. Вслед за открытием социологических лабораторий и секторов в академических институтах создается в 1968 г. Институт конкретных социальных исследований во главе с академиком А.М. Румянцевым. В нем предполагалось развернуть исследования по наиболее актуальным проблемам советского общества – от анализа процессов труда в сфере промышленности и сельского хозяйства до проблем личности и методологии. Особое внимание уделялось изучению ее структуры советского общества, социального планирования и управления социальными процессами. Предполагалось наладить работу по изучению истории социологии. Деятельность этого института получает отражение в специальном печатном «Информационном бюллетене ИКСИ АН СССР». Основанный в 1974 г. профессиональный журнал «Социологические исследования» открывал перед социологами более широкие возможности публикации своих исследований, знакомства с отечественным научным наследием. На страницах «Социса», как стали называть этот журнал в своем кругу социологи, стали публиковаться работы известных современных социологов из других с стран. Первым главным редактором «Социса» был профессор А.Г. Харчев, после его кончины журнал возглавил А.В. Дмитриев. В настоящее время им успешно руководит известный ученый член-корреспондент РАН Ж.Т. Тощенко.
По мере развития прикладных и конкретных социологических исследований рос интерес к вопросам теории. Ученые ждали от начавшегося возрождения социологии не только развития и совершенствования этих областей социологического знания, но и развертывания серьезных теоретических исследований. По этим вопросам проводятся дискуссии. Для всех было очевидно, что для теоретических исследований нужны хорошо подготовленные кадры. Их необходимо было обучать. Но в это время к преподаванию социологии обществоведы еще не были готовы.
Первый лекционный курс социологии был прочитан осенью 1967 г. профессором Ю.А. Левадой студентам факультета журналистики МГУ[9]. Этот абсолютно «безобидный» по своему содержанию курс произвел шокирующее впечатление на обществоведов, воспитанных на отношении к социологии как к буржуазной лженауке. И они ответили на эту акцию шквалом сокрушительной критики в партийной и научной прессе, обвиняя лектора во всех тяжких грехах идеологического отступничества. Главный «грех» социолога, осмелившегося прочитать в университете лекционный курс по своей специальности, определялся как противопоставление его социологической концепции историческому материализму. А основной его ошибкой посчитали нарушение «коренного принципа марксистской теории – принципа партийности», проявившеесяв том, что лектор «нигде не противопоставляет позицию марксисткой социологии различным течениям буржуазной социологической мысли». Это расценивалось как нарушение одного из важнейших требований марксистской методологии — классового подхода[10]. Послетакого первого опыта преподавания социологии еще долго никто не решался его повторить. И, тем не менее, поступок профессора Левады стал не только первым прорывом в бывшую до этого запретной зону социологического образования. Он сыграл очень важную роль еще и в популяризации в СССР социологической мысли Запада, как попытка обратить внимание учащейся молодежи (а после шумной критики прочитанных профессором лекций и преподавателей общественных наук) на те актуальные проблемы социального знания, которые разрабатываются в других странах и не разрабатываются в СССР. В своих лекциях конца 1960-х гг. профессор Левада нашел подходящую форму, чтобы показать, что подобный анализ российских реалий является для отечественных социологов настоятельной необходимостью. Данный период неслучайно стал началом освоения западной социологической и философской мысли, о чем свидетельствует публикация русских переводов сочинений современных западных философов и социологов.
На 60-е гг. приходится большой объем работы социологов по критике буржуазной социологии. Для того, чтобы критический анализ зарубежных концепций не стал формой пропаганды их содержания, издания таких работ выходят небольшими тиражами, снабжаются специальным грифом и распространяются среди узкого круга специалистов.
Поиски путей и форм возрождения социологии в рассматриваемый период сопровождались успехами и неудачами. В литературе отмечается, что в 60-е гг. политическая активность социологов была значительно выше, чем в 70-е—80-е гг., когда специалисты предпочитали уйти от политики в область КСИ. Но при всем этом уже к середине 70-х гг. отечественная социология по фактическим результатам исследований и их институциональному обеспечению смогла подняться на новый качественный уровень по сравнению с началом периода своего возрождения в первые послевоенные годы. Тем самым был заложен необходимый фундамент для дальнейших качественных преобразований.
Для более полной оценки развития социологии на данном ее этапе снова обратимся к П. Сорокину. Ученый, внимательно следивший на протяжении 45 послереволюционных лет за событиями в научной жизни в СССР, отмечал их положительную динамику. Он видел вполне конкретные свидетельства успеха в миллионных тиражах изданий «... многих классических трудов дореволюционных ученых и социальных мыслителей, таких как труды великих русских историков В. Ключевского или труды выдающегося оппонента коммунистического правительства Г. Плеханова, труды выдающихся социальных мыслителей России — Белинского, Герцена, Чернышевского и многие другие дореволюционные труды и тексты и в социальных, и в психологических науках, которые имели мало общего с официальной догмой диалектического материализма»[11].
Логическим завершением третьего периода стало создание в 1989 г. нескольких социологических факультетов в столичных городах страны и союзных республик.
Четвертый период. Конец 80-х годов - начало XXI века. Четвертый период в развитии отечественной социологии совпал с коренными изменениями в жизни всей страны, развернувшимися к концу 80-х — началу 90-х гг., получившими название перестройки. Начавшись в СССР, этот последний период продолжается в совсем другом государстве — в Российской Федерации. Главным событием, обозначившим рубеж между третьим и четвертым периодами, стало открытие по решению советского Правительства в 1989 г. в шести крупнейших университетах страны социологически факультетов. Эта акция означала окончательное признание на официальном уровне статуса социологии как необходимой и важной для общества науки. К этому времени в вузах Советского Союза уже начинало налаживаться преподавание социологии. Элементы социологии вводились также в программы по обществоведению для некоторых средних школ. Подготовка профессионалов-социологов требовала овладения не только прикладными дисциплинами. Будущим специалистам необходимо было давать знания по истории, теории и методологии социологии, знакомить их с состоянием мировой науки.
Работа по созданию учебных планов и программ для вновь созданных факультетов, а затем и необходимой учебной литературы упорядочивала и ускоряла освоение преподавательским составом материала отечественной и зарубежной социологии. В процессе подготовки и чтения лекционных курсов шло целенаправленное систематическое заполнение образовавшихся за долгие годы пробелов в развитии теории, истории и методологии социологического знания. Обучение правилам конкретных социологических исследований требовало освоения опыта зарубежных социологов, которые к этому времени ушли далеко вперед по сравнению с тем уровнем, который был достигнут социологами Советского Союза и новой России.
Первыми преподавателями социологических дисциплин в высших учебных заведениях в большинстве своем становились вчерашние специалисты в области научного коммунизма. Созданные в начале 1960-х гг. в вузах страны кафедры научного коммунизма в 1990-е гг. были закрыты, а работавшие на них специалисты переходили на вновь создаваемые кафедры социологии, политологии и культурологии. Часть тех, кто переквалифицировался в социологи, смогла достаточно быстро овладеть новым предметом, но определенный процент этих кадров ограничился поверхностным с ним знакомством, воспринимая социологическую проблематику как продолжение своей прежней специальности. Так вновь приобретала остроту проблема кадров социологов — исследователей и педагогов.
В 1988 г. согласно постановлению ЦК КПСС «О повышении роли марксистской социологии в решении узловых проблем советского общества» социология была отделена от философии и обрела статус самостоятельной дисциплины наравне с другими общественными науками. С этого времени главный академический институт, занимающийся проблемами этой науки, стал именоваться Институтом социологии РАН. Возглавил его известный ученый, один из пионеров возрождения в стране социологии профессор В.А.Ядов. Вскоре возможности расширения социологических исследований возрастают благодаря учреждению еще одного научно-исследовательского института социологического профиля – ИСПИРАН (Институт социально-политических исследований РАН) во главе с академиком Г.В. Осиповым. В соответствии с договоренностью между двумя институтами о разделении тематики их руководители создают два научных общества: Российское общество социологов и демографов во главе с Г.В. Осиповым и Российское общество социологов во главе с В.А. Ядовым.
Идеологи развернувшейся в стране перестройки выдвигали требование поднять социологические исследования до современного уровня, усилив при этом ее практическую значимость. Это вселяло надежду на возможность прогрессивных изменений в сфере науки и образования. С другой стороны, то хаотичное состояние, в которое впадала постсоветская и постперестроечная Россия, и начавшееся резкое падение престижа науки оказались серьезным тормозом на пути продолжавшегося возрождения социологии.
В атмосфере декларируемой в обновляющейся стране гласности к концу 1980-х гг. создается Всесоюзный центр изучения общественного мнения. Возглавившую Центр академика Т.И. Заславскую вскоре сменяет профессор Ю.А.Левада, бывший его руководителем до конца своей жизни. Теперь ВЦИОМ носит его имя. В 1990 г. отменяется идеологический контроль над деятельностью обществоведов.
1990-е гг. были периодом быстрых перемен, кадровых перестановок во властных структурах, нестабильности во всем, от чего зависело нормальное развитие науки. Освобождение общественных наук от идеологического диктата способствовало свободному их развитию. Однако этот в основе своей позитивный процесс имел много издержек, связанных с некомпетентностью и безответственностью отдельных организаторов социологических исследований и социологического образования.
С расширением контактов с зарубежными университетами при первом же знакомстве с работой западных социологов отечественных специалистов, включая студентов, проходивших стажировку или преддипломную практику в других странах, стало обнаруживаться ужасающее расхождение в уровне и техническом оснащении эмпирических исследований. Очевиден был также серьезный разнобой в использовании научной терминологии, особенно в теоретических исследованиях. Все это требовало усиленной работы по освоению зарубежного опыта и созданию необходимого оснащения эмпирических исследований.
В 1994 г. Институт социологии РАН наладил выпуск еще одного специального периодического издания — ежеквартального «Социологического журнала». Коллективы научно-исследовательских институтов и вузов страны проводят большую работу по обеспечению вузов и школ необходимой литературой, готовят к изданию труды социологов России и других стран, выпускают немалое количество специалистов-социологов, готовят аспирантов и проводят защиты диссертаций по социологической тематике. Все это говорит о том, что социологическое сообщество располагает сегодня немалыми возможностями для полноценной научной и педагогической работы.
Содержание социологической работы после совершившихся в стране коренных перемен претерпело серьезные изменения. Приоритетными стали работы по сбору и анализу необходимой заказчику всевозможной информации. Сбор и обработка нужной государству текущей информации социального и политического содержания, имеющей важное стратегическое значение, стал осуществляться на основе самоокупаемости. Государственное финансирование научных проектов по мере развития рыночных отношений заменяется системой грантов и коммерческих договоров.
Что же касается исследовательской деятельности социологов, то здесь наблюдается отрицательная динамика: резко снижается объем теоретических исследований, о чем свидетельствует статистика ВАК, фиксирующая падение интереса диссертантов к вопросам теории, истории и методологии социологических исследований. С начала 1990-х гг. вышло довольно большое количество учебной литературы. К сожалению, не все эти издания отличаются необходимой полнотой. Некоторые их них, особенно издаваемые на периферии, пишутся некомпетентными авторами. Снизились требования к учебной литературе, не только с точки зрения ее соответствия Госстандартам, но и в моральном отношении. Обнаруживаемые в учебной литературе случаи плагиата не приводят к отказу от подобных услуг. Некоторые специалисты относятся к подобным случаям вполне терпимо и даже считают правомерным использование авторами подобного приема.
Явный перекос наблюдается в издании учебных пособий по отечественной социологии. Их пока катастрофически не хватает, что исключает возможность свободной конкуренции, которая могла бы стимулировать повышение качества учебной литературы.
На этом фоне особенно выделяются научно-исследовательские и образовательные структуры, которым удалось наладить большую, серьезную высокопрофессиональную работу по изданию необходимой специалистам литературы. Пока удалось создать и воссоздать лишь небольшое число социологических институтов, достаточно эффективно выполняющих свои задачи как исследовательские и образовательные центры. К их числу, в частности, следует отнести социологический факультет Петербургского университета в России и социологический факультет ставшего зарубежным Белорусского университета в Минске. Выделяется также своей приверженностью российским традициям возрожденное петербургскими социологами Русское Социологическое общество имени М.М. Ковалевского, возглавляемое известным ученым профессором А.О. Бороноевым. Это Общество проводит большую работу по изданию научного наследия отечественной социологической мысли. За последние несколько лет им были изданы давно ставшие библиографической редкостью произведения отечественных социологов XIX — начала XX столетий Н.К.Михайловского и М.М.Ковалевского. В 2007 г. в той же серии увидел свет сборник произведений К.М. Тахтарева. Большую ценность представляют создаваемые сотрудниками Института социологии РАН под руководством Ю.Н.Давыдова труды по истории общественной мысли. Ими также налажено издание трудов западных и русских ученых Э.Дюркгейма, М.Вебера, С.Н.Булгакова, П.А.Сорокина и др. На рубеже XX и XXI вв. этим коллективом подготовлен и издан фундаментальный труд по истории теоретической социологии[12]. Его появление представляет собой крупное событие в развитии не только отечественной, но мировой науки. Интересную творческую работу ведет член-корреспондент РАН Н.М. Римашевская, предложившая ряд проектов выхода России из кризиса. Эти и другие достижения современных социологов служат убедительным свидетельством развития живой творческой мысли. Все, что создается трудом названных коллективов и их руководителями, говорит о том, что отечественная социология в трудных условиях постсоветского времени продолжает сохранять свой творческий потенциал. Это вселяет надежду, что она сможет в достаточно короткий срок преодолеть разрыв с ее великим прошлым и лучшими достижениями мировой науки и встать на путь широкого всестороннего развития.
С момента начавшегося возрождения социологии и до настоящего времени в активную научную, педагогическую и организаторскую деятельность включилась целая армия ученых-обществоведов. Они приняли на свои плечи нелегкий груз восстановительного периода. Первым руководителям научно-исследовательских институтов, факультетов, кафедр и лабораторий, редакторам научных журналов пришлось решать трудные задачи. Ими было многое сделано для того, чтобы отечественная социология могла нормально развиваться, как можно скорее ликвидировала отставание от мирового уровня науки, пополнялась квалифицированными кадрами. Это были энтузиасты социологии, которым удавалось совмещать служебные обязанности с написанием исследований и учебной литературы. Многие из них продолжают и сегодня плодотворно работать, передавая свои знания и богатый опыт новым поколениям социологов. Благодаря им за прошедшие почти два десятилетия с начала возрождения социологии удалось достичь многого как в научных исследованиях, так и в деле подготовки кадров. Однако в обеих этих областях много нерешенных проблем. Это, прежде всего, хроническая нехватка квалифицированных кадров педагогов, которая сказывается на уровне подготовки специалистов и качестве проводимых исследований. Это проблема связи научных институтов с учебными заведениями: новаторские работы известных исследователей далеко не всегда используются в практике преподавателей вузов. И все эти трудности вызываются ставшей бедой нашего времени недооценкой роли науки в жизни общества, и низкой оплатой труда ученых. Следствием такого положения становятся разобщенность членов социологического сообщества, невостребованность результатов их теоретических исследований, отсутствие широких научных дискуссий по наиболее острым вопросам науки, подчас нарушение такого необходимого для нормального развития любой области знания процесса, как преемственность поколений ученых.
Но есть особая проблема, без решения которой невозможно дальнейшее поступательное развитие нашей науки. Она касается теоретической ориентации отечественных ученых. В последнее время все чаще стали раздаваться голоса в пользу переориентации социологов в их теоретической деятельности с западной на отечественную традицию. Использование западных парадигм, сложившихся на основе анализа других социальных реалий, при объяснении российского общества рассматривается как тупиковый путь. Разделяющие эту точку зрения авторы напоминают об изначальной нацеленности западной социологии на познание именно западных обществ. Лишь с Макса Вебера, проявлявшего интерес к социальным процессам в России и посвятившего их анализу свои работы, можно говорить об обращении западных социологов к иному материалу[13]. Особенностью российской социологии последних десятилетий, когда она вошла в период своего возрождения, стала активная ассимиляция достижений западной социологической мысли. Однако «тонкое ремесло вплетения собственных идей в ткань больших теоретических парадигм еще не получило достойного развития». Продуктивное использование западных теорий «в условиях отсутствия критической методологической составляющей» серьезно затруднено[14]. При этом имеет место порочная практика прямых заимствований. В новой и новейшей истории социологии один лишь П. Сорокин может служить примером ученого, который не игнорировал свое отечественное научное наследие[15].
Сегодня важнейшей задачей отечественной социологии и ее преподавания должно стать не просто ознакомление с теоретическим наследием отечественной науки, а осмысление возможностей ее дальнейшего развития путем создания оригинальных концепций общества на основе анализа российского материала с использованием опыта, накопленного трудами русских ученых. И правы те, кто считает, что в процессе преподавания социологии, знакомя студентов с западным наследием, необходимо дать им возможность «самостоятельно поразмыслить, в какой мере те или иные частные теории и описываемые социальные тенденции могут служить для понимания и объяснения социальных процессов нашего общества»[16].
Литература
Кареев Н.И. Основы русской социологии. СПб., 1996. Гл. 6 и 7.
Кукушкина Е.И. Социологическое образование в России XIX — начала XX в. Учеб. пособие. М., 1994.
Култыгин В.П. Классическая социология. М., 2000. Советская социология. С. 451-463.
Новикова С.С. Социология. История, основы институционализации в России. М., 2000. 1.4. Этапы развития и институционализации социологии в России.
[1] Кареев Н.И. Основы русской социологии. СПб., 1996. С. 287.
[2] См.: Сорокин П.А. Голод как фактор. Влияние голода на поведение людей, социальную организацию и общественную жизнь людей. М., 2003.
[3] Энгель ЕЛ. Социология. Краткий курс средней школы. Пг., 1919.
[4] См.: Енчмен Э. Теория новой биологии и марксизм. Пг., 1923.
[5] Новикова С.С. Социология. История, основы институционализации в России. М., 2000. С. 163.
[6] О содержании и стиле подобных обсуждений вопроса о научном статусе социологии и философии истории дает представление публикация материалов дискуссии, проведенной социологами в феврале 1929 г.: Дискуссия о марксистском понимании социологии // Историк-марксист. 1929. Т. 12. С. 189—213.
[7] Математика и социология. Моделирование и обработка информации/ Под. ред. А.Г. Аганбегяна и др. М.,1977.
[8] Социологическая мысль в России. Очерки истории немарксистской социологии последней трети XIX - начала XX вв./ Под ред. Б.А. Чагина. Л., 1978.
[9] Стенограмма большей части текста этих лекций была вскоре опубликована с помощью множительной техники: Левада Ю.А. Лекции по социологии. М., 1969. 116 с. (ротапр.) (В книгу не вошли три части, запись которых оказалась несовершенной: «Лекции по истории социологической мысли» и еще два раздела).
[10] Отчеты о заседаниях, на которых обсуждались лекции проф. Левады, были опубликованы в ряде научных изданий, в том числе в журналах «Коммунист» за 1970 г., «Философские науки» (1970. № 3) и «Вестник Моск. ун-та» Серия 8. Философия (1970. № 3).
[11] Сорокин П.А. Главные тенденции нашего времени: Пер.с англ. М., 1997. С. 135 (Sorokin P.A. The Basic Trends of Our Times. New Heaven.1964).
[12] См.: История теоретической социологии: В 4 т. Отв. ред. Ю.Н. Давыдов. М., 1997-2000.
[13] См.: Черныш М.Ф. От Конта до Гидденса// Социологические исследования. 2001. № 9. С. 140.
[14] См.: там же.
[15] См.: там же. С. 141.
[16] Ядов В.А. Нейл Смелзер и его лекционный курс // Смелзер Н. Социология: Пер. с англ. М., 1994. С. 10.
