На рубеже XX − XXI веков возникла идея обобщенной ценности, разделяемой, принятой всеми и интегрирующей современное общество, разбитое на множество индивидов с приватными интересами, имеет статус объективной валидности, но без духовной власти, основываясь лишь на доводах индивида и будучи частным делом совести. Попытка объяснить социальный механизм, который мог бы создать морального агента, способного объективно оценить и свое поведение, и поведение других изложена в исследованиях ученых, чьи взгляды будут приведены ниже.
Подобный взгляд впервые был предложен в начале ХХ века Дж. Г. Мидом [38]. В его схеме такая личность (self) создается в процессе социализации, примеряя роли других и в итоге усваивая положение обобщенного другого, обращая на себя взгляд «беспристрастного зрителя». Мид полагал, что каждая из этих индивидуальных личностей (selves) своей структурой отражает уникальную сторону этого образца, а структура каждого конституирована этим образцом по-иному, нежели структура всех других. Мид не развил эту идею, не связал ее с ростом дифференциации социальных позиций, ролей. Он не считал, что общества развиваются автоматически, поступательно через рост социальной дифференциации. Наоборот, он выделил два типа общества: примитивное и цивилизованное. В примитивном индивид ближе к своему социальному типу. В цивилизованном обществе индивид более свободен соответствовать ожиданиям, направленным на его социальную позицию. Поэтому в цивилизованном обществе индивид более уникален и стремится выделиться среди прочих. Важно также, что индивид может исполнять свою роль свободнее, пространство действия больше.
В новом тысячелетии у социологов заметен интерес к проблеме возможности некоего — «целиком» (thoroughly) —современного (modern) общества. Суть этой проблемы отмечает в своих исследованиях духовной жизни общества Ю. Гронов: место личности и ее связи в социальном коллективе в связи с проблемой социального строя [14]. В дискуссиях социологов о последствиях модерна для социального строя очевидны два противоположных взгляда.
1. Рост гибкости социальной структуры, например рынка труда, ослабление социальных ожиданий и связей ведут к появлению нового индивидуализма. Индивиды, более не связанные ограничениями социальных отношений, могут формировать социальные идентичности и стили жизни, свои вкусы. По Э. Гидденсу, пришло время «жизненной политики»: теперь индивиды не только могут, но и должны активно принимать жизненные решения, конструировать свои идентичности. Ожидалось, что данный процесс не пройдет без трудностей и проблем. Наоборот, свободные от обычных, например, профессиональных и семейных, связей, индивиды столкнутся со всеми последствиями своего выбора и рисками, причем одни, без поддержки социальных сетей. Таким общество предстает у немецкого социолога Ульриха Бека («Общество риска, 1986).
2. Американские и европейские социологи, исследуя последствия индивидуализации, предвидят общество не автономных компетентных индивидов, а общество либо массы автономных индивидов, либо разделенное на группы, «анклавы стилей жизни», чуждые, если не враждебные, друг другу. Их скорее объединят видение жизни, стиль жизни, нежели экономические, материальные выгоды.
Первый путь ведет к пониманию каждого актора в терминах рационализма у американских социологов К. Девиса и У. Мора, второй обещает общество из фракций, религиозно-политический фундаментализм. В нем недоверие может перерасти в ненависть, в попытки групп использовать стереотипы и исконную (primordial) идентичность как ориентиры в социальной среде обитания. У таких идей много общего с концепциями начала прошлого века, времен рождения социологии как научной дисциплины. Эти и другие данные были впервые обнародованы на 36-м Всемирном конгрессе Международного института социологии (Пекин, 2003 г.) и стали поводом для дискуссии о роли духовной жизни в грядущих и уже настоящих общественных процессах.
В концепции социального строя и перемен Р. Мертона процесс модернизации — это, в основном, рост числа социальных позиций, которые человек может занимать и одновременно, и в разное время. У Р. Дарендорфа процесс социальной дифференциации, разделения общественного труда как основное измерение модернизации — один из немногих фактов, в которых социологи уверены. К тому же модерн отличает большая гибкость ролей, исполняемых обладателями позиций. Очевидно, первый аспект рождает второй или способствует ему, ослабляя социальные связи и обязательства. В таких условиях надежная ориентация и предсказуемое действие затруднены, что в целом негативно влияет на формирование духовно-нравственных ориентиров. Социальный контроль слабеет, остается лишь несколько признанных авторитетов, а индивиды вольны действовать в своих интересах, формировать свою жизнь. Тем, кто опасается таких последствий, ученые предлагают, в качестве альтернативы — уйти, укрыться в «локальные» (воображаемые) общности и держаться за них. Лицо, квалифицированный «судья» (в отмеченном выше смысле) в любой сфере жизни, в том числе и духовной, вполне оценит чувства других членов общества, занятия которых лично ему не интересны, или с симпатией отнесется к ним. Таким путем можно преодолеть разрыв между социальными мирами, противостоять фрагментации, которая, по мнению многих, грозит обществу модерна.
Финский социолог Арто Норо заметил («Диагноз времени»), что переходный мостик между социальными кругами «подходящая точка, откуда можно наблюдать все разнообразие самого далекого и общего». Это место возможного появления объективного взгляда беспристрастного наблюдателя, члена одновременно ряда социальных кругов, частично разделяемых другими. С другой стороны, глубоко знать один социальный мир и быть членом других — необходимые условия оценки других. [14]
Здесь были приведены отдельные взгляды на проблему изучения духовной жизни общества в западной социологии, подробнее этот вопрос освещается на страницах пособий по истории зарубежной социологии.
