Э.Р. Доддс. Греки и иррациональное 23 страница

 

Вода ринулась из бачка с таким ревом, что казалось, сейчас поглотит меня. Все было как обычно, точно все-все мои пьяные встречи с унитазом в барах и на заправках сложились в одну: фаянсовое жерло крупным планом, долгое клокотание сливного водоворота, холод кафеля на щеке. Умываясь, я заплакал. Слезы тут же мешались с холодной водой в блестящих розовых ковшиках ладоней, и поначалу я даже не заметил, что плачу. Лишенные всяких эмоций всхлипы подступали с непроизвольной регулярностью, как недавние позывы сухой рвоты – стоило стихнуть одному, как тут же возникал другой. Я не мог объяснить эти слезы, они были чем-то посторонним, чем-то никак не связанным со мной. Я поднял голову и с отстраненным интересом посмотрел на свое плачущее отражение в зеркале. Выглядел я ужасно. «Что все это значит?» – спросил я себя. Кроме меня, никто и не думал распускаться, я же пошел вразнос и теперь стоял, как Рэй Милланд в «Потерянном уик-энде» – еще немного, и мне тоже примерещится кровожадная летучая мышь.

Из окна сильно дуло. По телу разливалась слабость, но вместе с тем странное

облегчение и спокойствие. Я принял горячую ванну, бросив туда добрую горсть

ароматических солей из запасов Джуди, и, когда вытерся и оделся, почувствовал себя уже в норме.

Nihil sub sole novum, 94 – пришло мне на ум по пути в комнату. В бесконечности времени любое действие обращается в ничто.

 

Когда в тот вечер я прибыл на ужин к близнецам, все уже были в сборе и, расположившись вокруг радио, слушали прогноз погоды с таким видом, словно шла война и передавали очередную сводку с фронта. «В четверг, – вещал бодрый голос диктора, – по-прежнему ожидается прохладная облачная погода, возможны ливни с грозами. Однако окончательное потепление не заставит себя долго ждать, и…»

Генри выключил приемник.

– Если нам повезет, к завтрашнему вечеру от снега не останется и следа. Ричард,

здравствуй. Ты сейчас откуда?

– Из дома, а что?

– Так, ничего. Я как раз собирался попросить тебя об одном одолжении.

– Каком?

– Я бы хотел, чтобы ты посмотрел те два фильма и потом пересказал их нам. Что, если я отвезу тебя в «Орфеум» после ужина? Не против?

– Хорошо.

– Понимаю, подобная просьба совсем некстати, учитывая, что завтра у нас занятие, но с

нашей стороны было бы крайне неосмотрительно снова появиться в кинотеатре. Если хочешь, Чарльз напишет за тебя домашнее задание, он сам предложил.

– Если взять ту желтую бумагу, которой ты обычно пользуешься, и твою ручку, Джулиан ничего не заметит, – сказал Чарльз.

У Чарльза был просто-таки изумительный талант к подделке чужого почерка, проявившийся, по словам Камиллы, еще в детстве: в четвертом классе – идеальные подписи

учителей в табеле успеваемости, к шестому – целые записки от родителей после прогулянных уроков. Я всегда прибегал к его услугам, когда мне требовалась подпись

доктора Роланда на ведомости рабочих часов.

– Честно говоря, мне очень неудобно тебя об этом просить, – сказал Генри. – По-моему,

фильмы кошмарные.

И действительно, назвать их шедеврами было трудно. В первом, снятом в начале

семидесятых, главный герой бросил жену и отправился в путешествие через всю страну. По пути его занесло в Канаду, где он связался с группой скрывающихся там уклонистов от армии. В конце концов он вернулся к жене, и оба повторно принесли брачные клятвы в ходе смехотворной хипповской церемонии. Хуже всего был саундтрек – сплошные песни под гитару, в которых через строчку звучало слово «свобода».

Второй – «Поля позора» – был сравнительно новым и рассказывал о вьетнамской

войне. В этой крупнобюджетной картине было задействовано много известных актеров; правда, она грешила слишком реалистичными, на мой вкус, спецэффектами: оторванные руки-ноги, все в таком духе.

Выйдя из зала, я заметил неподалеку машину Генри с выключенными фарами. В

квартире близнецов все сидели, закатав рукава, за кухонным столом и корпели над греческим. Когда мы вошли, они сразу оживились, Чарльз пошел варить кофе, я принялся разбираться в своих пометках. Ни тот ни другой фильм не отличались четкостью сюжетной линии, и пересказ их оказался делом нелегким.

– Но это же ужасно! – кипятился Фрэнсис. – Мне стыдно, что люди подумают, будто мы действительно смотрели эту чушь.

– Подожди-ка, ничего не понимаю, – вмешалась Камилла.

 

 

94 Нет ничего нового под солнцем (Книга Екклесиаста, 1: 9).

– Я тоже, – сказал Чарльз. – Почему сержант решил сжечь деревню с мирными жителями?

– Именно, – поддержала Камилла. – И что это за мальчик с щенком, который оказался

там в самой гуще? Он был как-то знаком с Чарли Шином?

 

Чарльз превосходно справился с моим заданием. На следующее утро в Лицее я как раз спешно просматривал исписанные собственным почерком листы, когда вошел Джулиан. Он застыл в дверях, посмотрел на пустующий стул и рассмеялся:

– О, нет! Неужели опять?

– Похоже, что да, – отозвался Фрэнсис.

– Разве наши занятия стали настолько скучными? Пожалуйста, передайте Эдмунду,

что, если завтра он соизволит осчастливить нас своим присутствием, я постараюсь явить подлинные чудеса красноречия.

 

К полудню стало очевидно, что синоптики ошиблись. Температура упала на пять градусов, а чуть позже вновь пошел снег.

В тот вечер мы собирались поехать куда-нибудь поужинать, но, когда я и близнецы

пришли к Генри, он встретил нас в исключительно дурном настроении:

– Угадайте, кто мне сейчас звонил?

– Кто?

– Марион.

Чарльз так и сел:

– Что ей нужно?

– Хотела узнать, не видел ли я Банни.

– И что ты сказал?

– Ну разумеется, что не видел, – раздраженно ответил Генри. – В последний раз он был у нее в субботу, они должны были встретиться в воскресенье, но он так и не появился.

– Волнуется?

– Не слишком.

– Тогда в чем проблема?

– Ни в чем, – вздохнул он. – Надеюсь, завтра погода улучшится.

 

Но улучшения не последовало. В среду утром было морозно и солнечно, вдобавок за ночь снежный покров вырос еще на несколько сантиметров.

– Конечно, я не вижу ничего страшного в том, что Эдмунду иногда случается

пропустить занятие, – нахмурившись, произнес Джулиан. – Но сразу три подряд? А ведь вам известно, с каким трудом он наверстывает материал.

 

– Дальше так продолжаться не может, – заключил Генри, когда вечером мы сидели на кухне у близнецов и курили, отодвинув тарелки с недоеденной яичницей.

– А что мы можем поделать?

– Пока не представляю. Знаю одно: его никто не видел уже трое суток, и, если в самое ближайшее время мы не начнем проявлять беспокойство, это будет выглядеть несколько странно.

– Но ведь остальные-то и не думают беспокоиться, – сказал Чарльз.

– С остальными он и общался отнюдь не так часто. Интересно, дома ли Марион? –

произнес Генри, взглянув на часы.

– А что?

– Возможно, мне стоит ей позвонить.

– Я тебя умоляю, – закатил глаза Фрэнсис. – Только не надо впутывать в это ее.

– У меня нет ни малейшего намерения впутывать ее во что бы то ни было. Я просто

хочу дать ей понять, что никто из нас не видел Банни уже три дня.

– И что, по-твоему, она должна после этого сделать?

– Надеюсь, она позвонит в полицию.

– Ты что, с ума сошел?

– Объясняю: если не позвонит она, это придется сделать нам самим, – отрезал Генри. – Чем дольше о нем никаких известий, тем худший все это приобретает оборот. Я вовсе не хочу, чтобы поднялась вселенская шумиха.

– Но тогда зачем звонить в полицию?

– Затем, что, если мы обратимся к ним не затягивая, не будет вообще никакого шума. Скорее всего, они подумают, что это ложная тревога, но все же пошлют сюда пару человек…

– Если его до сих пор никто не нашел, с чего ты взял, что это удастся какому-то дорожному патрулю?

– Никто не нашел, потому что никто не искал. Он всего в каком-то километре отсюда. Человеку, снявшему трубку, понадобилось немало времени, чтобы позвать Марион.

Генри терпеливо ждал, уставившись в пол, однако постепенно взгляд его начал сновать туда-сюда, и, возмущенно фыркнув, он вскинул голову:

– Боже милостивый, что ж так долго? Фрэнсис, дай-ка мне сигарету. Когда он прикуривал, Марион наконец добралась до телефона.

– О, привет, Марион, – сказал Генри, выпустив клуб дыма. – Рад, что застал тебя. Нет ли там поблизости Банни?

Короткая пауза.

– Так-так, а ты случайно не знаешь, где он? – продолжил Генри, потянувшись к

пепельнице.

– Честно говоря, я хотел спросить тебя о том же самом, – сказал он после очередной

реплики Марион. – Его уже дня три не было на занятиях.

На этот раз пауза затянулась. Генри слушал с восхитительно невозмутимым лицом, но

вдруг его глаза округлились.

– Что? – едва ли не вскрикнул он.

Мы все разом обернулись к нему как ужаленные. Однако тревожный взгляд его синих глаз был обращен на стену поверх наших голов.

– Понятно, – сказал он наконец. Снова молчание.

– В любом случае, если ты его увидишь, передай ему, пожалуйста, что я просил позвонить. Буду очень признателен. Запиши мой номер.

Когда Генри положил трубку, выражение его лица было очень странным. Мы по-прежнему не сводили с него глаз.

– Генри, что там такое? – первой спросила Камилла.

– Она сердится, но ни капли не волнуется. Ждет, что он появится с минуты на минуту.

Даже не знаю, – сказал он, глядя в пол. – Звучит фантастически, но она сказала, что ее подруга – некая Рика Тальхейм – сегодня видела Банни около Первого вермонтского банка.

Мы потеряли дар речи. Фрэнсис издал скептический смешок.

– Боже мой, но ведь этого быть не может, – произнес Чарльз.

– Конечно же нет.

– Но зачем кому-то сочинять такие небылицы?

– Что только людям не чудится – вот и весь ответ. Разумеется, она не могла его видеть, – повысив голос, добавил Генри, когда заметил испуганный взгляд Чарльза. – Вот только я не знаю, что нам теперь делать.

– То есть?

– По-моему, это не слишком удачный ход – звонить и заявлять об исчезновении человека, если его видели шесть часов назад.

– Так все-таки как мы поступим? Будем ждать?

– Нет, – покусав губу, ответил Генри. – Придется искать какой-то другой выход.

– Куда же, скажите на милость, исчез Эдмунд? – вопросил Джулиан утром в четверг. – Не знаю, как долго он собирается отсутствовать, но с его стороны было очень необдуманно не связаться прежде со мной.

Никто не ответил. Удивленный молчанием, он поднял взгляд от книги.

– В чем дело? – спросил он с дружелюбной насмешкой в голосе. – Откуда эти

удрученные лица? Полагаю, некоторым из вас до сих пор стыдно за столь неудовлетворительную подготовку к вчерашнему уроку, – добавил он более строгим тоном.

Чарльз с Камиллой переглянулись. Непонятно почему, именно на этой неделе Джулиан нагрузил нас под завязку. С письменными заданиями все более-менее справились, но на

чтение пришлось махнуть рукой, и вчерашнее занятие было не раз отмечено мучительным молчанием, рассеять которое не мог даже Генри.

Джулиан задумчиво посмотрел в окно.

– Прежде чем мы начнем, я попрошу кого-нибудь из вас пойти позвонить Эдмунду и

передать, что я настоятельно рекомендую ему присоединиться к нам, если, конечно, он не прикован к постели. Если он не прочитал заданный материал, ничего страшного. Сегодня у нас очень важный урок, и ему не следует его пропускать.

Генри встал, но тут неожиданно вмешалась Камилла:

– Вряд ли он дома.

– Тогда где же он? Куда-то уехал?

– Я не знаю.

Сдвинув на нос очки для чтения, Джулиан посмотрел на нее поверх стекол:

– Как это понимать?

– Мы уже несколько дней его не видели.

Джулиан театрально приподнял брови, изображая наивное изумление, и я в очередной раз подумал, до чего все-таки они с Генри похожи – та же странная смесь холодности и теплоты:

– Ну надо же. Какой курьез! И вы даже не подозреваете, где он может быть?

От ехидной незавершенной нотки в его голосе мне стало не по себе. Я уставился в стол, изучая водянистую рябь бликов от хрустальной вазы.

– Нет, – ответил Генри. – Мы и сами несколько озадачены.

– Надо полагать.

На один долгий, томительный миг Джулиан перехватил его взгляд.

«Он знает, что мы врем, – подумал я в приливе паники. – Просто пока не может

догадаться, что именно здесь не так».

 

После обеда и французского я пошел в библиотеку и засел на втором этаже, обложившись книгами. День был ярким и странным, похожим на сон. Ровная заснеженная лужайка с рассыпанными по ней кукольными фигурками людей напоминала слой сахарной пудры на торте; маленькая собачка с лаем мчалась за мячом; из игрушечных дымоходов шел настоящий дым.

«В это же самое время год назад… – подумал я вдруг. – Чем я занимался?» Мотался с

приятелем в Сан-Франциско, копался в книжных магазинах на полках с поэзией и переживал по поводу поступления в Хэмпден. А теперь вот сижу в холодном зале, набросив на плечи пальто, и гадаю, как бы не угодить за решетку.

Где-то жалобно взвыла электрическая точилка. Я положил голову на пустые,

бессмысленные книги – шепот, негромкие шаги, резкий запах старой бумаги. Facilis descensus Averno.95 Несколько недель назад Генри разозлился на близнецов за то, что они оспаривали идею ликвидации Банни, выдвигая аргументы нравственного порядка.

 

95 В Аверн спуститься нетрудно (Вергилий. Энеида, VI, 126; здесь и далее цитируется в переводе С. Ошерова). Аверн (совр. Аверно) – озеро вулканического происхождения близ города Кумы в Кампании (Италия), в древности считавшееся одним из входов в Аид.

– Хватит нести вздор, – огрызнулся он.

– Но как, – чуть не плача, воскликнул Чарльз, – как вообще это можно оправдать? Это же намеренное, хладнокровное убийство!

– Я предпочитаю думать об этом как о перераспределении материи, – ответил Генри без тени иронии.

 

Внезапно проснувшись, я обнаружил, что надо мной возвышаются Фрэнсис и Генри.

– Что такое? – всполошился я, протирая глаза.

– Ничего, – ответил Генри. – Давай поговорим в машине.

Не успев толком прийти в себя, я спустился за ними к выходу. Машина была припаркована перед книжным магазинчиком.

– Так что случилось? – снова спросил я, едва мы сели в салон.

– Ты не знаешь, где сейчас Камилла?

– Разве не дома?

– Нет.

– А зачем вообще она вам понадобилась?

Генри вздохнул. В машине было холодно, и его вздох вырвался облачком пара.

– Кажется, началось. Мы с Фрэнсисом видели Марион и Клоука у вахты на въезде –

они разговаривали с охранниками.

– Когда?

– Около часа назад.

– Думаешь, они уже успели что-то предпринять?

– Не стоит торопиться с выводами, – ответил Генри, глядя на крышу магазина,

блестевшую на солнце ровным слоем льда. – Нужно, чтобы Камилла зашла к Клоуку и попыталась выяснить, в чем дело. Я бы поговорил с ним и сам, но мы практически не знакомы.

– А меня он терпеть не может, – заявил Фрэнсис.

– Я с ним общался пару раз.

– Этого недостаточно. Он в хороших отношениях с Чарльзом, вот только его тоже

нигде нет.

Я достал из кармана упаковку «Ролэйдс» 96 и, отправив в рот таблетку, принялся жевать.

– Что ты там ешь? – спросил Фрэнсис.

– «Ролэйдс».

– Пожалуй, дай-ка и мне одну, – сказал Генри. – Думаю, нам стоит снова заехать к близнецам.

На этот раз нам повезло – дверь приоткрылась, и мы увидели настороженное лицо

Камиллы. Генри начал было что-то говорить, но она послала ему предупреждающий взгляд.

– Привет, проходите.

Минуя темный коридор, мы молча проследовали за ней в гостиную. Помимо Чарльза

там оказался Клоук.

При нашем появлении Чарльз встал. Похоже, он немного нервничал. Клоук, небритый

и обгоревший на солнце, остался на месте и окинул нас сонным, безразличным взглядом. За его спиной Чарльз вскинул брови и беззвучно произнес: «Обкурился».

– Привет, – нарушил молчание Генри. – Как поживаешь?

Из груди Клоука вырвался глубокий, мокрый кашель, справившись с которым он взял

со столика пачку «Мальборо» и вытряс оттуда сигарету.

– Неплохо. Как сам?

– Отлично.

 

 

96 «Ролэйдс» – нейтрализатор кислотности в виде таблеток с вкусовыми добавками.

 

 

меня.

Он сунул сигарету в угол рта, прикурил и снова закашлялся.

– Какие люди, – поприветствовал он меня. – Как оно вообще?

– Нормально.

– Видел тебя на вечеринке в Дурбинстале.

– Я тебя тоже.

– Как там Мона? – спросил он безразличным, лишенным всякого намека тоном.

– Понятия не имею, – буркнул я и вдруг заметил, что все до единого смотрят теперь на

 

– Мона? – после недоуменной паузы переспросил Чарльз.

– Есть тут такая, – ответил Клоук. – Второкурсница, живет в одном корпусе с Банни.

– Кстати о Банни, – вставил Генри.

Развалившись в кресле, Клоук перевел взгляд на него. Белки его глаз были красными,

веки набрякли.

– А, ну да, мы тут как раз о нем говорили. Вы, значит, его уже пару дней не видели?

– Мы – нет. Думали, может, ты?

Секунду помедлив с ответом, Клоук покачал головой.

– Нет, я-то тем более, – хрипло произнес он и наклонился стряхнуть пепел. – Вообще

не пойму, куда он делся. С субботы его не видел, если подумать.

– Я вчера вечером разговаривал с Марион, – сказал Генри.

– Знаю. Вообще-то она волнуется. Встретил ее сегодня в Общинах, сказала, что его не было дома дней пять. Она подумала, может, он уехал к родителям, и позвонила в Коннектикут Патрику, брату его, но он сказал, что его там нет. А потом – Хью в Нью-Йорк, но он сказал то же самое.

– Родителям его она позвонила?

– Блин, нет, конечно. Она ж не хочет подкинуть ему проблем.

Помолчав, Генри спросил:

– Как ты думаешь, где он?

Клоук отвел взгляд и пожал плечами. Вопрос ему явно не понравился.

– Ты ведь знаешь его дольше, чем я. Кстати, кажется, один из его братьев учится в

Йеле, нет?

– Ну да, Брейди. В школе бизнеса. Но Патрик вроде тогда сказал, что только что

говорил с ним.

– Патрик живет с родителями, так?

– Типа того. Он открыл там какое-то свое дело, спортивный магазин, что ли, теперь пытается его раскрутить.

– А Хью, насколько я знаю, адвокат?

– Да, Хью самый старший. Он сейчас в Нью-Йорке, работает в «Милбэнк Твид».

– Но ведь есть еще один брат, женатый?

– Это как раз Хью и есть.

– Нет, я имею в виду другого.

– А, Тедди. Нет, Банни точно не у него.

– Откуда ты знаешь?

– Тед с женой живут у ее родителей. По-моему, они не особо ладят.

Какое-то время все молчали.

– Где он, по-твоему, в принципе может быть?

Клоук потянулся к столику и стряхнул пепел. Длинные темные волосы, как ширма, заслонили от нас его лицо. Когда он вновь посмотрел на нас, во взгляде его читались тревога и сомнение.

– Ты заметил, – сказал он, – что недели две-три назад у Банни откуда-то вдруг

появилось море бабла?

– Что ты хочешь этим сказать? – немного резко спросил Генри.

– Ты же знаешь Банни, он вечно пустой. А вот недавно где-то разжился, и при этом

очень неслабо. Может, это ему бабка прислала или еще кто, но уж точно не родители.

Снова повисла тишина. Генри закусил губу:

– На что ты намекаешь?

– Значит, заметил.

– Да, теперь припоминаю.

Клоук беспокойно поерзал в кресле:

– Дальше все строго между нами, лады?

У меня засосало под ложечкой, и я присел.

– Что именно?

– Даже не знаю, стоит ли об этом говорить.

– Если, по-твоему, это важно, сделай одолжение.

Затянувшись, Клоук смял окурок в пепельнице.

– Ты ведь в курсе, что я приторговываю кокаином? Понемногу, конечно, – поспешно

добавил он, – пару грамм там, пару грамм сям. Чисто для себя и друзей. Работка непыльная, да и доход какой-никакой.

Мы все переглянулись. На новость это никак не тянуло. Клоук был одним из самых крупных наркодилеров на кампусе.

– И что дальше? – поинтересовался Генри.

Клоука такая реакция удивила. Он пожал плечами.

– Ну, в общем, я знаю в Нью-Йорке одного китайца с Мотт-стрит – зверский так-то мужик, но у меня с ним нормальные отношения, он без базара дает мне столько, на сколько я наскребу. Чаще всего кокс, иногда в придачу немного травы, хотя, конечно, с травой тот еще геморрой. Знаю я его уже порядком – зацепились, еще когда вместе с Банни в Сент-Джероме учились. – Он помолчал. – Короче, ты ведь знаешь, что Бан всегда на мели?

– Да, знаю.

– Ну вот, в общем, его вся эта кухня всегда интересовала, реально. Типа, быстрые баксы, круто. Если б у него хоть раз завелись бабки, я б, наверно, взял его в долю – чисто в финансовом плане, конечно, – но, во-первых, у него их никогда не было, а во-вторых, Банни вообще нельзя лезть в такие дела. – Он снова закурил. – Короче, поэтому мне и стремно.

Генри нахмурился:

– Боюсь, я не совсем понимаю.

– В общем, лоханулся я тут пару недель назад – взял его с собой в Нью-Йорк.

Мы уже слышали об этой экспедиции, участием в которой Банни похвалялся буквально

на каждом шагу.

– Ну и?

– Не знаю, просто немного стремно, вот и все. Смотри сам – он знает, где живет китаец, так? А теперь ему вдобавок привалило деньжат, и когда я разговаривал с Марион…

– Думаешь, он поехал туда один? – спросил Чарльз.

– Без понятия. Надеюсь, что нет, само собой. На самом деле я его с этим мужиком не

знакомил, и вообще…

– Неужели Банни на такое способен? – вмешалась Камилла.

– Честно говоря, – отозвался Генри, сняв очки и протирая их носовым платком, –

подобная дурацкая выходка, как я сейчас понимаю, была бы вполне в его духе.

Все замолчали. Генри поднял голову. Без очков его глаза казались незрячими, застывшими, чужими.

– Марион знает об этом?

– Нет, и лучше ничего ей не говорить, серьезно.

– У тебя есть еще какие-нибудь основания полагать, что Банни поехал в Нью-Йорк?

– Нет. Просто куда еще он мог подеваться, сам прикинь? Кстати, Марион говорила

тебе, что Рика Тальхейм видела его в среду возле банка?

– Да.

– Вроде странно, но, если так подумать, не особо. Допустим, он поехал в Нью-Йорк с

парой сотен и начал там понтоваться, что дома у него еще больше. А эти ребята, они из-за паршивой двадцатки изрубят тебя на куски и выкинут на помойку. Говорю, не знаю… Может, они ему сказали что-то типа: съезди-ка домой, забери из банка все, что есть, и возвращайся сюда, тогда и поговорим.

– У Банни даже нет банковского счета.

– Откуда ты знаешь? Он что, докладывать тебе обязан?

– Да, ты прав, – ответил Генри.

– А почему бы тебе просто туда не позвонить? – посоветовал Чарльз.

– Кому? В справочнике этого мужика нет, и визиток он тоже не раздает.

– Тогда как ты держишь связь?

– Звоню еще одному челу.

– Вот и позвони ему, – предложил Генри, пряча платок в карман и надевая очки.

– Они все равно ничего мне не скажут.

– Я не понял – ты с ними на дружеской ноге, нет?

– Думаешь, у них там школа юных следопытов, что ли? – взорвался Клоук. –

Издеваешься? Это самые настоящие бандосы, они такое творят – вы б обосрались со страху.

На один жуткий миг мне показалось, что Фрэнсис вот-вот расхохочется, однако в

последний момент ему удалось сдержаться. Прикрыв лицо ладонью, он зашелся театральным кашлем. Даже не взглянув в его сторону, Генри с размаху хлопнул его по спине.

– Тогда что ты предлагаешь? – вмешалась Камилла.

– Не знаю. Было б неплохо забраться к нему в комнату – посмотреть, скажем, взял ли

он с собой чемодан.

– Разве она не заперта? – поинтересовался Генри.

– Заперта, конечно, в том-то и дело. Марион говорила с охраной, просила открыть запасным ключом, но те – ни в какую.

Генри закусил губу.

– Ну, мне кажется, при желании проникнуть туда не так уж и сложно, – медленно

проговорил он. – Как ты считаешь?

Клоук потушил окурок и взглянул на Генри с огоньком интереса в глазах:

– Нет, в общем, несложно.

– Комната на первом этаже. Зимние рамы уже убрали.

– А сетки, по идее, не проблема. Они смотрели друг на друга в упор.

– Может, даже стоит попробовать прямо сейчас, – сказал Клоук.

– Мы пойдем с тобой.

– Слушай, только не всем кагалом.

Я увидел, что Генри послал Чарльзу быстрый выразительный взгляд. Тот, стоя у

Клоука за спиной, едва заметно кивнул.

– Ладно, давайте я пойду, – выпалил он как-то чересчур громко и залпом опрокинул

стакан с остатками виски.

– Клоук, как тебя только угораздило во все это влезть? Неужели не страшно? –

спросила Камилла.

Он снисходительно рассмеялся:

– Да ну, ничего такого. Просто с этими ребятами нужно держать ухо востро, только и всего.

Генри в два шага обогнул кресло Клоука и что-то зашептал Чарльзу на ухо. Чарльз вновь ответил сдержанным кивком.

– Само собой, они иногда пытаются тебя развести, но я-то в курсе, что к чему. А вот

Банни вообще не врубается, думает, это, типа, такой большой прикол – стодолларовые

бумажки валяются под ногами и ждут, что придет какой-нибудь лох и подберет…

Когда он закончил свой монолог, Чарльз с Генри уже все обсудили и Чарльз стоял

перед шкафом, натягивая пальто. Взяв со столика черные очки, Клоук поднялся с дивана. От

него исходил слабый сухой аромат пряных трав – отголоски запаха заядлых любителей марихуаны, который никогда не выветривался из Дурбинсталя: масло пачули, сигареты с гвоздикой, благовония.

Чарльз обмотал шею шарфом. По его лицу было непонятно, спокоен он или встревожен. Глаза смотрели куда-то в пустоту, губы сомкнулись в ровную твердую линию, а ноздри слегка раздувались в такт дыханию.

– Будь осторожен, – сказала Камилла.

Она обращалась к Чарльзу, но Клоук принял напутствие на свой счет и, улыбнувшись, бросил:

– Да ладно, прорвемся.

 

Она проводила их к выходу и, закрыв дверь, сразу повернулась к нам. Генри приложил палец к губам. Мы слушали, как они спускаются по лестнице, и хранили молчание, пока снаружи не раздались звуки мотора.

Генри подошел к окну и чуть отодвинул край линялой гардины:

– Уехали.

– Генри, ты уверен, что это была правильная мысль? – спросила Камилла.

Все еще глядя в окно, он пожал плечами:

– Не знаю, мне пришлось импровизировать.

– Лучше бы ты сам сходил. Правда, почему ты отпустил его одного?

– Я бы пошел, но в интересах дела так лучше.

– Что ты ему сказал?

– Ах да. Даже Клоук сразу поймет, что Банни никуда не уезжал. Все его пожитки

остались в комнате. Деньги, запасные очки, пальто. Скорее всего, Клоук тут же захочет улизнуть, поэтому я велел Чарльзу во что бы то ни стало уговорить его позвать Марион. Когда она увидит все это… О проблемах Клоука она ничего не знает, да и слушать не станет. Если только меня не подводит интуиция, она позвонит в полицию или, в самом крайнем случае, родителям Банни, и я сомневаюсь, что Клоук сможет ее остановить.

– Сегодня его уже не найдут, – сказал Фрэнсис. – Через пару часов стемнеет.

– Да, но если нам повезет, они бросятся на поиски прямо с утра.

– Нам, наверное, придется давать какие-нибудь показания, как думаешь?

– Трудно сказать, – рассеянно ответил Генри. – Я не знаю, что обычно бывает в таких случаях.

Тонкий солнечный луч ударил в призмы канделябра на камине и разбежался по скошенным стенам ослепительными подрагивающими пятнами света. Внезапно в голове у

меня стали беспорядочно всплывать образы из всех виденных мною детективов: комнаты без окон, резкий свет, узкие коридоры. Образы эти вовсе не казались искусственными или

надуманными – напротив, они возвращались как неизгладимое воспоминание, как нечто пережитое. «Не думать, главное – не думать», – твердил я себе, разглядывая в оцепенении

холодную яркую солнечную лужу, пропитавшую коврик у меня под ногами.

Камилла пыталась прикурить сигарету, но, едва вспыхнув, спички гасли одна за другой.

Наконец Генри взял у нее коробок и чиркнул сам – пламя загорелось сильно и ровно. Камилла наклонилась, прикрыв одной рукой огненный язычок и придерживая другой запястье Генри.

 

Минуты ползли мучительно медленно. Камилла принесла на кухню бутылку виски, и мы сели играть в юкер – Фрэнсис и Генри против меня и Камиллы. Камилла играла хорошо – юкер был ее любимой игрой, ее коньком, – но я как партнер ничего собой не представлял, и мы проигрывали взятку за взяткой.