Когда Европа была фашистской

Léon Degrelle

 

“Hitler pour mille ans”

 

La Table Ronde, 1969

 

 

Перевод с французского Виктории Ванюшкиной

Www.ritovita.livejournal.com

 

 

Предисловие по изданию: “Воспоминания фашиста”. Мехико, 1969.

 

Издатель и автор этой книги попросили меня предварить ее вступлением, что и делаю с большим удовольствием... Я согласился, так как Леон Дегрелль – мой старый боевой товарищ. Это что-то особенное – фронтовая дружба Второй мiровой войны. Когда сейчас по прошествии тридцати лет встречаюсь с сержантом или полковником, знающим, как я, что за сражения были в России, мы сразу же начинаем обмениваться впечатлениями и воспоминаниями, хотя они почти всегда связаны с погибшими друзьями, голодом, лишениями или с перенесенным ужасным холодом. Каждый, кто воевал в России, чувствует себя в неразрывной связи с другими товарищами. Мы знали, за что боролись.

Сегодня почти забыли, что рядом с нами, немецкими солдатами, сражались, страдали и умирали добровольцы из практически всех европейских стран. Уже в сентябре 1941-го дивизия “Das Reich” встретилась под Смоленском с испанской “Синей дивизией”, маршировавшей на фронт. Несколькими неделями позже, когда была видна Москва, мы натолкнулись на раненых французских добровольцев.

Батальоны добровольцев входили в основном в Waffen-SS, становясь позже полками, бригадами и дивизиями. У нас были тысячи волонтеров из Норвегии, Дании, Голландии, Бельгии и Франции, а также из нейтральных государств – Швейцарии, Финляндии, Швеции, и даже мусульмане находились в наших рядах. Все эти молодые люди рисковали жизнью, чтобы предотвратить опасность, которая надвигалась с Востока на Европу. Они забыли всё, что могло отделять их от Германии, и видели европейское будущее в союзе с Германией. И только эти причины и идеалы объединили сотни тысяч добровольцев в нашем фронтовом общежитии.

Мой товарищ Леон Дегрелль был в те годы политическим деятелем, снискавшим популярность, особенно в южной части Бельгии среди франкоязычного населения. Он был убежден в том, что, будучи волонтером в немецкой форме, выполнял свой долг и служил своему Отечеству. Никто не может усомниться или поставить под вопрос эту убежденность в Леоне Дегрелле. Я уверен, что Леон Дегрелль хотел бороться со своим легионом “Валлония” за получение права на самоопределение своей родины в будущей Европе.

В немецкой армии было мало добровольческих подразделений, которые воевали так храбро, как бельгийцы под командованием Леона Дегрелля. Этот отважный солдат получил многочисленные ранения и справедливо удостоился самых высоких германских военных отличий.

Между февралем и мартом 1945-го, когда я командовал дивизией в Шведте, к Востоку от Одера, Леон Дегрелль вёл в бой свою дивизию в окрестностях Штаргарта, в нескольких километрах на север от Шведта. Мы сражались на самых продвинутых к Востоку позициях.

Я и вместе со мной все бывшие товарищи по Восточному фронту ожидаем полного успеха новой книги Леона Дегрелля. Но в особенности мы желаем, чтобы сейчас, двадцать пять лет спустя после окончания войны, ему предоставилась возможность, как свободному и почитаемому человеку, вернуться на родину. Храбрый солдат, который воевал и рисковал жизнью по собственному благородному убеждению, достоин, на мой взгляд, уважения, по крайней мере, сегодняшнего мира.

Отто Скорцени (Otto Skorzeny)

 

Глава первая

Намордник на побеждённых

 

Нам, уцелевшим в 1945 году на Восточном фронте, нам, измученным ранами, раздавленным обрушившимися на нас бедами, нам, истерзанным горем, какие права оставили нам? Мы – мертвецы. У нас есть руки и ноги, мы можем дышать, но мы – мертвы.

Любое публичное выступление или десяток строк, написанных тем, кто с оружием в руках сражался против Советов, особенно, если он был так называемым «фашистским» вождём, тотчас же расценивается «демократами» как провокационное.

Обычных уголовников никто не лишает права слова. Он убил своего отца? Свою мать? Банкира? Соседей? Он – рецидивист? Десятки мировых журналов охотно предоставят ему место для публикации своих «мемуаров», снабдив кричащими заголовками рассказ о преступлениях, разукрашенный мельчайшими подробностями…

Клиническое описание обычного убийцы, написанное педантичным аналитиком, американцем Трумэном Капоте, стало бестселлером и принесло автору миллионы.
Другие известные убийцы, такие как Бонни и Клайд, были воспеты кинематографом и даже стали законодателями мод для посетителей шикарных бутиков.

Судьба же преследуемых по политическим мотивам складывается по-разному. Будут ли их оправдывать или отвернутся от них с омерзением, зависит от политической окраски их партии.

В Испании Кампесино, неотёсанный мужлан, бывший главарём одной из банд «Народного Фронта», без малейших угрызений совести уничтоживший сотни националистов, может позволить себе свободно разглагольствовать о своих кровавых похождениях в крупнейшей мадридской газете, объясняя их с «левых» позиций.

Вот именно – левых!

Он – левый, поэтому – имеет право, также как и прочие леваки.

Какие бы злодеяния они не совершали, пусть даже массовые убийства, к которым столь тяготеют марксистские режимы, никто не окажет им дурного приёма; ни правые консерваторы, тупо гордящиеся своей «открытостью к диалогу», ни левые, которые издавна привыкли покрывать своих.

Революционный агитатор, вроде Режиса Дебре, может рассчитывать на сколь угодно широкую аудиторию; сотни буржуазных газет охотно растиражируют его слова. Папа и генерал де Голль в случае неприятностей поспешат укрыть его; первый – под своей тиарой, второй – под своим кепи.

Как не вспомнить здесь судьбу Робера Бразийака, крупнейшего французского писателя периода Второй мировой войны? Страстно влюблённый в свою страну, посвятивший ей без преувеличения всё своё творчество и всю свою жизнь, он был безжалостно расстрелян в Париже, 6 февраля 1945 г., и если при этом поднялось хотя бы одно кепи, то только для того, чтобы дать отмашку расстрельной команде…

В это же время еврейский анархист, уроженец Германии, Кон-Бендит, вяло разыскиваемый, и, само собой, так и не найденный парижской полицией в тот самый момент, когда он был готов взорвать Францию, смог безо всяких затруднений и купюр опубликовать свои сколь подрывные, столь и посредственные разглагольствования в крупнейших капиталистических издательствах, с ухмылкой положив в карман солидную сумму, выплаченную этими издательствами за авторские права!

Советы воздвигли свою диктатуру на шестнадцати с половиной миллионов убитых; вспоминать об этих мучениках сегодня считается совершенно неуместным.

Хрущёв, этот потливый базарный шут, с бородавкой на носу, одетый как будто из лавки старьёвщика, со своей супружницей под ручку с триумфом объехал Соединённые Штаты Америки, сопровождаемый министрами, миллиардерами, танцовщицами французского канкана и «сливками» клана Кеннеди, позволил себе под конец выкинуть номер со стучанием стоптанным ботинком по столу и демонстрацией своих потных носков на сессии ООН.

Косыгин, с физиономией, напоминающей непропеченную картошку, принимал цветистые почести от французов, приходящих в ужас при упоминании Аушвица, но забывших о польских офицерах, своих союзниках в 1940 г., методично убитых в Катыни.

Сам Сталин, величайший убийца эпохи, безжалостный, законченный тиран, уничтожавший в припадках яростного безумия собственный народ, своих соратников, своих военачальников, своих близких, получил великолепный золотой меч в подарок от самого консервативного монарха мира, английского короля, который даже не понял, какой мрачный комизм заключается в самом выборе такого подарка такому преступнику!

Но как только мы, «фашисты», пережившие вторую мировую войну, дерзнём хотя бы на мгновение разомкнуть уста, как тут же сотни «демократов» поднимают истошный визг, повергая в ужас даже наших друзей, которые, умоляюще кричат нам: «Берегитесь! Берегитесь!».

Берегитесь кого?

Неужели содеянное Советами настолько священно? На протяжении четверти века весь мир неоднократно мог убедиться в их злодеяниях. Трагедия Венгрии, раздавленной советскими танками в 1956 году, в искупление вины, состоящей лишь в том, что они почувствовали вкус к свободе; Чехословакия, поверженная и задушенная сотнями тысяч коммунистических захватчиков в 1968 году, только за то, что она дерзнула слегка ослабить железный ошейник, в который она, как китайский каторжник, была закована Москвой; протяжный стон народов, угнетаемых СССР, раздающийся от Финского залива до берегов Чёрного моря, наглядно свидетельствует о том, какой ужас обрушился бы на всю Европу, если бы Сталин смог – а он смог бы, если бы не героизм солдат Восточного фронта – добраться в 1943 году до набережных Шербура и скал Гибралтара.

От Сталинградского ада (ноябрь 1942 г.) до ада Берлина (апрель 1945 г.) прошло 900 дней, 900 кошмарных дней непрерывных боёв, становившихся с каждым разом всё более отчаянными, исполненных неописуемыми страданиями, оплаченных жизнью многих миллионов отважных молодых людей, которые добровольно бросались в эту мясорубку, пытаясь, несмотря ни на что, сдержать красные полчища, катящиеся с Волги на запад Европы.

В 1940 году со дня пересечения немцами французской границы около Седана до дня их вторжения на Северное море прошла всего одна неделя. Если бы европейские солдаты Восточного фронта, среди которых было полмиллиона добровольцев из двадцати восьми стран, удирали бы с такой же скоростью, если бы они на протяжении трёх лет жесточайших боёв, ценой нечеловеческого и сверхчеловеческого напряжения, не оказывали бы сопротивления безудержно накатывающей волне советского наступления, Европа была бы потеряна, затоплена без остатков в конце 1943 или в начале 1944 года, задолго до того, как генерал Эйзенхауэр впервые увидел цветущие яблони Нормандии.

Прошедшая четверть века всё расставила по своим местам. Все европейские страны, захваченные Советами – Эстония, Латвия, Литва, Польша, восточная Германия, Чехословакия, Венгрия, Румыния, Болгария – продолжают оставаться под их неумолимым владычеством.

При малейшем отклонении, в Будапеште или в Праге, строптивца ждет удар кнута, в современном исполнении – то есть советские танки.

С июля 1945 г. западные деятели, столь неосмотрительно поставившие на Сталина, начали разочаровываться.

«Мы прирезали не ту свинью» – прошептал Черчилль президенту Трумэну в Потсдаме, когда они вдвоём уходили после встречи со Сталиным, настоящим победителем во Второй мировой войне.

Запоздалое и жалкое раскаянье…

Тот, кто раньше казался им «той свиньёй», благодаря их помощи, похрюкивая от удовольствия, развалился всей тушей на два континента – хвостом во Владивостоке, дымящимся рылом в двухстах километрах от французской территории.

Спустя четверть века это рыло по-прежнему там, ещё более грозное, чем когда бы то ни было, грозное настолько, что никто не рискует сегодня противопоставить ему что-либо, кроме дипломатических реверансов.

В 1968 г., на следующий день после подавления восстания в Праге, Джонсон, де Голль и Киссинджер ударились в платонические протесты, робко и сдержанно высказав свои сожаления.

Тем временем под брюхом этой свиньи задыхается пол-Европы.

Неужели этого не достаточно?

Разве справедливо то, что с теми, кто вовремя разглядел происходящее, с теми, кто в 1941-1945 гг., несмотря на свой юный возраст, невзирая на привязанность к семейному очагу и личные интересы, бросили все свои силы на то, чтобы преградить кровавый натиск советских армий, продолжают обращаться как с париями до самой их смерти и даже после смерти?… Париями, которым затыкают рот, прежде чем они осмеливаются произнести: «Но, всё же»…

Но, всё же… Мы жили счастливо и в достатке, у нас были прекрасные дома и нежно любимые дети…

Но, всё же… Мы были молоды, сильны и красивы телом, мы жадно вдыхали свежий воздух весны, напоенный ароматом цветов, самой торжествующей жизнью…

Но, всё же… Мы ощущали своё предназначение, мы стремились к идеалу…

Но, всё же… Нам пришлось принести в жертву наши мечты, подвергнуть наши двадцати-, тридцатилетние жизни неимоверным страданиям и непрестанным мукам; почувствовать, как наши тела пожирают морозы, как нашу плоть терзают раны, как наши кости ломаются в фантастических рукопашных схватках.

Мы видели своих товарищей, агонизирующих в липкой грязи и на снегу, окрашенном их кровью.

Чудом мы вышли живыми из этой бойни, почти обезумев от страданий и пережитого ужаса.

Спустя четверть века, когда самые дорогие нам люди умерли в тюрьмах или были убиты, а мы сами оказались в далёком изгнании, почти исчерпав свои силы, желчные злобные «демократы» продолжают преследовать нас с неистощимой ненавистью.

Когда-то у Бреды, как это можно увидеть на незабываемой картине Веласкеса в мадридском музее Прадо, победитель протягивал руку побеждённому, даря ему своё сочувствие и сострадание. Гуманный жест! Быть побеждённым, как это горько уже само по себе! Видеть, как рухнули твои планы и твои усилия; до самого последнего вздоха оставаться в полном одиночестве, с руками, опущенными перед навсегда исчезнувшим будущим, где теперь зияет пустота!

Какая жестокая кара для того, чье дело было неправедно!

Какая несправедливая мука для того, чьи помыслы были чисты!

В такие моменты понимаешь, что в менее жестокие времена победитель по-братски относился к побеждённому, понимая тайное бескрайнее страдание того, кто, хотя и сохранил свою жизнь, потерял всё, что придавало ей смысл и ценность…
Что значит жизнь для художника, которому выкололи глаза? Для скульптора, которому отрубили руки?

Что она значит для политика, поверженного роком, который с верой носил в себе пылающий идеал, который обладал волей и силой, чтобы перенести его в действительность, воплотить его в жизни своего народа?…

Отныне он никогда не реализует себя, отныне он больше не творец….

Отныне самое важное для него осталось в прошлом.

Что же было этим «важнейшим» для нас в великой трагедии Второй мировой войны?

Как возникли «фашистские» движения – важнейшее в нашей жизни? Как они развивались? Как они погибли?

И главный вопрос, который встаёт перед нами спустя четверть века – каков итог этого великого дела?

 

Глава вторая

Когда Европа была фашистской

 

Современному молодому человеку Европа, называемая «фашистской», кажется неимоверно далеким миром, с трудом поддающимся воображению.

Этот мир потерпел крах.

Он не смог защитить себя.

Сегодня остались только те, кто одолел его в 1945 г. С тех пор они истолковывают все факты и намерения как им угодно.

Спустя четверть века после поражения «фашистской» Европы, в России если и появилось несколько полуправдивых работ о Муссолини, до сих пор не написано ни одной объективной книги о Гитлере.