У подружки звездного квотербека «Тайд» произошел выкидыш в самом разгаре скандала вокруг отмывания денег кампанией «Принс Ойл». 6 страница

Фильм начался, и Роум с веселым блеском в шоколадных глазах толкнул меня в плечо.

– «Жизнь Брайана по Монти Пайтон»?

– Она самая.

Ромео приобнял меня за плечи.

– Если сейчас мне не светит оказаться в тебе, то, думаю, «Пайтон» – неплохая замена.

Тяжело сглотнув, я заглянула в его глаза и увидела в них неприкрытое желание.

– Д-да… верно.

Он расхохотался над моим заиканием.

Я слезла с кровати, поправила ночнушку и, указав на Ромео, приказала:

– Сиди здесь. Я принесу перекусить!

 

Глава 8

 

– Он не Мессия, он просто шаловливый мальчишка! – Самая. Лучшая. Фраза.

Ромео рассмеялся над выражением моего лица, доедая остатки попкорна.

Я вырвала миску у него из рук и разинула рот.

– Ты же спортсмен! Не слишком ли тут много всякой крахмально-жирной гадости для тебя? Ты прямо вылизал миску, жадный гаденыш!

Он поиграл бровями и напряг мускулистые руки.

– Я просто чертова машина, Шекспир. Попкорн мне не помеха!

Я подняла руки ладонями вперед.

– Прости, забыла, что разговариваю с Пулей!

Ромео резко схватил меня за запястья и пригрозил суровым тоном:

– Не надо.

Решив, что он шутит, я подвинулась поближе к нему и продолжила:

– Аллааабббаааммммааа!!! Вставааай и встречай своего квотербека Ромео… Пулю… Принса! – Я изобразила рев толпы и начала петь его личную приветственную песню: – Пистолет заряжен пулей. Сердце пылает огнем. Ты свернешь любые горы, что стоят на пути твоем …

Он дернул меня вперед, и я, с ударом налетев на его грудь, оказалась к нему нос к носу.

– Твою мать! Прекрати, Шекспир.

Я нахмурилась и, вывернув запястья из его хватки, села обратно.

– Я просто шучу. Не нужно так на меня сердиться.

Роум устремил обеспокоенный взгляд на окно.

– Я знаю, прости, но я, бля, ненавижу все это дерьмо. Ты даже не представляешь, насколько. Я не хочу быть Пулей для тебя. Ты первая, на кого никак не повлияла моя футбольная слава. – Он снова посмотрел на меня и взял мое лицо в ладони. – Для тебя… я хочу быть просто Роумом.

Мой желудок сделал сальто, я наклонилась и мягко поцеловала парня в щеку.

– На меня не повлияла никакая футбольная слава, нисколечко, но не могу отрицать, что смотреть на тебя на поле – это нечто незабываемое. Ты разве не нервничаешь перед всеми этими людьми?

– Не-а. Уже привык. Это мой четвертый год в «Тайд». Хотя пока это самый худший сезон. Ну, был, до сегодняшнего дня.

Звон бьющихся бутылок на улице эхом прокатился по комнате, и я прижалась к Роуму, положила голову ему на грудь, умиляясь тем, как это все между нами… правильно… и легко. Довольный Роум взял прядь моих волос и намотал их на палец, только чтобы распустить и сделать это снова.

– Значит, ты самый результативный игрок? – спустя несколько минут тихо спросила, наслаждаясь небольшим островком спокойствия, который мы создали в моей лилово-белой комнате.

– Да. Безумие, учитывая, что в первой половине игры я и в грузовик попасть не смог бы. – Его взгляд встретился с моим, Роум выглядел взволнованным. – Фаны и команда абсолютно уверены, что это из-за тебя. Ты мой талисман на удачу, и все из-за того сладкого поцелуя.

Я замерла, даже дышать перестала, меня захлестнула волна эмоций. Я почувствовала, как мое сердце остановилось, а руки словно пронзили сотни иголок. Прижав ладонь к груди, я взялась ее тереть, мне хотелось лишь одного: чтобы это чувство ушло, просто исчезло. Сконцентрировавшись на дыхании, я вспомнила бабушкин совет: «Пять секунд вдыхай через нос, пять секунд медленно выдыхай через рот».

Всполошившись, Роум поднял голову, на его лице отразилось беспокойство.

– Что? Что случилось? Что я сказал?

Он взял меня за руку. Я сильно зажмурила глаза, и снова угроза панической атаки прошла после его прикосновения.

Роум убрал волосы с моего вспотевшего лба.

– В чем дело, Мол? Расскажи мне.

– Извини. Просто так мне когда-то говорила бабушка. Это напомнило мне о прошлом. Я запаниковала. Я-я просто… я просто удивилась, когда ты это сказал. Из всевозможных вариантов ты процитировал ее слово в слово.

Одна его рука по-прежнему оставалась в моих волосах, массируя мне затылок.

– Что она тебе говорила? Что я сказал?

– Что мои поцелуи сладкие. – Я слабо улыбнулась от горьких воспоминаний. – Бабушка говорила, что один мой сладкий поцелуй может сделать любую проблему чуть проще.

На лице Ромео появилась добрая улыбка.

– Думаю, она была права. Очевидно, она была мудрой женщиной, потому что именно это ты сделала для меня сегодня на игре.

Слезы заполнили глаза, когда я подумала о женщине, которая меня вырастила, о недостающем кусочке моего сердца.

– Так и есть. Она была для меня всем. Мы называли себя идеальной парой. Когда она умерла, то забрала с собой часть моей души. Я не слишком люблю думать о прошлом… мне больно вспоминать, чего я лишилась.

Я боролась со слезами, Ромео сохранял молчание, позволяя моей скорби утихнуть. Немного погодя, я откинулась на подушки и прислушалась к смеху и веселью снаружи. Роум оставался рядом, наблюдая за игрой наших переплетенных пальцев.

– Так ты ушел с собственной вечеринки? – постаралась продолжить разговор я.

– Там не было тебя, – не задумываясь, ответил он.

Я приподнялась на локте, любуясь тремя маленькими веснушками на его переносице.

– Я для тебя так много значу?

– Ты на самом деле не знаешь?

Я помотала головой, и он тут же вжал меня в кровать своим телом, удерживая мои руки по бокам.

– Мне нравится, какая ты со мной. Нравится, каким я становлюсь с тобой. Такое ощущение, будто я могу рассказать тебе что угодно, могу совладать со своей гребаной черной душой. С тобой я… ну… ты понимаешь… ты цепляешь меня. – Он робко опустил голову.

Я улыбнулась его застенчивому ответу.

– Я цепляю тебя, Ромео?

Его губы скривились в ухмылке.

– Я только надеюсь, что ты не станешь использовать сказанное против меня на лекции.

Морщась, я освободила свою руку и запустила пальцы в его светлые волосы, и он потянулся навстречу прикосновению.

– Я очень сожалею о том поступке. Я была ужасно неправа. Но тем вечером на балконе мне показалось, что между нами возникла связь, и когда Шелли запрыгнула к тебе на руки, я так разозлилась… мне казалось, меня… предали. Это глупо.

Роум провел пальцами по моей щеке.

– Это не глупо. Я тоже почувствовал между нами связь. Просто я был в шоке от Шел. В одну минуту мы с тобой смеемся и болтаем, а в следующую – она врывается в комнату и запрыгивает на меня. Мне хватило одного взгляда на твое лицо, когда ты уходила, чтобы наконец понять: пора окончательно порвать с Шелли, порвать со всеми. Я сказал ей, что между нами все кончено и никакие мольбы и сговоры с моими родителями этого не изменят.

– Порвать со всеми? Всеми девушками?

Он поцеловал меня в кончик носа.

– Я не был ни с кем со встречи с тобой. Впервые в жизни я хочу быть только с одним человеком. Хочу быть с тобой. Это все для меня немного ново. Ад официально замерз, я перехожу на темную сторону моногамии.

– Правда? – хихикнула я.

– Правда.

– Что насчет плана твоих родителей о вашей с Шелли помолвке? Им не понравится, что ты теперь со мной.

Его лицо потемнело, а губы скривились в отвращении.

– К черту их. Мне плевать.

– Но…

– Я сказал, к черту их, Мол, не хочу об этом говорить.

Я убрала прядь волос с его лица, размышляя, почему он так агрессивно настроен.

– Скажи, что за бизнес у ваших с Шелли родителей? Из-за чего весь переполох с женитьбой?

Он поджал губы и в поражении закатил глаза.

– Нефть. Мой отец занимается нефтью. Он владеет большой кампанией.

– Значит… ты…

– Богатый? – предложил он с невеселой улыбкой.

– Ну… да.

– Мой отец богат. Его компания – крупный работодатель здесь, в Алабаме. – Роум положил мою руку к себе на грудь. – Мне плевать на деньги, Мол. Меня уже достало, что они диктуют, как мне жить.

Я поцеловала его в щеку и откинулась назад.

– Шелли, должно быть, вне себя, раз ты окончательно с ней порвал.

Он провел ладонью по лицу.

– Она будто живет в собственном маленьком мирке. Я говорю, что между нами ничего нет, а она кивает и говорит мне не спеша все обдумать, прийти в себя. Я уверяю ее, что между нами все кончено, а она берет меня за руку и заявляет, что понимает, под каким давлением я нахожусь и поэтому не могу мыслить здраво. Как, бля, достучаться до кого-то настолько сумасшедшего?

У меня вырвался смешок.

– Я не знаю.

Роум сжал губы, сдерживая смех.

– Что? – спросила я, увидев, как он изучает мое лицо.

Коснувшись тейпа на моих очках, он ответил:

– Классный стиль, Шекспир. Вводишь новый тренд?

– Ага, это была моя единственная пара. Или так, или ходить слепой, как летучая мышь. Пытаюсь прокачать стиль шебби-шик до получки.

– О, у тебя получается. Реально получается.

Вечеринка снаружи внезапно стала громче, глубокий голос Люка Брайана оглушал децибелами из ревущей стереосистемы. Мы с Роумом поднялись поглядеть на гулянку с балкона и увидели кучу пьяных танцующих и обжимающихся студентов.

Теплое дыхание обдало мое ухо, и дрожь возбуждения побежала вниз по спине. Роум положил подбородок мне на плечо и, продолжая наблюдать за сценой внизу, заключил в ловушку своих сильных загорелых рук.

– Будет весьма неловко спускаться с твоего балкона в эту веселенькую толпу.

Мои глаза расширились, а пульс участился.

– Люди начнут сплетничать, Роум.

Он покрыл поцелуями мое оголенное плечо. Я заметила, что с момента своего прихода, он постоянно ко мне прикасался.

– Ну и пусть сплетничают. Мне все равно.

– Но мне не все равно. Я не хочу, чтобы они думали, будто я твоя очередная шлюшка. Я не такая.

Его руки напряглись от злости.

– Бля, они не посмеют так думать. Я об этом позабочусь.

– Правда?

Он обвил мою талию мускулистой рукой, привлекая меня к груди, и прошептал прямо на ухо:

– Не сравнивай себя с другими, Мол. Ты значишь для меня гораздо больше. И я с радостью буду убеждать в этом тех, кто думает иначе.

– Почему я значу больше? Я не понимаю.

– Просто это так. Каким-то образом ты озаряешь мою совершенно поганую жизнь. Ты понимаешь меня, как никто никогда не мог. Вот так все просто.

Поток чистого счастья наполнил мое сердце, я повернулась к Ромео и провела носом по его щеке.

– Ты… ты можешь остаться, если хочешь. Но… только поспать, чтобы не объясняться потом перед другими.

Нежно покусывая мою шею, Роум застонал.

– Бля, мне бы этого хотелось, Мол, чертовски сильно.

Взяв за руку, Роум повел меня обратно в комнату. Я задернула лиловые шторы и, немного нервничая, направилась к кровати. Роум стянул футболку через голову, открывая большую черную букву «А», вытатуированную на груди слева. Очевидно, это футбольный символ Алабамы. У меня между ног растекся жар, и я поерзала на матрасе, восхищаясь его бронзовой кожей и рельефными мускулами. Его вторым тату была красивая каллиграфическая надпись, бегущая по ребрам под правой рукой. На расстоянии ее было слишком сложно прочесть.

Когда он расстегнул верхнюю пуговицу низко сидящих джинсов, выделяя свой твердый живот и V-образную линию мышц, мое дыхание стало прерывистым. Тяжелая ткань упала на пол, и Роум в одних только черных боксерах, которые подчеркивали его мощные мускулистые бедра и то, что он был очень рад нашей новообретенной близости, подошел ко мне. Третья татуировка располагалось на его бедре, примерно там же, где и моя. «Однажды» – гласили большие буквы. И это пробудило мое любопытство.

Ромео подошел к кровати и откинул лиловое одеяло, от чего мои бедра сжались в порыве чистого желания. Он забрался в кровать, и его аромат обрушился на меня, точно тонна кирпичей: чувственный, свежий и чертовски сексуальный. Я лежала на спине, уставившись в потолок и не представляя, что делать дальше. Он положил руку мне на талию и притянул к себе. Его кожа казалась раскаленной, а медленные движения его бедер заставили меня громко застонать.

Губы Роума оказались на точке у меня за ухом.

– Нам нужно попытаться заснуть, иначе все выйдет из-под контроля. А у меня его почти не осталось.

– Х-хорошо, – ответила я с придыханием и положила очки на тумбочку возле себя.

– Спокойной ночи, Шекспир, – прошептал он, пробегаясь рукой вверх-вниз по моему животу.

– Спокойной ночи, Ромео.

Он хмыкнул в мои густые волосы, и они рассыпались по груди.

– Мне нравится, как звучит мое имя в твоих устах. Не думал, что такое вообще возможно. Наверное, это из-за британского акцента. Оно звучит правильно, как того хотел Шекспир. Никто не зовет меня Ромео, меня никогда не называли Ромео. Я этого не позволяю. Но, как ни странно, мне нравится, когда так меня зовешь ты.

Я попыталась повернуться, но его руки держали меня как в тисках. Тогда я поцеловала наши сплетенные руки и пропела:

– Что в имени твоем? Ведь то, что розою зовем,

И под другим названием хранило б аромат.

Так и Ромео, названный иначе,

Свои все совершенства б сохранил.

Ромео резко выдохнул и потерся своими бедрами о мои.

– Не надо… пожалуйста…

– Почему ты не позволяешь так себя называть? – спросила я, сопротивляясь его движениям.

– Длинная история.

– У нас есть время.

– Не сейчас, – категорично отрезал он, сжимая руки, и, лаская языком мою кожу, жарче потерся бедрами.

Борясь со своим желанием и игнорируя его протесты, я остановила руками движения его бедер и быстро сменила тему на более безопасную:

– Что у тебя написано на боку?

– Величайшее достижение не в том, чтобы никогда не падать, а в том, чтобы снова встать после того как упал. Это Винс Ломбарди.

Слова были сказаны будто о моей жизни. Я закрыла глаза и представила, как эти вдохновляющие слова повторяются в голове, словно мантра.

– Они прекрасны. Этот Винс Ломбарди, наверное, хороший философ. Почему я никогда о нем не слышала?

Он усмехнулся и игриво дернул меня за кончики волос.

– Что теперь? – раздраженно спросила я.

– Он был футбольным тренером. Очень известным футбольным тренером.

– Оу. Мне действительно нужно больше узнать о футболе.

Его хватка на моей талии усилилась.

– Мне бы этого не хотелось. На тебя не влияет вся эта шумиха вокруг того, что я играю в футбол, и я хочу, чтобы все так и оставалось. Лучше, чтобы ты не знала, как много это значит для здешнего народа.

– Ты правда не хочешь, чтобы я называла тебя Пулей? – подразнила я.

– Черт, нет.

– Что угодно, лишь бы ты был счастлив.

– Спи, Мол, – процедил он сквозь зубы, – или мы закончим тем, что предадимся занятию, которое сделает меня охрененно счастливым.

Мне пришлось прикусить губу, чтобы сдержать умоляющий стон, грозящий вырваться на волю.

– Еще один вопрос, и я буду спать.

Он вздохнул.

– Еще один. Но ты испытываешь удачу.

– Почему «Однажды»?

Роум напрягся. Я пробежалась пальцами по его руке, и он расслабился, поцеловав меня в шею.

– Потому что однажды я отсюда уеду. Однажды буду самим собой. Буду делать то, что хочу… однажды, – произнес он так тихо, что мне пришлось напрячь слух.

Мои глаза наполнились слезами из-за его душераздирающего ответа.

– Для тебя это всегда было так тяжело?

– Это уже два вопроса, Шекспир. Я согласился на один. Теперь спи.

Я сдалась, устраиваясь поудобнее в его сильных объятиях.

После пары минут раздумий, я сказала:

– Ромео? Я пока не хочу, чтобы кто-нибудь знал о нас. Хочу сохранить наши отношения между нами.

Он убрал руки с моей талии, медленно перевернулся и, сев на краю кровати, опустил голову на ладони.

– Понимаю. Тебе стыдно со мной встречаться. Пуля, чертов агрессивный квотербек, не подходит на роль парня, да? Но хорош для пары-тройки тайных перепихов…

Я накрыла его руку своей и уткнулась носом ему в спину.

– Что? Нет! Я… я просто нервничаю!

– Из-за чего? – Он взволнованно повернулся ко мне.

– Ну, я не из тех, на кого ты обычно западаешь. Я не похожа на других – отполированных, идеальных, с хорошим зрением. – Я уловила отблеск веселья в его глазах. – Пожалуйста, давай немного подождем, прежде чем весь кампус узнает. Ради меня? Мне нужно немного настроиться на отношения с тобой. Мне просто нужно немного времени.

Плотно сомкнув губы, он прижался своим лбом к моему.

– Я хочу показать всем, что теперь я с тобой. Бля, я не буду нас скрывать, и мне насрать, что подумают люди. Что до моего прошлого, я не этого хочу с тобой. Я хочу большего. Ты этого еще не поняла? Боже!

Это все равно ничего не меняло.

– Пожалуйста. Совсем недолго. Ты Ромео Принс. Твоя… репутация меня немного пугает. Давай пока сохраним это между нами, посмотрим, как все пойдет без вмешательства других.

Он издал громкий раздраженный вздох и мотнул головой.

– Бля, Мол!

– Пожалуйста.

– Ладно! Не будем пока разглашать… мне это ни хрена не нравится, но для тебя я это сделаю, даже если одна мысль о том, чтобы держать наши отношения в тайне, вызывает у меня желание вмазать кому-нибудь кулаком по роже.

Я цокнула и неодобрительно покачала головой.

– Что еще? – недовольно спросил он.

– Ты слишком много ругаешься. Тебе обязательно нужно говорить слово на букву «б» в каждом предложении?

– Да, бля, – ответил он с самодовольной ухмылкой и, толкнув меня на кровать, расцеловал лицо. Вскрикнув, я взяла его за руку, останавливая нападение, и обвила ею свою талию так, чтобы он обнимал меня сзади.

– И кстати, ты больше никого не будешь бить. Я тебя умиротворяю, помнишь?

– Спи! Для нашего общего блага, хоть раз сделай, что тебе говорят, – строго сказал он, и я закрыла глаза, чувствуя себя защищенной в его крепких объятиях.

 

Глава 9

 

Я шла к кафетерию, немного уставшая после лекции по этики – брехня, – я была уставшая от недосыпа в последние пару дней, благодаря частым ночным визитам Ромео. Я не могла сдержать улыбку, думая о том, каким нежным и милым он был со мной, никогда не подталкивал меня дать больше, чем я была готова предложить, и казалось, обожал меня, говоря, что я не такая, как все девушки, которых ему доводилось встречать.

С ума сойти.

Я была почти у дверей, вся в своих мыслях, когда заметила снаружи Ромео, разговаривающего по телефону. Я улыбнулась и уже было пошла поздороваться, но увидела, как он, положив руку на лоб и сжав губы в гневе, со злым выражением на лице короткими, резкими фразами отвечает звонившему.

Не замечая меня, он закончил разговор и отправился обратно внутрь, но перед этим с громким рыком пинком опрокинул мусорный бак и прошел через двери. Студенты улепетывали с его пути, чувствуя опасность.

Я вошла в кафетерий и присоединилась к своим друзьям, осторожно наблюдая за тем, как Роум тяжело прошел по помещению, выдвинул стул и, сев с футбольной командой, с разгневанным лицом сжал переносицу.

– М-м-м… мясной рулет. Хооочууу мясной рулет! – Кэсс привлекла мое внимание, с завидной энергией принимаясь за свой ланч, в то время как Элли с Лекси разговаривали о клубе, в который мы, по-видимому, пойдем в эту субботу.

– Ты ведь с нами, Моллз? – спросила Элли, пока я доставала сэндвич из сумки.

– Конечно, – ответила я. Я раньше в клубы не ходила, поэтому не сомневалась, что это будет интересный опыт.

Кэсс официально «встречалась» с милахой Джимми-Доном, он пригласил ее на танцы после игры, а мы втроем навязались с ними, решив оттянуться.

Беседа перешла на подходящие наряды и прически, и я воспользовалась возможностью бросить еще один взгляд на Роума, который, очевидно, уже какое-то время смотрел на меня. Он поприветствовал меня едва заметным кивком, и я сжала стул, удерживая себя от того, чтобы подойти к нему и спросить, в порядке ли он.

Слухи об их с Шелли разрыве распространились по всему кампусу, еще больше девушек, чем обычно, пытались заарканить звездного квотербека, и я внутренне напрягалась от каждого взмаха ресниц или излишне ухоженного хвостика. Элли, похоже, заметила мое состояние и нахмурилась, поглядывая то на меня, то на Роума, пока грызла свою морковку. Я решила просто избегать ее заинтересованного взгляда.

Роум отделывался от толпы девчонок, качая головой или незаинтересованно отмахиваясь. Это делало меня невероятно счастливой, но вопросительные взгляды членов команды в ответ на его равнодушие к стайке красивых девчонок, жаждущих его внимания, заставили меня понять, что мы не сможем долго скрывать наши отношения. Не думаю, что у него хватит терпения, а у меня – выдержки.

Примерно через пятнадцать минут в кафетерий вошла Шелли со своим фирменным громким противным смехом. Заметив меня, она подлетела к столику и с искаженным чистой ненавистью пластиковым личиком уставилась прямо на меня.

В кафетерии повисла тишина.

– Боже, Молли! Если мне придется смотреть на тебя в этих долбаных заклеенных тейпом очках еще хоть день, я сойду с ума! У тебя что, других нет? – Я и понять ничего не успела, как она стянула с меня очки и бросила их на пол себе за спину, громкий стук прогремел в тихом помещении.

Я начала подниматься, чтобы ответить ей, но она надавила мне на плечо, вынуждая сесть обратно.

– Усади свою задницу, когда я с тобой разговариваю! – Она вплотную наклонилась к моему лицу. – Что такое? У мамочки с папочкой нет денег, сладенькая? Ты бедная, Молли?

Несмотря на все мои усилия, ее ядовитые слова парализовали меня, ударяя точно в цель. Я хотела дать отпор, хотела постоять за себя, но ее слова ранили меня, оголяя каждый мой страх.

– Хватит! – Гневный рев разнесся по всему кафетерию. – Отвали от нее. Тебе двадцать один или двенадцать? – Послышались тяжелые шаги, и мне на плечо легла рука, а мои очки вновь оказались на своем месте. Я повернула голову и увидела позади себя Роума, грозно взирающего на Шелли, которая стала мертвенно-бледной, когда заметила, что он ко мне прикасается.

– Убери от нее свои руки! – зашипела она.

Роум усмехнулся.

– Вбей себе в голову. Мы не вместе и никогда не будем. Самое время расставить все по местам. – Он посмотрел на всех присутствующих и широко развел руки. – Несмотря на тот бред, что она несет, я не с ней, никогда не был, и все, что она говорит, – полная чушь!

Лекси и Кэсс с разинутыми от шока ртами переводили глаза с меня на Роума, потом на Шелли и обратно. Элли скрестила руки, буквально каждой порой излучая веселье и удовлетворение.

Ромео наклонился и сдавленным голосом прошептал:

– Ты в порядке?

Я кивнула, но от смущения держала голову опущенной. Он взял меня за руку, поднимая со стула, и вокруг тут же посыпались ропотки и пересуды по поводу его странного отношения к тихой англичанке.

– Бери свою сумку, Шекспир. Мы уходим.

Я сделала, как он велел, и устремилась поспеть за его шагом. Роум буквально пронесся через двери, хлопнув ими о стену и оставив шокированную, разъяренную Шелли в одиночестве.

Мы шлепали по тротуару университетского дворика, мне приходилось почти бежать, чтобы не отставать.

– Ромео, давай помедленнее. Куда мы идем? – спросила я, пытаясь не сбить дыхание.

Мы остановились у огромного нового черного пикапа «додж», и Роум открыл пассажирскую дверь.

– Залезай, – агрессивно приказал он.

Я запрыгнула на сиденье, и он захлопнул дверь. Сел на место водителя, завел двигатель и, едва в колонках заиграла тяжелая металлика, рванул со стоянки. Я не знала, что сказать – я никогда никого не видела в такой ярости.

После двух песен с кучей ударных и хриплых криков Роум начал ослаблять свою хватку на руле.

– Ты точно в порядке? – спросил он сдавленным голосом.

– Да. Немного смущена, но в порядке.

– Как она смеет так с тобой разговаривать? Она такая сука! Какого хера я потратил на нее столько своего гребаного времени? – выплюнул он, ударяя кулаком по приборной панели.

– Прям с языка снял.

Его губы сложились в относительно веселую ухмылку.

Пока мы проезжали одну улицу за другой, город мелькал размытым пятном, и я прислонилась головой к окну, пытаясь забыть о злобных и точных словах Шелли.

Мы остановились у торгового центра. Я оторвала голову от окна и, повернувшись к Ромео, увидела, что он, опершись на руку, глядит на меня.

– Мол, мне жаль, что она так сказала о твоих родителях. Даже представить не могу, каково тебе было. – В его карих глазах отражалась боль.

Я потянулась и положила ладонь ему на колено.

– Тебе не за что извиняться.

Он накрыл мою руку своей.

– Неправда. Она цепляется к тебе потому, что видит мой интерес. Видела его с нашего первого поцелуя. Ты теперь враг, Мол, и ты не представляешь, как мне жаль. Я поставил тебя в такое положение, и она постарается превратить твою жизнь в ад.

Я не смогла не улыбнуться в ответ на его заботливые слова. Придвинулась поближе к нему и положила голову ему на плечо. Он вздохнул и обвил рукой мою шею. Я оценивающе прошлась взглядом по его на сей раз синей футболке, линялым джинсам и потертым коричневым ковбойским сапогам. Ему этот вид шел как никому другому – настоящий деревенский парень.

Спустя минуту спокойного, уютного утешения в его руках, я подняла голову.

– Роум, с кем ты разговаривал по телефону перед ланчем, на улице?

Он пожал плечами и медленно, ровно выдохнул.

– Ты видела?

– Ага.

– Я не хочу об этом говорить.

Я разочарованно вздохнула.

– Хорошо. Скажи только одно. Это были твои родители?

Его рука напряглась на моих плечах, и наступила такая тишина, что было слышно тиканье часов на приборной доске.

– Да, – спустя какое-то время прошептал он.

Я решила отложить вопросы об этом на тот момент, когда он не будет так зол. Я видела, чего ему стоило открыть и этот кусочек информации.

Я выпрямилась, удивленная тем, где мы оказались.

– Что мы здесь делаем?

Ромео открыл дверь, взял меня за руку и вытянул на раскаленный асфальт.

– Покупаем тебе новые очки. Вперед.

Я остановилась и потянула его назад.

– Ромео, я пока не могу себе этого позволить.

Его глаза сузились, а ноздри раздулись.

– Я их покупаю. Сейчас. Пошли! – Он снова попытался потянуть меня за собой.

Но я упорно стояла на своем.

– Ромео, я не нуждаюсь в благотворительности. Я куплю себе эти чертовы очки, когда накоплю достаточно денег. Ты не будешь мне их покупать. Я тебе не позволю. Мне не стыдно быть бедной, а вот получать деньги из жалости – стыдно!

Он притянул меня к своей груди и обвил сильными руками.

– Молли, бля, прекрати настаивать. Хоть и косвенно, но это я разбил твои чертовы очки своим дерьмовым пасом. Я раздраконил Шелли, показывая всем, что ты мне нравишься, я позволил ей зайти слишком далеко со всем этим дерьмом «я королева Алабамы» за последние три года. Я куплю тебе новые очки, и ты мне позволишь – у тебя нет гребаного выбора. Я не стыжу тебя, а защищаю то, что мне принадлежит. – Его жесткий тон не допускал отказа.

Обычно я бы разозлилась, если бы кто-то командовал мною так, как он сейчас, но его «я альфа, я главный, и мне насрать» отношение заставило меня истекать от желания прямо на месте.

Роум грубыми руками прошелся по моей спине и, схватив меня за волосы, запрокинул голову навстречу своему решительному взгляду.

– Ты меня поняла?

Я смягчилась и, сдаваясь, выдохнула:

– Я тебя поняла.

Нежно поцеловав в макушку, Ромео крепко взял меня за руку и повел в огромный комплекс.

 

* * *

 

– Просто запрокиньте голову назад и широко откройте… да, вот так… и… получилось? – спросила офтальмолог, пока я пыталась проморгаться от избытка капель.

Казалось, мир вокруг прояснился.

– Да, думаю, получилось. Как они выглядят?

Я подошла к зеркалу и впервые за многие годы увидела себя четко без огромной оправы на лице.

– Ты выглядишь прекрасно, дорогая, – ласково ответила она.

– Мои глаза… – прошептала я, когда заметила настоящий цвет своих радужек: насыщенно-карий с золотистыми крапинками, именно такой, как всегда говорил мой папа. Я их никогда не видела так – ярко, без преград. Я потянулась к своему отражению и провела рукой по зеркалу.

Роум сказал офтальмологу, чтобы она подобрала для меня только самое лучшее, и положил свою золотую карту на стойку, не обращая внимания на мой немой протест. Мы остановились на контактных линзах, и они до неверия изменили мою внешность.

– Итак, у тебя есть месячный запас линз и пара черепаховых очков от «Шанель», если ты не захочешь пихать эту гадость в свои глаза. За все заплачено, мисс Шекспир, так что вы можете идти.

Покраснев, я взяла из ее рук пакет и с улыбкой на лице вышла в фойе. Роум сидел на мягком диванчике и, нагнувшись вперед, смотрел какое-то дневное шоу по телевизору. Когда он заметил движение, то на секунду поднял голову и сразу вернулся к просмотру шоу, но потом резко обратил свой взор на меня, чтобы удостовериться. Выражение восхищения на его лице говорило само за себя.