Многое из того, что разыгрывалось в течение столетий, становилось иным. Мы стоим перед мощнейшим переворотом, даже касательно самых внутренних отношений, проходящих через европейскую социальную структуру. Не следует полагать, что это говорится с легким сердцем, когда я повторно обращаю ваше внимание на то, что эти вещи следует считать более важными, нежели это склонны делать сегодня. Мы стоим перед мощнейшим переворотом, и необходимо, чтобы в будущем люди направили свои глаза, свои душевные очи на духовные отношения. Ибо на основании отношений физического плана больше нельзя будет понять то, что происходит. Это можно будет понять только в том случае, если смогут привлечь к рассмотрению духовные отношения. То, что разыгралось в марте (1917), - падение царизма, - имеет метафизический характер. Это падение царизма можно понять только в том случае, если принять к сведению этот метафизический характер.
Мы, будучи между нами, можем непредвзято обсуждать такие вещи. Почему вообще существовал царизм? Этот вопрос может быть понят в неком более высоком смысле, нежели во внешнем тривиальном историческом смысле. Так почему же вообще существовал царизм? Если отвлечься от отдельных настроенных пацифистски упрямцев, которые видят нечто серьёзное в балагурстве царского манифеста о мире, надо сказать: даже те, кто по всяким причинам хорошо относились к русскому государству, не любили царизм! А у тех, кто любил его, эта любовь, наверняка не была настоящей. Так почему всё же существовал этот царизм? Царизм существовал, - мне сейчас хочется высказать нечто парадоксальное, нечто экстремальное, - для того, чтобы Европа могла нечто ненавидеть. Эта ненависть была нужна Европе как пристяжная лошадь для чего-то другого. Царь должен был существовать для того, чтобы в то же самое время служить пунктом, объектом, на котором концентрировалась бы ненависть. Ибо подготавливалась волна ненависти, о которой в эти дни уже можно судить внешним образом. То, что разыгрывается сейчас, преобразуется в мощное чувство ненависти, которое больше не понять так, как раньше можно было понять на физическом плане, - как я это уже излагал, - понять симпатию и антипатию. Ибо тут будут ненавидеть не только люди. Средняя и Восточная Европа будут ненавидимы, но не людьми, а некоторыми демонами, которые будут обитать в людях. И уже наступает время, когда Восточная Европа будет, вероятно, ненавидима ещё больше, чем Средняя Европа.
Эти вещи должны быть поняты, мы не смеем принимать эти вещи легкомысленно. Но они могут быть поняты только тогда, если люди решатся искать связь с духовным миром. Ибо должно было придти нечто, что такие мыслители, как Фридрих Шлегель уже немного предчувствовали, но ещё не видели корней и основ этого. Должно произойти то, чтобы эти вещи были непредвзято охвачены душевным зрением для того, чтобы человек мог оглянуться назад, на последние столетия, на то, что они принесли; тогда он сможет работать над тем, что должно быть основано.
Среди прекрасных тезисов, которые порой находятся в лекциях Шлегеля, есть также и то, что в развитии человечества играет роль внутренний мир души и правдивость этого внутреннего мира души; что вредно любое политическое идолопоклонство. Это прекрасный тезис Фридриха Шлегеля. Это политическое идолопоклонство, как оно охватило нашу эпоху! Как господствует оно в наше время! Это политическое идолопоклонство само порождает прекрасные симптомы, по которым можно определить его наличие.
Однако необходимо видеть эти связи насквозь. Надо ощущать, что живёт в наше время. У нас нет возможности, - мы это понимаем, как только бросаем взгляд на истинное существо головного и сердечного человека, - мы сегодня, если только мы не углубляем знание до уровня сердца, не имеем возможности дать нашим детям то, в чём они нуждаются, чтобы на протяжении жизни сохранять юношескую жизнеспособность. У нас такой возможности нет. Это должно быть заложено, мотивировано, это должно придти. Мы можем сказать, если желаем резюмировать эти вещи парой слов: сегодня школьное наставничество целиком и полностью не в состоянии выполнить свою задачу. То, чем является школьное наставничество, преподавание, на мировом уровне чуждо истинному существу человека. Но мир находится под угрозой того, что им завладеет некий шульмейстер, некий «школьный наставник», почитаемый политическими идолопоклонниками. (Имеется в виду американский президент Вудро Вильсон – примеч. перев.) Таким шульмейстерством, которое менее всего подходит для руководства человечеством на настоящем отрезке времени, становится большая политика.
По крайней мере, некоторые люди должны увидеть эти вещи, ибо эти вещи глубоко связаны с глубинными познаниями, овладеть которыми можно единственно попытавшись, хотя бы немного проникнуть в тайну человечества. С влечениями и инстинктами, с шовинизмом и национализмом сегодня нельзя ни понять мир, ни как-либо управлять им; для этого единственно нужна добрая воля, которая хочет проникнуть в истинную действительность. Давайте завтра поговорим об этом дальше.
ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ ЛЕКЦИЯ
