Образ врага в истории массовой информации.

Образ врага — это качественная (оценочная) характеристика (имидж) «врага», сформированная в общественном сознании. Это восприятие «врага» и представление о «враге», при этом «враг» и его «образ» мо гут значительно отличаться друг от друга, так как восприятие отража ет не только объективную реальность, но и оценочные интерпретации, и эмоциональные компоненты перцепции. Кроме того, на формирование образа врага оказывают влияние стереотипы и установки, мифы и пред рассудки, присущие массовому сознанию. Необходимо учитывать, что восприятие «врага» опосредовано многообразными источниками инфор мации, например СМИ, которые могут целенаправленно формировать его определенный имидж. Различные образы «врагов» дают представление о том, что (кто) является угрозой для той или иной социальной общности в определенный момент времени, в определенной ситуации, каковы пара метры этой угрозы (сила, активность, антигуманность), что необходимо предпринять для защиты от «врага». Эти образы могут передаваться от поколения к поколению, меняться от эпохи к эпохе, нивелироваться (сгла живаться и исчезать) и возрождаться вновь. В последние годы в России вновь актуализируется поиск внутренних и внешних врагов. Так, если в 1989 г., в ходе общенациональных исследований общественного мнения, проводимых ВЦИОМ, на вопрос: «Как Вы думаете, есть ли сегодня у нашей страны враги?» положительно ответили только 13 % опрошенных, а 47 % выбрали вариант ответа «Зачем искать врагов, если все беды за ключаются в нас самих?», то в 2003 г. на вопрос «Как Вы считаете, есть ли у сегодняшней России враги?» — «да» ответили 77 %, «нет» — 9 % опрошенных. Такие значительные изменения в общественном сознании должны иметь серьезные основания. Необходимо учитывать, что мента литет народа не может радикально измениться в сравнительно небольшой период времени, даже если целенаправленно актуализировать проблему «врага». Очевидно, российский народ имеет значительный исторический — 160 — опыт преимущественно негативной (традиционной) мобилизации и са моидентификации. При этом на традиционные стереотипы накладыва ются реальные риски настоящего и будущего. На наш взгляд, проблема актуализации «врага» в массовом сознании в России имеет следующие причины: 1. Условия жизни в стране и в мире стали более опасными; люди ста ли менее толерантными. 2. Несмотря на определенные положительные сдвиги в экономике и уровне жизни в последние годы, в целом надежды и ожидания значитель ной части россиян не оправдались, большинство людей испытали глубокое разочарование, и у них возникает естественный вопрос: кто виноват? (кто «враг»?) 3. Бесконтрольная внутренняя и внешняя миграция обострила межэтнические отношения в стране. Этнические группы, особенно титуль ные или традиционные как наиболее широко представленные, в поисках причины своего безрадостного положения, а также подходящего объекта для негативных проекций нередко приписывают образ врага нетрадици онным, образовавшимся относительно недавно инокультурным соци альным группам. Так, по данным социологического опроса, проведен ного Левада-центром после известных событий в Кондопоге (сентябрь 2006 г.), поддерживающих лозунг «Россия для русских» оказалось 54 %, согласных с тем, что «во многих бедах России виноваты люди нерусских национальностей», 34 %, предлагают ограничить проживание на терри тории страны выходцев с Кавказа 42 %, китайцев — 41 %, жителей сред неазиатских республик — 23 % опрошенных3. 4. Отсутствие конкретной общенациональной идеи, способной объе динить страну и снизить социальную напряженность в обществе; разрыв в доходах и уровне жизни между бедными и богатыми слоями населения продолжает расти, одновременно наблюдается и рост взаимной враждеб ности. 5. Внешние вызовы также оказывают стимулирующее воздействие на актуализацию образа «врага» в российском обществе. Лишь 4,5 % рос сиян сегодня верят в то, что страны Запада искренне хотели бы помочь России, считают, что они решают за счет нас свои проблемы, свыше 45 % населения, а 37,5 % опрошенных видят, например, в НАТО активного противника4. 6. Повышению уровня враждебности способствует и целенаправ ленное формирование образа врага недоброжелателями России. 7. Необходимо учитывать также целенаправленную, во многом без основательную актуализацию образа внутреннего и внешнего «врага» — 161 — в российском обществе. Некоторые теоретики и политики считают, что традиционный для России способ негативной мобилизации путем ак туализации образа «врага» является чуть ли не единственным методом консолидации общества перед лицом внешней угрозы и внутренней дезорганизации. Однако такая «консолидация» представляет собой угрозу возникновения традиционного для России авторитаризма с его жесткой дихотомией «друг — враг» и конфронтацией с окружающей международной средой. Все перечисленные причины пали на благодатную почву традици онного российского менталитета: в общественном сознании возгорается страсть к поиску «врага». Рассмотрим некоторые механизмы и способы формирования поня тий «враг» и «образ врага». Исходными в формировании этих понятий являются отношения враждебности как негативная реакция на реальную или мнимую опасность и как одна из форм общественных отношений. При этом враждебность в своем развитии может проходить несколько стадий — от одностороннего недружественного акта до двусторонней полномасштабной вражды, от минутного негативного восприятия до многовековой ненависти. Традиционно «образ врага» формируется на основе недоброжелательных, неприязненных (враждебных) отношений и/или действий. Историческая память, стереотипы любого сложившегося социума позволяют людям сохранять и передавать из поколения в поколение ранее сформированные «образы врагов» и механизмы их идентификации. Поэтому когда перед социальной общностью возникает та или иная опасность, народная память «воскрешает» соответствующий ситуации стереотип образа врага, и на его основе в общественном сознании формируется новый образ врага. Заметим, что сами по себе негативные стерео типы не являются непосредственной причиной враждебных отношений. Но они способствуют ускорению формирования образа врага и определению его основных оценочных характеристик.

11. Вопрос.

История массового заблуждения, значимость массового заблуждения для информационного воздействия.

14. Функции пропаганды:

1)Управление интерпритацией событий на основе убеждение реципиентов в направленности взглядов коммуникатора.

2) Пропоганда не стремится информировать реципиента, а стремится каким то образом перестроить наше восприятие так, что бы исходные оценки и суждения коммуникатора оказались внеконкуренции. Контроль за сознанием которые превращает пропоганду в инструмент более общего политического контроля. Все это использовано для привлечения сторонников той или иной идеи и удержать этих сторонников в подчиненном положении.

3)Практическая активизация реципиента, тоесть перевод тех представлений которые уже были внедрены в сферу поведеньческой мотивации.

4)Борьба с идейным противником

 

Виды пропаганды

По тому, какие эмоции у людей пробуждает пропаганда, российский социолог А. Цуладзе различает позитивную и негативную пропаганду.

Позитивная (конструктивная) пропаганда доводит до потребителя те или иные убеждения в доходчивой форме. Цель позитивной пропаганды — способствовать социальной гармонии, согласию, воспитанию людей в соответствии с общепринятыми ценностями. Позитивная пропаганда выполняет воспитательную, информационную, разъяснительную функции в обществе. Она осуществляется в интересах тех, кому адресована, а не ограниченного круга заинтересованных лиц. Позитивная пропаганда не преследует манипулятивных целей, не допускает ложь и сокрытие фактов.

Негативная (деструктивная) пропаганда навязывает людям те или иные убеждения по принципу «цель оправдывает средства». Цель негативной пропаганды — разжигание социальной вражды, эскалация социальных конфликтов, обострение противоречий в обществе. Это позволяет разобщить людей, сделать их послушными воле пропагандиста. Технология создания «образа врага» позволяет сплотить толпу вокруг пропагандиста, навязать ей выгодные ему убеждения и стереотипы. Основная функция негативной пропаганды — создание иллюзорной, параллельной реальности, выгодной пропагандисту, с перевёрнутой системой ценностей, убеждений, взглядов. Негативная пропаганда активно пользуется низкой критичностью и внушаемостью масс с целью манипулирования ими в интересах узкой группы лиц.[29]

Заметим, что сама классификация пропаганды по пробуждаемым эмоциям, предложенная А. Цуладзе, вполне правомерна. Однако его интерпретация позитивной и негативной пропаганды не совсем обоснованна, так как в действительности позитивная пропаганда отличается от негативной только тем, что она не использует прямую ложь, но также активно, как и негативная, манипулирует массами и скрывает некоторые факты. Например, пропаганда советского или американского образа жизни вызывает лишь положительные эмоции, однако она умалчивает о тех проблемах, которые непременно возникают при внедрении этого образа жизни в другой стране. В то же самое время, технология создания «образа врага» выполняет позитивную функцию, если она используется для объединения широких масс вокруг священной для каждого народа (особенно русского) идеи защиты своего Отечества от внешней агрессии.

По целевой направленности психологического воздействия пропаганды на массовое сознание выделяют следующие формы: пропаганда созидания, пропаганда стойкости и героизма, пропаганда просвещения, пропаганда разрушения, пропаганда разделения, пропаганда устрашения и пропаганда отчаяния.

Пропаганда созидания рекламирует строительство общества нового типа и побуждает людей принять участие в этом строительстве.

Пропаганда стойкости и героизма призывает мужественно переносить издержки строительства общества нового типа или военного времени, демонстрирует героизм и самопожертвование отдельных личностей и на этих примерах проповедует массовый героизм.

Пропаганда просвещения информирует о тех или иных действиях правительства, политического лидера или политической партии, об экономической или военной мощи того или иного государства, рекламирует определённый, например, американский, образ жизни, преподносит систему ценностей какого-либо общества как единственно правильную.

Пропаганда разрушения работает против идеологии враждебного государства, убеждая население, что система ценностей этого государства глубоко порочна, а канонизированные герои — всего лишь больные люди или, что ещё хуже, преступники.

Пропаганда разделения разжигает национальные, религиозные, социальные противоречия, использует трения между солдатами, офицерами и генералами, а также между разными родами войск противника.

Пропаганда устрашения запугивает руководство и население враждебной страны или военнослужащих противника экономической и военной мощью своего государства. Иногда пропаганда устрашения, помимо психологического, использует и физическое воздействие.

Пропаганда отчаяния акцентирует тяжёлое экономическое и социальное положение во враждебной стране, внушая населению, что до их нужд правительству нет никакого дела, что оно не способно улучшить обстановку. В военное время пропаганда отчаяния внушает солдатам и офицерам армии противника, что их положение безнадёжно (по причине окружения, нехватки оружия и продовольствия и т.п.), а дальнейшее сопротивление бесполезно.

Заметим, что последние пять форм пропагандистского воздействия могут использоваться не только против населения и военнослужащих враждебных государств, но и против населения и военнослужащих собственной страны. Так было, например, во время «перестройки» в нашей стране, когда как зарубежные, так и отечественные пропагандисты внушили нам, что система ценностей нашего общества порочна и убедили перейти к «общечеловеческим» ценностям, в результате чего и распался Советский Союз.

По типологии источника информации пропаганда делится на белую, серую и чёрную.

Белая пропаганда ссылается на официальные источники (например, на информацию правительственных органов). Она является открытой, использует проверенные данные и не маскирует свои цели.

Серая пропаганда не всегда указывает свои источники информации, использует как проверенные, так и непроверенные сведения, стремится подтасовать факты и мнения, чтобы навязать свои выводы и оценки. Так, один из бывших руководителей ЮСИА Алвин Снайдер (США) вспоминал, что после гибели южнокорейского «Боинга-747» они срочно готовили 5-ти минутный фильм на основе представленного им текста перехвата переговоров пилота СУ-15 с землёй. Получился ролик, из которого следовало, что майор Осипович хладнокровно расстрелял «Боинг», зная, что это пассажирский самолёт и не попытавшись с ним связаться. Этот ролик потом показали в Совете Безопасности ООН.[30] В итоге, мировой общественности была навязана выгодная американской стороне интерпретация гибели южнокорейского «Боинга».

Чёрная пропаганда всегда скрывает свои подлинные источники информации, ставит своей целью введение массового сознания в заблуждение. В качестве примера приведём текст листовки, имевшую значительный успех среди русских солдат в 1915 году, во время Первой мировой войны, которую распространяли немцы:

«Возникла сия несчастная война против воли моей: она вызвана интригами Великого князя Николая Николаевича и его сторонников, желающих устранить меня, дабы ему самому занять престол...

 

Солдаты! Отказывайтесь повиноваться вашим вероломным генералам, обращайте своё оружие на всех, кто угрожает жизни и свободе Вашего Царя, безопасности дорогой родины! Несчастный Ваш Царь Николай II»[31]

Центральное место в пропаганде занимает пропагандистское сообщение — соответствующим образом подготовленная информация, учитывающая потребности пропаганды.

 

16. Бурдьё. О телевидении: критика современной журналистики

Невидимая цензура. Доступ на телевидение связан с сильной цензурой, с потерей независимости, причина которой в том, что сюжет разговора определяется другими, что условия коммуникации определяются другими, и, самое главное, что ограничение времени загоняет речь в такие рамки, что становится маловероятным что-либо сказать.

Эта цензура, распространяемая как на приглашенных, так и на журналистов, способствующих ее применению, носит политический характер. Существует политическое вмешательство, политический контроль; но главное, в такие периоды как нынешний, когда существует целая резервная армия безработных и отсутствуют какие-либо гарантии занятости в области радио и телевидения, склонность к политическому конформизму проявляется особенно сильно. Люди сами подвергают себя сознательной или неосознанной цензуре, поэтому нет никакой необходимости призывать их к порядку.

Можно также вспомнить об экономической цензуре. В конечном счете, можно сказать, что именно экономический фактор определяет все на телевидении. И даже если недостаточно заявить, что происходящее на телевидении определяется его собственниками, заказчиками, размещающими там свою рекламу, а также государством, оказывающим финансовую помощь: что без знаний о том, кто хозяин той или иной телекомпании, какова доля ее заказчиков в бюджете и каковы размеры получаемой ею финансовой помощи, мы не можем ничего понять в ее функционировании, — то, тем не менее, не грех об этом напомнить.

Есть механизмы, чье действие превращает телевидение в особо выраженную форму символической агрессии. Символическая агрессия — это агрессия, которая реализуется благодаря молчаливому согласию тех, кто ее на себе испытывает, а также тех, кто ее оказывает, при условии, что и первые и последние не отдают себе отчет в том, что они ее испытывают или оказывают.

Пример. Хроника происшествий, гоняющаяся за сенсациями. Секс и кровь, драма и преступление в эпоху погони за массовым зрителем они поднялись на первые страницы журналов, с них начинаются телевизионные выпуски новостей.

Стремление к респектабельности, сущ. в серьезной прессе, заставляло оставлять на втором плане эти составл. Хроника происшествий — это факты, которые развлекают и отвлекают.

 

 

Символическое действие телевидения частично — например, в том, что касается выпусков новостей — заключается в привлечении внимания к событиям потенциально интересным для всех, которые можно охарактеризовать как omnibus, т. е. для всех.

События— это факты, которые omnibus никого не шокируют, за которыми ничего не стоит, которые не разделяют на враждующие стороны и вызывают всеобщий консенсус.

 

Время — редкое благо на телевидении. и Если ценные минуты эф.

времени используются, чтобы говорить подобную ерунду, значит, ерунда не так уж бессмысленна, поскольку скрывает за собой нечто важное.

 

Телевидение склонно к драматизации в двойном смысле этого слова: выводит на сцену, изображает то или иное событие и преувеличивает его значение, серьезность, его драматический, трагический характер.

На городских окраинах их интересуют народные волнения. Слишком сильное слово для обозначения этих событий… (То же самое происходит со словами. Обычные слова не могут поразить ни «обывателей», ни «народ». Необходимо использовать слова выходящие из ряда вон.

Журналистов интересует нечто исключительное, исключительное для них. То, что другим может показаться совершенно банальным, им представляется как нечто экстраординарное, и наоборот.

Это ужасно трудное условие, заставляющее бегать в поисках сенсации. Чтобы оказаться первым, кто увидел и показал нечто интересное, они готовы на что угодно. Все копируют друг друга, в итоге получается, что все делают одно и то же.

Политическая опасность, порождаемая обычным использованием телевидения, заключается в особой способности изображения производить то, что литературные критики называют эффектом реальности: телевидение показывает и заставляет поверить в то, что оно показывает. Такая сила внушения может породить эффект мобилизации, создавая идеи и представления, а также реальные социальные группы.

 

 

Телевидение определяет доступ к социальной и политической жизни. Предположим, что я решил добиться того, чтобы пенсионный возраст начинался с пятидесяти лет. Для этого достаточно обзавестись ловким советником по общественным связям и коммуникации, пригласить СМИ, с помощью ТВ достигается тот же эффект, что и от демонстрации в 50 тыс. человек.

Когда конкуренция происходит между журналистами, изданиями, работающими в одних и тех же условиях, в рамках одного и того же рейтинга, с одними и теми же заказчиками рекламы, она становится фактором единообразия.

Очень большое беспокойство вызывает то, что рейтинговый менталитет завоевывает даже самые передовые издательства, даже ученые круги, которые вдруг начинают заниматься маркетингом.

Спешка и fast-thinking. Есть связь между мышлением и временем. И одной из главных проблем, ставящихся телевидением, является вопрос об отношениях между мышлением и скоростью. Можно ли мыслить на скорости? И не обрекает ли себя телевидение, предоставляя слово мыслителям, вроде как способным мыслить в ускоренном темпе, на то, что ему всегда приходится иметь дело только с «fast-thinker'ами», «быстродумами», мыслящими быстрее собственной тени…

Обмен банальностями, общими местами есть коммуникация, единственным содержанием которой является сам факт общения. Достоинством «общих мест», играющих огромную роль в повседневном общении, является то, что все способны их воспринимать и воспринимать мгновенно: из-за своей банальности они являются общими как для говорящего, так и для слушающего.

Трения и противоречия. В то же время, в микрокосме журналистов все сильнее проявляются трения между теми, кто выступает в защиту независимых ценностей, свободы по отношению к коммерческой выгоде, к спросу, к приказам начальства, и теми, кто подчиняется необходимости и соответственно вознаграждается.

Морализм телевизионщиков — неплохая пища для размышления: часто бывая циниками, они, высказываются в духе совершенно удивительного морального конформизма. Ведущие новостей, теледебатов, спортивные комментаторы берут на себя моральное руководство обществом и без особых усилий становятся проводниками типичной мелкобуржуазной морали, говоря, «что нужно думать» о так называемых «проблемах общества», агрессии на городских окраинах или насилии в школах.

Другим, менее заметным, последствием увеличения относительного веса телевидения в пространстве СМИ и усиления влияния коммерциализации на телевидение, отныне занимающее господствующее положение, стал переход от политики культурного воздействия к своеобразной «спонтанной» демагогии. Особенно она заметна на телевидении, но постепенно завоевывает и так называемые серьезные издания, которые отводят все большее место такого рода рубрикам как «письма читателей», «свободная трибуна» или «свободное мнение».

Но наиболее важен тот факт, что из-за увеличения символического значения телевидения, а среди конкурирующих телеканалов тех из них, кто с наибольшим цинизмом и успехом делает выбор в пользу сенсационного, зрелищного, выходящего за рамки повседневности материала, в журналистском мире наблюдается тенденция к навязыванию особого представления об информации, до недавнего времени не выходящего за пределы так называемой желтой прессы, освещающей спортивные события и хронику происшествий. И одновременно с этим особая категория журналистов — высоко оплачиваемых за свою способность без угрызений совести следовать ожиданиям наименее взыскательной публики, самых циничных и глухих по отношению к какой бы то ни было деонтологии и тем более к политическим проблемам — стремится навязать свои «ценности», предпочтения, стиль жизни и речи, свой «человеческий идеал» остальным журналистам. Движимые конкурентной борьбой за увеличение своей доли рынка, телевизионные каналы все чаще прибегают к старым приемам желтой прессы, отводя ведущее или практически все свое место хронике происшествий и спортивным новостям.