ГЛАВА 7 Осознание настоящего 8 страница

Если вам кажется, что вы не умеете любить сами себя и ищете признания и одобрения у вашего Значимого Другого, советуем выполнить следующие упражнения.

Упражнение «Сказочная крестная мать»

Сядьте поудобнее.

Сделайте несколько полных вдохов и выдохов.

Войдите в особое состояние сознания.

Представьте, что вас посетила ваша сказочная крестная мать. Обратите внимание на то, как она выглядит, какая на ней одежда, какое у нее выражение лица. (Если она смотрит на вас

недостаточно любящим взглядом, то это не ваша крестная! Мысленно «отпустите» ее и вообразите действительно любяще­го вас человека.)

Теперь сами станьте сказочной крестной.

Скажите своему крестному сыну или дочери, как сильно вы их любите, какие они замечательные люди. Расскажите им, чем они восхищают вас.

Убедите их в неизменности вашего присутствия рядом с ними, вашей любви и одобрения.

Упражнение

«Посмотри на себя глазами, полными любви»

...Эти глаза, полные любви, принадлежат тому, кто тебя любит. В таких глазах нуждается любой, особенно больной человек. Некоторые люди адаптируются к дефициту любви: «Были бы деньги», «Не было бы войны». Но многие страдают от этого, тяжело перенося одиночество. Дефицит любви порож­дает неуверенность в себе, а это путь к депрессии.

Войдите в особое состояние сознания.

Вообразите себя писателем.

Найдите кого-то, в чьей любви вы уверены. Если такого человека нет сейчас, может быть, он был прежде. Если же его не было вообще, можно создать его образ. Это нетрудно, так как каждый из нас мечтает любить или быть любимым.

Опишите такого человека в деталях, которые сделают его более значимым (можно применять метод «Наложение»),

А теперь переместитесь из своего тела в тело любящего человека. Сначала это бывает трудно. Когда получится, «по­ставьте позицию на якорь». Дальше используется метод визу­ально-кинестетической диссоциации.

Напомните себе, что тот, любящий человек, — писатель. И сейчас он напишет о вас рассказ, новеллу... Напишет о том, как вы прекрасны и почему вы для него — единственный(-ая) в мире. (Это дает возможность оценить или вспомнить ваши достоинства.)

Теперь вернитесь в свое тело, взяв с собой всю гамму Переживаний, из которых самым ценным будет ощущение, что вы любимы и достойны любви.

Иногда в межличностных отношениях возникают проблемы морального осуждения. Моральное осуждение — это отноше­ние, возникающее из-за существующих у человека ожиданий относительно Значимого Другого вместе с желанием контроли­ровать его и диктовать ему свою волю.

В этом смысле огромный интерес представляет опыт морита-терапии, одного из видов национальной японской психотерапии использующей сенсорную депривацию. В этом виде терапии находит свое отражение специфика межличностных отношений в Японии: взаимная зависимость людей, пронизывающая все сферы жизни народа, — семью, школу, общину, политические партии и т. д. Эта взаимозависимость формировалась под воздействием географического многоостровного положения страны, народ ко­торой периодически страдал от тайфунов, землетрясений, а в прошлом и от голода. Только в коллективных усилиях и взаимо­помощи жители страны могли найти защиту от стихийных бедст­вий и отстаивать свое право на жизнь. В то же время необходи­мость в постоянной поддержке усиливала зависимость людей друг от друга. Чувство безопасности строилось на высокой чувствитель­ности индивида и непременном учете им чувств окружающих его людей: оскорбляя чувства других, человек рисковал остаться в трудную минуту без помощи, поэтому условием целесообразного поведения становилась необходимость производить хорошее впе­чатление на окружающих. Поэтому даже понятие счастья мыслит­ся как согласование внешней формы жизни со взглядами и оценкой окружающих¹. Чтобы избежать напряжения, которое в этих специфических экологических и социо-культуральных усло­виях могло стать для большинства людей источником постоянного стресса при общении, были выработаны многочисленные, близ­кие к ритуалам формы общественного поведения².

Понятно, что в таких условиях у лиц с определенной лич­ностной предрасположенностью возникает боязнь отношений с людьми, боязнь людей, проявляющаяся, в частности, в напря­женном выражении лица и его легком покраснении, избегании чужого взгляда, запинках в речи и заикании. «В этих симпто­мах, — считает Морита, основатель этого направления, — нет ничего странного или патологического. Это реакции, свойст­венные всем, но, поскольку вы воспринимаете их как болезнен­ные, они становятся таковыми». Особенно страдают от этих симптомов индивиды с чертами личности шинкейшицу.

Основные характерные особенности такой личности³: боль­шая жизненная сила и воля (часто не осознаваемые человеком,

¹ Это соответствует и этимологии слова «счастье» в японском языке: счастье — «сиавасэ» — пронэводпо от глаголов ««суру» — делать и «авасору» — соединять, приноравливать, приспосабливать. С понятием «авасэ», приспособ­лением к другому, связана и идея «освобождения от Самости».

² В свое время американский антрополог Рут Бенедикт определила япон­скую культуру как экстравертную «культуру стыда», в отличие от шггровертпои западной «культуры вины».

³ В современной японской психиатрии термин «шинкейшицу» обозначает лишь особый тип личности, а в случае, кегда хотят подчеркнуть характерные

поскольку они направлены главным образом на самосохране­ние); своеобразное мышление по типу «или — или», «все или ничего» и т. д., поэтому шиикейшицу концентрирует все вни­мание на своих психических и физических качествах и стано­вится крайне сенситивным ко всему, что их касается, отсюда склонность к ипохондрическим¹ образованиям как главная ха­рактеристика шинкейшицу. При заострении указанных черт фор­мируется личность со следующими чертами: стремлением к «аб­солютной безопасности», «безупречному состоянию здоровья» — основным стандартам жизненных ценностей; стремлением к аб­солютам — через поиски совершенного, наилучшего; эгоцентри­ческими тенденциями — в виде занятости самим собой. С этой точки зрения, личность шинкейшицу — это индивид, наделенный жизненными силами, направленными на самосохранение (не всегда на саморазвитие), со стремлением к психическому и физи­ческому совершенству, поскольку в противном случае его безопас­ность оказывается под угрозой. Очевидно, что такая личность не может быть устойчивой перед лицом опасности. Особенно боль­шое значение приобретает механизм «порочного круга», или «порочной спирали»: ипохондрическая предрасположенность — благодатная почва — неправильная переработка психофизиологи­ческих функций — ипохондрический страх — фиксация на симп­томах — отсутствие попыток ликвидировать симптомы — гипер­сенситивное состояние — хронический страх — ипохондрический страх — фиксация на симптомах и т. д. Комплекс болезненных расстройств, характерный для личности шинкейшицу, включает ипохондрические расстройства, пароксизмальные сердечные на­рушения и фобии (главным образом, страх перед взаимоотноше­ниями с людьми и производный страх — «боязнь чужого взгляда», а также нозофобия², агорафобия³, клаустрофобия и др.). В со­ответствии с таким пониманием личности шинкейшицу и меха­низма патологических расстройств Морита связывал психотера­певтический эффект с изменением личности. Это изменение Достигается не с помощью вербального общения, а путем использо­вания личного, непосредственного опыта в процессе действий.

Для згой личности болезненные расстройства, используют термин «шинкей- шицу-шо».

¹ Ипохондрия (от греч. hypochondrion — подреберье, где, по мнению Древних, локализовался болезненный источник этого состояния) — необосно­ванное беспокойство по поводу мнимого заболевания (обычно тяжелого или неизлечимого).

² Нозофобня (от греч. nosos — болезнь, phobos — страх) — боязнь заболеть каким-либо заболеванием (например, раком — канцерофобия, сифилисом — сифшюфобия и т. п.).

³ Агорафобия (от греч. agore — рыночная площадь) — боязнь открытых пространств, площадей, а также скоплений людей.

Морита-терапия включает в стационарных условиях четыре этапа, или стадии.

Первая стадия — 4—8 дней. Период абсолютного покоя ■~тдыха, изоляции при постельном режиме. Пациент лежит один в комнате и встает только в туалет и для того, чтобы поесть. Не разрешается разговаривать (даже с психотерапевтом), чи­тать, писать, курить, петь и т. д. Вначале пациент испытывает некоторое улучшение, потому что находится под наблюдением психотерапевта и вне ситуации, вызывающей беспокойство. Но вскоре (через 2—3 дня) его симптомы обостряются с новой с илой. В специфической «ситуации пациента* у него не. остается другого выбора, как только принимать свои психологические и физиологические болезненные расстройства как неизбежную реальность и жить с ними. Это ощущение является для него ь'овым, поскольку раньше он не имел случая непосредственно сталкиваться со своими симптомами и выносить их. Новым является также и то, что вслед за борьбой с максимальным г роявлением расстройств наступает улучшение, и пациент при­ходит к мысли, что сумел пережить самое худшее. На основании своего нового опыта он начинает понимать, что даже самые неприятные болезненные проявления, казавшиеся ему непере­носимыми, проходят, если дать им возможность идти своим естественным путем, не отрицая их как нечто чуждое, а прини­мая как часть собственной жизни. Восстанавливаются силы, которые больной тратил на попытки отрицания или избегания своих симптомов. Он становится более целостной личностью. И этой стадии пациент испытывает и вспышки духовных сил (просветление, сходное с сатори — состоянием наивысшего духовного блаженства в дзэн-буддизме). Он осознает, как долго находился в состоянии пассивности, и у него возникает желание действовать.

Вторая стадия — 5— 10 дней легкой работы (в саду, на уборке и т. п.). Работать пациент должен без передышки, чтобы осо­знать рабочее Я. Он по-прежнему не должен ни с кем разго­варивать. Выполняемая работа занимает все его внимание, он поглощен ею, при этом психотерапевт делится с ним вслух размышлениями на темы: удовольствие есть удовольствие, боль есть боль, действительность нужно воспринимать как она есть, как реальность. В дневнике, который начинает вести пациент, психотерапевт несколькими фразами отмечает изменение его состояния. Как правило, на этой стадии интроспективные тен­денции и застенчивость начинают уменьшаться.

Третья стадия — 5—14 дней умеренной или даже тяжелой работы, которая требует от пациента больше сил и терпения. Иногда случается потеря интереса к работе, но она закономер­на; тем не менее, воспринимая ее как вызов, он испытывает

чувство удовлетворения после ее выполнения. Укрепля-гся физические и психические силы пациента, повышается ■веренность в себе, появляется установка делать все настолько хорошо, насколько это возможно, насколько позволяют обсто­ятельства, не стремясь к безупречной работе, к достижению недосягаемых идеалов. Пациент все меньше снимается собой:

Четвертая стадия — 14—21 день. Пациент постепенно начи­нает сталкиваться с реальной повседневной жизнью. Ему раз­решается говорить с другими людьми, но не о своей болезни. Если раньше, на предыдущих этапах, терапия была направлена преимущественно на создание у больного нового отношения к своим симптомам и на развитие спонтанного интереса и стрем­ления к деятельности, изживая таким образом тенденции шин-кейшицу, то цель последнего этапа — подготовка его к жизни, возвращению в общество. Дневник заполняется положительны­ми эмоциями, пациенту поручаются задания, за которые он несет ответственность и которые должен выполнять независимо от своего отношения к ним. Теперь можно читать, но немного и только о предметах практических.

После завершения морита-терапии у пациента вырабатыва­ется реалистическое спонтанное отношение к жизни. Новый опыт, полученный во время работы, позволяет ему преодолеть стремление к максимализму, и шинкейшицу трансформируется в более динамичную, продуктивную личность¹.

Отношения развиваются наиболее спокойно, когда люди обладают определенными интуитивными знаниями друг о дру­ге. Отец покупает сыну модель самолета, о которой мальчик как раз мечтает. Жена приносит мужу лежащий не на своем месте предмет именно тогда, когда он начинает его искать. Такого рода «знание» очень ценно, но, к сожалению, ему очень трудно обучиться сознательно. Поэтому предлагаем упражнение, кото­рое основано на том, чтобы вызвать символические представ­ления, позволяющие улучшить понимание людьми друг друга.

Упражнение на интуицию

Сядьте лицом друг к другу. Войдите в особое состояние сознания. Откройте партнеру свой внутренний мир, рассказывая о себе что-то такое, чего он о вас не знал (пять—десять раз).

¹ Отметим, что на Западе наряду с интересом к психотерапевтическим методам экзистенциально-гуманистического направления возрастает интерес так-** к морита-терапии. Однако тесная связь теории и практики этого метода с Японской культурой, сугубо национальный ее характер являются известным Препятствием на пути шггеграции этого направления в западную психотерапию.

Попробуйте вызвать какие-то символические образы, относя­щиеся к вашему партнеру: а) цвета, б) цветка, в) животного г) инструмента, д) звука, е) архитектурного сооружения, ж) мифо­логического героя или предмета. Не нужно объяснять, оценивать или оправдывать свой выбор даже для самого себя. Пусть образы просто сами по себе свободно всплывают. Записывайте их.

Теперь откройте глаза. Сравните ваши списки. Поделитесь впечатлениями. Например, если партнер, совершенно не раз­бираясь в инструментах, ассоциирует вас с электродрелью, а оказывается, что это ваш любимый инструмент, скажите об этом. И не стесняйтесь пропеть хвалебную песнь разносторон­ним талантам, прочности, ловкости, скорости электродрели, так чтобы партнер мог узнать больше как о выбранном им символе, так и о тех качествах, которые вы цените.

Как мы уже говорили, одним из результатов искусства само­наблюдения является умение замечать те моменты, когда вы каким-то образом осуждаете других людей. Сначала вы заме­чаете какую-то свою мысль {например, «Как глупо было с его стороны это сказать») или чувство («Я ненавижу ее за глупый смех»), а затем уже осуществляете самонаблюдение: «Я осуж­даю». Если на вопрос о том, почему это с вами происходит, вы ответите: «Я не хочу осуждать, я хочу принимать его таким, какой он есть», тогда вы на полпути к тому, чтобы научиться любить безусловно. Это именно та любовь, о которой говорят главные мировые религии. Нам хочется остановиться на этом не ради проповеди, а просто для того, чтобы познакомить вас с одним из самых удивительных и мощных особым состоянием сознания, позволяющим не только освободить себя от наиболее неприятных эмоциональных переживаний, но и в полной мере использовать собственные резервы.

В безусловной любви вы даете себе возможность любить сущность человека безусловно, то есть с полным принятием, без какой бы то ни было оценки. Это не значит, что вы одобряете его поведение и все действия, но вы принимаете его самого. Старое изречение квакеров: «Порицай действия, но не действующего» — позволяет точнее ощутить это различие. Это означает, например, что вы можете ненавидеть те методы, которыми ваша мать воспитывала вас (и решаете воспитывать своих собственных детей совершенно иначе), но вы любите свою мать. Иногда вам нужно влезть в шкуру вашей матери, длЛ того чтобы понять, почему она воспитывала вас именно так, а не иначе. Самое важное состоит в том, что вам нужно простить ее за эти поступки.

Прощение не значит, что она была права в том, что делала, но это означает, что вы понимаете несовершенство человека, который причинил вам боль, а также и то, что вы сами способны

на подобные действия (или уже совершали их когда-то). Про­шение подразумевает принятие несовершенства человека вооб­ще и вашей матери в частности, любого другого человека, доставившего вам неприятности или поступившего по отноше­нию к вам несправедливо. Прощая человека, вы изменяете те условия, которые не позволяли вам любить его безусловно..

Упражнение на безусловную любовь

Сядьте удобнее.

Сделайте несколько глубоких вдохов и выдохов.

Войдите в особое состояние сознания.

Представьте одного за другим всех Значимых для вас людей — родителей, братьев, сестер, учителей, друзей, возлюбленных, су­пругов, детей и пр.

Скажите каждому из них: «Я люблю тебя безусловно. Я при­нимаю тебя таким, какой ты есть». Следите за тем, что вы чувст­вуете, когда говорите это.

Если вы не сможете искренне сказать это кому-нибудь из Значимых Других, постарайтесь понять, что именно мешает вам, какие требования вы предъявляете ему, при каких условиях вы могли бы сказать ему: «Ты должен быть добрее ко мне», «Ты не должен критиковать меня» и т. д.

Теперь попробуйте поставить себя на место этого человека. Постарайтесь понять, почему он не так добр к вам или почему она критикует вас. Что происходило в жизни этого человека в то время, когда вы были с ним близки?

А сейчас вернитесь на свое место и попробуйте честно сказать: «Я прощаю тебя за... и снимаю условие, которое мешает моей безусловной любви к тебе. Теперь я люблю тебя безуслов­но и принимаю таким(-ой), какой(-им) ты есть».

Как вы реагировали на это упражнение? Много ли вы обнару­жили людей, которых не можете любить безусловно?

Смогли ли вы распознать причины, мешающие вам это сде­лать?

Были ли требования, от которых вы не смогли отказаться? Каковы они и какие чувства вызывают у вас?

И, самое главное, есть ли требования (условия), которые Мешают вам любить самого себя?

Если вы «стараетесь» простить кого-то или осуждаете себя за То, что вы осуждаете другого, то тем самым мешаете себе развить способность к безусловной любви. Мировые религии учат, что Для эмоционального и душевного благополучия нужно любить

всех наших ближних безусловно. Слово «ближний» в арамейском языке, на котором говорил Христос, означало всякий, кого я заметил или о ком подумал. Это понятие включает всех, кого мы видим по телевидению или о ком читаем в газетах. Каково ваше отношение к такому определению «ближнего» и к такому размаху безусловной любви?

В своей известной работе «Искусство любви» Э. Фромм отме­тил, что любовь — это не только определенное отношение к Другому или Другим, но и общая установка, ориентация, харак­теризующая связь с миром в целом. «Но если я действительно люблю какого-то человека, я люблю всех людей, я люблю мир, я люблю жизнь. Если я могу сказать кому-то: «Я люблю тебя», я должен быть способен сказать: «Я люблю в тебе все», «Я люблю благодаря тебе весь мир, я люблю в тебе самого себя». И, наоборот, любовь только к своему, при полном отсутствии чувств к чужо­му — знак глубинной неспособности любить».

Остановитесь здесь и попробуйте оценить, что вы чувствуете по отношению к фроммовскому определению искусства любви и что вы вообще думаете по поводу безусловной любви.

Современные культурологи подтверждают: в искусстве мира все многообразие сюжетов и тем можно свести всего к двум мотивам — любви и смерти, на основе комбинаций которых и строятся все известные шедевры¹. В жизни это бывает перепле­тено еще более тесно, подчас определяя расцветку и оттенки жизненной ткани.

¹ Вечная взаимосвязь amore (любви) и moite (смерти), которой так любят Играть итальянские авторы, — имеет прочную биологическую основу. Так, например, пчела-самец умирает после осеменения Королевы. Еще более ярким примером яштястся богомол: во время совокупления самка откусывает голову самцу и его предсмертные конвульсии сливаются с любовной дрожью, в результате чего толчки становятся сильнее. После окончания акта самка съедает самца, накапливая питание для будущего потомства.

 

ГЛАВА 9 Лики смерти

Нет человека, который был бы как Остров, сам по себе, каж­дый человек есть часть матери­ка, часть Суши; и если волной снесет в море береговой утес, меньше станет Европы, и так­же, если смоет край Мыса или разрушит Замок твой или Друга твоего; смерть каждого челове­ка умаляет и меня, ибо я един со всем Человечеством, а пото­му не спрашивай никогда, по ком звонит Колокол: он звонит по Тебе.

Дж. Даш!

Тот, кто умирает до того

как умрет, не умрет умирая.

И. У. Мегерле

Смерть — одно из тех немногочисленных переживаний, через которые рано или поздно проходит каждый живущий. Ее наступление неотвратимо, однако сущность смерти окута­на глубокой тайной.. С незапамятных времен сам ее факт стимулировал фантазию человека, предопределив удивитель­ную пестроту выражения в религиях, искусстве, мифологии, философии и фольклоре. Многие выдающиеся памятники ар­хитектуры, рассеянные по миру, были вдохновлены тайной смерти. Это монументальные пирамиды и сфинксы Египта, его великолепные гробницы и некрополи; мавзолей в Геликарнасе, пирамиды и храмы ацтеков, ольмеков и майа в доколумбовой Америке; знаменитые гробницы Великих Моголов, вроде Тадж Махала и монумента Великого Акбара. По данным новейших исследований, даже легендарный минойский дворец на Крите был не королевской резиденцией, а, скорее всего, гигантским некрополем.

СМЕРТЬ... Замрите на секунду и отметьте вашу реакцию на это слово... Пугает ли оно вас? Проводите ли вы слишком много времени в размышлениях о будущей вашей смерти или смерти тех, кого вы любите? Или вы убеждены, что это непо­знаваемая вещь и поэтому не стоит тратить время на ее обду­мывание? Не замечали ли вы, что пытаетесь сменить тему

разговора или даже уйти из компании, где начинают говорить о смерти¹? Эти две установки — страх смерти и отрицание смерти — лежат в основе многих проблем, с которыми люди приходят на консультацию к психотерапевту. Сократ сказал: «Никто не знает, не есть ли смерть величайшее благо для человека, однако люди боятся ее так, как если бы точно знали, что она величайшее зло»... Часто после того, как каж­дый из нас принимает факт неизбежности собственной смер­ти и отыскивает смысл своей жизни и своей смерти, все эти проблемы отпадают сами собой. Мы твердо убеждены, что для каждого из нас чрезвычайно.важно осознать факт неиз­бежности собственной смерти, ибо наше отношение к смерти определяет наше отношение к жизни.

Упражнение «Смерть» (1}

Сядьте прямо в удобной для вас позе.

Сделайте несколько глубоких вдохов.

Войдите в особое состояние сознания.

Теперь вернитесь в своем воображении в раннее детство. Когда вы впервые узнали, что все живое умирает, что люди смертны?

Можете ли вы вспомнить те обстоятельства, в которых вы сделали это открытие? Вернитесь в ту ситуацию снова, посмот­рите, как другие люди, взрослые и дети, реагируют на эту драму. Что они чувствуют?

Когда впервые умер кто-то, кого вы знали? Вспомните это событие и свои чувства как можно более подробно. Как вам казалось тогда, что случилось с этим человеком после смерти? Вернитесь в ту ситуацию снова. Что вы чувствуете?

¹ Людям всегда было свойственно избегать разговоров о смерти и даже само слово «умереть» в повседневной речи старались заменять другими, более смятенными выражениями: «отравиться в лучший мир*, «приказать долго жить», «протянуть ноги» (вспомните целую социальную иерархию, которую сумел выстроить на основе подобных выражений гробовщик Безенчук из «Двенадцати стульев* И. Ильфа и Е. Петрова). Аналогичные языковые табу имеются и в других языках: в английском — «to go* (уйти), «to take the ferry» (сесть на паром), «to hop off the twig» (спрыгнуть с ветки); в немецком — «die Augen schliessen» (закрыть глаза), «hcimgehen» (уйти домой); в итальянском — «ritomcrare al milk» (вернуться к-нулю); в испанском — «irse al otro potrero» (отправиться на другое пастбище); во французском — «casser sa pipe» (сломать свою трубку), «il dit bonsoir a'la compagiiie» (он прощался с компанией). Также старались не произносить и слово «кладбище». Вместо этого в русском языке употребляли понятие вместо успокоения», в английском — «God's acre» (Божье поле), в немецком — «der heilige Ort* (святое место), в испанском — «chacarita» (маленькая ферма), во французском — «boulevard des allopges» (удлиненный бульвар) (С. Рязанцеп, 1994),

Когда вы поняли, что тоже умрете? Что вы почувствовали тогда? Что вы чувствуете сейчас, думая об этом?

Первая встреча со смертью часто оставляет глубокий след в душе человека. Если ребенок видит, что взрослые испуганы и очень сильно горюют об ушедшем, то он начинает восприни­мать смерть как нечто плохое, то, чего нужно бояться. Если первые знания ребенка о смерти формируют родители, обере­гающие его от всего, что может, по их мнению, нанести ему психическую травму, ребенок может слишком зафиксироваться на своей собственной смерти.

Еще один способ обнаружить возможные скрытые установки и чувства по отношению к смерти, это выполнить следующее упражнение.

Упражнение «Рисование смерти»

Возьмите бумагу и принадлежности для рисования (цветные карандаши, фломастеры, краски).

Закройте глаза.

Сделайте несколько глубоких вдохов.

Войдите в легкое особое состояние сознания.

Теперь выберите цвет и начните рисовать ваш символ смер­ти. Не нужно сознательно выбирать какой-то символ, просто начните рисовать. Если вам трудно начать, то попробуйте взять карандаш или фломастер в левую руку (если вы правша) или в правую (если вы левша). Вы чувствуете, что вас тянет писать слова? Пишите слова.

Когда вы завершите рисование, возьмите новый лист бумаги (можно теперь выбрать другой цвет) и начните рисовать свои чувства, относящиеся к смерти. И в этом случае пытайтесь рисовать спонтанно, не обдумывая то, что вы делаете.

Когда закончите, отложите оба листа бумаги и вернитесь к ним спустя некоторое время. Всмотритесь в то, что у вас получилось.

Можно заметить, насколько разные цвета выбирают люди. У одних людей смерть ассоциируется с черным цветом (мы приучены так думать: черные одежды, черный катафалк), другие выбирают цвет слоновой кости, желтый, золотой, зеленый, розовый и т. д.

Неясная природа смерти открывает широкий простор, для индивидуального и коллективного воображения. Взять, к при­зеру, лишь некоторые из образов, существующих в западной культуре: смерть представляется «неумолимым пожирателем»,

«ужасным всадником», «бессмысленной машиной», «неутоли­мым мстителем», «наглым обманщиком», «пылкой возлюблен­ной», «сладкой утешительницей», «великим уравнителем» и т. п. Поэтому символы, которые используют люди, также могут быть самыми разными: от изображения смерти с косой или образа странника, закутанного в черный плащ из «Седьмой печати» Ингмара Бергмана, до бабочек, радуг, легких облаков. Такое же разнообразие наблюдается в рисунках людей, изображающих чувства, относящиеся к смерти.

Изощренный в логике объяснений современный европеец склонен рассматривать внимание к смерти как выражение примитивных страхов людей, лишенных преимуществ научного знания. Однако не так уж много в жизни человека событий, имеющих столь огромное значение, как процесс умирания и смерть. Каждому приходится переживать кончину близких род­ственников и наконец столкнуться с фактом собственной брен­ности и биологической смертности. Учитывая естественность смерти, кажется просто поразительным стремление человека избежать проблем и уклониться от вопросов, связанных с нею. Старение, смертельные болезни и умирание воспринимаются не как составные части процесса жизни, а как полное пораже­ние и болезненное непонимание ограниченности наших воз­можностей управлять природой. С точки зрения характерной для нас жизненной философии прагматизма, подчеркивающей значение достижений и успеха, умирающий является потерпев­шим поражение¹.. В нашей культуре люди только начинают осознавать, что есть нечто, постигаемое через контакты с пре­старелыми и умирающими.

Михаил Зощенко в своей философской книге «Перед вос­ходом солнца» писал: «Отношение к смерти — это одна из величайших проблем, с которыми непременно сталкивается человек в своей жизни. Однако эта проблема не только не разрешена (в литературе, в искусстве, в философии), но она даже мало продумана. Решение ее предоставлено каждому че­ловеку в отдельности. А ум человеческий слаб, пуглив. Он откладывает этот вопрос до последних дней, когда решать уже поздно. И тем более поздно бороться, поздно сожалеть, что мысли о смерти застали врасплох...»

Современные исследователи человеческой палеопсихмки со­гласны в том, что самые лервые проблески мысли у питекан­тропов и неандертальцев могли быть вызваны животным ин-

¹ Российская императрица Елизавета Петровна очень боялась покойников: она даже не входила в дом, где лежал умерший. Так, когда граф Апраксин умер в Царском Селе в казенном здании, то его тело вынесли под шатер; больного Чсглокова отправили домой, чтобы тот не умер во дворце. Именно при ней в 1755 году вышел указ, запрещающий носить мимо дворца покойников.

стинктом самосохранения и стремлением продлить свое суще­ствование, преодолеть неотвратимость смерти. «Убегая от смер­ти не понимая ее и чем дальше, тем все сосредоточенней, мучительней и трагически мысля о ней и тем самым все более не понимая ее (ибо никакая наука не поняла смерти и не примирила с нею мысль), человек, борясь за существование, за свою жизнь, за свою мысль, устремлялся к вечной жизни, к бессмертию. Иначе он не мог, иначе мысль не могла. Он жизнь не выдержал бы без мысли о вечной жизни...» (Я. Голосовкер,