Великие ученые часто решают свои задачи во сне. Общеизвестно, что Декарту снились весьма интересные сны, но в целом его труды были созданы благодаря влиянию «творческого вдохновения», в котором ученый часто пребывал, лежа в расслаблении после пробуждения. Карл Гаусс[32]говорил, что многие из его лучших идей возникли сразу после сна. Изобретатель центробежного насоса Джон Аппольд работал по следующей привычной для него схеме: столкнувшись с проблемой, он вновь и вновь мысленно прокручивал ее детали перед тем, как лечь спать, разрабатывая программу действий для своего разума на предстоящую ночь. Чаще всего решение приходило к нему в виде первой мысли, появившейся сразу после пробуждения.
Всем известно, что одним весенним утром 1905 года Эйнштейн проснулся с готовой теорией относительности. Накануне вечером ученый сказал своему другу, что у него появилось странное чувство, будто он стоит на пороге великого открытия, однако сам еще не уверен, в чем оно будет состоять. Отдельные фрагменты мозаики сложились в общую картину ночью в тайной лаборатории сновидений.
Роль сновидений в истории научного творчества одновременно недооценена и переоценена. Некоторые преувеличивают влияние вдохновляющей силы сновидений на совершение научных открытий, а когда такие оценки доказывают свою несостоятельность, редукционисты не медлят этим воспользоваться. Например, сторонники важной роли сновидений часто заявляли о том, что Эйнштейн и Нильс Бор совершали свои открытия во сне, однако (насколько мне об этом известно) нет никаких доказательств того, что кто‑то из них получил в сновидениях какое‑либо особенное послание относительно своих будущих научных достижений. Тем не менее, если мы предпримем более тщательное исследование в рамках истории научных открытий, то обнаружим гораздо более интересные факты. Многие великие ученые были сновидцами в самом широком смысле этого слова. Кроме того, они умели входить в измененное состояние сознания – «состояние поиска решения задач», – в котором возможно увидеть удивительные взаимосвязи между отдельными составляющими, сокрытые от обыденного разума. В итоге все невообразимое принимает законченную форму, поднимаясь из глубины подсознания подобно тому, как морские создания поднимаются на поверхность воды со дна океана.
Для того чтобы наглядно убедиться в обоснованности этого утверждения, давайте возьмем в качестве примера историю одного из самых знаменитых – и сомнительных – «сновидений» в истории науки. Это сновидение о змее, кусающей свой хвост, которая показала форму бензольного кольца немецкому химику Августу Кекуле (1829–1896). Вы найдете описание этого сна практически в любой книге о сновидениях и творчестве. Но действительно ли мы здесь имеем дело со сновидением? Возможно, этот образ ученый увидел просто в измененном состоянии сознания.
Кекуле написал рассказ, восстановив импровизированную речь, которую произнес в 1890 году на празднике по случаю открытия бензольного кольца много лет спустя после своего видения. Если вы тщательно изучите его, уделяя особое внимание значению немецких слов, то увидите, что удивительное осознание «танца» химических элементов было далеко не единичным случаем. Кекуле описал схожий случай, который произошел с ним за семь лет до того, как он увидел во сне змею; он то лег в основу его теории химических структур. Ученый признался в том, что в промежутке между двумя видениями работал над развитием способности видеть или думать с помощью визуальных образов.
В возрасте примерно двадцати пяти лет, когда Кекуле жил в районе Клэпхем Коммон в Лондоне, он проводил долгие летние вечера за разговорами с другом – коллегой‑химиком, жившим на другом конце города, в Ислингтоне. Возвращаясь домой на омнибусе, Кекуле задремал и увидел, как атомы скачут, танцуют и образуют различные комбинации. Проанализировав их движения, он понял, что ему ясно показали принцип образования химической структуры веществ. Раньше он никак не мог разобраться в природе их движения. «Однако теперь я увидел, как два крошечных атома объединяются в пару; как больший атом притягивает к себе атомы поменьше… тогда как единая структура непрерывно движется в головокружительном танце. Я увидел, как крупные атомы образуют цепь, вовлекая в нее крошечные атомы, которые находятся в конце этой цепи», – вспоминал ученый. В ту ночь он так и не заснул, описывая в общих чертах увиденные им «образы из сновидений». Именно они легли в основу его теории углеродных связей в химических структурах.
В данном примере мы видим три условия, необходимые для успешного творческого процесса: увлечение своим делом, обсуждение своих гипотез с верным другом и расширенное состояние сознания либо расслабление с последующим переходом в измененное состояние сознания, в котором совершенно естественным образом происходят гениальные открытия.
Семь лет спустя, во время вечернего сна или в состоянии мечтательной задумчивости, Кекуле увидел химическую структуру бензольного кольца. В то время он уже был профессором Гентского универсистета в Бельгии. Находясь в полусонном состоянии, он вновь разглядел, как атомы «скачут… перед глазами». Теперь его внутреннее зрение, «приобретшее большую остроту благодаря повторяющимся видениям подобного рода, смогло различить более крупные структуры, имевшие самые разнообразные формы: длинные ряды, порой соединяющиеся и переплетающиеся между собой в движении, напоминающем скольжение змеи». Затем он увидел, как одна из «змей» схватила себя за хвост и стала «насмешливо» вращаться перед ним. Он был потрясен своими собственными ощущениями – это было похоже на «удар молнии». Образ вращающейся змеи дал химику ключ к разгадке структуры бензольного кольца. Оставшуюся часть ночи он провел за разработкой своей теории, пока она, наконец, не приобрела законченный вид.
Кекуле приобрел большой опыт в получении и использовании образов подобного рода. Рассказывая об истоках своего научного творчества на празднике по случаю открытия бензольного кольца в 1890 году, Кекуле подчеркнул: «Давайте учиться видеть сны, господа, и тогда, возможно, мы обнаружим истину». И затем добавил: «Но при этом не следует делать громких заявлений, основываясь на своих сновидениях, до тех пор, пока они не найдут своего подтверждения благодаря усилиям бодрствующего сознания» [40].
Кекуле увидел образы с точки зрения химика, но они оказались бы бессмысленными для человека, не обладающего определенными познаниями и не имеющего опыта работы над проблемой, решение которой они в себе заключали. Например, художнику эти образы могли бы подсказать сюжет для его новой картины, а специалист по мифологии мог бы заинтересоваться изучением символа уробороса в древнем мире и алхимии.
Когда Кекуле призвал свою аудиторию «видеть сны», безусловно, он не имел в виду исключительно физиологию и содержание сновидения. Он говорил о развитии способности входить в состояние расслабленного внимания, в котором идеи обретают форму и взаимодействуют в виде образов.
Люди всегда стремились узнать, каким образом творческий разум проникает в это воображаемое пространство. В 1850‑х годах автобусов с мотором еще не было. Общественный транспорт, на котором Кекуле возвращался домой в Клэпхем, представлял собой запряженную лошадьми конку. Цоканье копыт, бряцание сбруи и мерное покачивание повозки оформились в подходящий звуковой фон и ритм, способствовавшие открытию Кекуле.
Вполне возможно, что другие творческие умы той эпохи находили способ установить контакт со своим подсознанием, прислушиваясь к звучанию современных транспортных средств. Французскому математику Жюлю Анри Пуанкаре было достаточно ступить на подножку конки. В своей замечательной статье «Математическое творчество» Пуанкаре вспоминает, что, зайдя в тупик в своих попытках сформулировать новую математическую модель, он согласился поехать вместе со своими друзьями на прогулку в Кутанс. Вдохновение посетило его, когда он садился в конку: «В тот момент, когда я поставил ногу на ступеньку конки, в моем сознании возникла мысль, которая не имела ничего общего со всеми моими предыдущими размышлениями». Вернувшись домой в Кан, Пуанкаре создал свою теорию «фуксоидных функций», в основу которой легло его внезапное озарение.
Пуанкаре также получал информацию в своих ночных сновидениях. После нескольких неудачных попыток усовершенствовать уравнение, над которым работал, он увидел во сне, что читает лекцию студентам на эту тему и пишет уравнение на доске, чтобы все поняли суть предмета. Проснувшись, Пуанкаре смог вспомнить то, что написал мелом на доске, записал это уравнение – и обнаружил, что нашел нужное решение.
Подобно тому как «случай благоволит подготовленному разуму» (Луи Пастер), музы науки и творчества оказывают помощь тем, кто «справился с домашним заданием». Основываясь на недавнем исследовании творческого процесса, мы можем предложить описание четырех основных этапов, предшествующих новому открытию.
Погружение в проблему – длительное, глубокое изучение предмета.
Приобретение знаний – сбор достаточного количества информации и опытных данных, относящихся к исследуемому предмету.
Вдохновение – момент совершения открытия.
Оценка – проверка созданной гипотезы с помощью эксперимента и ее последующее обнародование [41].
Вы не можете ускорить наступление третьего этапа. Чтобы прийти к нему, нужно позволить себе расслабиться и отпустить занимающую вас проблему – сходить на прогулку, поплавать, вздремнуть, сделать перерыв в работе.
Многие известные ученые и изобретатели, как и другие творческие люди, обнаружили, что самые лучшие идеи приходят им в голову во время прогулки. Мысль о создании парового двигателя возникла в сознании Джеймса Уатта во время прогулки по окраине Глазго. Точно так же во время прогулки отец русской авиации Николай Жуковский создал формулу аэродинамической подъемной силы. Другой ученый, Уильям Роуэн Гамильтон, нашел решение задачи гиперкомплексных чисел, прогуливаясь со своей женой вдоль канала в Дублине. Испугавшись, что может забыть эту формулу, Гамильтон вынул карманный нож и вырезал ее – как обычно вырезают сердечки или инициалы – на перилах моста. Русский специалист в области геометрии Алексей Погорелов говорил, что самые оригинальные концепции приходили к нему по дороге с работы и на работу, поэтому он ничуть не возражал против того, чтобы расстояние между его домом и местом службы превышало десять миль.
Русский физик Аркадий Мигдал описывал творчество как промежуточное состояние, «в котором сознание и подсознание объединяются и интеллектуальная деятельность продолжается во время сна, а работа подсознания осуществляется в состоянии бодрствования» [42]. Суть в том, чтобы научиться достигать состояния расслабленного внимания или внимательного расслабления. Именно в этом состоянии Эйнштейн занимался своей «комбинаторной игрой», объединяя «визуальные» и «мышечные» ощущения; он обладал визуальным и кинестетическим восприятием, а все его творческие процессы носили превербальный или невербальный характер. Он описывал «физические образования, по‑видимому, являющиеся элементами мысли», как «определенные знаки и более или менее четкие образы, которые можно воспроизводить или комбинировать по собственному желанию» [43].
Герман фон Гельмгольц[33]писал, что хорошие идеи приходили к нему в состоянии «несфокусированного внимания». Анри Бергсон[34]называет это «пассивным размышлением» [44].
* * *
Когда я лежал в постели ранним дождливым субботним утром, мне пришло в голову, что полудремотное состояние сразу после пробуждения порой может оказаться самым лучшим состоянием для поиска решения тех или иных задач.
В то утро я не смог вспомнить свои сны. Вместо этого я обнаружил, что мое сознание напоминает чистый и прозрачный океан, где в постоянном движении находится множество новых образов и идей. Я сумел сосредоточиться на некоторых из них и, собрав их воедино, быстро нашел решение мучившей меня проблемы. После этого я также смог найти ответы на остальные вопросы и выстроить образный ряд, который теперь я был бы готов с легкостью превратить – или позволить превратить – в киноленту своих сновидений с определенной сюжетной линией.
Мне пришло в голову, что такой опыт возможен в некоем состоянии «растворения», поскольку в нем содержатся многие элементы и возможности. Творческие люди обладают способностью входить в это состояние расслабленного внимания (или внимательного расслабления), чтобы отыскать решения волнующих их проблем.
Часть II
Мастера трех «всего лишь»
Когда художник‑портретист намеревается создать новую картину, он прежде всего обращает внимание на лицо и выражение глаз, гораздо меньше беспокоясь об остальных частях тела. Точно так же я хотел бы подробно остановиться на тех поступках, которые свидетельствуют о работе души.
Плутарх, «Жизнь Александра»
Глава 7
