Возникает ли у доверительного управляющего какое-либо субъективное гражданское право на имущество, полученное им в доверительное управление?

 

1. Данный вопрос является предметом жарких дискуссий в отечественной юридической литературе. Ясно, что существуют лишь два возможных ответа на него - да, возникает и нет, не возникает - но какой бы из ответов ни выбрать, он будет нуждаться хотя бы в минимальном разъяснении и аргументации. Действительно, мало сказать "да, субъективное право возникает" - надо еще объяснить, какое именно субъективное право возникает и почему именно такое, а не иное. В этом отношении сегодня конкурируют друг с другом три следующие точки зрения: доверительный управляющий обладает 1) ограниченным вещным*(720), 2) обязательственным и 3) обязательственным с вещно-правовыми элементами субъективным правом на имущество, переданное ему в доверительное управление*(721). Реже высказывается точка зрения, согласно которой учреждение доверительного управления влечет 4) переход права собственности на имущество, переданное в доверительное управление, к доверительному управляющему*(722). Ее сторонники признают, что она вступает в формальное противоречие с ГК (п. 4 ст. 209, абз. 2 п. 1 ст. 1012), но несмотря на это, пытаются ее обосновать и отстоять. Точно так же и простого "нет" будет явно недостаточно: необходимо будет объяснить, как и почему получается, что лицо (доверительный управляющий), несмотря на отсутствие у него всяких прав на имущество, может, однако, совершать в его отношении любые законные фактические и юридические действия. Автор статьи, к которой мы имели честь отослать читателя, указывает, правда, только на одну теорию, исходящую из отрицательного ответа на вопрос о субъективном праве доверительного управляющего - теорию представительства*(723). Известна, как минимум, еще одна точка зрения, не сводящаяся к теории представительства, - теория исполнения технических функций (осуществления чужого права)*(724).

Сказать что-либо определенное по поставленному вопросу, опираясь исключительно на положения действующего законодательства, увы, невозможно. Уже упоминавшиеся нормы п. 4 ст. 209, абз. 2 п. 1 ст. 1012 ГК, которые ограничиваются лишь отрицательным указанием - о том, что передача имущества в доверительное управление не влечет перехода права собственности на него к доверительному управляющему, базой для каких-либо положительных выводов быть не могут. Мало констатировать, чего в той или иной ситуации не случается - куда более важно указать на то, что же все-таки происходит.

Трудно что-либо понять и из п. 3 ст. 1020 ГК, отсылающей правоприменительную практику к нормам о вещно-правовых способах защиты права собственности, - таковые могут быть использованы не только собственником, но и доверительным управляющим "для защиты своих прав на имущество". Каких прав? - об этом ничего не говорится. Если, конечно, ограничиться одним только буквальным смыслом законодательных постановлений, то нельзя не сделать вывода о том, что это, конечно же, вещные права; но если принять во внимание хотя бы господствующую точку зрения, считающую возможным применение вещно-правовых способов для защиты относительных прав (не говоря уже об анализе существа предписаний ст. 301-305 ГК*(725)), уверенность в правильности этого вывода не может оказаться не поколебленной. Не могут дать почвы для определенных выводов и нормы п. 1 ст. 1020, а также ч. 2 ст. 1025 ГК, упоминающие об осуществлении управляющим правомочий собственника. Максимум, на что "тянут" данные нормы - постановляющие о том, что доверительный управляющий от своего имени осуществляет правомочия, составляющие чужое право, - так это на теорию, которая видит в доверительном управляющем лишь простого технического исполнителя воли собственника. Но этот вывод входит в противоречие с теорией вещного права, "тень" которой также отбрасывается ГК, а также - с упоминаниями в п. 2 ст. 1021 и п. 2 ст. 1022 ГК о наличии у доверительного управляющего определенных полномочий (секундарных прав на одностороннее изменение или прекращение чужих юридических отношений от чужого имени - атрибута представительства).

В полном соответствии с описанными теоретическим и нормативным разнообразием мнений находится и арбитражная практика.

О существовании у доверительного управляющего особого субъективного и, судя по контексту, - вещного права упоминается, в частности, в постановлениях*(726) ФАС ДО от 03.03.2006 N Ф03-А24/05-1/5019, от 04.04.2006 N Ф03-А24/06-1/550, от 21.11.2006 N Ф03-А59/06-1/4448 *(727), ФАС МО от 15.12.2004 N КГ-А40/11508-04 *(728), ФАС ПО от 11.06.2004 N А12-697/04-С7, N А12-698/04-С7, N А12-700/04-С7, N А12-701/04-С7, от 27.07.2004 N А12-699/04-С18 *(729), ФАС СЗО от 23.01.2006 N А21-700/2005-С2 *(730), от 11.08.2006 N А56-38535/2005 *(731), от 22.02.2007 N А21-1470/2005 *(732), от 27.06.2007 N А13-6201/2006 *(733), ФАС СКО от 13.01.2004 N Ф08-5010/2003 и от 22.01.2004 N Ф08-5358/2003 *(734), от 07.08.2007 N Ф08-3280/2007 и от 06.09.2007 N Ф08-5582/2007 *(735), ФАС УО от 13.04.2006 N Ф09-2463/06-С3 *(736), от 17.04.2006 N Ф09-2637/06-С3, N Ф09-2638/06-С3 *(737), от 18.04.2006 N Ф09-2873/06-С5 *(738), от 14.06.2006 N Ф09-4905/06-С3 *(739), от 22.03.2007 N Ф09-1907/07-С4 *(740), ФАС ЦО от 30.03.2006 N А08-5000/05-21 *(741).

Существует также ряд судебных актов, в которых говорится не о правах, но о полномочиях доверительного управляющего*(742). В нескольких случаях это следствие неточного цитирования ч. 2 ст. 1025 ГК, говорящей о правомочиях доверительного управляющего*(743); иногда - следствие цитирования находящихся в деле материалов (договоров, исковых заявлений, жалоб, отзывов на них и т.п.); вместе с тем есть и случаи, в которых суды абсолютно целенаправленно рассуждают о наличии (отсутствии) у доверительных управляющих тех либо других полномочий.

Наконец, третья (самая малочисленная) группа судебных актов, которые могли бы быть использованы нами при ответе на обсуждаемый вопрос, говорит о правомочиях доверительного управляющего. В основном в них цитируются п. 1 ст. 1020 и ч. 2 ст. 1025 ГК, в которых как раз и употребляется искомое словосочетание (такие акты мы не перечисляем). Но встречаются и постановления, в которых о правомочиях доверительного управляющего говорится также вне какой-либо связи с этими нормами ГК*(744).

2. Ввиду нормативной неопределенности и теоретической разноголосицы в исследуемом вопросе довольно трудно комментировать и оценивать позиции, занятые арбитражными судами. Поэтому мы ограничимся лишь тем, что предложим читателю ряд тезисов, по возможности - наименее спорного характера, - тех положений, руководство которыми, возможно, и позволит прийти кому-то из них к определенным умозаключениям.

1. Не может подлежать сомнению практическая неактуальность теории перехода права собственности к доверительному управляющему*(745).

Можно рассуждать о том, сколь целесообразно продолжать придерживаться постулатов, характерных для классической континентальной системы права, в том числе о невозможности существования различных по содержанию прав собственности, но то, что действующее российское законодательство их все же продолжает придерживаться- это несомненно. О том, сколь принципиальным казалось законодателю это положение - о том, что передача имущества в доверительное управление не влечет перехода права собственности на это имущество к доверительному управляющему - можно судить хотя бы по тому факту, что оно воспроизводится аж в двух различных нормах ГК - и в п. 4 ст. 209 (т.е. в статье, открывающей главу о праве собственности) и в абз. 2 п. 1 ст. 1012 (среди норм о доверительном управлении, т.е. там, где ему, собственно, и место, но, опять же, в самой первой из статей соответствующей главы). Чтобы "застолбить" данный принцип, относящийся, в общем-то, к довольно специальному вопросу, законодатель предпочел даже погрешить против логики: он не стал "дождаться" доработки и принятия второй части ГК, но подыскал ему место уже в первой (общей) части. И не абы какое место, а в самой первой из статей, посвященных праву собственности. Зачем? Почему это казалось так важным? Именно затем и потому, что только таким образом можно было приостановить принявшую чудовищные к тому времени масштабы экспансию институтов англо-американского общего права в право российское. Основа общего права - представление о многовариантном содержании права собственности, делающее возможным передачу права собственности при... сохранении права собственности за передающим. Основа континентального права - представление об одновариантном праве собственности, каковое, следовательно, в один и тот же момент времени не может принадлежать более чем одному лицу; передав право собственности, невозможно сохранить его у себя; сохраняя - невозможно передать. Утверждать после этого, что какие-то нормы о доверительном управлении позволяют допустить переход права собственности к доверительному управляющему, конечно же, никак невозможно. Если это и так - то это именно законодательная недоработка, которая неизбежна во всяком нормативном акте (тем более - таком сложном и объемном, как ГК), на которой нельзя основывать никаких теоретических выводов*(746).

2. Объектом доверительного управления являются, по всей видимости, не вещи, но субъективные права различных типов - право собственности, исключительные, корпоративные и обязательственные права. Будучи соединенными в единое целое, подчиненное служению одной общей цели или целям, данная совокупность прав обременяется долгами, возникшими в ходе их использования во имя достижения данной цели, и в результате образует комплекс субъективных прав - имущественный комплекс. Можно спорить, являются ли объектами прав субъективные права и имущественные комплексы, и если да - то каких именно прав, но нельзя отрицать очевидного: ни права, ни комплексы не могут быть объектами вещных прав.

3. Если верно, что объектом доверительного управления выступает (по общему, по крайней мере, правилу) комплекс субъективных прав, то это означает, что все вообще составляющие этот комплекс права принадлежат учредителю управления, но не доверительному управляющему.

Действительно, если в силу п. 4 ст. 209, абз. 2 п. 1 ст. 1012 ГК право собственности, включенное в состав имущественного комплекса- объекта доверительного управления, не переходит к доверительному управляющему, но остается принадлежать собственнику, то очевидно, что то же самое должно происходить и с иными субъективными правами, а также долгами. Кстати, о долгах специально указывает п. 2 ст. 1220 ГК, когда говорит, что они "...включаются в состав переданного в доверительное управление имущества"*(747), ибо имущественный комплекс - это единый юридический режим (в той, разумеется, мере, в какой он может быть единым) для всех его (в том числе и различных по своей природе) составляющих. Коль скоро право собственности, несмотря на его включение в имущественный комплекс, не переходит к управляющему, то, стало быть, и любые вообще субъективные права, включаемые в этот комплекс, переходить к управляющему не должны - все они должны принадлежать учредителю управления. Отсюда следует, что вопрос о правах доверительного управляющего на объект доверительного управления в действительности представляет собой вопрос не о субъективных правах, но о тех изменениях, которые происходят в правоспособности, с одной стороны, обладателя субъективных прав, объединяемых в составе имущественного комплекса во имя учреждения над ним доверительного управления, а с другой - в составе правоспособности самого доверительного управляющего.

4. Аргумент, отрицающий принадлежность доверительному управляющему ограниченного вещного права по той причине, что признание такового противоречило бы принципу nemo debet transfere potest, quam ipse habet*(748), не может быть принят, во-первых, потому, что сам нуждается в доказательстве, а во-вторых, потому, что он бьет много дальше своей цели*(749). Данный принцип, будучи следствием механической экстраполяции на правовую сферу положений, характерных для законов сохранения массы, энергии и импульса, "работающих" в материальном (физическом) мире, никогда и никем не был доказан применительно к праву - субстанции идеальной, данной нам не в ощущениях, но в представлениях. Подобно тому как для убеждения в возможности движения достаточно встать и начать ходить, точно так же и для того, чтобы убедиться в возможности передачи прав, не принадлежащих передающему, достаточно хотя бы мельком взглянуть на такие правовые институты, как право хозяйственного ведения, право оперативного управления, залоговое право, право удержания, права распоряжения чужими вещами, принадлежащие представителю, комиссионеру и агенту, а также (в случаях, установленных законом) - покупателю, получившему не заказывавшийся им товар, перевозчику, хранителю и некоторым другим лицам*(750). Кстати, даже доверительное управление в некоторых, установленных законом случаях может быть учреждено не собственником (не обладателем прав на имущество), но другим лицом (см. п. 1 ст. 1026 ГК) - что есть подобное действо, как не распоряжение чужим правом - правом, отсутствующим у того, кто им распоряжается? Дело, следовательно, не в количестве и содержании прав, принадлежащих передающему, а в его способности совершать юридически значимые действия в отношении чужих субъективных прав. Иными словами, в "переводе" на нормальный юридический язык пресловутая "аксиома" должна звучать примерно так: никто не может передать субъективного права (а в более широком смысле - никто не может произвести юридически значимого действия), не будучи управомоченным к этому. Только и всего.

3. Какие же изменения в составе правоспособности происходят с передачей имущественного комплекса в доверительное управление? Для доверительного управляющего ответ вполне очевиден: в состав его правоспособности наряду с имеющимися у него (как и всякого вообще лица) способностями к осуществлению своих собственных субъективных прав (п. 1 ст. 9 ГК) прибавляются также возможности по осуществлению ряда чужих субъективных прав, а именно тех, что составляют комплекс, находящийся в его доверительном управлении*(751).

И хотя норма п. 1 ст. 9 ГК, согласно которой "граждане и юридические лица по своему усмотрению осуществляют принадлежащие им гражданские права", сформулирована как императивное и не допускающее исключений правило закона, мы считаем, что оно не препятствует принципиальной возможности признать, что ситуации, в которых субъективные права осуществляются иными лицами, чем те, которым они принадлежат, реально существуют, являются вполне нормальными и законными*(752). Самая известная из них - это, конечно, представительство - процесс, при котором действия представителя направляются не только на осуществление, но и приобретение, а также прекращение субъективных прав другого лица - представляемого; больше того, действия представителя совершаются не только за чужой счет, но и от чужого имени (за счет и от имени представляемого).

Контрагирующие с представителем лица вступают как в имущественные, так и в юридические отношения не с представителем, но с представляемым. Иная ситуация с комиссионером, доверительным управляющим, залогодержателем, ретентором и иными лицами, законно распоряжающимися чужими правами от собственного имени: их контрагенты вступают в юридические отношения с одним лицом (тем, с которым они совершают сделку), а в имущественные - с другим (тем, за чей счет эта сделка совершается). При этом имущественные и юридические отношения могут иметь различную степень связанности друг с другом и, в зависимости от тесноты этой связанности, имущественные отношения могут получить различное юридическое значение для третьих лиц*(753). Случаев незаконного осуществления чужих субъективных прав*(754) мы в настоящем Комментарии не касаемся: нас интересует не столько осуществление прав, сколько распоряжение ими - действие, которое не может быть незаконным.

Возможности совершить распорядительные действия на чужой счет или чужое имя, т.е. действия, изменяющие правовое положение другого лица (в том числе действия по созданию субъективного права, его изменению, отчуждению или прекращению) в юридической литературе обыкновенно именуются правами на правообразование, правообразующими или секундарными правами. Существует множество разнообразных юридических фактов, с которыми право связывает возникновение таких возможностей; один из них - получение имущественного комплекса в доверительное управление. Думается, именно этим объясняется, в частности, предписание п. 2 ст. 1017 ГК: если передача в доверительное управление прав на недвижимость производит перемену в личности субъекта, осуществляющего это право (т.е. последствия, лежащие в области правоспособности, и значит, с юридической точки зрения даже более глубокие, чем простой переход этого права), то вполне логично, что это обстоятельство подвергается государственной регистрации.

Несколько сложнее определить, что происходит с правоспособностью учредителя управления. С одной стороны, права, составляющие имущественный комплекс - объект такого управления, продолжают ему принадлежать; в части способности иметь данные конкретные субъективные права правоспособность не меняется. Никаких норм, которые прямо запрещали бы учредителю управления совершать с этими правами какие-либо юридически значимые действия в то время, пока они находятся в доверительном управлении, в ГК вроде бы и нет*(755). С другой стороны, вполне ясно, что признание такой возможности находилось бы в радикальном противоречии с самой сутью института доверительного управления: зачем, спрашивается, учреждать доверительное управление (привлекать к управлению другое лицо), если можешь управлять имуществом сам? Выходит, что из состава правоспособности учредителя доверительного управления - обладателя тех самых прав, которые составили комплекс (объект управления), - выпадают способности к осуществлению этих прав, а также к распоряжению ими. Выпадают они, однако, явно не бесследно - в противном случае мы получили бы весьма необычный феномен - субъективные права, которые нельзя осуществить*(756): чем, спрашивается, положение обладателя, скажем, такого оригинального "права собственности" отличалось бы от правового положения лица, права собственности вовсе не имеющего?

Что же это за "юридический след", который субъективные права, переданные в доверительное управление, оставляют в правоспособности своего обладателя и благодаря которому правовое положение лица, обладающего правами хотя бы и с такими, весьма усеченными способностями, все-таки продолжает отличаться от статуса лица, у которого таких прав вовсе нет? Нам представляется, что это - способность к восстановлению своей правоспособности в прежнем объеме своими односторонними действиями; в нашем случае таким действием будет служить отказ учредителя управления от договора доверительного управления. Такой отказ может быть заявлен во всякое время и без объяснения причин, но действителен лишь при условии предварительной выплаты управляющему обусловленного договором вознаграждения и его предупреждения о предстоящем отказе за три месяца до такового (см. абз. 6 п. 1, п. 2 ст. 1024 ГК). Ясно, что лицо, распорядившееся своим правом иным образом, чем его передача в доверительное управление (хозяйственное ведение, оперативное управление, залог и т.д.), способности к восстановлению прежней правоспособности может и не приобрести: именно так происходит, например, в подавляющем большинстве случаев распоряжения правом собственности по договору купли-продажи*(757); этим, собственно, его правовое положение и отличается от правового положения лица, таким правом не обладающего*(758).

Конечно же, способность распоряжаться правом - далеко не то же самое, что способность приобрести ее; если способность распоряжаться уподобить товару, то перспективу приобрести данную способность надо уподобить деньгам; если же способность распоряжаться правом - это деньги, то перспектива получить такую способность - вексель. Прежде чем стать способным распорядиться правом, эту способность нужно приобрести (возвратить) - для этого необходимо расторгнуть договор доверительного управления (ликвидировать унитарное предприятие, изъять имущество из оперативного управления учреждения, прекратить обеспеченное залогом или удержанием обязательство и т.д.), т.е. воспользоваться способностью к восстановлению способности распоряжения правом. Неудивительно, что подобные субъективные права - права, осуществление которых (распоряжение которыми) сопряжено с особым актом приобретения способности к осуществлению (распоряжению), - в литературе получили название голых субъективных прав (особенно широко известно выражение "голое право собственности").

Само собою понятно, что многие субъективные права (в особенности обязательственные), на каком-то этапе входящие в состав имущества, являющегося объектом доверительного управления, в ходе его осуществления должны будут безвозвратно прекратиться; точно так же естественно, что при этом будут возникать и поступать в состав управляемого комплекса новые права, прежде в нем отсутствующие.

Возможно, это будут даже не требования, но права какого-то иного типа; так, например, успешная реализация управляющим денежного требования влечет прекращение самого этого требования с его заменой правом собственности на взысканные с должника деньги. С прекращением соответствующих прав они прекращаются у их обладателя - учредителя управления; с ними отпадает за своей ненадобностью и динамическая составляющая правоспособности - способность к восстановлению прежних возможностей в отношении этого субъективного права. Коль скоро не будет субъективного права - объекта таких возможностей, - так и восстанавливать ничего не понадобится. Но вновь возникающие права также возникают не у управляющего, а у учредителя управления, динамическая составляющая правоспособности которого немедленно с возникновением прав заполняется способностью приобрести способность осуществить это право или распорядиться им. Не будь доверительного управления - динамическая сторона правоспособности их обладателя была бы изначально существенно более содержательной; наличие доверительного управления отсрочивает такое наполнение до тех пор, пока оно (управление) не прекратится. Выходит, если смотреть на ситуацию в целом, учредитель доверительного управления может оказаться неспособным к восстановлению своего правового положения в собственном смысле слова: имущественные права, которыми он сможет распорядиться после расторжения договора и прекращения управления, будут, скорее всего, по большинству своему, совсем другие, нежели те, что он сдавал в управление. Но общая стоимость имущественного комплекса, возвращенного по прекращении управления, конечно, не должна быть ниже, чем та, которая была при передаче имущества в управление (п. 1 ст. 1022 ГК).

 

* * *

 

Таким образом, заключая наши многотрудные рассуждения, следует, по всей видимости, присоединиться к технической концепции объяснения феномена доверительного управления. Доверительный управляющий не приобретает никаких субъективных прав на переданное в управление имущество - ни вещных, ни обязательственных. Доверительный управляющий - это, в первую очередь, профессионализм, расчетливость, предприимчивость и "длинные руки" учредителя управления, хозяйствующие с его имуществом, в том числе осуществляющие субъективные имущественные права учредителя управления от своего имени, но на его (учредителя) счет. Возможность такого осуществления (включая и распоряжение) обеспечивается за счет дополнения динамической стороны правоспособности доверительного управляющего способностями к совершению действий по осуществлению чужих прав и распоряжению ими. Такое дополнение происходит за счет изъятия соответствующих возможностей из динамической составляющей учредителя управления и замены их (на время существования управления) способностями к восстановлению прежнего правового и (или) имущественного положения.

 

Применяются ли нормы о доверительном управлении имуществом к регулированию отношений по безвозмездному и безвозвратному предоставлению денежных средств для их целевого использования (грантов)?

 

Нет, не применяются.

Иллюстрацией отрицательного ответа на поставленный вопрос служит дело, разрешенное постановлением Президиума ВАС РФ от 06.03.2002 N 5037/01 по спору между Американской общественной корпорацией "Оппортюнити Интернешнл" (далее - Корпорация), действовавшей в Российской Федерации в лице своего филиала (далее - Филиал), с одной стороны, и потребительским кооперативом "Данко-С". Корпорация "...выделила кредитные фонды в трастовое управление Филиала и сохранила свое право владения на кредитные фонды до принятия решения об их передаче. - В соответствии с Упрощенным соглашением о получении и праве использования активов управления Филиал приобрел право пользования, но не владения активами управления. - Соглашениями о предоставлении гранта... Филиал предоставил кооперативу гранты на развитие микро- и малого бизнеса в Саратове. - Соглашениями предусмотрено право Филиала в случае нецелевого использования средств гранта на приостановление финансирования и расторжение соглашения в одностороннем порядке и обязанность кооператива вернуть все средства гранта, перечисленные по соглашению, независимо от фактически понесенных затрат". Нецелевое использование кооперативом средств гранта послужило основанием предъявления иска о возврате этого гранта.

Рассматривая дело, суд кассационной инстанции "...пришел к выводу о том, что истец является доверительным управляющим активов управления, и квалифицировал заключенные между истцом и ответчиком соглашения как агентские договоры", на что Президиум ВАС РФ указал следующее: "Применение судом кассационной инстанции норм ГК о доверительном управлении к отношениям сторон не соответствует правовым нормам. - Согласно п. 3 ст. 1012 ГК по договору доверительного управления имуществом доверительный управляющий совершает сделки от своего имени, указывая при этом, что действует в качестве такого управляющего. В письменных документах после имени или наименования доверительного управляющего ставится пометка "Д.У.". - В соответствии с п. 2 ст. 1013 ГК не могут быть самостоятельным объектом доверительного управления деньги, за исключением случаев, предусмотренных законом. - К отношениям сторон не могут быть применены и нормы гл. 52 ГК об агентировании, поскольку в п. 1 ст. 1005 Кодекса указано, что по агентскому договору одна сторона (агент) обязуется за вознаграждение совершать по поручению другой стороны (принципала) юридические и иные действия от своего имени, но за счет принципала, либо от имени и за счет принципала".

В принципе Президиум ВАС РФ занял совершенно правильную позицию; другой вопрос - как он ее мотивировал. Конечно, все те соображения, которые изложены в его Постановлении, вполне соответствуют действительности и сами по себе не вызывают возражений, но они ли - основание для итогового вывода? Конечно же, нет. Как следует из контекста постановления и цитированного в нем спорного соглашения, объектом сложившихся между сторонами отношений были деньги (денежные средства) - объект, передача которого неизбежно влечет утрату им своих индивидуализирующих признаков в результате своего смешения с деньгами принявшего их лица. Объектом права собственности, как известно, может быть только индивидуально определенная вещь. Денежные средства, будучи переданными и смешавшись с денежными средствами лица, их получившего, никак не могли оставаться после этого в собственности передавшего - они неизбежно должны были бы перейти в собственность лица, их получившего. Этим, кстати, и объясняется норма п. 2 ст. 1013 ГК (о невозможности передачи в доверительное управление только денег)*(759); этим же фактором предопределяется и ничтожность всех тех условий договоров, фигурировавших в спорных делах, которые предусматривали передачу денег "...в трастовое управление", "...сохраняли... право владения (передавшей стороны) на кредитные фонды", "...приобретении права пользования, но не владения активами управления" и т.д. (договариваться, конечно, можно о чем угодно, но договор приобретет смысл только тогда, когда его предметом будет нечто, физически и юридически возможное).

Таким образом, исполнение фигурировавших в деле договоров неизбежно приводило бы к переходу права собственности на имущество, которые стороны ошибочно посчитали объектом доверительного управления, от лица, передавшего таковое, к лицу, его получившему.

Однако, как мы уже знаем, суть доверительного управления в том и состоит, что "...передача имущества в доверительное управление не влечет перехода права собственности на него"*(760), или (по не столь часто встречающемуся выражению) - в том, что "...имущество, передаваемое в доверительное управление, остается в собственности учредителя управления"*(761). В нашем случае этого явно не происходило и происходить не могло. "Перепутать" доверительное управление с пожертвованием (чем, по сути своей, и являлся в данном случае пресловутый "грант") можно было, на наш взгляд, только по очень злому умыслу и невиданной наглости, местами переходящей в форменный юридический цинизм.