Тибет во второй половине XVII в. Правление Далай-ламы V и Сангье Гьяцо

 

Судьба ойратских правителей Тибета сложилась следую­щим образом. До 1660 г. сыновья Гуши-хана, Даши-батур и Даян-хан, правили Тибетом совместно. В том году они решили поделить наследие отца. Даян-хан остался в Центральном Тибете, а Даши-батуру достался Кукунор. В 1662 г. в возрасте 92 лет скончался {122} Панчен-лама IV. При нем Ташилунпо стал самым большим мона­стырем школы Гэлугпа, в нем имелось 3 тыс. разных помещений и проживало 5 тыс. монахов. Кроме этого, при Ташилунпо имелся 51 дочерний монастырь, в которых жили еще 4 тыс. монахов.

Монастыри не только Гэлугпа, но и других школ, кроме Кагьюпа, получали от государства земли — пахотные, усадьбы и пастбища, крепостных крестьян и пастухов и некоторые права самоуправле­ния. Тот же монастырь Ташилунпо имел 16 шика и 10 превосходных пастбищ. Крупными землевладельцами являлись монастыри Дэпун, Ганден и Сэра.

Панчен-лама V Лосан Еше (1663-1737) маленьким мальчиком опознал как свои вещи Панчен-ламы IV и в 1668 г. бьш признан его истинным перерождением, в том же году в возрасте 8 лет он бьш провозглашен Панчен-ламой V. Бьш учеником Далай-ламы V. В том же, 1668 г. скончались деси Тринпел Гьяцо и Даян-хан. Новым деси стал Лосан Тутоб, а со смертью Даян-хана власть ойратов в Тибете еще более ослабла. Вначале вместо Даян-хана правил его чиновник-зайсан, но тибетцы быстро упрятали его в тюрьму, где он через год скончался. Власть перешла к брату Даян-хана, Кончок Далай-хану. Но тот властью, которую имели Гуши-хан и Даян-хан, не обладал. Деси Тутоб правил 6 лет. Он бьш тайно женат на женщине из клана Сакья. Затем они поссорились, и это получило огласку. Далай-лама предложил ему оставить жену. Но Тутоб с женой по­мирился и предпочел, таким образом, высокой должности семей­ную жизнь, отставку и ссылку в Донкар.

В 1672 г. Далай-лама ввел табель о рангах, для всех чиновников в зависимости от ранга была введена униформа. В 1679 г. на долж­ность главы правительства был назначен Сангъе Гьяцо. Он родил­ся в 1653 г., происходил из знатного рода. Есть версия, что Сангье Гьяцо бьш сыном Далай-ламы V, хотя документальных свидетельств тому нет. Еще в 1675 г. Далай-лама хотел назначить его главой пра­вительства, но Сангье Гьяцо отказался, сославшись на молодость. Вступив в должность, он расширил полномочия главы правитель­ства. Правители округов — цзонпёны стали назначаться из центра, было существенно реформировано право, началась раздача земли с крестьянами с правом последующего превращения пожалован­ных поместий в наследственные.

Самыми выдающимися памятниками тибетского права считают­ся «13 законов» и «16 законов», введенные при правлении Далай-ламы V. Оба эти свода законов основывались на «15 законах» Пагмодупа. Далай-лама поручил Сангье Гьяцо создать новый свод {123} законов, используя прежние, времени правления Пагмодупа и за­коны времен династии Юань. Итогом работы Сангье Гьяцо и его команды стал свод, названный «13 законов». Все члены тибетского общества были поделены на сословия. Сословия делились на три разряда — высший, средний и низший, каждый из которых, в свою очередь, еще делился на три группы. Принадлежность к тому или иному разряду и группе определяла меру ответственности за со­вершенное преступление. К высшему разряду была отнесена ти­бетская знать, лица, происходившие по рождению из аристократи­ческих семей, потомки семей, которые в разное время были прави­телями Тибета, живые будды, чиновники-монахи высокого ранга, светские чиновники, занимающие высокие государственные посты. К среднему разряду были отнесены все низшие должностные лица, монахи и торговцы. В низший разряд были включены крестьяне, пастухи и лица презираемых у тибетцев-буддистов профессий — кузнецы и все мастера, работавшие по металлу, как изготовители орудий убийства, мясники, кожевники и др. Система уголовных наказаний предусматривала отрезание языка, выкалывание глаз, отрубание конечностей, вырезание коленных чашечек на ногах, сбрасывание со скалы, утопление, композиции (выплата компенса­ций). Лица, относящиеся к высшему разряду, имели право на откуп от наказания. Мера наказания за одно и то же преступление зави­села от социального положения субъекта и объекта преступного деяния. Если простой человек ранил чиновника, виновному отру­бали руку или ногу. Если хозяин избивал или ранил слугу, он даже не платил компенсации.

Судебное разбирательство предусматривало ордалии — вытас­кивание черного или белого камня из горшка с кипящим маслом или молоком, из горшка с мутной водой. Кто вытаскивал белый ка­мень, признавался невиновным, а кто черный — виновным. Орда­лии не применялись к ламам, женщинам, детям, к тем, кто совер­шил преступление по причине холода и голода. Тибетское право не предусматривало ссылок на прецедент. Суд руководствовался толь­ко законом. Смертной казнью карали за убийство отца, матери, буддийского монаха и любого человека, хищение людей, за разру­шение монастырских построек, хищение имущества буддийской общины или монаха, хищение имущества с воинских складов, угон лошадей, грабеж. Откуп от наказания выплачивался золотом, день­гами, скотом, зерном, при этом один як приравнивался к одной золотой монете. Законом детально был разработан откуп от нака­зания за совершение убийства и причинение ранения. Наказания {124} за кражу сопровождались всегда выплатой компенсаций за укра­денное имущество.

В области гражданского права развод как по инициативе мужа, так и по инициативе жены наказывался выплатой штрафа. Муж был обязан дать разведенной жене одежду и средства на содержа­ние обслуги. Приданое и то, что жена получала во время брака от мужа, оставалось у мужа. При разделе детей мальчики оставались у отца, девочки — у матери. Прелюбодеяние каралось штрафом [Сицзан гудай фадянь сяньбянь, 1994].

Тибетское право вменяло в обязанность должностным лицам служение религии, заботу о восстановлении культовых сооруже­ний, сбор средств на нужды религии. За любые выступления про­тив религии полагались суровые наказания. Специалисты по ти­бетскому языку и праву признают, что за столетия в тибетском языке была разработана четкая юридическая терминология. Тибет­ское право абсолютно самостоятельно, и хотя в Тибете в отдельных случаях использовались нормы китайского права династий Юань и Цин и монгольского права, в целом это совершенно независимый раздел центральноазиатского права.

Политика централизации, осуществлявшаяся Далай-ламой V, общее укрепление его власти вызвали восстание в Каме, которое было подавлено тибетскими войсками и войсками ойратов.

И визит Далай-ламы V в Пекин в 1652-1653 гг., и все последую­щие годы его правления совпали с подчинением власти династии Цин центральных и южных областей Китая. В 1658 г. цинские войска заняли территорию пров. Гуйчжоу, в 1659 г. — пров. Юнь­нань. Последний отпрыск минской династии цинъ-ван Гуй бежал в Бирму. Но генерал У Сань-гуй, один из инициаторов приглаше­ния в Китай для подавления народных движений маньчжуров, до­бился его выдачи, и в 1662 г. Гуй был казнен. Заняв территорию пров. Юньнань, Цины стали соседями Тибета на его юго-восточных границах. Правителем Юньнани и части Гуйчжоу стал У Сань-гуй. Он и два других генерала, правители Южного Китая, проявляли независимость от цинского двора, они располагали большими воин­скими соединениями и стали опасны Пекину. В 1673 г. император Шэн-цзу (Кан-си), только что сменивший на престоле умершего Ши-цзу (Шунь-чжи), отдал приказ о роспуске войск трех южных генера­лов. В ответ на это У Сань-гуй поднял восстание. В 1678 г. в г. Хэн-чжоу он провозгласил себя императором, однако вскоре умер.

Когда У Сань-гуй был правителем Юньнани, он поддерживал кон­такты с Далай-ламой V, посылал в Лхасу чай, делал пожертвования {125} храмам и просил молиться за него. Цинский двор знал об этих кон­тактах и не одобрял их. Когда У Сань-гуй восстал, Далай-лама V отправил Кан-си письмо, в котором писал: «Я испугался, когда уз­нал, что У Сань-гуй восстал... Если У Сань-гуй покорится, прошу пощадить его. Если он станет упорствовать в том, что он делает, то было бы желательно уступить ему территорию и заключить с ним мир» [Yа Hanzhang, 1994, р. 163]. Стало ясно, что симпатии Лхасы были на стороне У Сань-гуя. Более того, тибетские войска заняли в Юньнани два небольших города, при этом Далай-лама ссылался на то, что ранее это были тибетские города, которые управлялись людьми Кармапа, и он просто вернул их назад. Цинские власти предложили Лхасе принять участие в подавлении мятежа У Сань-гуя. Тибетцы ответили, что люди у них голодают, лошади отощали и они не могут ввести войска в соседнюю с Тибетом китайскую провинцию. Далай-лама в письме к Кан-си ссылался и на тяжелый климат в Китае: «Всегда существовали отношения религиозного покровительства между маньчжурскими императорами и далай-ламами. Ваш отец, император Шунь-чжи, был особенно добр и ми­лостив ко мне в то время, когда я посетил Китай, и я всегда молюсь за мир и процветание Вашей страны. Однако я думаю, что тибет­ские солдаты окажутся небоеспособными в Китае, так как они не смогут сражаться в вашем климате. Монголы — хорошие бойцы, но их трудно держать под контролем, и Вы приобретете больше забот, чем пользы. И монголы, и тибетцы непривычны к жаре и легко могут заболеть оспой, которая сейчас распространена в Китае. Поэтому я думаю, что для Вас было бы от них мало помощи, и чувствую, что было бы неразумно посылать их в Китай» [Shakabpa, 1967, р. 120-121]. Это был вежливый отказ. Кан-си мог только просить, но не мог приказать Далай-ламе, независимому правителю самостоятельного государства. Тибет «находился не только за пределами имперского управления, но, пожалуй, даже за пределами маньчжурских интересов» [Мартынов, 1978, с. 155]. Цин­ский двор и не мог прибегнуть к силе — этому мешали монголь­ские дела.

Огромный монгольский (монголоязычный) мир раскинулся от Байкала до Кукунора и от границ Западной Маньчжурии до казах­ских степей. Восточные монголы активно участвовали в создании Маньчжурского государства, а затем государства и династии Цин. Ойраты-хошуты сыграли огромную роль в укреплении власти школы Гэлугпа и далай-ламы. К этому времени монголоязычный мир стал буддийским, восприняв тибетское направление буддизма {126} школы Гэлугпа, и далай-лама, естественно, был его первосвящен­ником.

Цинский двор, хотя и строил свои взаимоотношения с внешним миром, воспринимая тысячелетние традиции китайской монархии, одновременно ощущал себя и наследником династии Юань, пред­полагая тем самым установление своего контроля над всем мон-голоязычным миром. К середине XVII в. Халха в основном управ­лялась тремя ханами — Дзасакту, Тушету и Цеценом. Владения Дзасакту-хана были на западе в районе Хангая, Тушету-хана— в Центральной Монголии по берегам р. Тола, Цецен-хана — в Вос­точной Монголии по р. Керулен.

Первое военное столкновение Цинов с халха-монголами произо­шло в 1646 г. Правитель аймака Тингис, ранее покорившийся мань­чжурам, бежал к Цецен-хану. Летом того же года манъчжурско-цин-ские войска под командованием Додо вторглись в Халху и нанес­ли поражение, монголам, которыми правил Тингис, Цецен-хану и Тушету-хану. Несмотря на одержанную победу, цинские войска были ослаблены и в августе вернулись обратно. Цинский двор по­требовал выдачи Тингиса. В 1648 г. Тингис сам сдался цинским властям, а Цецен-хан и Тушету-хан прислали посольства для пере­говоров о мире. Ко двору Цин прибыли посольства от Дзасакту-хана и правителя Сайн-нойонского аймака Дандзин-ламы (Номун-хана). В посланиях от 1650-1651 гг. цинский двор потребовал от правителей Халхи заключить с ним клятвенный союз, «принести клятву перед Небом и Землей». В 1670 г. Кан-си удалось посадить на трон Дзасакту-хана своего человека.

На крайнем западе монголоязычного мира в первой трети XVII в. возникло ойратское Джунгарское ханство (1635-1758). В 1640 г. ханы ойратов и халха-монголов провели общий съезд. Съезд со­вершил важный акт — утвердил монголо-ойратские законы, но, к сожалению, единства монголоязычному миру не принес. Ойратский просветитель Зая-пандита, получивший образование и воспи­тание в Тибете, в 1648 г. приспособил монгольское письмо к ойрат-скому языку, создав так называемое «ясное письмо» (тодо бичиг).

Галдан, шестой сын основателя Джунгарского ханства Батура-хунтайджи, как было принято, мальчиком был отправлен в Лхасу в январе 1651 г. Ойратский караван привез 110 тыс. лянов серебра на строительство дворца Потала. Сын хана Джунгарии оказался спо­собным учеником и пользовался личным расположением Далай-ламы. Борьба за власть в Джунгарии после смерти Батура-хунтайджи побудила Галдана вернуться на родину. Этому не препятствовал {127} и Далай-лама, который понимал, что после смерти Зая-пандиты (1662) ему во владениях ойратов был нужен свой человек. Вначале Галдан был хутухтой при своем брате, хане Сэнгэ. Но вскоре Сэнгэ был убит. В 1672 г. Галдан разгромил одного из убийц своего брата, Цецен-тайджи, и сам стал ханом Джунгарии.

В это время Дзасакту-хан Ценгун и Тушету-хан Чихундорджи поссорились из-за людей, бежавших от Дзасакту-хана к Тушету-хану. Ценгун пожаловался на Чихундорджи цинскому императору Кан-си и Далай-ламе V. Далай-лама прислал своего представителя Джарбуная, чтобы примирить враждующие стороны. Джарбунай пытался созвать съезд монгольских ханов, но Тушету-хан не захотел встречаться с Дзасакту-ханом. И Джарбунаю примирить враждую­щих ханов не удалось.

В 1673 г. посол Галдана прибыл в Пекин и установил отноше­ния с цинским двором. В 1677 г. он разгромил ойратского Очирту-хана, правителя Алашани. Часть трофеев он послал в Пекин, но Кан-си даров не принял под предлогом, что они были добыты неправедным путем. В этом же году Галдан поменял свой ти­тул хунтайджи на ханский. Часть ойратов Очирту-хана ушла на Кукунор, где приняла цинское подданство. Это затрагивало инте­ресы Тибета. На Кукунор были виды и у Галдана. Дочь одного из сыновей Гуши-хана была женой Галдана, а дочь Галдана была за­мужем за внуком Гуши-хана. Поэтому Галдан известил цинский двор о своих правах на кукунорские земли.

Далай-лама не желал обострять отношения вокруг Кукунора. В 1667г. он уговорил часть ойратов оставить кочевья в районе Хуанчэнэр и Дацаотань, которые пинские власти считали своими и опасались вторжений через этот район на территорию пров. Гань-су. Галдан собирался в поход на Кукунор, даже выступил со своими войсками, но возвратился обратно. Основным аргументом в пользу возвращения стало то, что Галдан понял, что кукунорские ойраты не желают объединения с ним [Ханэда Акира, 1962, с. 223]. Стало очевидным, что его поход на алашаньского Очирту-хана был одоб­рен не всеми ойратами. Ойратский и халха-монгольский мир не был един и между собой, и каждый внутри своих пределов. И с этим приходилось считаться и Тибету, и цинскому двору. И у каждого были тоже свои интересы.

В 1680 г. сразу после прихода к руководству правительством Ти­бета Сангъе Гьяцо возник конфликт с Ладаком. Правитель Бутана, которому угрожал Тибет, обратился за помощью к Ладаку. Ладак откликнулся на этот призыв. В итоге в 1681 г. тибето-монгольские {128} отряды вступили в Ладак и заняли г. Лех. Заодно были оккупи­рованы Гугэ, Пуран и Рутог. Эти территории отошли к Тибету и были признаны за ним по договору от 1684г. между Тибетом и Ладаком.

В 1682 г. в возрасте 68 лет скончался Далай-лама V. Глава прави­тельства Тибета, деси Сангье Гьяцо, которому в тот момент было около 30 лет, скрывает смерть Далай-ламы и объявляет, что тот удалился от мирской жизни для глубокого созерцания на неопре­деленный срок. О смерти Далай-ламы знало только самое близкое окружение Сангъе Гьяцо. Даже Панчен-лама узнал правду только через 15 лет, как и многие другие, что, впрочем, понятно, потому что в то время Панчен-лама был еще мальчиком, только в следую­щем, 1683 г. он был рукоположен в монахи.

Трудно достоверно определить, почему Сангье Гьяцо решил скрыть смерть Далай-ламы V. По одной из версий, он сделал это по предварительному распоряжению самого Далай-ламы. В письме Панчен-ламе он позже писал, что поступил так по приказу Далай-ламы. Эта версия заслуживает внимания. Далай-лама, предчувствуя свою кончину, опасался, что дело, которому он отдавал всю свою жизнь, может оказаться под угрозой по многим причинам — из-за относительной молодости Сангье Гьяцо, разногласий в поисках но­вого перерожденца, из-за тех людей, в руки которых этот пере­рожденец попадет, малолетства Панчен-ламы, сложной обстановки в монголоязычном мире и, наконец, из-за очевидного неудовольст­вия Кан-си, вызванного отказом помочь Китаю в подавлении мяте­жа У Сань-гуя.

По другой версии, Сангье Гьяцо просто хотел сохранить за со­бой власть. Для этого могли быть и чисто личные мотивы, и госу­дарственные соображения. За короткий срок на посту деси, всего за три года, Сангье Гьяцо стал сподвижником и единомышленником Далай-ламы V. Он стремился продолжить его дело. И действуя то ли по предсмертной воле Далай-ламы, то ли по своему личному ре­шению, то ли даже, возможно, по чьему-то совету, он решился на такой ответственный шаг. Для своих, тибетцев, если таковые были уж очень настойчивы и хотели личной беседы с Далай-ламой, был найден двойник, человек, похожий на покойного Далай-ламу. Из предосторожности во время аудиенций он появлялся в шапке, ко­торая закрывала бóльшую часть его лица. Людям же, прибывшим из-за пределов Тибета, просто объяснялось, что Далай-лама V пре­бывает в глубокой медитации, а свое дело они могут решать с деси и его чиновниками. {129}

Секретные службы имелись и в то не столь уж отдаленное время. Когда Сангье Гьяцо в 1697 г. сообщил Кан-си о смерти Далай-ламы, император сказал, что узнал об этом несколько лет на­зад. Сколько это — несколько лет? Два-три года? Десять лет? Кан-си знал и тоже молчал. Он отправлял послания Далай-ламе (на­пример, в 1684 г.). Сокрытие этой смерти было выгодно и китай­скому императору. Как и Сангье Гьяцо, Кан-си, при случае, в делах с монголами мог сослаться на Далай-ламу V и его авторитет. Это был политический акт, который устраивал и правительство Тибета, и цинский двор, сохранялась видимость личных отношений импе­ратора Китая и Далай-ламы.

Смуты в Халхе начались из-за конфликта между Дзасакту-ханом и Тушету-ханом по поводу перебежчиков. В 1684 г. Кан-си пи­шет письмо на имя Далай-ламы V с предложением, чтобы цинский двор и Тибет послали своих людей для примирения враждующих. В ответном письме Далай-лама (т.е. Сангье Гьяцо от имени покой­ного) извещал цинский двор, что уже выслал к монголам своего представителя Джарбуная. Но тот успеха не добился, враждующие стороны не идут на примирение, и теперь он посылает Шамба Цему-хутухту, который продолжит попытки примирить ханов. Однако случилось так, что хутухта до Халхи не доехал, он скончал­ся по дороге в г. Хух-Хото.

Третьим посланцем Лхасы стал Галдан-ширету. В свою очередь, Кан-си выслал Арни, высокопоставленного чиновника своего дво­ра, главу Императорского секретариата. Предполагалось провести съезд монгольских князей, на который Кан-си настоятельно просил прибыть и главу буддистов Халхи Джебдзун Дамба-хутухту. Съезд собрался осенью 1686 г. Спор на нем начался с того, как должны сидеть относительно друг друга посланец Далай-ламы и глава буд­дистов Халхи. Кто выше? Кто ниже? Лам посадили рядом, на одном уровне. После молебствий, которые совершили оба ламы, Дзасакту-хана и Тушету-хана заставили дать клятву, что они возвращают захваченных ранее людей и обещают жить в мире.

Однако мир так и не наступил. Войну начали Тушету-хан Чихундорджи и Джебдзун Дамба-хутухта. Дзасакту-хан был убит. В бою погиб и брат ойратского Галдан-хана Дорджеджаб. Галдан начал войну с Тушету-ханом. Вину Тушету-хана за начало войны признавал и Кан-си. Галдан, со своей стороны объясняя причи­ны войны с Тушету-ханом и Джебдзун Дамба-хутухтой, обвинил их в неуважении к Далай-ламе, проявленное на съезде монгольских князей, к посланцу Далай-ламы Галдан-ширету. Поскольку Галдан {130} явно одерживал верх над Тушету-ханом, в 1687г. Тушету-хан и хутухта обратились за помощью к цинскому двору. Кан-си получил долгожданный повод разобраться с монголами. Государственный совет при китайском императоре решил, что вначале надо выну­дить Тушету-хана подчиниться Китаю, а уже потом выслать ему на помощь цинские войска.

Сангье Гьяцо оказался в затруднительном положении. Тибетцы в конфликте Галдана и Тушету-хана не желали открыто принимать чью-либо сторону и, естественно, не хотели подчинения Халхи Китаю.

1 октября 1688 г. Тушету-хан и хутухта официально обратились к цинским властям с просьбой принять их в китайское подданство.

Сангье Гьяцо отправил в Пекин своего посланца и просил Кан-си для прекращения конфликта выдать Галдану Тушету-хана и хутухту. Это был, вероятно, недостаточно продуманный шаг. Кан-си ответил, что его долг оберегать отныне Тушету-хана и хутухту, и со своей стороны просил Сангье Гьяцо повлиять на Галдана и уговорить его тоже принять цинское подданство. В янва­ре 1690 г. тибетский посланец Джирун-хутухта имел встречу с Гал-даном. Тибетцы знали, что положение Галдана резко осложнилось из-за того, что его племянник Цэван Рабдан захватил Джунгарию и Галдан лишился тыла. Сангье Гьяцо пытался спасти Галдана. Тибетские посланцы делали все возможное, чтобы примирить Галдана с халхасцами. Но Кан-си, получив Халху из рук Тушету-хана, хотя и частично занятую войсками Галдана, и зная, что Галдан потерял Джунгарию, хотел отныне только его гибели. И поэтому он открыто обвинил Тибет в сговоре с Галданом. Цэван Рабдан отправил послов в Тибет и уведомил Далай-ламу, что под­нял войска для того, чтобы покарать Галдана. В своих письмах Кан-си Цэван Рабдан и его жена стали утверждать, что отверну­лись от Галдана по указанию Далай-ламы. Вряд ли Сангье Гьяцо от имени покойного Далай-ламы как-либо осуждал Галдана, ведь в ставке того находился тибетский представитель Илагугсан-хутухта.

В мае 1691 г. в Долонноре собрался съезд халхаских ханов, ко­торый должен был одобрить включение Халхи в состав империи Цин. Халха была административно включена в Цинскую империю на тех же условиях, что и чахары, ранее покоренные Абахаем. Джебдзун Дамба-хутухта получил титул Великого ламы и был офи­циально признан главой буддистов Монголии. Кан-си известил Да­лай-ламу (т.е. Сангье Гьяцо) о долоннорском съезде большим письмом, {131} в котором высказывал предположение, что Галдан может уйти в Тибет, и предлагал Далай-ламе решить вопрос о его обустройство там. Это письмо было намеком тибетскому правительству принять к себе Галдана, освободив тем самым Халху от его присутствия. Расчет был прост и верен — если бы Галдан сумел со своими вой­сками пройти в Тибет, Халха полностью оказалась бы в составе Цин, а если бы его по дороге перехватили цинские войска и плени­ли, а то и убили (на что расчет тоже имелся), то это было бы еще лучше. Кан-си не доверял тибетским лидерам и в переписке с Гал-даном просил последнего информировать его о том, что ему писа­ли из Тибета.

В то же время он уверял Галдана, что, по оценке Далай-ламы, действия Цинов в Халхе равнозначны милосердию и состраданию Будды, с Галдана же Кан-си должен потребовать ответа за то, что он совершил в Халхе, и казнить его. Весной 1695 г. Сангье Гьяцо в своем письме Кан-си просит цинского императора не лишать Галдана ханского титула и одновременно требует отвести китай­ские войска от границы Тибета с Кукунором. В ответ Кан-си, при­знавшийся уже в том, что он знает о смерти Далай-ламы V, объяв­ляет, что Сангье Гьяцо — вассал Китая и не может просить об отво­де с границы войск Цинов. Одновременно Кан-си направляет в Ти­бет депутацию с письмами Далай-ламе, Панчен-ламе, Сангье Гьяцо. В письме Панчен-ламе он прямо обвинил Сангье Гьяцо в том, что тот помогает Галдану [Yа Hanzhang, 1994, р. 73], а также в том, что тот отговорил Панчен-ламу посетить Пекин по его приглашению.

В середине июня 1696 г. Галдан был разгромлен цинскими войсками в районе Торэдджи. Кукунорские монголы получили из Пекина приказ поймать Галдана, если тот попытается уйти через Кукунор в Тибет. Публичной огласке был предан факт смерти Далай-ламы V. Кан-си потребовал сообщить ему обстоятельства смерти и допустить к управлению Тибетом Панчен-ламу.

Сангье Гьяцо оказался в сложном положении. Обнаружение давней смерти Далай-ламы V вызвало неоднозначную реакцию в правящих кругах Тибета. Сангье Гьяцо сожалел о поражении Галдана, его судьбе. Сангье и Галдан были знакомы лично, в ран­ней молодости вместе учились, угрозы Кан-си разобраться с ним не могли восприниматься как пустые слова, это доказывали события в Халхе. Как крупный государственный деятель — а Сангье Гьяцо безусловно являлся таковым, — он не мог не думать о судьбе шко­лы Гэлугпа и о судьбе Тибета. Страна и ее правитель не могли выступить ни против Халхи, ни против Цэван Рабдана и Джунгарии: {132} ведь это был основной источник пожертвований извне. Сангье Гьяцо посылает в Пекин хутухту с извещением, что Далай-лама V умер 16 лет тому назад, а его перерожденцу уже 15 лет. По некоторым данным, Сангье Гьяцо думал созвать в конце апреля 1697 г. съезд правителей Кукунора, хотя это, возможно, было не так, — в той ситуации он не мог столь откровенно выступать про­тив Кан-си.

В начале мая 1697 г. ушел из жизни Галдан (по разным сведени­ям, он то ли умер от болезни, то ли покончил с собой, приняв яд). Халха стала территорией Цинской империи. Очередь была за Джунгарией и Тибетом.

 

Далай-лама VI

 

Будущий Далай-лама VI родился 23 марта 1683 г. в Монъюл. Его родители были приверженцами школы Кармапа. Он был признан перерожденцем Далай-ламы V в 1685 г. Мы уже ранее упоминали, что ходили слухи о том, что Сангье Гьяцо был сыном Далай-ламы V. Точно так же о Далай-ламе VI поговаривали, что он сын Сангье Гьяцо. Мальчик жил в Намкарце, где к нему был приставлен специальный наставник, подобранный для него Сангье Гьяцо. Когда мальчик подрос, в Намкарце был приглашен Панчен-лама для посвящения его в монашество. Панчен-лама дал ему имя Лосан Ринчен Цаньян Гьяцо. В 1696 г. в Лхасу прибыла миссия из Пекина. Посланцы Пекина не могли, что естественно, встретить­ся с Далай-ламой V, но им не показали и Далай-ламу VI. О Далай-ламе VI было объявлено в декабре 1697 г. В Пекин послано письмо, в котором предлагали прислать в Лхасу какого-нибудь ламу, кото­рый знал Далай-ламу V, и просить его лично убедиться в сходстве между пятым и шестым Далай-ламами [Аhmad, 1970, р. 319]. Новый Далай-лама прослушал курс наук у Панчен-ламы V, после чего стал его учеником. Во время посвящения в монахи имел место та­кой эпизод — светские чиновники и чиновники-монахи хотели, чтобы Панчен-лама сел на более возвышенное место, чем то, на ко­тором сидел Далай-лама, а Далай-лама в знак благодарности за учение поклонился Панчен-ламе. Панчен-лама не согласился на это, он сам сошел со своего более почетного места и усадил на него Далай-ламу, после чего поклонился ему. В том же, 1697 г. Далай-лама VI был поселен во дворце Потала.

Сангье Гьяцо много внимания уделял образованию нового Далай-ламы. Он хотел сделать из него будущего образованного, {133} умного и сильного правителя независимого Тибета. Далай-ламу VI помимо религиозных дисциплин учили основам управления госу­дарством, верховой езде, умению стрелять из лука и владеть ору­жием, светской литературе. Плоды такого образования не замедли­ли сказаться. В 1698 г. Панчен-лама просил Далай-ламу участвовать в религиозном диспуте. Диспут являлся своеобразной и действен­ной формой религиозного образования. В ответ на приглашение пришло письмо от Сангье Гьяцо. Тот обескураженно сообщал Панчен-ламе, что Далай-лама участвовать в диспуте отказывается. Панчен-лама пишет Далай-ламе лично. Ответ был шокирующим. Молодой человек писал Панчену, что он участвовать в диспуте не желает, не желает он и быть монахом и поэтому возражает против посвящения его в гелоны (полное монашество).

Кан-си в пику Сангье Гьяцо и Далай-ламе VI упорно пригла­шает Панчен-ламу V в Пекин. Приглашения были посланы в 1697 и 1698 гг. В них указывалось, что Панчен-лама играет выдающуюся роль в укреплении дружбы между китайцами и тибетцами и в раз­витии буддизма. Власти Тибета предупреждались о том, что они могут быть наказаны цинским двором, и Сангъе Гьяцо предлага­лось подумать об этом [Yа Hanzhang, 1994, р. 75]. Угроза подейство­вала. Панчен-лама согласился посетить Китай, но предлагал встре­титься не в Пекине, а в монастыре Кумбум, на северо-восточной окраине Тибета. Китайцев это не устраивало, и переговоры были прекращены, визит был отложен из-за эпидемии оспы.

В 1702 г. Панчен-лама V выехал в Лхасу, а Далай-лама VI — в Ташилунпо. Целью поездок являлось принятие Далай-ламой обета гелона. Они встретились в Таглуне и оттуда вместе поехали в Ташилунпо. Здесь, в резиденции Панчен-ламы Далай-лама VI снова отказался принять обет гелона. Через Шигацэ он возвратился в Лхасу.

Начались осложнения с теми монголами-хошутами, которые жили в Лхасе. В 1701-1703 гг. главой хошутов в Тибете был Тэндзин Вангьял, внук Гуши-хана и старший брат Лхавсан-хана. Лхавсан-хан отравил своего старшего брата [Цаньян Гьяцо, 1983, с. 12]. Власть над хошутами перешла к Лхавсан-хану, который не при­знавал Цаньян Гьяцо перерожденцем Далай-ламы V. Об этом еще в 1701 г. он, Цэван Рабдан и Кан-си уведомили Далай-ламу VI [там же, с. 18-19].

После того как Лхавсан-хан стал главой хошутов, его отноше­ния с Сангье Гьяцо стали откровенно враждебными. Чтобы снять напряжение, Сангье Гьяцо решил, хотя бы для виду, отойти от власти {134} и передал пост деси своему сыну Нгаван Ринчену, но реальный контроль за деятельностью правительства остался в его руках.

Сам Далай-лама VI как будто жил вне этих событий. Он упраж­нялся в стрельбе из лука, ночами посещал злачные места Лхасы и ее пригородов и сочинял песни. В его летней резиденции, в богатом шатре, часто видели приглашенных туда девушек. Само по себе это не было столь уж предосудительно — многие монахи были или тайно женаты, или имели любовниц. Не безгрешен был и Сангье Гьяцо, который любил и женщин, и вино. Но делал это втайне, а не принародно. Вызывающее же поведение Далай-ламы наносило пря­мой вред властям. Было организовано покушение на приятеля и участника светской жизни Далай-ламы, Таргьянэ. Только случай — он до нападения поменялся одеждой со своим слугой — спас его от смерти. Но Цаньян Гьяцо не менял своего образа жизни, не за­нимался делами государства. Один из лам, добившийся в те дни аудиенции у Далай-ламы, оставил в своем дневнике описание визи­та. Он долго ждал. Наконец вышел Далай-лама. Он был в светском платье из голубого шелка, у него не было монашеской прически, ее заменяли длинные распущенные волосы. Пальцы его рук были унизаны кольцами, в руках, даже давая аудиенцию, он держал лук, орудие убийства, противное натуре истинного последователя буд­дизма. Цаньян Гьяцо явно был недоволен, что его оторвали от заня­тий — он упражнялся в стрельбе из лука. Поэтому он рассеянно выслушал просителя, быстро перепоручил его дело другому и сам чуть не бегом удалился.

Обычно дома в Лхасе белили известкой, теперь некоторые из них оказались выкрашенными в желтый цвет. Народная молва счи­тала, что это как раз были те дома, в которых жили возлюбленные Далай-ламы VI. Одно из дел, которые нравились Далай-ламе, была забота об украшении дворца Потала. Светский образ жизни Цань­ян Гьяцо не опровергают и современные тибетские авторы, хотя де­лают оговорку, что такой стиль мог быть правомерным, поскольку Цаньян Гьяцо не стал еще полным монахом [Norbu, Тurnbule, 1969, р. 284]. По некоторым данным, в 1702 г. Цаньян Гьяцо даже объявил об отречении от сана [Реtech, 1966, р. 268].

Лхавсан-хан вел себя все более вызывающе. Сангье Гьяцо, не имея возможности совладать с ним силой, по некоторым данным, пытался отравить его, но безуспешно. Он послал гонцов в Джунга­рию и на Кукунор с просьбой выслать войска и изгнать Лхавсан-хана из Тибета. Одновременно Сангье Гьяцо сумел посадить Лхав­сан-хана под арест [Сицзан цзяныпи, 1993, с. 202]. Но тут посредником {135} выступил Панчен-лама и потребовал организовать переговоры. Помимо Сангье Гьяцо и Лхавсан-хана в переговорах участвовали Далай-лама VI, лама-оракул (чойджун), деси, представители Панчен-ламы и трех главных монастырей — Дэпуна, Сэра и Гандена. При­жатый тибетцами, Лхавсан-хан пообещал оставить Тибет и уйти на Кукунор. Он действительно с частью ойратского войска покинул Лхасу, но дошел только до Нагчука. Здесь он собрал все монголь­ские отряды, находившиеся в Тибете, и повернул обратно. Тибет­ские войска под командованием Сангье Гьяцо преградили ему путь. Летом 1705 г. тибетцы были разбиты объединенными силами Лхавсан-хана. Сангье Гьяцо попал в плен и погиб в сентябре 1706 г. По одной версии, он был казнен, по другой — сражен убийцей, по­досланным женой Лхавсан-хана [там же]. Сын Сангье Гьяцо, деси Нгаван Ринчен, бежал. Монголы оккупировали Лхасу и объявили об упразднении поста деси.

Действия монголов оказались успешными еще и потому, что часть тибетской духовной и светской знати и чиновников поддер­жали Лхавсан-хана. Во главе этой группировки стоял молодой спо­собный светский чиновник Полханэ. Далай-ламе VI не оставалось ничего другого, как признать власть Лхавсан-хана. Из Лхасы в Пе­кин поскакал гонец с известием о случившемся и предложением низложить Далай-ламу VI, ссылаясь на то, что он не истинный перерожденец, и искать новое перерождение Далай-ламы V. Из Пекина поступило указание: «Схватить фальшивого Далай-ламу и отправить его в Пекин» [Аhmad, 1970, р. 332].

Католические миссионеры, которые посетили Тибет несколь­ко позже этих событий, в своих сообщениях писали, что высшие религиозные авторитеты Тибета не считали Далай-ламу VI «фаль­шивым», они признавали его подлинным перерожденцем Далай-ламы V, но подтверждали уменьшение в нем степени «духовного просветления» (бодхи) и поэтому в принципе не препятствовали его отправке в Пекин. К лету 1706 г. Лхавсан-хан потребовал от ламы-оракула дать ответ — является ли все-таки Далай-лама VI истинным перерожденцем или он таковым не является. Неизвест­но, что ответил оракул, но Лхавсан-хан истолковал его ответ в свою пользу и заключил, что Далай-лама VI истинным перерожденцем не является [Реtech, 1966, р. 265-266]. 11 июня 1706 г. Лхавсан-хан в своей ставке публично обвинил Цаньян Гьяцо в том, что тот не подлинный Далай-лама VI. 27 июня Далай-лама VI Цаньян Гьяцо был низложен. Но Лхавсан-хан недооценил антиойратские наст­роения тибетцев. Низложение Далай-ламы вызвало народные волнения. {136} Монахи монастыря Дэпун напали на хошутов, освободили Далай-ламу и увезли в свой монастырь. Конфликт разгорался. На помощь снова были призваны высшие силы в лице ламы-оракула. На этот раз на вопрос, является ли Далай-лама VI истинным пере­рожденцем, оракул ответил утвердительно, но добавил, что Далай-лама «попал в сети злых сил» [Реtech, 1950, р. 11-12]. Разъяренные хошуты подступили к монастырю с пушками и угрожали разру­шить монастырь до основания. Через три дня осады Цаньян Гьяцо, не желая кровопролития и разрушения святой обители, добро­вольно сдался хошутам. Это не помешало Лхавсан-хану взять мона­стырь штурмом и причинить ему серьезные разрушения.

Далай-ламу VI повезли в ссылку, конечным пунктом которой, возможно, мог быть Пекин. Однако 14 ноября 1706 г. Цаньян Гьяцо скончался на берегу небольшого оз. Кунганор в Цайдаме, непода­леку от оз. Кукунор. Католические миссионеры чуть позже отмеча­ли, что он умер не своей смертью [ibid, р. 13]. Китайские источни­ки утверждают, что он умер от болезни [Аhmad, 1970, р. 34]. Цаньян Гьяцо ушел из жизни в возрасте 24 лет.

Обстановка в Центральной Азии круто менялась, и в смерти Далай-ламы VI ощутимо чувствовалась рука Пекина. Когда Кан-си повелел доставить «фальшивого» Далай-ламу в Пекин, его сыновья выразили сомнение в необходимости этого шага. «Что мы с ним будем делать?» — спрашивали они отца. Кан-си объяснил, что ти­бетский Далай-лама, даже фальшивый, пользуется почетом у ойратов и монголов, которые могут сплотиться, и тогда маньчжурам не удастся их покорить. Кан-си приказал лишить Цаньян Гьяцо достойных похорон. Был послан лама, чтобы «выбросить его тело» [Yа Hanzhang, 1994, р. 80].

Отсутствие достоверных сведений о погребении Далай-ламы VI с соблюдением положенных по этому случаю церемоний породи­ло слухи о его чудесном спасении. По передаваемым из уст в уста рассказам, избежав смерти, он вел жизнь монаха-скитальца, был в Монголии, Тибете, Непале и Индии. Умер он в 1746 г. и был по­гребен в монастыре Барунхай в горах Хэланыпань [Цаньян Гьяцо, 1983, с. 29-32].

Вместе с Цаньян Гьяцо в Китай увезли жену и детей Сангье Гьяцо. Они были отправлены в ссылку в Чахар [Реtech, 1966, р. 275]. Некоторые специалисты по истории Тибета полагают, что спа­сение Далай-ламы VI действительно было реальным [Кlafkowski, 1979]. {137}

 

Правление Лхавсан-хана

 

Отправив Далай-ламу VI в Пекин, Лхавсан-хан поехал в Ташилунпо, чтобы урегулировать отношения с Панчен-ламой. Панчен-ламе были подарены обширные пастбища и пахотные зем­ли. Лхавсан-хан доложил ему, что найдено новое перерождение Далай-ламы V, и пригласил его в Лхасу для посвящения в сан ново­го перерожденца. Панчен-лама приехал в Лхасу, ему была органи­зована торжественная встреча, церемониал которой возглавляли Лхавсан-хан и деси Нгаван Ринчен. В храме Джокан новый пере­рожденец Далай-ламы V был посвящен в гецулы, получил от Пан­чен-ламы имя Еше Гьяцо Пэлдэн и был объявлен новым Далай-ламой VI, истинным перерожденцем в отличие от Цаньян Гьяцо. Еше Гьяцо не получил поддержки ни от тибетцев, ни от монголов и ойратов. Несмотря на все высказывавшиеся сомнения, Лхавсан-хан отвечал, что подлинность Еше Гьяцо признана самим Панчен-ламой. В Пекине же новый Далай-лама VI был признан истинным перерожденцем. Но одновременно цинский двор решил, что Лхав­сан-хан не должен один управлять Тибетом и в Лхасу следует по­слать чиновников, которые будут помогать ему в делах управления [Yа Напzhang, 1994, р. 82].

В 1710 г. цинский «управляющий делами Тибета» Хэ Шоу при­был в Лхасу, но долго там не удержался и на следующий год поки­нул Тибет [Реtech, 1950, р. 15]. В 1713 г. Панчен-лама V получил от цинского двора титул панчен-эрдени вместе с золотой печатью и сви­детельством на титул, писанным золотом на трех языках — мань­чжурском, китайском и тибетском. Стремление Пекина, опираясь на Лхавсан-хана и Панчен-ламу, утвердиться в Лхасе вызвало сопротивление в стране. Оппозиционно настроенное монашество нашло в Литане новое перерождение Далай-ламы VI, мальчика 1708 года рождения. Семью нового перерожденца вначале тайно перевезли в Деро, а затем на Кукунор под защиту монголов. Новый Далай-лама VII был назван Кэлсан Гьяцо. Панчен-лама объявил нового Далай-ламу «поддельным». Однако Кэлсан Гьяцо в качестве Далай-ламы VII в 1715 г. бьш признан маньчжурами — Пекин не полагался на Лхавсан-хана, который в 1714 г. начал войну с Бута­ном и проиграл ее. В 1716 г. Кэлсана Гьяцо поселили в монастыре Кумбум.

Итак, был Лхавсан-хан, который реально управлял Тибетом, хо­тя его власть не имела всеобщей поддержки. Имелся Далай-лама VI Еше Гьяцо, ставленник Лхавсан-хана, бьш Панчен-лама V (панчен-{138} эрдени), который поощрялся цинским двором и признавал нового Далай-ламу VI Еше Гьяцо, заклеймив как «поддельного» Далай-ламу VII Кэлсана Гьяцо. За Кэлсаном Гьяцо с 1715 г. стояла поддер­живаемая цинским двором тибето-монгольская оппозиция Лхавсан-хану.

Лхавсан-хан, чувствуя двуличие цинского двора, стал искать помощи у своих ойратов. Еще в 1714 г. сын Лхавсан-хана — Гадэн Тензин вступил в брак с дочерью джунгарского Цэван Рабдана. Возможно, брак был заключен даже раньше, или Гадэн Тензин по древнему монгольскому обычаю жил у Цэван Рабдана в зятьях — к 1717 г. у него от дочери Цэван Рабдана было уже трое детей. Оппозиция тоже обратилась за помощью к джунгарам. В итоге под предлогом сопровождения в Тибет семьи Гадэн Тензина туда на­правился шести-семитысячный джунгарский корпус под коман­дованием брата Цэван Рабдана, Церин Дондуба. Он имел тайный приказ лишить Лхавсан-хана власти, Цэван Рабдан полагал, что Лхавсан-хан бьш и оставался ставленником Пекина. Двигаясь в Ти­бет с северо-запада, ойраты вступили в Нгари, а затем беспрепят­ственно достигли Намцо неподалеку от Лхасы. Враждебность их к Лхавсан-хану, очевидно, была явной, поскольку Панчен-лама предложил свое посредничество в примирении родственников. Его усилия оказались напрасными. Джунгары объявили, что они при­были от имени Далай-лам V и VI, чтобы отомстить за смерть Сангье Гьяцо, вернуть власть в стране тибетцам и изгнать ложного Далай-ламу VI.

Началась война. Церин Дондуб разгромил войска Лхавсан-хана, а сам бежал в Лхасу. Здесь вместе с Панчен-ламой, Далай-ламой VI Еше Гьяцо он принял меры к обороне столицы. Однако вскоре джунгары взяли Лхасу, и в этом им помогли местные тибет­ские правители, один из которых открыл джунгарам северные во­рота дворца Потала. Панчен-лама просил сохранить жизнь Лхавсан-хану, хотя тот еще не бьш пленен и скрывался в городе. Церин Дондуб обещал сделать это, если Лхавсан-хан добровольно сдастся. Но тот сдаваться не хотел. По одним сведениям, 3 декабря он пред­принял вылазку из дворца Потала, где укрывался, и пал в бою. По другим — он пытался бежать, но бьш схвачен и убит. Панчен-ламу джунгары выслали в Ташилунпо.

Так в 1717 г. завершился продолжительный период истории Ти­бета, время Далай-ламы V и Гуши-хана, установления в Тибете ре­лигиозной и политической власти далай-лам, время Сангье Гьяцо, который пытался сделать Тибет полностью тибетским, пойдя ради {139} этого на беспрецедентный шаг сокрытия смерти Далай-ламы V. В это время Лхаса вновь стала столицей Тибета, здесь был возве­ден дворец Потала — шедевр тибетской архитектуры. Но социально-экономическая структура Тибета, состояние тибетского буддизма, связь религиозных и политических властей и их авторитета с жизнью тибетских крестьян-земледельцев, скотоводов, ремесленников, мо­нахов разных школ, особенности природы страны таили в себе не­кий вирус центробежности, который тибетцы самостоятельно пре­одолеть не могли. Для сохранения ориентировавшейся на единство страны школе Гэлугпа требовалась помощь ойратов. И эта помощь, оказавшаяся на первых порах плодотворной, постепенно стала обо­рачиваться новой бедой.

Распространение буддизма школы Гэлугпа среди монголов и ойратов укрепило экономическое положение монастырей как хо­зяйственных точек опоры страны, центров культуры, в конечном счете укрепило экономическое положение Тибета. Но и в данном случае к выгодам присоединились неурядицы, они были связаны прежде всего с тем, что соседний Китай управлялся некитайской маньчжурской династией, которая к молодости и силе маньчжур­ской государственности получила дополнительный жизненный стимул: опираясь на мощь китайской экономики, культуры и по­литической доктрины, она сделала новый рывок, расширив конт­ролируемые ею территории. Маньчжурия уже стала естественной частью империи (хотя пока и не для китайцев), а взоры династии, которая начинала с того, что языком ее делопроизводства был мон­гольский и которая широко пользовалась услугами монголов, были обращены на монголоязычный мир. Тибет же отныне оказался не­разрывно связан с этим миром и стал рассматриваться цинской династией как возможное эффективное орудие воздействия на монголов. Личностный статус далай-лам, которые могли считать цинских императоров покровителями веры, не мешал последним стремиться установить жесткий контроль над теми, кому они ока­зывали свое покровительство.

 

Амбани в Лхасе

 

Тибетцы вскоре поняли, что свойственники Лхавсан-хана отнюдь не лучше его самого. Церин Дондуб сменил прави­тельство и назначил деси своего ставленника Лхагьял Рабтэна. Вто­рой Далай-лама VI Еше Гьяцо был низложен и посажен под арест. Какое-то время его содержали в медицинском дацане Чагпори, {140} построенном Сангье Гьяцо, затем, кажется, увезли в Китай, где он и умер в 1725 г. Полханэ, который поддерживал Лхавсан-хана, пы­тали, но не казнили, поскольку он был личным другом нового деси. В плену у джунгаров находился один из сыновей Лхавсан-хана — Сунца. Жена Сунца бежала на Кукунор. Отсюда она направи­ла Кан-си просьбу освободить Тибет от джунгаров. Кажется, что Кан-си только и ожидал такой просьбы. В 1718 г. в Тибет двинулась армия под командованием генерал-губернатора г. Сиань Эрентая и генерала Селена. Миновав Цайдам, цинская армия вступила в Тибет и дошла до Нагчука. Но здесь ее поджидали джунгарские и тибетские войска. Армия Цинов была разгромлена, оба генерала убиты.

Однако положение джунгаров тоже было непрочным. Они каз­нили нескольких известных лам школы Ньингмапа и стали разо­рять монастыри этой школы. Это вызвало недовольство тибетского населения. Джунгары контролировали Центральный Тибет, Уй, но Цзан и Нгари не были под их властью. Далай-лама VII Кэлсан Гьяцо находился в монастыре Кумбум под покровительством мань­чжуров. От джунгаров отмежевался Панчен-лама, и им не удалось закрепиться в Шигацэ, На западе, в Гартоке, правитель этого горо­да Канченнэ готовил против джунгаров восстание.

В 1719 г. новые маньчжурские армии из Урумчи и Синина через Кам двинулись в Тибет. Одной из армий командовал 14-й сын Кан-си Юн Ти. Ему и генералу Ян Синю было приказано доставить Кэл­сан Гьяцо из Кумбума в Лхасу. Пока цинские войска двигались к столице Тибета, Канченнэ и Полханэ подняли антиджунгарское восстание. С востока к Лхасе подходила вторая цинская армия под командованием Гарби. До этого она подавила восстание местно­го населения, которое возглавляли правители Литана и Батанга. Предчувствуя скорое поражение, джунгары разграбили Лхасу и ушли на северо-запад. Но еще до подхода цинских армий отряды Полханэ и Канченнэ заняли Лхасу. Произошло это осенью 1720 г. Генерал Ян Синь привез Далай-ламу VII, который был водворен в Лхасе. Панчен-лама посвятил его в гецулы. Кан-си пожаловал Далай-ламе VII золотую печать. На ней по-маньчжурски, по-ти­бетски и по-монгольски было написано: «Печать Далай-ламы VI». Двух прежних Далай-лам VI — Цаньян Гьяцо и Еше Гьяцо для Кан-си отныне не существовало.

Проджунгарское правительство было арестовано. Генерал Ян Синь реформировал высший орган управления Тибетом. Был окон­чательно упразднен пост деси. Верховными правителями Тибета {141} стали калоны (министры). Главным стал Канченнэ, получивший титул дайцин батур. Вторым по старшинству — правитель Конпо Нгабо, остальными назначены Лумпанэ, Джаранэ, а вскоре и Полханэ. Все калоны являлись светскими лицами, тем самым реаль­ная власть Далай-лам была ограничена. Напротив дворца Потала была возведена стена с надписью «Восстановление мира в Тибе­те». А чтобы мир был прочнее, стены Лхасы разрушили, в горо­де разместили цинский гарнизон, который возглавил монгол Цеван Норбу. Китайские авторы так расценивают действия цинских ге­нералов в 1720 г.: «Кан-си [из] цинской династии умиротворил Тибет... изгнал из Тибета армию джунгаров, укрепил юго-запад­ную границу, обеспечил единство родины» [Сицзан цзянъши, 1993, с. 209].

В 1723 г. Кан-си умер.

В Лхаое размещался 3-тысячный цинский гарнизон, китайские войска находились также в городах Литан и Чамдо. Была восста­новлена система почтовых станций, и на станциях от Лхасы до Литана тоже были размещены цинские отряды. Все тибетские тер­ритории к востоку от Батанга и Литана были отторгнуты от Тибета и включены в состав цинской провинции Сычуань. Однако в том же, 1723 г. новый цинский император Юн-чжэн счел нужным вывес­ти цинские войска из Лхасы, оставив только гарнизон в тысячу че­ловек в Чамдо. В Лхасу прибыл чиновник лифанъюанъ (управление подчиненными иноземцами) Орай, чтобы поддержать Канченнэ, недовольного уходом цинских войск из Лхасы. Орай и Канченнэ совершили совместную поездку в Нгари.

В 1723 г. против Цинов подняли восстание хошуты Кукунора, которых возглавил Лхавсан Дацзинь, внук Гуши-хана. Его отец имел китайский титул цинъ-ван, а после гибели Лхавсан-хана при­своил себе и китайский титул покойного — сицзан ханъван. Цинские войска разгромили хошутов, и регион Кукунора также был присо­единен к Цин. Юн-чжэн своим указом определил допустимые раз­меры монастырских построек и число монахов в каждом из мона­стырей. Лхавсан Дацзинь бежал в Джунгарию. Он был в родстве с одним из тибетских калонов, и цинский двор опасался, что часть тибетской знати поддержит Лхавсан Дацзиня. Поэтому 2-тысячный отряд цинских войск, развивая успех на Кукуноре, вступил в Тибет. Та часть тибетцев, которая шла за Полханэ, сотрудничала с цин-скими войсками. Полханэ помог цинским войскам подавить вос­стание хошутов Кукунора и находился там до тех пор, пока Лхав­сан Дацзинь не был изгнан в Джунгарию. {142}

Управлявшие Тибетом колоны не только не были едины, но поч­ти открыто враждовали друг с другом. На одной стороне были Канченнэ и Полханэ, которые ориентировались на Цин, с дру­гой — Нгабопа, родственник Лхавсан Дацзиня, и Джаранэ, которые опирались на Уй. К ним примыкал и Лумпанэ, дочь которого при­ходилась женой отцу Далай-ламы. В докладе одного чиновника цинскому двору от 1727 г. сообщалось: «Ведущие чиновники Тибе­та не в ладах друг с другом. Далай-лама умен, но еще слишком мо­лод... Калоны ненавидят его отца... Далай-лама и Канченнэ, вы­ступая друг против друга, неизбежно вызовут беспорядки» [Yа Hanzhang, 1994, р. 97].

В 1724 г. по совету цинского двора Канченнэ начал преследо­вание сторонников школы Ньингмапа. Полханэ не поддержал его. А когда стало ясно, что Канченнэ не прекратит преследований Ньингмапа, Полханэ, опасаясь дурных последствий, под предлогом болезни жены покинул Лхасу и уехал в Цзан. Отсутствием Полханэ воспользовались другие калоны. 7 августа 1727 г. совет калонов со­брался на заседание в храме Джокан. Во время заседания Канченнэ был схвачен и убит на месте, а его охрана перебита, дом был раз­граблен, две его жены убиты. Из Лхасы были посланы люди убить и Полханэ. Но Полханэ был предупрежден об опасности и уехал в Нгари. Там он собрал 9-тысячную армию для похода на Лхасу. В очередной раз Тибет оказался ввергнут в гражданскую войну.

На первых порах Полханэ терпел поражения. Но через короткое время ему удалось овладеть г. Шигацэ. Калоны из Лхасы двинули свои войска в Цзан. Ожесточенные бои развернулись за г. Гьянцэ, но они не принесли победу ни одной из сторон. И Панчен-лама и Далай-лама VII пытались примирить враждующих. Поначалу они имели успех. Обе противные стороны отвели свои войска от Гьянцэ и произвели обмен пленными. Однако Полханэ в действительности не желал примирения, он использовал это время для сосредоточе­ния своих сил и нанесения внезапного удара. Ему помогли хошуты, кочевавшие в долине р. Дам, и монахи трех главных монастырей. Враг был разбит, и 3 июля 1728 г. войска Полханэ вошли в Лхасу. Калонов, врагов Полханэ, бросили в тюрьму, а затем в ноябре пуб­лично подвергли жестокой казни линъчи — медленному и долгому отрезанию от казнимого частей его плоти. Семьи казненных калонов отправили в ссылку. Далай-ламу VII и его отца также выслали из Лхасы в Гартар близ Литана.

Все эти события привели к тому, что цинский двор направил в Тибет новый контингент войск — армию численностью в 11 тыс. {143} человек. Полханэ оказался под защитой китайских солдат, а Тибет заплатил за это немалую цену — Литан, Батанг и Дацзянлу были включены в территорию пров. Сычуанъ, Гьялтан — пров. Юньнань, а на севере 40 групп тибетцев-кочевников подчинили Синину. Области Цзан и Нгари были «подарены» цинским двором Панчен-ламе. В ведении лхасского правительства были оставлены только области уй и Чамдо. По верному замечанию Я Ханъ-чжана, «таким образом власть тибетских правящих группировок естественно была ослаблена и оказалась в большем подчинении у цинского двора» [ibid, р. 98-99]. Именно в это время «в Тибете образовались два ре­жима — местное тибетское правительство, возглавляемое Далай-ламой, и другое — панчен-пхаран, возглавляемое Панчен-ламой. Оба находились под надзором комиссара-резидента — императорского правителя, амбаня, как он именовался по-тибетски, назначаемого цинским правительством» [ibid, р. 102].

Чуть позже Далай-ламу VII перевезли из Питана в г. Тайнин — и так возили с места на место под предлогом защиты от джунгаров, боясь, что джунгары захватят его и увезут к себе. В 1728 г. в Лхасе был размещен цинский гарнизон из 1500 солдат. С этого года нача­лось постоянное пребывание цинских гарнизонов в Лхасе и прав­ление в Тибете Полханэ.

 

Правление Полханэ

 

Подлинным именем Полханэ было Сонам Дордже. Полханэ — это прозвище, полученное им по названию его имения Полха. Он проявил себя способным и энергичным правителем. Полханэ сделал ставку на укрепление хозяйства страны, прежде всего монастырей. Он жаловал монастырям земли и, что сущест­венно, в целом равно относился ко всем школам тибетского буд­дизма, полагая их опорой центральной власти. Это поддержали и цинские власти. Из Пекина ежегодно жаловали 5 тыс. лянов се­ребра на монастыри и поощряли институт монашества. С позиций Пекина это был хорошо продуманный шаг. Несмотря на воинст­венность отдельных монашеских общин и вмешательство их в те­кущие дела страны, чем больше мужчин шло в монахи, тем меньше там было потенциальных солдат, что облегчало контроль цинского Китая над Тибетом.

Как и некоторые его предшественники, Полханэ принял меры для налаживания и совершенствования работы почтовых станций как важнейшего средства связи в стране и с внешним миром. Он {144} старался урегулировать налогообложение, боролся со злоупотреб­лениями при взимании налогов, стремился оградить земледельцев и скотоводов от разорения.

Полханэ укреплял армию, и она вскоре успешно прошла пер­вое испытание. В 1730-1731 гг. Тибет вел войну с Бутаном и одер­жал победу. По договору Бутан обязался посылать своего пред­ставителя к тибетскому правительству с дарами. Такая практика сохранялась до 1950 г. В 1732 г. власть Лхасы признал Ладак. При правлении Полханэ существенно были улучшены отношения с Непалом.

Полханэ добился сокращения цинского гарнизона в Лхасе до 500 человек. В 1735 г. Далай-лама VII Кэлсан Гьяцо был возвращен в Лхасу. Через некоторое время Кэлсан Гьяцо нанес визит уже на­ходившемуся в почтенных годах Панчен-ламе. В 1737 г. он скончал­ся в возрасте 74 лет. Панчен-ламой VII стал Пэлдэн Еше (1738-1780). В 1741 г. Полханэ получил из Пекина от молодого императора Цянь-луна (1736-1795) титул цзюнъ-вана. В историю тибетского буд­дизма и тибетской культуры Полханэ вошел прежде всего как ини­циатор огромного по масштабам мероприятия — издания спосо­бом ксилографии канона Канджура и Танджура. В 1732 г. были вы­резаны доски для печатания основного текста канона — Канджура. Доски поместили в Нартане. Издание благословил Панчен-лама. В 1742 г. завершили вырезывание текста на досках для коммента­риев на Канджур — Танджура. Доски тоже были положены на хра­нение в Нартан. Издание Танджура благословил Далай-лама VII. Наличие досок позволяло возобновить печатание в любое время и выпускать в свет книги требуемыми тиражами. Нартанские изда­ния текстов канона до сих пор ценятся очень высоко.

В 40-х годах XVIII в. Полханэ реально осуществлял власть почти над всей территорией Тибета. Однако активная внутренняя и внеш­няя политика Полханэ, которая безусловно способствовала укреп­лению страны, была прервана его внезапной смертью. Нагноение на шее осложнилось заражением крови, от которого он скончался в 1747г. Отдавая должное Полханэ как государственному деятелю, некоторые историки полагают, что он подавлял Далай-ламу, цити­руя высказывание самого Далай-ламы VII: «Если бы я удалился в... какой-либо отшельнический приют, то... Полханэ был бы только счастлив» [Shakabpa, 1967, р. 147]. Китайские авторы видят заслугу Полханэ в том, что он «пресек агрессию монгольского правящего клас­са в Тибете» и «признавал Тибет как часть Цинской империи», что, ко­нечно, преувеличение [Сицзан цзяныпи, 1993, с. 219; Yа Hanzhang, {145} 1994, р. 115]. Полханэ сотрудничал с пинским двором, но отнюдь не думал превращать Тибет в часть Китая. Признавая Полханэ вы­дающимся государственным деятелем, В.Д. Шакабпа упрекает его за слишком тесное сотрудничество с Цинами: «Хотя Полханэ и был единственным правителем Тибета, своим сотрудничеством с мань­чжурами он подготовил почву для маньчжурских, а позднее и ки­тайских притязаний на господство над Тибетом» [Shakabpa, 1967, р. 147].

Однако, может быть, политика Полханэ в отношении цинского двора не была уж столь неразумной. С приходом к власти импе­ратора Цянь-луна, который, кстати, ценил тибетский буддизм, цинская династия в середине и второй половине XVIII в. достигла своего внешнеполитического могущества. Сдерживать внимание Пекина к Лхасе оказалось совсем непростой задачей, что вскоре и стало очевидным [ibid].

 

Иностранцы в Тибете

 

Есть мнение, что первым из европейцев Тибет посетил францисканский монах Одорик из Парденоне. В 20-х годах XIV в. он прибыл из Индии в Кантон, оттуда добрался до Пекина, а об­ратно в Индию возвратился через Тибет. Предполагают, что в Ти­бете он мог быть примерно в 1328-1330 гг. В своем отчете страну он именует Ри-бот, а Лхасу — Гота. По его заключению, Тибет — это «страна, где никто не смеет проливать крови ни людей, ни живот­ных» [Соrdier, 1891].

Португальский миссионер Антонио д' Андрад побывал в Тибете в 1624-1625 гг. Из города Агра в Индии он направился к истокам р. Ганг, а затем добрался до озера Манасаровар [Соколовский, 1926].

Следующими оказались армянские торговцы из г. Исфагана, где действовала торговая компания по связям с Востоком. Агент этой компании Ховханнес трудился в филиале фирмы в Лхасе с 1686 г. около шести лет. В Лхасе он обнаружил других армянских торговцев, активность которых простиралась до г. Синина. Ховхан­нес изучал тибетский язык, уезжая из Лхасы, он увез с собой боль­шой груз мускуса.

В 1661-1662 гг. иезуиты Иоханнес Грюбер и де Орвиль проездом из Пекина в Индию через Сиань и Цайдам посетили Лхасу, в кото­рой пробыли около двух месяцев. С их слов поступила информа­ция об обычае тибетцев расчленять тела умерших и носить амуле­ты с сушеными экскрементами далай-лам. {146}

В 1708 г. в Лхасу из Катманду (Непал) прибыли четыре монаха-капуцина. В начале 1711 г. один из них — Орацио делла Пенна стал главой католической миссии в Лхасе. Миссионеры встретили бла­госклонный прием, что Н.В. Кюнер объяснял, и, очевидно, спра­ведливо, тем, что тибетские власти «были слишком поглощены обострением внутреннего раздора, чтобы обратить особое внима­ние на кучку иностранцев» [Кюнер, 1907, с. 35]. Другой миссионер из этой четверки — Джузеппе де Фано ездил с докладом в Рим. В 1715 г. он возвратился в Лхасу и вручил правителям Тибета по­слание папы Климента XI. В 1716 г. в Лхасу из Индии прибыл иезуит Ипполит Дезидери. Он прожил в Лхасе пять лет, учил ти­бетский язык и оставил описание Тибета, подлинная рукопись ко­торого пока не найдена.

По поручению императора Кан-си иезуиты Режи и Жерту в 1709-1718 гг. составляли карту Китая. В состав империи на этой карте был включен и Тибет. В Тибете производились съемки мест­ности, и делали это специально обученные тибетские ламы [там же, с. 39].

В 1724 г. католическая миссия получает участок земли в Лхасе. Была построена часовня, которую посетил Далай-лама VII, состоял­ся религиозный диспут между Далай-ламой и делла Пенной. Миссионеры не теряли надежды обратить в христианство какое-то число тибетцев. В Италии был отлит тибетский шрифт, началась работа по переводу на тибетский язык Священного Писания. К 1733 г. казна миссии оскудела. Делла Пенна едет в Рим просить денег и возвращается с деньгами и шестью новыми миссионерами. Папа Климент XII посьшает послание Далай-ламе, ответное посла­ние Далай-ламы хранится и ныне в Риме. Миссионеры трудились до 1745 г., того момента, когда в Лхасе начались гонения на хри­стиан со стороны религиозных властей Тибета. Член миссии Беллигати оставил цветные рисунки жизни Лхасы, ее храмов и тибет­ских церемоний.