Обещественная мысль и культура

Политика в области и культуры и образования в первые годы царствования Александра I отличалась некоторыми чертами «просвещенного абсолютизма» предшествовавшего периода. Мероприятия впервые учрежденного в России Министерства народного про­свещения диктовались растущими потребностями го­сударства в образованных чиновниках, офицерах ар­мии и флота, в кадрах для казенных и частных пред­приятий и коммерческого дела. По положению об устройстве низших и средних учебных заведений была принята следующая система — приходские школы, уездные училища, гимназии, университеты. Создава­лись профессиональные учебные заведения — шко­лы практического земледелия, землемеров, лесоводов,

 

Глава VII

 

акушерские, штурманские, чертежные и картографи­ческие, кораблестроительные, живописные и др. Были учреждены первые в России училища для слепых, глу­хих и немых. Открывались новые университеты. Кро­ме существовавших в Москве, Дерпте и Вильно, от­крываются университеты в Харькове и Казани, Педа­гогический институт в Петербурге, преобразованный в 1811 г. в университет. Продолжали действовать и усовершенствовались Медико-хирургическая акаде­мия, Морской и Горный кадетские корпуса, Пажес­кий корпус для подготовки «благородного юношества» к военной службе; были открыты Институт инженеров водных и сухопутных сообщений, Ярославское учили­ще высших наук (с правами университета), Высшее училище правоведения, Институт повивальных бабок и в 1810 г. знаменитый Царскосельский лицей, в ко­тором получили образование А.С. Пушкин, АЛ. Дель­виг, многие декабристы, крупный русский дипломат XIX в. A.M. Горчаков. Так как, по признанию властей, дворянство «менее других приемлет участие» в уни­верситетском образовании, предпочитая ему военную службу и учение в привилегированных училищах, в среде профессуры и студентов высшей школы значи­тельно возросла прослойка разночинцев. Универси­теты пополнялись разночинцами из духовных семи­нарий, питомцами гимназий и других учебных заве­дений.

Активно шла работа по подготовке собственных научных кадров, чтобы не ограничиваться приглаше­нием иностранной профессуры. В 1803 г. Академии наук было предоставлено право содержать до 20 вос­питанников из студентов, «имеющих постоянную склон­ность и отменную способность» к наукам, для подго­товки их в течение трех лет, к научно-педагогической деятельности по разным специальностям.

Своими выдающимися трудами обогатили науку в первой половине XIX в. в области естествознания про­фессора М.И. Афонин, П.И. Страхов, И.А, Двигубский, Х.А. Чеботарев, В.К. Аршеневский, медики М.Я. Муд-ров, Е.В. Мухин, И.Е. Грузинов, востоковед А.В. Болды­рев, литературовед А.Ф. Мерзляков.

 

 

ХIX столетие в российской истории

Под напором неотложных нужд и потребностей жизни правительство вынуждено было в 1803 г. снять запрет с деятельности «вольных типографий», разре­шить открытие ряда ученых обществ — общества мате­матиков, любителей наук, филармонического общества, общества любителей российской словесности и истории и древностей российских при Московском университе­те, учредить в Петербурге Публичную библиотеку (ныне библиотека им. М.Е. Салтыкова-Щедрина).

Вместе с тем реакционные меры правительства Александра I, вызванные распространением «вольно­думства» и революционных настроений среди студен­чества и лучших людей из дворянства — будущих де­кабристов, а также страхом самодержавия перед мас­совыми волнениями крепостных крестьян и работных людей после Отечественной войны 1812 г., нанесли ог­ромный вред прогрессу науки и просвещения, но уже не могли помешать национальной культуре развива-ваться на идеях русских революционеров, ученых, поэтов, писателей, мастеров искусства в первой поло­вине XIX в.

 

Реформы М.М. Сперанского

Одним из выдающихся государственных деятелей, выдвинувшихся при Александре I в начале его царство­вания, был М.М. Сперанский (1772- 1839). Сын сель­ского священника, закончивший свое образование в Петербургской духовной семинарии, даровитый от природы и необычайно работо-способный, Сперанский отличался широким политическим кругозором и боль­шой начитанностью. Начав свою деятельность как пре­подаватель семинарии, Сперанский в 1802 г. стал чи­новником Министерства внутренних дел и, быстро про­двигаясь по служебной лестнице, достиг положения статс-секретаря при особе императора. Многочислен­ные записки и законопроекты Сперанского о преобра­зовании государственных учреждений отразили его намерения приспособить дворянскую монархию к раз­вивающимся в стране буржуазным отношениям. Он

 

Глава VII

утверждал «законность» и «неприкосновенность» «вся­кой собственности», предлагал царю ввести предста­вительные выборные учреждения (Государственную и местные думы) с предоставлением ограниченных иму­щественным цензом избирательных прав только дво­рянам и лицам «среднего состояния» (купцы, мещане, государственные крестьяне) при четырехступенчатой системе выборов. Перестройку фасада самодержавия Сперанский предлагал производить постепенно, «без крутостей и переломов», не посягая на прерогативы верховной власти царя, права и привилегии царской бюрократии и имея в виду лишь более совершенную координацию действий существующих и вновь созда­ваемых учреждений. Идеалом Сперанского была кон­ституционная монархия.

Однако и этот весьма ограниченный план реформ был отвергнут. Созданный по предложению Сперанс­кого Государственный совет уже вскоре потерял зна­чение законосовещательного органа, и формула «вняв мнению Государственного совета» исчезла из именных указов царя. Тем более не были одобрены робкие пред­ложения Сперанского о регулировании повинностей крестьян в пользу помещиков, замене подушной пода­ти поземельной, восстановлении хотя бы в отдаленном будущем права перехода крестьян от одного помещика к другому.

Либеральные замыслы Сперанского и первые практические шаги по их реализации вызвали к нему общую ненависть дворян-крепостников и предопреде­лили его падение. Кроме того, финансовые меры Спе­ранского способствовали обогащению купцов и вла­дельцев мануфактур, имевших наличные капиталы для приобретения облигаций государственного займа, ка­зенных земель, лесов и угодий и крестьянских «душ». Новую поблажку купечеству дворянство видело и в том, что в учрежденные по финансовому плану Спе­ранского Государственный ассигнационный банк и Комиссию погашения долгов были введены в качестве «директоров» в равном числе с коронными чиновника­ми представители купечества (по три человека тех и других). Наконец, подготовленный Сперанским и Ру-

 

ХIX столетие в российской истории

мянцевым и введенный в 1811г. новый резко покрови­тельственный тариф, облагавший высокими пошлина­ми ввоз предметов роскоши, наряду с взиманием еди­новременного сбора с «чистого дохода» помещиков по полтиннику с каждой «ревизской души» расширил круг недовольных реформой Сперанского дворян.

Посягательство на честь и достоинство благород­ного сословия дворянство увидело и в подготовлен­ном Сперанским указе «О правилах производства в чине по гражданской службе», обнародованном в августе 1809 г., — указ запрещал впредь повышать чиновников по службе «за выслугу только лет». Такое повышение (начиная с чинов 8-го класса Табели о рангах) могли теперь получить только лица с универ­ситетским дипломом, либо сдавшие при университете экзамены по довольно обширной программе (девять словесных наук, русский и один из иностранных языков, правоведение, история, математика, главные части физики и т. д.), для чего при университетах в летнее время для желающих открывались «курсы наук». Хотя требования о сдаче определенных «наук» и ранее применялись в отношении офицеров армии и флота и в сущности были лишь распространены на гражданских чиновников, новая мера вызвала взрыв ярости.

Выразителем «общественного мнения» реакцион­ного дворянства относительно нововведений Сперан­ского выступил историк Н.М. Карамзин в поданной Александру I записке «О древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях» (1811). Видя главную причину «неудовольствия россиян» (т. е. дво­рян) в «излишней любви» правительства «к государ­ственным преобразованиям», угрожающим основам са­модержавия и крепостничества, Карамзин подверг рез­кой критике все начинания Сперанского, считая, что вообще «всякая новость в государственном порядке есть зло», что хотя «самодержавие есть палладиум (оп­лот) России», но даже самодержцу не дано право по­сягать на права и привилегии дворянства, как это делал, по мнению Карамзина, Петр I, желавший «сделать Россию Голландией».

Глава VII

В отличие от Талейрана, вступившего уже во время встречи двух императоров, Александра I и Наполеона, в Эрфуте осенью 1808 г. в тайные сношения с россий­ским царем и в дальнейшем снабжавшего за изрядную мзду государственными секретами Наполеона, Сперан­ский не был повинен ни в намерении ввести в России «кодекс Наполеона», ни в шпионаже в пользу Франции, в чем его обвиняли противники. Тем не менее в марте 1812г. он был удален от дел и сослан в Нижний Новго­род. В дальнейшем, привязанный к царской бюрокра­тии щедрыми земельными пожалованиями (до 2 тыс. десятин), чинами и орденами (в 1816—1821 гг. исполнял обязанности пензенского губернатора и генерал-губер­натора Сибири), Сперанский проявил себя как верно­подданный слуга самодержавия: участвовал в суде над декабристами, руководил изданием «Полного собрания законов Российской империи» и «Свода законов».

 

Кризис феодально-крепостнической системы

Вторая четверть XIX столетия характеризуется нарастанием кризиса крепостнической системы, кото­рая тормозила развитие производительных сил. В то же время уже более определенно обозначились процессы распада старых форм хозяйствования помещиков-кре­постников и развития новых, капиталистических форм. По мере складывания внутреннего рынка и расшире­ния внешней торговли в экономике возрастал удель­ный вес промышленности. Мануфактура перерастала в капиталистическую фабрику.

За вторую четверть века число промышленных предприятий возросло с 5123 (в 1826 г.) до 11556 (в 1856 г.), т.е. удвоилось, а число рабочих на них — с 206 400 до 518 700, т. е. в два с половиной раза. Воль­нонаемные рабочие составляли теперь 87% от всего числа работных людей.

В промышленности капиталистическая мануфакту­ра вытесняла вотчинные и посессионные предприятия.

Продукция предприятий, применявших подневоль­ный труд, уже не могла конкурировать с изделиями

ХIX столетие в российской истории

фабрик и заводов, основанных на вольнонаемном тру­де, и вследствие худшего качества, и по стоимости их производства. Производительность труда на вольнона­емных мануфактурах была в 2 —4 раза выше, чем на крепостных; при одинаковой технике качество изделий первых было более высоким.

Самой передовой отраслью обрабатывающей про­мышленности становится хлопчатобумажная, которая к 1850 г. сосредоточивала уже более половины всех рабочих, занятых в текстильной промышленности, причем это были в подавляющем большинстве вольно­наемные люди. С середины 1830-х гг. промышленный переворот постепенно распространялся на все отрас­ли текстильной промышленности, чем был в значитель­ной степени обусловлен бурный рост текстильных предприятий в России.

Тот же процесс наблюдался и в новых отраслях про­мышленности — свеклосахарной, химической, писчебу­мажной. Ввоз машин из-за границы за 1840-е гт. возрос в 2,5 раза. Поднимается отечественное машиностроение, центром которого к середине XIX в. стал Петербург, где появилось полтора десятка машиностроительных заводов (Александрова, Берда, Огарева и др.). Началась техничес­кая перестройка горной промышленности.

Мелкая промышленность, представителями кото­рой являлись миллионы крестьян и горожан, теряла свою самостоятельность, попадая под власть скупщи­ков. Ее бывшие владельцы становились наемными рабочими. Другая часть крестьян, разбогатев, попол­няла ряды купечества и промышленников. Так, вла­дельцами больших металлических предприятий (про­изводство ножей, ножниц, замков и др.) в Нижегород­ской губернии стали крестьяне графа Шереметева Ф.М, Варыпаев и И.Г. Завьялов, из крепостных вышел известный московский фабрикант Кондрашев. Подоб­ный же процесс социального расслоения наблюдался и в городском ремесле; прежняя цеховая структура ремесел приходила в упадок, не выдерживая конкурен­ции с мануфактурой и фабрикой.

В сельском хозяйстве крепостнические формы так­же переживали кризис. Помещичье хозяйство стано-

 

 

Глава VII

вилось во все более возрастающей степени товарным. В 1840— 1850-х гг. в России из среднего сбора 250 млн. четвертей (примерно 2 млрд. пудов) на внутренний и внешний рынок поступало до 50 млн. четвертей, т. е. 20% всего производимого хлеба. Из этого товарного хлеба 90% приходилось на помещичьи хозяйства. По­мещики по-прежнему стремились повысить доходность хозяйства путем усиления крепостнической эксплуа­тации крестьян, увеличивая оброк и барщину, сокра­щая земельные наделы своих крестьян. Но этот путь давал нужный помещику хозяйственный эффект толь­ко на короткий срок. В целом же обезземеливание кре­стьян и возрастающее бремя повинностей вели к об­нищанию производителей, что подрывало самые осно­вы крепостнической формы хозяйствования и вызывало хроническое уменьшение производственных возмож­ностей хозяйства. Попытки рационализации сельского хозяйства и предпринимательская деятельность ряда помещиков давали некоторую возможность поднять его продуктивность. От посевов зерновых они переходили к разведению технических культур (свеклы, табака), от­крывали свои предприятия для переработки сельско­хозяйственного сырья (свеклосахарные, винокуренные заводы, мельницы). Но продукция этих предприятий не всегда находила сбыт на внутреннем рынке страны, что не стимулировало их дальнейшего развития.

Значительные изменения во второй четверти XIX в. претерпевает и социально-классовый состав обще­ства. Основные общественные классы феодального об­щества переживают ускорявшийся процесс внутрен­ней перегруппировки, которая указывала на начало распада. Дворянство выделяло растущую по численно­сти группу беспоместных и мелкопоместных (владев­ших не более 100 душами) дворян. В 1858— 1860-х гг. она владела не более чем 1/5 всех крепостных. Мно­гие дворяне по паспорту становились разночинцами, мелкими чиновниками или офицерами, живущими на жалованье, учеными и техниками в промышленности. В то же время сосредоточение земли и крепостных в руках крупнопоместных дворян, имевших свыше 1000 душ, привело к тому, что они составляли примерно 10%

 

 

ХIX столетие в российской истории

всего дворянского сословия, а владели более чем 30% всех крепостных крестьян.

Общий упадок дворянского крепостнического хо­зяйства виден даже по росту числа помещичьих име­ний, заложенных в банки. Сумма дворянского долга с 1830-х до 1850-х гг. выросла в два с лишним раза, за­ложено было 65% имений.

Процесс дифференциации усилился и в кресть­янской среде. Помимо разделения на крайне бедных и очень богатых в крестьянской среде происходили и другие изменения — крестьянство стало «отрывать­ся» от деревни. Выросло «торгующее крестьянство» по городам и селам, увеличившись по численности с 1830-х до 1850-х гг. в два раза. Крестьянское населе­ние в городах, жившее по сезонам и более длитель­ные сроки, составляло от трети до половины жителей некоторых городов. Появилась армия сельскохозяй­ственных рабочих, уходивших из своих деревень на земледельческие работы в другие места: на юг (в Но­вороссийск), на восток (в Заволжье), на запад (в При­балтику). Численность таких отходников по централь­ным губерниям России в 1850-х гг. достигла 700 тыс. человек.

Обострение классовой борьбы во второй четвер­ти XIX в. выражалось в антифеодальных массовых вы­ступлениях крестьянства, «бунтах» работных людей, военных поселян, солдат и матросов. Происходили так­же широкие выступления среди народов Российской империи против национального гнета. Наиболее мощ­ным выражением протеста против феодально-крепост­нического строя были крестьянские восстания. С 1826 по 1854 г. произошло 674 крупных крестьянских выс­тупления. Больше всего волнений крестьян было в бар­щинных имениях, т. к. в них крепостнический гнет был особенно тяжел. Однако начиная с 1830-х гг. активно включаются в классовую борьбу и другие слои кресть­янства. В 1834— 1835 гг. в Поволжье и Приуралье про­катилась волна восстаний государственных крестьян. Количество их участников исчислялось десятками ты­сяч. Для подавления восстания правительство исполь­зовало крупные воинские соединения.

 

 

Глава VII

Крестьянское движение изменяется и качественно. III Отделение, ведавшее «внутренними» делами при Николае I, отмечало: «Год от году распространяется и усиливается между помещичьими крестьянами мысль о вольности». Требование «свободы», т. е. уничтожения крепостной зависимости, становилось общим требовани­ем бунтующего крестьянства. К его борьбе против фео­дально-крепостной зависимости примыкали и другие сословия общества, внося в борьбу крестьянства новые идеи, а зачастую и придавая ему организованный харак­тер. «Подьячие, тысячи мелких чиновников, купечество и выслуживающиеся кантонисты, имеющие один общий интерес с народом, привили ему много новых идей и раздули в сердце искру, которая может когда-нибудь вспыхнуть» — так сообщал шеф жандармов царю о по­ложении в крестьянской среде в конце 1830-х гг.

Серьезным проявлением классовой борьбы было восстание матросов и солдат в Севастополе в 1830 г., связанное с распространением эпидемий чумы и хо­леры. Карантинные меры, которые производились же­стокими чиновничьими методами, вызвали социальный взрыв. В восстании объединились горожане, солдаты и матросы во главе с квартирмейстером Ивановым и унтер-офицером Пискаревым. Генерал-губернатор го­рода был убит. Севастополь оказался в руках восстав­ших, которые никаких мер для дальнейшей борьбы не предприняли. Прибывшие правительственные войска подавили восстание на пятый день. Наказаниям под­верглись свыше 1500 человек, семерых «зачинщиков» приговорили к смертной казни.

В 1830— 1831 гг. в Петербурге, Тамбове и во мно­гих других городах и селах России прокатились так называемые холерные бунты, вызванные чрезвычай­ным ухудшением положения народа во время эпиде­мии холеры. Летом 1831 г. вспыхнуло восстание в новгородских военных поселениях. Оно охватило 13 поселенческих округов (из 14) и происходило в не­посредственной близости от Петербурга. Для усми­рения путем воздействия на «верноподданейшие чув­ства» восставших прибыл сам Николай I. Наиболее встревожившим царя фактом был переход на сторо-

ХIX столетие в российской истории

ну восставших поселян регулярных войск. Властям удалось путем обмана и устрашения разъединить восставших и ликвидировать опасный «бунт». Около 3 тыс. участников восстания были осуждены. Не решаясь упразднить военные поселения, чтобы не показать «уступчивости» бунтовщикам, правитель­ство все же провело их реорганизацию, превратив военные поселения в «округа пахотных солдат».

Крайне неспокойно было и в национальных райо­нах России. Особенно сильным и значительным было польское восстание 1830— 1831 гг. Оно было подготов­лено лицемерной политикой правительства, «даровав­шего» полякам в 1815 г. конституцию, а затем система­тически и грубо нарушавшего ее. Польское восстание имело антифеодальный, национально-освободительный характер. Образовавшееся в Польше Временное пра­вительство под давлением восставших масс объявило о «детронизации» Николая I, т. е. низложении его как главы Царства Польского. Для подавления восстания царь двинул армию численностью до 200 тыс. человек. Восстание было подавлено, а польская конституция 1815 г. упразднена.

Несколько крупных восстаний произошло на Ук­раине в 1829 и 1836 гг., в Армении и Азербайджане в 1837 г. и в Грузии в 1841 г. Все они свидетельствовали о том, что народ не хотел мириться с существующим положением и что в стране назревала необходимость коренных преобразований.

Вместе с тем внутренняя политика Николая I (1825 — 1855) имела откровенно реакционный характер. «Революция на пороге России, — заявил он после подавления восстания декабристов, — но, клянусь, что она не проникнет в нее, пока во мне сохранится дыха­ние жизни, пока... я буду императором».

После окончания следствия над декабристами 6 де­кабря 1826 г. создается Секретный комитет, открывший начало деятельности многочисленных учреждений, состоявший из лично известных и близких Николаю лиц. Действовали учреждения в обстановке полной секретности в силу крайне недоверчивого отношения Николая I к обществу.

 

 

Глава VII

Участвуя в следствии над декабристами, Николай I познакомился с их критикой в адрес крепостнической России. Понимая основательность этой критики, он считал небесполезным провести самые необходимые «починки» обветшавшего российского самодержавия исподволь, сверху, в условиях строгой дисциплины и соблюдения служебной иерархии.

Во-первых, он решил радикально реорганизовать систему охраны «внутреннего порядка», поставив ее на прочное основание и придав ей всеобъемлющий характер. Во-вторых, он хотел уяснить слабые стороны политического режима в стране, с тем чтобы вырабо­тать необходимые меры к их устранению. Этой рабо­той и занялся Секретный комитет. Однако даже те по­ловинчатые меры, которые мог предложить его крепо­стнически-реакционный состав, не были претворены в жизнь, и комитет был расформирован. Такая же судь­ба постигла и остальные 9 комитетов, секретно дей­ствовавших в 30—40-х гг. XIX в.

Николай I решил все управление страной подчи­нить себе. В связи с этим разрастается «Собственная его императорского величества Канцелярия». Через нее проходили все государственные дела, которые Николай считал наиболее важными. В то же время Государственный совет и другие центральные учреж­дения страны оттеснялись на задний план. Не доверяя чиновничеству, Николай стремился все видные адми­нистративные и государственные должности замещать военными.

Важнейшую роль среди государственных учреж­дений играло III Отделение императорской канцеля­рии, выполнявшее функции политического сыска. III Отделению было поручено наблюдение за иностран­цами, раскольниками, местами ссылки и заключения, сбор сведений об эпидемиях, пожарах и других чрез­вычайных происшествиях, дела о разбоях и фальшиво­монетчиках, контроль за чиновниками, дабы те не до­пускали превышения власти, сбор сведений о случаях неповиновения властям, но самым главным был конт­роль за «направлением умов», т. е. за антикрепостни­ческими и антисамодержавными настроениями в об-

ХIX столетие в российской истории

ществс. Функции этого учреждения, стоявшего вне за­кона и над законом, были чрезвычайно широки. В ка­честве исполнительного органа III Отделению был придан отдельный корпус жандармов. Страна была разделена на жандармские округа, а в каждой губер­нии был назначен жандармский штаб-офицер с коман­дой. Возглавил политический сыск генерал А.Х. Бен­кендорф.

Наведение строгого порядка в управлении стра­ной было бы затруднительно без приведения в систе­му законодательства. За 180 лет, истекших со времени издания Соборного уложения 1649 г., было принято огромное количество законодательных актов, нередко противоречивых, оседавших в архивах и забывавших­ся. Это создавало почву для колоссальных злоупотреб­лений, т. к, знающий чиновник всегда мог сослаться на какой-нибудь полузабытый закон. Декабрист А.А. Бес­тужев, осужденный за участие в восстании 14 декабря, писал: «В казне, в судах, в комиссариатах, у губерна­торов, у генерал-губернаторов — везде, где замешался интерес, кто мог, тот грабил, кто не смел, тот крал». Также очень точно это было отмечено Н.М. Карамзи­ным в «Записке о древней и новой России»: «Везде грабят, и кто наказан? Ждут доносов, улики, посылают сенаторов для исследования, и ничего не выходит! Доносят плуты — честные терпят и молчат, ибо любят покой. Не только легко уличить искусного вора-судью, особенно с нашим законом, по коему взяткобратель и взяткодатель равно наказываются. Указывают пальцем на грабителей — и дают им чины, ленты в ожидании, чтобы кто на них подал просьбу. А сии недостаточные чиновники в надежде на своих, подобных им, защит­ников в Петербурге беззаконствуют, смело презирая стыд и доброе имя, какого они условно лишились. В два или три года наживают по нескольку сот тысяч и, не имев прежде ничего, покупают деревни».

Вследствие этого II Отделению канцелярии было поручено собрать воедино все существующие законы. В 1832 г. под руководством М.М. Сперанского было за­кончено создание первого Полного собрания законов Российской империи по 1825 г. (в 45 томах) и начато вто-

 

Глава VII

рое Собрание с 1825 по 1832 гг. Затем на основе Полного собрания законов в 1833 г. был создан «Свод законов Российской империи (15 томов), в котором системати-зированно, по главным разделам государственного уп­равления, были изложены действующие законы. Это и был кодекс, на основе которого должны осуществляться законность и порядок в России. Никаких новшеств, из­менявших веками установившийся самодержавно-крепо­стнический строй, по указанию Николая I Сперанский внести не мог. Никаких дополнений и исправлений «со­образно правам и обычаям и действительным потребно­стям государства», как первоначально думал Сперанс­кий, в Своде законов не было. Вместе с тем факт кодифи­кации законодательства был положительным сам по себе: несколько сужалось поле для волокиты, взяточничества, казнокрадства и других злоупотреблений.

Наиболее значительной из проводившихся в пер­вой половине XIX в. реформ, была реформа Киселева о государственных крестьянах (1837— 1841). Ее иници­атор, министр государственных имуществ П.Д. Киселев, считал, что она может стать первым шагом в ограни­чении крепостного права, показав помещикам пример устройства быта крестьян. Реформа заключалась в упо­рядочении податного обложения крестьян, в приведе­нии крестьянского землепользования в соответствие с податями и в увеличении крестьянских наделов, в орга­низации управления государственной деревней с вве­дением частичного крестьянского самоуправления, в организации продовольственной, агрономической и врачебной помощи и распространении школ в госу­дарственной деревне. Однако эти начинания проводи­лись крепостническими методами с полным пренебре­жением к интересам народа. В итоге, несмотря на ряд положительных моментов, реформа вызвала ожесто­ченное сопротивление крестьян, в ряде мест перерос­шее в восстания.

В 1842 г. был издан Указ об «обязанных крестья­нах», еще более ограниченный, нежели указ 1803 г. о «вольных хлебопашцах». По указу 1842 г. помещики могли предоставлять своим крестьянам личную свобо­ду и земельные наделы, но не в собственность, а в веч-

ХIX столетие в российской истории

ное пользование за фиксированные повинности. При­мечательно, что, когда один из членов Государственного совета заявил, что указ не будет иметь значения, если не сделать его обязательным, Николай 1 ответил, что хотя он самодержавный и самовластный, но на такое наси­лие над помещиками не решится. Указ действительно не имел практического значения: из 10 млн. крепостных на волю по нему вышло лишь 24 тыс.

Наконец, в 1846 г. была проведена еще одна ре­форма, дозволившая крепостным с разрешения поме­щика вступать в сделки и приобретать недвижимость на свое имя. Этим, а также незначительными ограни­чениями в торговле крепостными и завершилась дея­тельность правительства Николая I в крестьянском вопросе. Такой финал больше всего показывает поме­щичий, феодально-крепостнический характер этой по­литики.

В экономической области правительству приходи­лось неизбежно учитывать требования развития капи­талистических стран — поддерживать промышлен­ность и торговлю, принимать во внимание интересы фабрикантов и заводчиков. Были утверждены Коммер­ческий и Мануфактурный советы, в которые вошли представители купечества, фабрикантов и заводчиков, в Петербурге, Москве и Варшаве устраивались боль­шие промышленные выставки; было опубликовано «Положение об отношениях между хозяевами фабрич­ных заведений и рабочими», по которому рабочему запрещалось оставлять производство до окончания срока договора, хозяин же имел право уволить рабоче­го в любое время. В связи с распространением наем­ного труда в земледелии в 1853 г. были изданы прави­ла «О найме помещичьих крестьян на земляные и другие черные работы».

Была проведена денежная реформа Е.Ф. Канкри-на, устранявшая разрыв между серебряным и ассиг­национным рублем (соотношение достигало 1:3 — 4), введены кредитные билеты, которые свободно обме­нивались на серебро. В интересах дворян-предпри­нимателей и нарождавшейся буржуазии был осуще­ствлен ряд других мероприятий, которые объективно

 

Глава VII

способствовали развитию и укреплению в стране ка­питалистических отношений, создавали для помещи­ков выгодный рынок сбыта земледельческой продук­ции, в конечном счете усиливали позиции буржуазии. Так, например, дворянам было разрешено открывать в городах фабрики и заводы, записываться во все три купеческие гильдии. Были установлены немалые по­датные льготы фабрикантам, открывавшим новые предприятия в центре и на окраинах страны; были снижены цены на купеческие и крестьянские свиде­тельства на право торговли. Было предоставлено пра­во помещичьим крестьянам с согласия их владельцев приобретать в собственность земли, дома, лавки, вла­деть промышленными предприятиями и др.

Таким образом, политика, проводимая правитель­ствами Александра I и Николая I в первой половине XIX в., характеризовалась значительной активностью во всех областях государственной жизни: от изменений в образе правления до создания официальной идеологи­ческой системы. Значительное место во внутренней по­литике занимал крестьянский вопрос. Однако актив­ность правительства в этом вопросе имела консерва­тивно-охранительный характер, ибо вся политика была направлена на сохранение любыми средствами сословно-крепостнического самодержавного строя. В услови­ях феодальной системы и развития капиталистических отношений эти усилия были обречены на неудачу. Именно бессилии власти заключена причина ограни­ченности, непоследовательности и противоречивости многих внутриполитических мероприятий. Стремление самодержавия скрепить разваливающиеся крепостни­ческие порядки репрессивными и бюрократическими мерами привело к дальнейшему обострению кризиса в стране, а в дальнейшем к поражению в Крымской вой­не и к первой революционной ситуации в России.