Обоснование абсолютизма в России в произведениях В. Ф. Прокоповича и В. Татищева.

Более систематизированное идейно-политическое обоснование абсолютизма дается в трудах архиепископа Феофана Прокоповича (1681-1736 гг.). Страстный сторонник петровских нововведений, он энергично выступил за просвещение, против закоренелой старины, резко критиковал католическую церковь за обскурантизм, за отрицание и преследование научных дос­тижений. Образованнейший человек своей эпохи, прекрасно владевший несколькими языками, Прокопович при разработ­ке своей политической теории обращался к трудам античных и современных западноевропейских мыслителей, отечественным источникам.

В учении Прокоповича естественно-правовые теории соче­таются с догматами богословия как при обосновании процесса происхождения государства, так и при определении абсолют­ного монарха. С одной стороны, «монархи боги суть», с другой – неограниченность власти самодержца проистекает из согла­шения, по которому народ отказывается от своей воли и пере­дает её верховной власти. По Феофану, государство существо­вало не всегда, ему предшествовало естественное свободное состояние, которое он вслед за Гроцием и Пуфендором харак­теризовал как эпоху хаоса, войн и кровопролитий, когда люди превращались «в неукротимых зверей». Но божественное про­видение, даровав людям разум, подсказало им, как выйти из этого состояния и найти спасение – объединиться в союзы. За­тем народ заключает договор с отдельным лицом, которое на его основе становится государем.

Таким образом, государство возникло на основе договора, при заключении которого народ отказывается от своих прав и свобод, от своего суверенитета и передает их одному лицу – мо­нарху, говоря: «Ты владеешь нами к общей пользе нашей». На­род отдает свою волю государю по Божественному убеждению и поэтому обязан «хранить его повеления, законы и уставы без всякой оговорки». Договор трактуется односторонне, абсолю­тистски, он обязателен только для народа, который рассматри­вается лишь как субъект обязанностей и подчинения.

Но за народом Прокопович оставляет право выбора фор­мы правления: монархии, аристократии, демократии или той, которая «смешанный состав имеет». Лучшей из них он считал наследственную абсолютную монархию как более устойчивую, так как замещение престола специально подготовленным для этого лицом делает её защищенной от случайностей и неожи­данностей. При этом Прокопович, исходя из «дела царевича Алексея», считал необходимым предоставлять монарху широ­кие возможности в выборе себе наследника по собственному усмотрению. Наследником не обязательно должен быть кров­ный родственник, а то лицо, которое, по мнению правящего монарха, может наилучшим образом продолжить его дело, «с великой пользой для отечества царствовать бы мог».

Характерно, что и этот вывод Прокопович пытается обо­сновать положениями Святого писания, ссылками на автори­тет Гроция, на Устав Юстиниана, на первоначальный договор о создании государства и назначении правителя, в содержание которого Прокопович включает обращение народа к власти­телю: «Ты же сам впредь да оставляешь нам наследственного правителя».

Таким же сочетанием богословских и рационалистских идей Прокопович обосновывал обязанности верховной власти. Осу­ществляя долг служения народу, идею «общего блага», монарх одновременно реализует божественное призвание и требование естественного права: обеспечивает государственную безопас­ность, мир, внутренний порядок, правосудие, народное просве­щение, заботится о развитии производства.

Прокопович – сторонник законности во всех сферах и фор­мах государственной жизни. Отрицать необходимость законов для общества – значит, как полагал он, желать «погибели чело­веческой». Но государя он ставит над законом, утверждая, что действия монарха нельзя ни оспаривать, ни критиковать, ни даже хвалить, ибо монархи – это боги.

По-новому разрешил Прокопович и проблему взаимоот­ношений церкви и государства. Он не допускал даже мысли о превосходстве духовной власти над светской или о неподчине­нии государству духовенства и монашества. В Духовном регла­менте Прокопович доказывает справедливость ликвидации пат­риаршества и учреждении Синода как органа коллегиального (соборного) управления всеми звеньями церковной организа­ции. Такой подход не только юридически подчинял церковь светской власти, государству, но и раскрепощал духовную куль­туру России, высвобождал литературу, науку, искусство из-под опеки духовенства, что было прогрессивным явлением для того времени. Но процесс приспособления православной церкви к новым условиям протекал болезненно. В религиозной среде многие десятилетия фактически существовала политическая оппозиция этим нововведениям, смыкавшаяся со светской, кон­сервативной боярско-аристократической оппозицией.

Близкую к Прокоповичу позицию занимал и Василий Ни­китич Татищев (1686-1750 гг.), правда, в его трудах богословские идеи не играют решающей роли. Его мировоззрение носит впол­не светский характер и основывается на теории естественного права. Но процесс образования государства, теорию обществен­ного договора он дополняет обстоятельными историческими фактами и аргументами патриархальной теории.

Образование государства Татищев представляет как есте­ственно-исторический процесс развития известных человечес­ких сообществ и заключения нескольких договоров. Первым сообществом была семья – заключается договор супружества. По мере увеличения семьи возникает родовое сообщество и вто­рой договор – между родителями и детьми. Затем рост народо­населения привел к складыванию «домовного» сообщества, в котором заключается договор между господами и слугами. Необходимость обороны и защиты, рост экономических свя­зей заставляет «домовные» сообщества объединяться с други­ми, что привело к образованию «гражданского общества», со­зданию государства «общенародия» для всеобщей пользы.

Суть власти на всех ступенях общежития одинакова – это «узда неволи». Она может быть уздой «по природе», «по своей воле», «по принуждению». Последнюю он считает противоправ­ной. Власть родителей над детьми и монарха над подданными – это «узда по природе». Она основана на естественных зако­нах. Отношения монарха с его подданными он уподобляет вза­имоотношениям отца с детьми и подчеркивает, что монарх, получивший власть «с согласия всех подданных», должен забо­титься о них, «яко отец о гадах и господин дома».

Наличие и выбор формы правления Татищев ставил в за­висимость от состояния и обстоятельства каждого сообще­ства: от размеров территории страны, степени обеспечения её внешней безопасности, численности населения и др. Русское го­сударство, полагал он, в значительной мере деформировалось внешним фактором. Без обеспечения государственной не зависимости и руководства просвещенного помещика ленивый и невеже­ственный мужик неизбежно погибнет. «Была бы ему, – писал он, –воля гибелью».

И все-таки в этом, не совсем логичном умозаключении ос­новная мысль выражена предельно однозначно: вольность не­совместима с монархией, на пути к достижению вольности сто­ит монархия, т.е. в данном случае нет аргументов, оправдыва­ющих целесообразность монархии: она оказывается на пути главного, что могло бы обеспечить процветание государства –вольности.

Серьезным изъяном абсолютистского правления Татищев считал то, что государством четко не определены права и обя­занности каждого сословия, их юридический и экономический статус. На почетное место в государстве должно быть постав­лено купечество: оно, по Татищеву, подобно сердцу в челове­ческом теле. «Когда купечество богато, то все государство бо­гато, сильно и почтенно». Особо настаивал он на расширении сословных привилегий дворянства, повышении его роли в уп­равлении государством. «Дворянство... есть главный и честней­ший стан государства, – писал он, – оно есть природное для обороны государства воинство и для расправы министерство или градоначальство».

Татищев – страстный поборник просвещения, развития науки. Темнота, невежество, по его мнению, одна из причин распрей, возмущений и бунтарских выступлений. Поскольку «народ никакого просвещения не имеет и в темноте суеверий утоплен», его легко обманывать всяким «коварным плутам». А с развитием и распространением наук напрямую связывал про­мышленное и экономическое процветание страны.

Меры, идеи, предлагавшиеся Татищевым, будь они своевре­менно реализованы, были бы весьма благотворными для по­ступательного развития русского общества. Но как это часто случалось, их выслушивали, подчас с интересом, но не спеши­ли воплощать в жизнь. Многие работы Татищева не были изве­стны общественности вплоть до середины XIX в. И каждая но­вая публикация открывала еще одну область, сферу знаний, где Татищев был либо зачинателем, либо специалистом, стоящим вполне на уровне своего времени, а нередко опережающим его.

Знаток XVIII столетия Д.А. Корсаков не преувеличивал, давая общую оценку деятельности Татищева: «Наряду с Петром Великим и Ломоносовым он являлся в числе первоначаль­ных зодчих русской науки. Математик, естествоиспытатель, горный инженер, географ, историк и археолог, лингвист, юрист, политик и публицист и вместе с тем просвещенный практичес­кий деятель и администратор, Татищев, по своему обширному уму и многосторонней деятельности смело может быть постав­лен рядом с Петром Великим».