От Л.С. Хрусталёвой: Письмо из ИК-1 в Мордовии от незнакомого человека. Оно не требует особых комментариев. Знакомьтесь: Саша Сидей [1].
Здравствуйте, уважаемая Лариса Сергеевна!
Пишет Вам осужденный к пожизненному заключению Александр. Я близкий знакомый Вадима. Он много рассказывал о Вас, а также давал читать Ваши заметки о путешествии по Сербии, Германии, Франции. Попросив разрешения у Вадима и с его согласия, я решил написать Вам, тем более, что побудило меня написать Вам – Ваше знакомство с семьей Калед. Но начну по порядку.
С первых строк хочу попросить Вашего снисхождения к моей неграмотности и к плохому почерку, простите, пожалуйста. А также примите этот полевой цветочек в знак нашего знакомства, пусть он порадует Ваше доброе сердечко и чистую душу. Этот цветочек вырос на нашей лужайке возле корпуса. Пусть он будет приветом из Сосновки! Примите поздравление со святым праздником Покрова Пресвятой Богородицы! Да поможет Она Вам на Вашем жизненном пути!
Знаком я с Вадимом с первых дней его пребывания здесь на ПЛС. Прожили мы с ним самые тяжелые дни в этих условиях около трёх лет. Стал он для меня братом, родная душа. При мне он преобразился, крестился, стал жить с Богом. Удивительной и чистой он души человек. Он много мне дал в познании себя. Хотя я вернулся к Богу после "страны далеча" ещё в 90-х гг., но видя его покаяние, видя его стремление к Богу, о многом задумался, пробудился от спячки. (…)
А я сюда в Сосновку приехал из Москвы, где шесть лет провёл в Бутырской тюрьме на "шестом" коридоре в камере смертников. В 94-м году Господь свёл меня с отцом Глебом Каледой в последние его посещения нас, "смертников".
Вы, дорогая Лариса Сергеевна, по своей духовности можете себе представить, чем для меня стал отец Глеб – именно образом Божьим, тем, пред которым я смог стать на колени и, как блудный сын, сказать: „Прости, Отец, Своего блудного сына“. Хоть мы виделись с отцом Глебом всего три раза, но он мой духовный отец, взявший на себя моё тяжкое бремя грехов.
Может, Вы читали его строки из беседы с матушкой Иулианией, или ещё с кем-то, о том, что болезнь тяжелая, которой он болел, была следствием исповедей нас, «смертников». И это правда. Он многих из нас омыл, очистил и направил к Богу.
В каком смраде я жил, в каких клоаках вымазался, до какой степени опустился в бездну адову, только Богу известно, и отец Глеб не возгнушался, не отринул, хотя по-человечески такое вынести трудно.
О первой моей встрече с отцом Глебом Вы можете прочитать в книге об отце Глебе, вышедшей к 85-летию под рубрикой „Письма к матушке Лидии – воспоминание об отце Глебе“. Последнее письмо – моё. В нём я пишу, как отец Глеб приходил к нам, не боясь нас, „матёрых преступников“, которые попрали всё и вся – и Божеские, и человеческие законы, как он меня исповедал, а потом через пару дней причастил, как я видел его преображённым, когда сидел у ног его.
Помню, как он в последний раз приехал к нам на "скорой помощи" из больницы, чтобы навестить „своих смертников“. Приехал просто навестить с гостинцами: привёз пару бананов, зелёный лучок, пару яблок. Было это, кажется, в конце сентября. За месяц до операции и ухода ко Господу. Тяжело больной телом, он пришёл к тяжело больным душой. Трудно описать те чувства, которыми наполнилась душа при его посещении тогда. Может, Вам покажутся дерзновенными мои строки, но было что-то родное в этой последней встрече с отцом Глебом, – как отец он навестил в больнице своих детей. После ухода отца Глеба (он спешил вроде встретиться с начальником тюрьмы) я не выдержал, расцеловал продукты и расплакался.
Если я не ошибаюсь, то об уходе отца Глеба в мир иной нам сообщил в конце ноября Серёжа Хализев. Он посещал вместе с отцом Глебом Бутырку и рассказывал, как всё случилось, как прошли похороны, отпевание. Двоякие чувства обуревали наши души с этим печальным известием: горе, как естественное восприятие печальной вести, но и какое-то неведомое светлое чувство – надежда, вера. Что отец Глеб не оставил нас, он предстоит перед Богом и молится за нас. Наше неофитство базировалось тогда на основании, положенном отцом Глебом, и мы „пылали“ Верой и Надеждой на Бога, чувствовали присутствие Божие именно там, где по человеческой мерке его не может быть, там, где собраны воры, убийцы, насильники, приговоренные за свои злодеяния к смерти.
Может Вам, дорогая Лариса Сергеевна, покажется невероятным, но если меня сейчас спросить о моём счастливом времени жизни, я скажу, что там, на коридоре смертников, всё было как-то светло – и в душе, и вокруг, хотя я даю себе отчёт, что нас окружали мрачные стены, отделанные "шубой". Вы, наверное, помните старые "хрущевские" дома, наружная побелка которых была покрыта цементной шершавостью, а сверху – известью. Вот такой «шершавостью», только более крупной, были покрыты наши стены внутри камеры, и называли её мы, да и строители в своем лексиконе – "шубой", а ещё бетонное ложе и столик у возглавия. Да и „аура зловещая“, как сказал один офицер из охраны на прогулке, беседуя с нами с "мостика", характеризуя наш коридор… А всё же для меня милее в жизни нет времени, чем время тех лет. (…)
К отцу Глебу применительны слова апостола Павла: „Я насадил, Аполлос поливал, а возрастил Бог…“. Отец Глеб насадил в нас веру, направил наш путь к Богу. После отца Глеба нас посещали и "поливали" такие столпы духовности, как отец Николай Ведерников и отец Николай Матвиенко, которые своей любовью, милосердием, пониманием наших исстрадавшихся душ, как чуткие врачи, "лечили" наши души. Я позволю такое сравнение: отец Глеб, как реаниматор, сделал срочную операцию, вскрыв гнойник в душах наших, и вычистил всю нечистоту греховности, а батюшки провели "послеоперационный период" – научили по-новому смотреть на мир, ходить в этом мире, выбирая чистые места. Как сказал отец Николай Матвиенко: „Вы здесь духовно, как монахи в келье, учитесь помнить о Боге“. Слава Богу за всё!
Я до сих пор чувствую присутствие и помощь отца Глеба, встаю и ложусь с ним. Всегда рядом его фотография, его обвораживающая, нежная, добрая и любящая улыбка. Своими словами помолюсь Господу: „Упокой Господи усопшего раба Твоего, протоиерея Глеба, и по его святым молитвам помилуй и благослови“. Потом прошу отца Глеба о помощи, о прощении. Знаю, что недостоин называться сыном духовным, но верю в его отцовскую любовь.
Книга про отца Глеба.
Со мной здесь в камере живут ещё три парня: Андрей, Игорь и Алексей. Андрей и Игорь тоже из Бутырки. Игорю не пришлось лично общаться с отцом Глебом, а вот Андрей не раз общался с батюшкой. Кстати, часть его письма тоже напечатана в книге об отце Глебе. Андрюша из Оренбурга, и в письме это отражено в их диалоге.
(…) Так что отец Глеб невидимо до сих пор с нами, помогает нам преодолевать невзгоды этой арестантской жизни, ведёт по пути к Богу и поддерживает мир между нами.
Мы втроём и ещё один парень уехали из Бутырки вместе 22 апреля 1999 г. сюда, в Сосновку. Примечателен был отъезд тем, что с утра отец Николай Матвиенко отслужил Пасхальную Божественную литургию, и только мы причастились, и закончилась служба, как нас заказали на этап. По приезде сюда меня и Андрея поместили в одну двухместную камеру. Потом через четыре месяца заехал к нам Вадим, и так мы втроём прожили чуть больше трёх лет. А Игорь жил с Лёшей. Потом арестантские перипетии разводили нас и сводили. И вот в прошлом году, в августе, мы вчетвером соединились и живём вместе в четырехместной камере.
(…) Мне 44 года, Игорю – 52, Андрею – 47, Леше – 40. Живём, слава Богу, дружно. Все православные, по возможности исповедуемся и причащаемся у нашего батюшки Евгения. Он, кстати, знаком с отцом Иоанном Каледой и, когда бывает в Москве, то посещает Ваш храм и отца Иоанна.
На территории нашей "зоны" в 2007 г. построили небольшой деревянный храм о пяти куполах. Освящён он был в январе 2008 г. в честь Святителя Николая Чудотворца. Финансировал строительство храма один бывший "авторитет" в уголовном мире, но пришедший к Богу, и теперь, как бизнесмен, строит храмы по "зонам". Звать его Олег Калашников. Он снял несколько документальных фильмов о строительстве и освящении храмов в колониях, и о нашем храме. В этом фильме сняты Андрей и я. Дело в том, что мы вчетвером по возможности и силам немного участвовали в строительстве храма: шлифовали деревянные изделия перед их грунтовкой и покраской. И нас двоих „по выборному совету“ пустили принять участие в освящении храма. Чувств души не опишешь, когда мы были там. И лучше не напишешь, как только словами послов святого Владимира: „не знаем, где мы были: на Небе или на земле…“.
Отец Евгений, местный священник, перед тем, как посетить нас со Святыми Дарами, служит в этом храме. Примерно полтора года, как он нас посещает. Он живёт здесь же, в Сосновке, и окормляет пару близлежащих "зон". Слава Богу, раз в два месяца мы имеем возможность исповедоваться и причащаться. Просим Ваших святых молитв о нас, рабах Божьих, Андрее, Игоре, Алексее и Александре. (…)
Дай Бог Вам всего самого хорошего, чистого и прекрасного. С искренним уважением – Саша непутевый.
Да хранит Вас Бог!
От Л.С. Хрусталёвой: Уже 2 года я переписываюсь с Сашей, и полюбила его за нежную, чуткую, открытую душу. Читая эти письма, постоянно примеряю всё к себе, к своей жизни. Благодарю Бога за знакомство с ним. И каждый раз, беря в руки такое письмо, вспоминаю отца Глеба и его удивительный, бесценный дар любви к этим людям. Вечная ему память!
Лариса Хрусталева
[1] Разрешение на опубликование его фамилии у Александра Сидея получено.
