ЛЕТОМ
Был прекрасный июльский день, один из тех дней, которые случаются только тогда, когда погода установилась надолго. С самого раннего утра небо ясно; утренняя заря не пылает пожаром: она разливается кротким румянцем. Солнце - не огнистое, не раскаленное, как во время знойной засухи, не тускло-багровое, как перед бурей, но светлое и приветно-лучезарное - мирно всплывает над узкой и длинной тучкой. Верхний, тонкий край растянутого облачка сверкает змейками; блеск их подобен блеску кованого серебра... Но вот опять хлынули играющие лучи, - и весело и величаво, словно взлетая, поднимается могучее светило. Около полудня обыкновенно появляется множество круглых высоких облаков, золотисто-серых, с нежными белыми краями. Подобно островам, разбросанным по бесконечно разлившейся реке, обтекающей их глубоко прозрачными рукавами, они почти не трогаются с места: далее, к небосклону, они сдвигаются, теснятся, синевы между ними уже не видать, но сами они уже так же лазурны, как небо: они все насквозь проникнуты светом и теплотой. Цвет небосклона, легкий, бледно-лиловый, не изменяется весь день и кругом одинаков; нигде не темнеет, не густеет гроза; разве кое-где сверху вниз протянутся голубоватые полосы: то сеется едва заметный дождь. К
вечеру эти облака исчезают: последние из них, черноватые и неопределенные, как дым, ложатся розовыми клубами напротив заходящего солнца; на месте, где оно закатилось, так же спокойно, как спокойно взошло на небо, алое сиянье стоит недолгое время над потемневшей землей, и, тихо мигая, как бережно несомая свечка, затеплится на нём вечерняя звезда.
В такие дни краски все смягчены; светлы, но не ярки, на всем лежит печать какой-то кротости. В такие дни жар бывает иногда весьма силен, иногда даже "парит" по скатам полей; но ветер разгоняет, раздвигает накопившийся зной, и вихри-круговороты - несомненный признак постоянной погоды - высокими белыми столбами гуляют по дорогам через пашню. В сухом и чистом воздухе пахнет полынью, сжатой рожью, гречихой, даже за час до ночи вы не чувствуете сырости.. Подобной погоды желает земледелец для уборки хлеба.
(И.С.Тургенев, 304 слова)
ЛЮБИМЕЦ МАТРОСОВ
Ненависть нового старшего офицера к Куцему и его угроза выбросить матросскую собаку за борт были встречены общим глухим ропотом команды. Все, казалось, удивлялись этой бессмысленной жестокости - лишить матросов их любимца, который в течение двух лет плавания доставлял им столько развлечений среди однообразия и скуки суровой жизни и был таким добрым, ласковым и благодарным псом, платившим искренней привязанностью за доброе к нему отношение людей, которое он наконец нашел после нескольких лет бродяжнической и полной невзгод жизни на улицах города..
Смышленый и переимчивый, быстро понимавший разные предметы матросского преподавания, каких только штук не проделывал этот смешной и некрасивый Куцый, вызывая общий смех матросов и удивляя их своей действительно необыкновенной понятливостью! И сколько удовольствия и утехи доставлял он нетребовательным матросам, заставляя их на время забывать и тяжелую морскую жизнь на длинных океанских переходах, и долгую разлуку с родиной!
Когда раздавался свисток и вслед за тем окрик боцмана, Куцый, вместе с подвахтенными летел стремглав наверх, какая бы ни была погода, и дожидался на баке, пока не свистали отбой. А во время шторма он почти всегда бывал наверху и развлекал вахтенных во время их тяжёлых вахт. Когда свистели к водке, Куцый вместе с матросами присутствовал при раздаче и затем во время обеда обходил на задних лапах сидящих по артелям матросов, отовсюду получая щедрые подачки, и весело лаял в знак благодарности.
После обеда, когда подвахтенные отдыхали, Куцый неизменно ложился у ног Кочнева, пожилого и угрюмого матроса, горького пьяницы, к которому питал необыкновенно нежные чувства и выказывал трогательную преданность. Он глядел матросу в глаза и всегда вертелся около него, видимо, несказанно довольный, когда Кочнев погладит.
Во время ночных вахт Куцый обязательно бывал при Кочневе, и, когда тот сидел на носу, на часах, обязанный "смотреть вперед", пес нередко выполнял вместо своего приятеля обязанности часового. Он добросовестно мок под дождем, продуваемый насквозь свежим ветром, и, насторожив искусанные уши, зорко всматривался вперед, в темноту ночи, предоставляя матросу, закутанному в дождевик и согретому шерстью собаки, слегка вздремнуть, поклевывая носом.
(К. Станюкович, 320 слов)
МАСТЕРОВЫЕ
Ноябрь стоял темный и грязный, земля все ещё была черной. В просторной и низкой конторе, некогда побеленной мелом, было очень тепло и сыро, густо воняло махоркой, жестяной лампочкой, горевшей на верстаке, сапожным варом, но мастеровые Сверчок и Василий, ночевавшие в этой вони и каждый день часов по десяти-одиннадцати сидевшие в ней с согнутыми спинами, были, как всегда, очень довольны своим помещением. С узеньких подоконников капало, на грязновато-черных стеклах сверкал и резко, отчетливо белел липкий, мокрый снег. Мастеровые молча работали. Слышалось только завывание ветра, потрясавшего порою весь флигель, постукивание по хомутам, которые делал Василий, и старчески-детское дыхание лысого Сверчка, возившегося над шлеёй.
Лампочка, облитая керосином, стояла на самом краю верстака и как раз посередине между работавшими, чтобы видней было обоим, но Василий то и дело подвигал её к себе своей сильной, жилистой, смуглой рукой, засученной по локоть. Сила и уверенность чувствовалась во всей осанке этого черноволосого человека, похожего на малайца, и всегда казалось, что Сверчок, маленький и, несмотря на видимую бодрость, весь разбитый, побаивается Василия, никогда ничего не боявшегося. Казалось это и самому Василию, усвоившему себе манеру как бы в шутку, на забаву окружающим покрикивать на Сверчка.
Василий, держа между коленками, прикрытыми засаленным фартуком, новый хомут, обтягивал его темно-лиловой тонкой кожей.Он низко наклонил свою большую голову с черными влажно-кучерявыми волосами, перехваченными ремешком, и работал с той приятной, ладной напряженностью, которая может удаваться только людям с талантом.
Напряженно работал и Сверчок, но напряженность эта была иного рода. Он прошивал кольцом новую розово-телесного цвета шлею, с трудом накалывая, попадал в дырку, приноравливая при этом к свету лысую голову и смешно шевеля языком. По-детски темны были его черные глазки, похожие на маслинки, а лицо имело слегка лукавый, насмешливый вид: нижняя челюсть выдавалась, а верхняя губа, на которой виднелись тонкие, маленькие, черные усики, западала. По наклонённому к шлее лицу Сверчка было видно только то, что ему темно и трудно.
(И. Бунин,307 слов)
НА ВОЛГЕ
Внизу, у подножия Молодецкого кургана, чуть слышно плескалась Волга и разливалась, как море: у кургана Уса впадает в Волгу; Волга, блестящая, глубокая и спокойная, здесь так широка, что чуть видна вдали песчаная отмель противоположного берега. Молодецкий курган - отвесный утес, правильный, как стена крепости, грозно стоит над широкой водной равниной.Он встаёт прямо из пучины, неприступный с Волги, и кажется сложенный циклопами из огромных слоистых камней.
Из расщелины этих камней растут ели и березы, охватывая своими корнями голые, твердые камни. Внизу клокочут степные орлы, вьющие здесь свои гнезда. Да и сам Молодецкий курган, полукруглый, окаймленный с двух сторон лесом, напоминает собою огромное разбойничье гнездо.Позади кургана, ещё выше его, поднимаются самые высокие Жигулевские горы, окаймляя устье реки Усы. Страшные скалы, словно сдвинутые когда-то гигантской рукой, висят над водой с вечной, неизменной угрозой. Высоко на соседней горе виднеются причудливые камни, похожие на развалины замка с зубчатыми стенами и острыми башнями, с неясными сказочными фигурами людей и небывалых зверей.
Все здесь широко, привольно и романтично, природа словно дышит героическим настроением, и кажется, что только при такой декоративной обстановке могли совершаться народные мятежи и разбойничьи подвиги. Над этими горами ещё носятся величавые тени прошлого, ещё живут они в лесных дебрях Жигулёвских гор, и в лунные весенние ночи играют, и аукаются в горах, и купаются в зеркальной Волге под серебряными лучами месяца среди таинственной ночной тишины. Хоровод окружающих гор, шевеля своими кудрявыми лесами, шепчет все ещё прежние величаво-печальные истории. Привидения прошлого стоят здесь близко-близко, дышат на вас за вашими плечами, и вместе с шёпотом ветра и шелестом листьев, вместе с рокотом волн шепчут и они что-то неведомо грустное.
Чуткая, торжественная тишина охватывает девственные горы и Волгу, и только слышится журчание быстро мчащейся воды, да горные ключи бьют из камней и, звучно струясь, падают в реку. Над серебряной, блестящей на солнце гладью реки опрокинулась глубокая чаша неба, и в её безграничной вышине мчатся белые стада облаков.
(Скиталец,316 слов)
СМЕРТЬ ПОЛКОВОДЦА
Кончив войну, полководец совершил с государственными целями путешествие по Испании, необыкновенная неутомимость сочеталась с его телесной немощью. Как всегда, он был молчалив и бесстрастен, лицом сер и худ. Но вот он внезапно лишился голоса, почувствовал такую потерю сил, что поспешили остановиться на первой встречной вилле. Приняв ванну и подкрепляющее питье, он остался один. Ложе его стояло так, что с одной стороны был перед ним вид на море, поднимающееся за круглыми сосновыми верхушками, а с другой - на залив и туманно-зеленую бледность Альп, безжизненно встававших к небу своими снегами подобно великим гробницам. Вечерело, холодно туманилось. В пустынном просторе дремотно волнующего моря была безнадежность, бесцельность, печальная загадочность. Верхушки сосен, чистых и холодных, ясно видных сквозь стекла, туго и звонко шумели. Когда он очнулся, была уже чёрная ночь. Море шумело в её тишине слышней и торжественней, как бы приблизившись. Светильники текли и блистали, их языки, теперь золотые ясные, с лазурным основанием, дрожа тянулись вверх. И, приподнявшись, прислонясь к изголовью, он остановил свой взгляд на стеклах, черневших перед ним. Море шумело все ближе, явственней, и с ним мешался всё усиливающийся хвойный шум. Он понял, что час его близок. Сделав усилие, он сел еще немного выше, взяв с ночного столика все, что нужно для писания, стал медленно, но твердо писать.
Он сделал последние государственные распоряжения и выразил некоторые из своих предсмертных мыслей. Он сказал так: имя мое переживет меня, люди будут поклоняться моим золотым и мраморным изображениям, может быть, ещё много веков, ибо в человеке великом или хотя бы облечённым величием мы чтим сосредоточенность тех высоких сил, что заключены в некоторой мере в каждом из нас. Он сказал, что Сократ, призывая человека к познанию "самого себя", имел в виду не познание особенностей пороков или добродетелей, заключённых в человеке, но искание и пробуждение того божественного, что есть истинная суть человека. Когда же стало белеть за окнами, пожелтели огни светильников и сплошною белизною окружила дом утренняя мгла, шедшая с утихающего моря, он лёг и покрыл лицо своим походным плащом, отдавшись участи всех смертных.
(И.Бунин, 320 слов)
ПИШИ ПРАВИЛЬНО
