Страна должна знать своих героев – и это наш долг (подчёркиваю наш, а не только мой) донести до людей: кто помог в распространении этой книги (теории стаи), а кто отказал. В этом деле обман невозможен: ведь у тех, для кого проявление себя в СМИ невозможно, остаётся корешок перевода за хотя бы полсотни экземпляров «Записок…» для подарков.
Почему я ввёл в название книги «главраввина»? Во‑первых, это не книга, а рекламное мероприятие: ведь теорию стаи короче, чем в «Катарсисе», изложить невозможно.
А во‑вторых, зная законы книготорговли, я не имел права ставить препятствия на пути продвижения этой книги в магазин самого провинциального городка. А чтобы она в этот городок попала, выражаясь языком практиков шоубизнеса, необходима «фенька».
Как говорится, народ это любит: дескать, не лёгкие у этого певца, а жабры, вот, видите, он ещё шарф никогда с шеи не снимает.
Или возьмём популярных писателей. Скажем, Резуна («Виктора Суворова») – миллионные тиражи. На каждой обложке по сути написано, что он вовсе не предатель, не холуй, а мужественный, самостоятельной воли человек, мыслитель, за что и приговорён в России к расстрелу, но несмотря на все опасности открывает россиянам глаза об устройстве мира на примере истории Великой Отечественной.
Но на самом деле, ни у певца нет жабр, ни Резун–«Суворов» не был отдан под трибунал, соответственно, никем он не приговорён, тем более к расстрелу. Об этом, кроме странно молчаливых издателей, знают историки и, наверное, сослуживцы Резуна – но кто ж при наших «свободных СМИ» с отчётливым «иудо‑внутренническим» акцентом предоставит им информационную площадку? Чтобы сказать правду? Да и с другой стороны, народ любит только «феньки»…
«Фенька», как в частной беседе сказал Н. Н. Вашкевич, в переводе со второго системного языка мозга означает – «дурилка». В чём можно удостовериться, взяв арабско‑русский словарь.
Конечно, мои книги не для тех, кто ловится на феньки, но прорваться к моему читателю через просторы России – первоначально! – можно только с помощью «феньки». Ведь необходимо преодолеть барьер в виде мелкого книжного оптовика, а этот род кроме надписей на обложках не читает вообще ничего. Несложно догадаться, что если бы я назвал книгу «Забытые сокровища русской народной мудрости», то тираж был бы раз в пятьдесят меньше. Вернее, его не было бы вовсе.
Но и «зять главраввина» не «фенька» – потому что это не враньё, я действительно им был.
Это – брэнд, то есть знак того, что с точки зрения позиционирования товара «Катарсис» и «Записки…» товар особенный, лучше сказать уникальный. Нет в литературе ничего похожего.
Многие люди интуитивно догадываются о роли главраввината в мировой системе власти, тысячи писателей пытались это описать – но тут же натыкались на стену безмолвия. Оказывается, информации нет никакой (сделайте хотя бы запрос в Интернете – торричелева пустота!), главраввинат закрыт для внешнего наблюдателя ещё более, чем самый тайный Орден в истории человечества.
Но уникальность сведений и их полезность для повседневной жизни ещё не повод к интересу той части населения, которая единственно и определяет большие тиражи. Природным рабам нужен не брэнд, а «фенька».
Врать в текстах я не могу. Могу заблуждаться, врать – нет. Но вот парадокс: не соврать не имею права.
И я придумал. Возьму спички и подставлю за уши – чтобы оттопырились и казались большими. В нос напихаю ваты, чтобы стал ещё больше. Не знаю, подзавью ли я волосы или нет, но гаденькие очёчечки – которые по жизни не ношу – на нос надену. И прищурюсь из‑за них настолько, чтобы всякий увидевший моё в этом состоянии фото заподозрил у меня непомерно громадный зад.
А что делать? Зато тираж будет многократно больший, чем без такого фото. Никуда не деться – вокруг нас стая, которая живёт по законам отнюдь не суверенитизма.
Ну, а кто захочет узнать, как я выгляжу на самом деле, может взглянуть на заднюю обложку «Психоанализа не того убийства», последнего тома «Катарсиса».
Впрочем, нужно посоветоваться с дизайнером: может, удастся обойтись изменением названия с «Утончённые приёмы скрытого управления» на «Дурилку»?
Я не знаю, по каким причинам именно от меня потребовалось восстановить теорию стаю в современных образах и на современном языке. Но потребовалось и удивительным образом помогали мне многие. А некоторые даже учили.
Но главраввинат мне не учитель. Если уж чей я из людей и ученик, то почту за честь считать, что Цыганского баро.
Ему и посвящён третий завершающий том «Катарсиса», самый главный – «Психоанализ не того убийства».
Посвящается цыганскому барону города Белграда,
все смысловые уровни предсмертного поступка которого я был бы счастлив понять ещё при жизни
«На миру и смерть красна» – так народная мудрость подмечает то, что нет ничего труднее, чем решиться на высокий, продиктованный талантом поступок, зная, однако, наперёд, что никто, ни единый человек тебя не то что не поймёт, не то что не поддержит, но все осудят – приговорят к смерти, и притом немедленной! – в том числе и твоя жена с детьми, казалось бы, самые близкие тебе люди…
Несколько тысяч лет назад нечто подобное произошло с Ильёй‑Лаокооном, жрецом бога Солнца из Илиона. Это сейчас он человек знаменитый (среди мыслящих), а в то время его самопожертвенный вплоть до мучительной смерти поступок могла понять одна только пророчица Кассандра, толпой, кстати, тоже совершенно не понятая.
Так произошло и с современным жрецом цыган – которому и посвящается заключительный, главный том «КАТАРСИСа» – но ему было, похоже, много тяжелее, чем Лаокоону: за тысячи лет люди ещё больше деградировали, надежда на то, что толпа сможет ощутить тепло Истины от столетия к столетию становится всё более призрачной, и, главное, не было рядом особенного взгляда Кассандры…
Да, метнув в обманного деревянного коня, дара осаждающих Трою данайцев, своё единственное положенное по духовному сану копьё‑символ, Лаокоон обрёк себя, обезоруженного, на мучительную смерть в сжимающихся кольцах змия – всё это ради Кассандры, – но он, очевидно, был знаком со старинными письменными пророчествами как о её судьбе при собственно жизни, так и о её великом предназначении в веках и потомках – ведь Лаокоон был храмовый жрец, берите выше, фламин, а они обязательно были люди книжные, знакомые с содержанием хранящихся в храмах книг о тонких уровнях грядущего.
Совсем другое дело Цыганский Барон: как и все таборные цыгане, человек он явно не книжный и потому не мог быть знаком ни с самим «КАТАРСИСом» (да и работа над ним продвинулась тогда лишь до середины), ни с давними об этой книге письменными пророчествами – в силу лишь перечисленного идти на мучительную смерть жрецу цыган было много труднее, чем Лаокоону.
Но с другой стороны, что значат письменные источники для того, кто явно овладел сутью Тайного Знания – и обрёл способность черпать понимание из окружающего непосредственно?! Цыгане и так знамениты исключительной способностью видеть будущее (понятно, лишь грубые его слои), цыганскому же барону, понятно, в грядущем открыты и те слои, которые недоступны разномастным прорицателям из толпы.
Необычайные поступки по силам только необычайным людям.
«Барон» у цыган вовсе не аналог властителя‑самодура средневековой Европы, воплощение принципа психоэнергетического подчинения человека человеку во всём, включая и мнения об устройстве мира и критериях того, состоялась жизнь или нет. Цыганский барон воплощение прямо противоположного принципа – непосредственного восприятия Истины. Он – жрец. Подобно слову «барон», идущее от той же древности слово «жрец» не просто многозначно, но значения его даже противоположны. Цыгане если не последний на нашей планете народ, то, во всяком случае, один из немногих, который возносит способность составлять суждения на основе нравственной справедливости (мерило которой не подавлено «мусором» стайно‑угоднической психологии) до статуса жречества.
Различить такого жреца возможно: ведь доступ к Тайному Знанию проявляется во всех сторонах жизни его носителя‑неугодника.
Знающие цыгане говорят, что их барон виден сразу – уже с детства, с первых же лет. Заметив его среди играющих детей, за ним постоянно наблюдают, и так многие годы, и лишь окончательно удостоверившись, что замечен действительно бессознательный носитель логосов Тайного Знания и что он не оступается, его «коронуют» уже формально.
Смысл жизни настоящего цыганского барона отнюдь не в дальнейшем структурировании какой‑нибудь субстаи‑иерархии, к чему стремятся элементы современных священнических иерархий или авторитеты группировок, преступных на иной манер.
Есть поступки, за совершение которых «коронованный» цыганский барон должен быть исторгнут с лица земли – причём его умерщвление вменяется в обязанность каждого цыгана, за исключением разве что родных братьев и сыновей.
Стержень, объединяющий караемые немедленной смертью поступки, – бесчестие древнего идеала цыганского народа; некоторые формы бесчестия специально оговорены. Например, смертным преступлением считается то, что цыганский барон склонится в поклоне перед другим человеком Земли, тем более если он в поклоне поцелует кому из мужчин руку. Это у русских подобный жест означает наивысшую степень духовного благоговения, у цыган же наоборот – это знак унижения всего цыганского рода, попрание его совести, духовного идеала.
Так что когда белградский Цыганский Барон остановил меня у своего дома и на глазах у всей своей семьи в троекратном поцелуе руки обратился ко мне как автору предречённого «КАТАРСИСа», на том диалекте жестов, который только и понятен русскому, он не оставлял себе ни малейшей надежды прожить и суток…
Многого (ни того, кто есть барон у цыган, ни пророчеств об обстоятельствах появления «КАТАРСИСа») я тогда ещё не знал, и не только не увидел в его поступке руки помощи познавшего Тайное Знание, но хуже того, испугавшись, видимо, с отчётливым выражением омерзения на лице, я бросился от него прочь к знакомым с соседней улицы отмывать руку…
А дня через три‑четыре узнал, что Цыганский Барон уже похоронен – умер он всего через несколько часов после той роковой встречи. Но в те дни мне если чему и было по силам удивиться, так только тому, что похороны его были неестественно бесшумны – неестественно как для городка такой численности, что в нём все друг друга знают, так и для обычно шумных цыган – как будто родня чего стыдились. А ведь напрашивается: как мог этот человек с чертами лица васнецовского Ильи Муромца (примесь русской крови? сверхдревний архетип – защитника священных пределов?), будучи накануне явно здоровым, так быстро, всего за несколько часов, «естественно» умереть? Но нет, не догадался…
А о том, что Цыганского Барона убили, я по более обыденному маршруту сразу не догадался потому, что уголовное дело заведено не было. Взятка? А может, проще: родня молчала, а уполномоченные лица, не представляя мотива для возможности внутрисемейного убийства, закономерно его и не предположили…
Все эти годы о его на глазах у всех поклоне я вспоминал – в трудные минуты. О чём в соответствующих главах настоящего тома и написал. И поскольку тоже «не видел мотива», причинно‑следственную связь в них выстроил с противоположным знаком: естественную, дескать, смерть предваряло предсмертное состояние, а не наивысшее проявление жизни. Но исправлять уже отредактированное и откорректированное собратом – помощником добровольным и бескорыстным! – не буду: что написал, то написал.
Теперь же думать, что именно моя нечувствительность вкупе с неведением о тонких уровнях жизни цыганского народа и вынудили этого удивительного человека на такую форму реализации таланта, – тяжело, больно.
Но ведь не один же я оказался вовлечён в то роковое событие?!
Рядом стоял и приехавший в гости на допотопной машине неизвестной марки его, похоже, старший сын. Там стояли остальные его дети, чуть поодаль жена и ещё какие‑то женщины.
В конечном счёте, разве там не присутствовали все те, кому о его предсмертном поступке стало каким‑либо образом известно?..
Может, всё дело в том, что мы, люди, за тысячелетия со времени грехопадения прародителей деградировали настолько, что значимым для нас становится только то событие, которое «подкреплено» чьей‑либо смертью? Тем более самопожертвенной личностно, вне внутренних течений стаи?
Да, я от него долго бегал. Всякий раз, оказавшись в центре Болграда (все восемь лет, что туда ездил), я постоянно натыкался на внимательный взгляд «Ильи Муромца». Но заговорить он попытался всего лишь раз. В то самое лето, когда разворачивались события, описанные в «КАТАРСИСе‑1», – лет за пять до его убийства. Он был первым, кого В. увидела в Болграде – барон на своей лошади подъехал к автобусу совсем близко (встречал?). Попытка заговорить была неудачной не по его вине – я попросту шарахнулся, памятуя только об общеизвестных отрицательных сторонах цыганского народа.
Он, обращаясь ко мне, верно, знал наперёд, что я шарахнусь в сторону, как, верно, знал и то, что и спустя пять лет я вырвусь после троекратного поцелуя и помчусь отмывать руку. Прости меня, Илья.
А ещё он, верно, знал, что придёт время и я пойму смыслы его жеста – его в сложившейся ситуации посильный вклад как в создание «КАТАРСИСа» – ободрение фактор немаловажный, – так и, возможно, в распространение вести для тех, кому подвиги предков выровняли путь к счастью владения Тайным Знанием, – и тот лёд непонимания людей, в котором он и испепелил своё сердце…
О том, кто такой цыганский барон, я узнал – при следующих обстоятельствах.
Когда на следующий день после завершения работы над последним томом «КАТАРСИСа» я лежал, распяленный проводами датчиков на реанимационном столе кардиологического отделения, когда звуковые сигналы навешанных вокруг меня приборов не могли заглушить стоны агонизирующего – точно так же распяленного на соседнем столе – старого профессора с чеховской бородкой, дико боящегося момента смерти, когда я не мог заставить себя не слышать бессвязные бормотания других мужчин и женщин, последующая судьба которых мне неизвестна, – мысли мои вполне соответствовали положению:
А может, остановиться, отступить? Может, текст от редактора вернуть и сжечь? Ведь вот, до агонии осталось полшага…
Действительно, трудно не догадаться, что реанимационный стол для несообразно ему молодого человека событие не случайное. Тем более если он попытался восстановить поруганную о Понтии Пилате правду; правду, отворяющую Дверь к Тайному Знанию настежь, потому ими и скрываемую. Всего лишь сорокадевятилетний Михаил Булгаков и за меньшее, всего лишь за обозначение этой Двери, расплатился смертью и притом мучительной…
Но у Булгакова не было половинки, его уход ни для кого не потеря, а мне жену сиротой оставлять?..
А стоит ли шире отворённая Дверь этого?
Сами посудите: что ни сделай, что ни напиши, всё равно дураки останутся дураками, а те немногие, кому дано, разберутся и сами, разве что проплутают подольше – пусть пару десятилетий или даже десяток поколений… А ты расплачиваешься сердцем уже сейчас (плавает оно, оказывается, в какой‑то жидкости, которой быть не должно!), от угроз и оскорблений утираешься тоже уже сейчас, опять‑таки «каморка папы Карло»… Да и что ждёт дальше? Кто не знает, что наилучшая для книги реклама – это смерть автора? Желательно, насильственная? И ещё более желательно – мучительная?
Точно так же: кто из знакомых с историей литературы не знает, что превосходящие общий уровень тексты создаются в невероятных условиях: или в холодном подвале, или на пыльном чердаке, а вот когда приходит известность и гонорары за переиздания позволяют перебраться хотя бы в обычные для времени условия, глубина текстов исчезает. Жизнь и мне не позволила избежать этого условия: хотя я и родился в обеспеченной семье, в которой на моё образование не скупились, если не сказать больше, но жизнь всех удобств лишила, загнала в полуподвал (чердака, правда, не было, вместо него была зимовка в полуразрушенном доме с моментально остывавшей кухонной печуркой). Итак, если был приведён в исполнение закон начала, то почему бы не исполниться и другому – о завершении?..
Не могу я так больше! Честно, не могу!.. Может, отступиться?..
Когда меня из реанимационного отделения перевезли в общую палату, то ближайшим соседом по палате оказался старый‑престарый цыган, с уже растраченным лимитом инфарктов, – я понял всё немедленно, в конце концов, не в первый раз. И первый вопрос, который я ему задал, когда смог шевелить языком, был, понятно, о Цыганском Бароне…
И вот в ту самую минуту, когда стало чуть ли не осязаемо то одиночество (непонимание родственников и даже старшего сына; цыган‑каратель верует, что совершает высоконравственный поступок; человек, перед которым склонился, изменившись в лице, вырывает руку и бежит её мыть), в котором Илья Муромец пошёл на смерть – на миру‑то ведь и смерть красна, – когда стало ясно, что смерть он выбрал осмысленно (и всё это во флёре ещё не стёршегося образа агонизировавшего в диком ужасе обладателя интеллигентской «чеховской» бородки), когда зародилась мысль: а не мою ли смерть Илья взял на себя? – да даже если и не мою! – и пришло решение посвятить Психоанализ не того убийства Цыганскому Барону из Болграда, талант которого восставит его, умершего, но не мёртвого, во Второе Пришествие Христа.
СЛОВАРЬ
(вполне достойный чтения сам по себе)
АВТОРИТЕТ – подавляющий индивид (непроизвольный гипнотизер), оценки которого, оформленные в словах и даже невысказанные, для толпарей убедительны; более того, одна только его близость вызывает у гипнабельных индивидов ощущение ВОСТОРГА. Всякий психоэнергетический авторитет непременно яркий НЕКРОФИЛ, отличающийся от добровольно подчиняющихся ему жухлых некрофилов более преступным прошлым (преимущественно предков, см. СВЕРХВОЖДЬ).
АКАДЕМИКИ, АКАДЕМИЧЕСКИЙ – эти слова в «КАТАРСИСе‑1» употребляются в хвалебном смысле, а в «КАТАРСИСе‑3» – уже в противоположном, ругательном. Словом, совсем как в древних языках. Хвалебная интонация связана с опытом работы в сфере естественных наук – работники отраслевых НИИ на фоне академических учёных в профессиональном отношении смотрелись просто наглыми дебилами, во всяком случае, в моё время так было в химии. Соответственно, эпитет «академический» – высшая из возможных похвал. Со временем выяснилось, что назначение реальных гуманитарных «наук» то же, что и у карателей – подчинять исполнителей иерархии. В гуманитарных «науках» «расслабились» академики в арабском смысле этого слова («путаник»), подхалимствующие обманщики, отсюда и новая ругательная интонация в «КАТАРСИСе‑3».
БИОФИЛИЯ – любовь к жизни в высоком смысле этих слов; при внимательном взгляде на людей выясняется, что, вопреки представлениям, навязанным нам АВТОРИТЕТАМИ и АКАДЕМИКАМИ, умение наслаждаться жизнью в прямом смысле – приобретение лишь малой доли населения, о чём, кстати, говорится и в обоих Заветах Библии. Термин «биофил» введён в «КАТАРСИСе‑1», синонимичен введённому в «КАТАРСИСе‑2» термину НЕУГОДНИК.
«БОЛОТО». В отличие от односторонних «ВНЕШНИКОВ» или «ВНУТРЕННИКОВ», «болото» – индивиды равнопреступные, то есть они исполнители того рода, у которых при замене сверхвождя одного психотипа на сверхвождя другого психотипа внутренний строй психики меняется скачкообразно (и притом непроизвольно): меняется система ценностей, «знаки могущества», любимые символы и т. п., скажем, «внешник» становится «внутренником». Этот переход происходит, естественно, только внутри массы.
«ВНЕШНИК» – один из психотипов толпаря, из них образуются стаи и субстаи, вне стаи они не способны ни на какие суждения; сверхвождь–«внешник» одержим невротической потребностью убивать и подавлять не только через бессознательное, но и через внешние слои человеческого естества (скажем, посредством пыток, угроз, морения голодом или маршировок на плацу), рядовые же исполнители суть продолжение некрофилической воли вождя, отсюда и часть их бытовых специфически «внешнических» неадекватностей. Выяснять, к какому типу принадлежит индивид – к «внешникам» или к «когорте», часто нет смысла; тогда используется более корневой термин‑«внешник».
«ВНУТРЕННИК» – психотип толпаря, из них образуются стаи и субстаи, вне стаи они не существуют; сверхвождь одержим невротической жадностью, рядовые же исполнители субстаи суть продолжение его некрофилической воли, отсюда и их специфически‑«внутреннические» неадекватности, будь то бытовые, религиозные или иные. Иногда нет смысла выяснять, кем является индивид ‑ «внутренником» или «иудо‑внутренником»; тогда используется термин «внутренник».
ВОСТОРГ (ВОСХИЩЕНИЕ) – состояние, близкое к предсмертному (легко доказуемый парадокс, см. «КАТАРСИС‑1»), состояние, ценимое НЕКРОФИЛАМИ как в межполовых отношениях, так и в иерархических.
ДЕМОКРАТИЯ. Толпари не сомневаются, что это способ сосуществования, при которых поступки есть продолжение принятых коллективно логических решений. На самом же деле демократия – это эффективный образный способ пропаганды оболванивающей веры в СУВЕРЕНИТИЗМ. Демократия всегда охлократия (см. «КАТАРСИС‑2», охлос – толпа), всегда психоэнергетически управляемая иерархия из толпарей. Демократия – высшая (законченная) форма стадности. Тирания «внешников» духовно более гуманна, поскольку на внутренние слои человеческого естества не претендует. Троцкий любил, чтобы ему поклонялись непосредственно, вне зависимости от занимаемой им должности – квинтэссенция демократии. Иуда, видимо, тоже был законченным демократом.
ИСПОЛНИТЕЛЬ (синонимы: НЕКРОФИЛ, ТОРЧОК, ИНДИВИД, ТОЛПАРЬ, садомазохист, элемент иерархии) – любой харизматический начальник всегда торчок: чтобы подчинять, надо самому раствориться в подчинении.
«ИУДО‑ВНУТРЕННИК» – воспроизводящийся от поколения к поколению психотип толпаря, из них образуются стаи и субстаи, вне стаи «иудо‑внутренники» не существуют. Вождь одержим невротической потребностью воспроизводить своего прапредка‑«внутренника», модифицировавшегося при соучастии в Казни Бога. В организацию, возглавляемую вождём‑«иудовнутренником», кроме жухлых «иудо‑внутренников» относительно бесконфликтно могут входить и «внутренники» с «когортой». Картина вкусов этой психотипически разнородной иерархии получается более пёстрой, чем в случае «внутреннической» или «внешнической» субстай.
КАТАРСИС – в переводе с греческого – нравственное очищение, сопровождающееся сильнейшим удовольствием. В «КАТАРСИСе» словом «Катарсис» часто обозначается Путь в соответствии с Тайным Знанием. См. ПСИХОКАТАРСИС.
«КОГОРТА» – воспроизводящийся в поколениях психотип толпаря, вне стаи они не существуют; вождь этого типа одержим невротической потребностью воспроизводить своего наиболее некрофиличного прапредка, «род» которого тянется от соучаствовавшего в Казни «внешника». При наличии сверхвождя‑«иудо‑внутренника» «когорта» в конечном счёте служит ему (против неугодников), несмотря на демарши независимости (эта амбивалентность – составная часть невроза).
ЛОГОС. Сколь бы человек ни был логичен, но если в рассуждениях он опирается на ложный изначальный постулат, а тем более на целую из них систему, то, запутавшись в неверных выводах, он, дезориентированный, будет психоэнергетически послушным инструментом того или иного субвождя, а тем более сверхвождя. Нынешнее жалкое положение жителей нашей планеты как в браке, так и в бесталанной трудовой деятельности – прямое следствие веры в суверенитизм, стержень которого – сокрытие законов родовой (генетической) памяти. В этом томе частная основополагающая мысль обозначается словом «логос» (со строчной буквы), а полнота логосов – Логосом. Только принятие Логоса и притом в сердце может освободить человека. Так Он и сказал: «Истина сделает вас свободными» (Иоан. 8:32).
МЕТАНАЦИЯ – народ (нация, этнос), внутри которого собираются неугодники из разных народов. Неугодники ассимилируют, но только в языковом, бытовом и отчасти культурном отношениях – не сливаясь в духовно‑психологоческом отношении. Иными словами, метанация состоит как бы из двух народов, взаимовлияющих друг на друга. Метанацией были евреи в эпоху от Авраама до Христа; сейчас из самых заметных – русские и сербы (теме духовно‑психологического расслоения народов посвящён «КАТАРСИС‑2»).
Своеобразный трагизм метанации в том, что матричным этносом управляют функционеры иерархий, планетарные центры которых территориально с метанацией никогда не совпадают, отсюда и её бедствия. Примеры XX века: при сверхвожде‑«внешнике» Сталин был марионеткой Гитлера, отсюда и страшный разгром лета 1941‑го, а при сверхвожде‑«иудо‑внутреннике» разграбление России и геноцид русских в посткоммунистический период был при правителях‑«иудовнутренниках» закономерен.
НЕКРОФИЛИЯ – любовь к смерти. Свойственна подавляющему большинству населения. Бывает явная, бывает скрытая. Наиболее распространены две формы: буквальное желание умереть и ужас пред моментом смерти, который суть момент предстания перед ненавистной Истиной (см. главу «Нетривиальное следствие»).
НЕУГОДНИК – человек, которому чужды стаи всех типов. Он, будучи личностью, обладает положительной динамикой развития критического мышления (см. «КАТАРСИС‑2»), и он, так или иначе, ищет свой талант.
ПОЛОВИНКА Тема половинки обширна и требует, несмотря на естественность, значительного умственного напряжения. Некрофилогенная культура подмяла под себя все и вся знания о подобной для биофилов возможности – потому и усилия. Половинки не просто союз двух разнополых биофилов, но единственно возможное биоритмическое взаимодополнение, кстати, с точки зрения теории вероятности совершенно невозможное: и двадцатикратного увеличения численности нашей планеты недостаточно, чтобы половинка родилась случайно. Тема рассмотрена в «КАТАРСИСе‑1» на конкретном примере, что, видимо, может облегчить решение этой проблемы ищущему Истину НЕУГОДНИКУ.
ПРОТОЕВАНГЕЛИЕ. Канонический Новый Завет состоит из Посланий, Откровения и четырёх субъевангелий, из которых три первых прозрачней четвёртого проявляют черты вторичности по отношению к некоему обширному первичному произведению, Протоевангелию. Осведомлённость автора Протоевангелия поражает, ему известны даже тайны дворца префекта‑прокуратора.
ПСИХОКАТАРСИС – процесс очищения «тела памяти» от внушений. Этот процесс до конца доступен только БИОФИЛАМ (этому вопросу посвящен весь «КАТАРСИС‑1»). Присущие всем без исключения неадекватности поведения вызваны последствиями психических травм. Они могут быть удалены в результате работы подсознания, без участия логического мышления медленнее, при участии – быстрее. Последний подвид Катарсиса, собственно, и назван психокатарсисом, иногда с добавлением слова «лечебный».
РАЦИОНАЛИЗАЦИЯ – ложное объяснение собственного поведения. От вранья отличается искренностью веры рационализирующего в собственные самообъяснения.
СВЕРХВОЖДЬ – вождь той из равноомерзительных субстай, которая временно подчинила все прочие на большей части планеты. Сверхвождями были Александр Македонский, Гитлер и, видимо, в рамках Европы, Троцкий. Сверхвождь – источник вождистской энергии – в преступном опыте, во‑первых, прижизненном, во‑вторых, суммарном предков, причём последний более значим. Молодой Гитлер участвовал в магических обрядах, убийствах и прочих мерзостях, но выше уровня ефрейтора подняться не мог. И только инициация в Хофсбургском музее посредством «копья могущества» «включила» в нём родовую память убийцы миллионов, императора. Всякий толпарь‑исполнитель руководим извне иррациональной волей сверхвождя; сверхвождь тоже толпарь, но руководим он изнутри по механизмам родовой памяти, потому тоже постоянно неадекватен, но не как рядовой толпарь, а на свой манер.
СТАЯ – иерархический способ существования некрофилов. Теория стаи – предмет рассмотрения «КАТАРСИСа‑2» и «КАТАРСИСа‑3». См. ТЕОРИЯ СТАИ.
СТРАННОСТЬ – ключевое слово в практике познания Истины. Для лишённого критического мышления толпаря всё происходящее вокруг вполне объяснимо с позиций оболванивающего суверенитизма. Неугодник же силою критического ума замечает «нестыковки» подобных объяснений (вроде странного поведения комиссаров летом 1941‑го, странного отношения толпы к Пилату, России и т. п.) и по выявленным странностям, как по ступеням, выбирается на уровень ТЕОРИИ СТАИ, а затем и ТЕОРИИ ЖИЗНИ.
СТРАСТНАЯ ЛЮБОВЬ – болезненная зависимость жухлого некрофила от более яркого. Подвид ВОСТОРГА (ВОСХИЩЕНИЯ). Частью некрофилов почитается за высшую ценность.
СУВЕРЕНИТИЗМ – поглотившая уже всю планету вера в то, что люди друг от друга психоэнергетически независимы и по большей части плод информационных потоков общества. Наиболее назойливыми «трубадурами» этой формы мракобесия уже многие сотни лет являются евреи, жульё и протестанты.
«СЫН» – психотип толпаря, из них образуются стаи и субстаи, вне стаи они не существуют; вождь одержим невротической потребностью воспроизведения преданности духовному предку – единородному сыну Великой Матери; эта субстая в конце времён породит антихриста и будет почитаться толпарями за сообщество истинных учеников Христа.
ТАЙНА – хорошо забытая Истина.
ТЕОРИЯ СТАИ – соединение идеи бессознательно‑иерархической структуры общества с осмыслением источника авторитетности (преступного прошлого, как индивидуального так родового).
ТЕОРИЯ ЖИЗНИ. В частности, отвечает на вопрос: состоялась ли жизнь или нет?
ТОРЧОК – синоним ИСПОЛНИТЕЛЯ, подчёркивает ту его сторону, что наивысшее для торчка удовольствие – полный кайф (предсмертное состояние), когда исчезают даже следы критического мышления.
[1]Этим он продемонстрировал свойство людей, даже читая книгу специалиста, подчиняться авторитету анонимному, негласному – неизвестному (конформизм). Действительно, именно так называемое общественное мнение «полагает», что некрофилия – это заболевание, которое проявляется в отклоняющемся поведении только одного рода – в совокуплении с трупами. Однако, прошел уже не один десяток лет, как психологи, начиная с Мигеля де Унамуно, расширили понятие «некрофилия» до целого комплекса психологических феноменов деструктивной личности вообще. В сущности, можно говорить, что в прежнем значении непосредственной «любви» к трупам этот термин со времен Мигеля де Унамуно не употребляется. Справедливости же ради надо заметить, что в современном смысле термин «некрофилия» ввел в употребление, как это ни покажется на первый взгляд странным, не Мигель де Унамуно, а товарищ Ленин. (Это исторический факт, что Ленина вдруг начинал «любить» и поклоняться всякий (!), кто оказывался в поле его влияния. Те же, кому повезло, кто рядом с пролетарским вождем не оказывался, чувств первых не понимали. Так ли уж случайно, что именно некрофил Ленин обогатил язык таким словом?) Ярчайшие же труды по исследованию некрофилии написал Эрих Фромм. В начале своей научной деятельности в школе психоанализа Фромм противопоставлял идеям Фрейда воззрения, основанные на модном в тот период понятии «инстинкт самосохранения». К счастью, каждый будущий психоаналитик, по установленному Фрейдом порядку, сам проходил курс психоаналитического лечения, в результате которого хотя бы отчасти освобождался от неадекватности мышления. Через эту процедуру прошел и Эрих Фромм, после чего и обогатил человечество трудами по некрофилии.
[2]К слову сказать, автор об этой идентичности догадался всего лишь по одной, первой попавшейся ему детали: Наполеон, как и Ганнибал, набирал свою армию исключительно из инородцев, а отнюдь не из своих соплеменников. Кроме того, трудно было не споткнуться о некоторые поразительнейшие странности в войне Наполеона против России в 1812 году. Деяния этой войны свой красотой потрясают и сами по себе, но когда осознаешь, что они есть улучшенное воспроизведение происшедшего в древности, и это улучшение есть свидетельство о приближении события, подготавливаемого тысячелетиями, о котором речь еще впереди, то душа попросту начинает петь.
[3]начальник конницы
[4]По некоторым источникам – в Киргизии.
[5]В те времена Оттоманской империей были оккупированы не только Болгария, но и другие православные страны – Сербия, Греция, Валахия (юг нынешней Румынии), Молдавское княжество (включавшее в себя, кроме территории нынешней Молдавии, еще и северо‑восток Румынии – Молдову и Буковину) и другие территории помельче.
[6]скажем, рядом с морем
[7]об этом несколько подробнее в главе «А помнишь?»
[8]Когда я уже закончил «Записки...», один замечательный читатель со станции Львовская среди прочих архивных документов привёз мне и этот.
НАЧАЛЬНИКУ СООГПУ т. ДЕРИБАСУ
Агентурно‑осведомительная сводка
по 5‑му Отд. СООГПУ
за 18 октября 1926 г.
...Достать билет в MXAT на «Дни Турбиных» стало очень трудно. Говорят, что более сильно пошли рабочие...
Человек, видимо, близко стоящий к театру, высказал след, соображения:
«Пьеса сама по себе ничем не выделялась из ряда современных пьес и при нормальном к ней отношении прошла бы как обычная премьера. Но кому‑то понадобилось, чтобы о ней заговорили на заводах, по окраинам, в самой гуще – и вот результат: билета на эту пьесу не достать. Неспроста молчали несколько дней после премьеры, а потом сразу начали такую бомбардировку, что заинтересовали всю Москву. Мало того, начали дискуссию в Доме печати, а отчёт напечатали по всем газетам. Одним словом, всё проведено так организованно, что не подточишь и булавки, а всё это вода на мельницу автора...»
...Эта же шумиха, поднятая в моек, печати, привела к тому, что «Зойкина квартира» и в Киеве идёт ежедневно при переполненных сборах...
...теперь стоит целая стена барышников, предлагающих билеты на «Дни Турбиных» по тройной цене...
...Многие гадают, что с ним теперь сделают: посадят ли в Бутырки, вышлют ли в Нарым или за границу.
Нач. 5 Отд. СООГПУ (РУТКОВСКИЙ) (Цит. по журналу «Служба безопасности» № 3‑4 1994 г.)
Очень интересный документик.
Образец того, как ещё вчера безвестный писатель, с точки зрения театральных и литературных деятелей на тот момент ничего собой не представлявший (я с ними полностью согласен. – А. М.), вдруг становится всем. Причём, заметьте, акцент «рекламы» сделан на более биофильную часть общества (!), не комиссары и прочие «иудо‑внутренники», а рабочие. На белогвардейскую‑то пьесу!
«Но кому‑то понадобилось...»
Кому бы это?
Булгаков человек в Москве приезжий, да и вообще в творческой среде чужой... А тут обвал, вовлечены десятки газет и организаций. ОГПУ не при чём, они (в тот момент «иудо‑внутреннические») честно периодически вызывали Булгакова – и запугивали. Кто сделал этот рекламный обвал – не в курсе даже Рутковскии, начальник 5‑го Секретного отдела ОГПУ. То есть реклама Булгакову была отнюдь не «линией партии», а «партизанской вылазкой» какой‑то очень мощной «руки». Коих в Союзе на тот момент было только две – Троцкий и Сталин. Но Троцкий Булгакова не привечал... Его люди Булгакова травили – ведь «Собачье сердце» вовсе не о сталинцах («внешниках»), как то нам теперь внушают, а об «иудо‑внутренниках», и они на сей счёт тогда нисколько не заблуждались...
Можно, конечно, предположить, что это было действием какой‑то неугоднической организации. Именно организации, ведь в действиях журналистов отчётливо просматривалась слаженность: молчали, молчали, а потом в один день, – обвал! Но, во‑первых, я никогда ещё не встречал организаций из неугодников, и что‑то сомневаюсь, что встречу – вылазки их одиночные; а во‑вторых, откуда бы у них такая власть, ведь деньги тогда мало что решали?..
Это был сам Сталин!
