Старая династия дом Таргариенов 17 страница

– Свет впереди, – дрожащим голосом сообщила Лемора.

– «Зимородок» или другая лодка, – сказал Грифф и снова обнажил меч.

Остальные молчали. Парус не поднимали со времени входа в Горести – только течение несло вперед лодку. Утка и даже Яндри стояли праздно с шестами в руках. Рядом со слабым огоньком загорелся другой… и третий.

– Мост Мечты, – сказал Тирион.

– Невероятно, – выдохнул Хелдон. – Мы оставили его позади, а реки текут в одну сторону.

– Отец Ройн течет, как он хочет, – произнес Яндри.

– Да спасут нас Семеро, – пролепетала Лемора.

На мосту поднялся вой. Несколько каменных людей указывали на лодку.

– Хелдон, уведи принца вниз, – скомандовал Грифф.

Он опоздал: течение неотвратимо влекло их к мосту. Яндри уперся шестом в опору. Толчок бросил лодку вбок, на завесу из серого мха. Его щупальца прошлись по лицу Тириона ласково, как шлюхины пальцы. Сзади раздался грохот, и палуба накренилась так, что карлик едва устоял.

На крышу надстройки спрыгнул каменный человек, такой тяжелый, что лодка заколебалась. Он выкрикнул что-то на языке, неведомом Тириону, за ним последовал другой, прыгнувший на корму. Палуба треснула, у Изиллы вырвался крик.

Утка, стоявший к ней ближе всех, не стал хвататься за меч, а огрел каменного шестом и спихнул в реку, где тот сразу пошел ко дну.

Грифф, как только другой слез на палубу, стал теснить его назад с мечом в правой руке и факелом в левой. Лодку затянуло под мост, тени плясали на мшистых стенах. На корме каменного ждал Утка с шестом, а Хелдон ткнул в чужака своим факелом, поневоле вернув его к Гриффу. Меч наемника высек искру из шелушащейся серой плоти, отрубленная рука упала на палубу. Грифф пинком послал ее за борт, Утка и Яндри с шестами пришли на подмогу, и втроем они сбросили врага в черные воды Ройна.

«Робкая дева» вышла из-под моста.

– Все, что ли? – спросил Утка. – Сколько их спрыгнуло?

– Двое, – поеживаясь, сказал Тирион.

– Трое! – крикнул ему Хелдон. – Сзади, смотри!

Тирион повернулся и увидел его.

В прыжке каменный сломал себе ногу – кость торчала из полусгнивших штанов. Это не мешало ему надвигаться прямо на молодого Гриффа. Серые пальцы с разбитыми в кровь костяшками шарили в воздухе. Мальчик замер в ужасе, словно тоже окаменел. Он держался за рукоять меча, даже не пытаясь вынуть клинок из ножен.

Тирион дал парню подсечку, перепрыгнул через него и сунул факел каменному в лицо. Тот, волоча поврежденную ногу, отмахивался серыми руками от пламени. Карлик не отступал, тыча факелом прямо в глаза. Еще три шага… еще два… Они были на самом краю, когда каменный выхватил факел у Тириона. «А, чтоб тебе!»

Факел полетел в воду, каменный взвыл. Родом он был с Летних островов: не окаменевшие пока области его кожи чернели, как ночь. Боли в потрескавшихся от факела пальцах он, похоже, не чувствовал. Маленькая, но милость: серая хворь не болезненна, хотя и смертельна.

– Не подходи! – крикнул кто-то.

– Спасайте принца! – воззвал другой.

Руки каменного человека нашаривали врага.

Тирион саданул плечом ему в грудь, точно в стену – но стена эта зиждилась на шаткой опоре. Каменный опрокинулся в реку, успев схватить Тириона, и отец Ройн поглотил обоих.

Холод зажал карлика словно тисками. Одна каменная рука шарила по лицу, другая тянула вглубь. Тирион захлебывался, бил ногами, пытался вырваться, но каменные пальцы не отпускали. Последний воздух пузырями уходил изо рта.

Ну что ж, бывает смерть и похуже. Если по правде, он утонул уже давно, в Королевской Гавани. Это его дух, маленький мстительный призрак, задушил Шаю и послал стрелу в кишки великому лорду Тайвину. Кто оплачет существо, которым он стал? «После смерти буду являться в Семи Королевствах, – решил Тирион, уходя все глубже. – Не любили меня живого – будут бояться мертвого».

Он открыл рот, чтобы проклясть их всех. Черная вода наполнила легкие, и тьма сомкнулась вокруг.

 

ДАВОС

 

– Его милость сейчас тебя примет, контрабандист. – Накладки с чернью на серебряных доспехах рыцаря долженствовали изображать пышные водоросли. Шлем на сгибе руки был сделан в виде головы морского царя с перламутровой короной и торчащей бородой из нефрита и темного янтаря. Борода самого рыцаря была седой, как зимнее море.

– Могу я узнать ваше имя, сир? – спросил Давос.

– Сир Марлон Мандерли. – На голову выше Давоса, на три стоуна тяжелее, с грифельно-серыми глазами и крайне надменный. – Имею честь быть кузеном лорда Вимана и командиром его гарнизона. Следуй за мной.

Давос, приехав в Белую Гавань послом, оказался в плену. Поместили его в хороших, богато обставленных комнатах, но у дверей поставили часовых. Из окон он видел улицы Белой Гавани, но гулять по ним позволения не имел. Гавань и «Веселая повитуха», идущая по заливу, тоже были как на ладони. Кассо Могат ждал его четыре дня вместо трех, а после отчалил. С тех пор прошло две недели.

Домашние гвардейцы Мандерли носили шерстяные плащи цвета морской волны и серебряные трезубцы вместо обычных копий. Один из них шел перед Давосом, другой позади, еще двое по бокам. Процессия двигалась мимо поблекших знамен, разбитых щитов и ржавых мечей, повествующих о давних победах. Деревянные фигуры, все в трещинах и червоточинах, когда-то, несомненно, украшали носы кораблей.

У покоев лорда стояли два мраморных водяных, младшие родичи Хвостонога. Гвардейцы отворили двери, глашатай стукнул посохом о деревянные половицы и возвестил:

– Сир Давос из дома Сивортов!

За все свои посещения Белой Гавани Давос ни разу не ступал ногой в Новый Замок, а уж в Водный Чертог – и подавно. Тщательно пригнанные доски стен, пола и потолка были расписаны всевозможными морскими созданиями. Давос шагал по крабам, моллюскам и морским звездам. Между ними клубились водоросли и лежали кости погибших моряков. На синей глубине стен мелькали белые акулы, угри и осьминоги. Между высокими окнами плавали косяки сельди и крупной трески. Выше подводного мира изображался надводный: справа шла на фоне восходящего солнца боевая галея, слева уходил от шторма потрепанный старый когг с рваными парусами. За помостом сошлись в схватке кракен и серый левиафан, на стропилах висели рыбачьи сети.

Надежда Давоса поговорить с Виманом Мандерли наедине не сбылась. Народу здесь собралось великое множество, но мужчин было впятеро меньше, чем женщин. Хороши воины – одни седые старцы да безусые парни, отметил про себя Давос. Присутствовали также септоны и святые сестры в белых и серых одеждах. Ближе к помосту стояли около дюжины человек в голубых и серебристо-серых цветах дома Фреев. Сходство между ними приметил бы и слепой. У некоторых на груди имелись эмблемы Близнецов: две башни, соединенные с мостом.

Читать по человеческим лицам Давос выучился задолго до того, как мейстер Пилос научил его читать слова на бумаге. Мертвый он этим Фреям куда милей, чем живой.

В бледно-голубых глазах Вимана Мандерли он тоже не находил привета. На мягком троне его милости могли бы усесться три человека средней упитанности, но Мандерли из него выпирал. Руки он не отнимал от подлокотников, будто и поднять их не мог. «Боги милостивые, да он наполовину мертвец!» – подумал Давос, глянув на серое, обрюзгшее лицо лорда.

Королям и покойникам всегда сопутствует свита, гласит пословица. С Мандерли так и было. По левую руку от него помещался мейстер, почти не уступающий толщиной лорду, розовощекий, с пухлыми губами и копной золотых кудрей. Сир Марлон занял почетное место по правую руку. На мягком стульчике у ног лорда сидела розовая дородная леди, за спиной стояли две девушки, по виду сестры. У обеих были длинные косы: у старшей каштановая, у младшей, от силы пятнадцати лет – крашеная, ярко-зеленая.

Никто не потрудился представить этих дам Давосу.

– Вы находитесь перед лицом Вимана Мандерли, – заговорил мейстер, – лорда Белой Гавани и Хранителя Белого Ножа, Щита Веры, Покровителя Неимущих, лорда-маршала Мандера, рыцаря ордена Зеленой Руки. Вассалы и просители в Водном Чертоге преклоняют колено.

Луковый Рыцарь не замедлил бы это сделать, но королевский десница? Это значило бы поставить своего короля ниже этого жирного лорда.

– Я не проситель, и у меня тоже есть титулы. Лорд Дождливого леса, адмирал Узкого моря, десница короля.

– Адмирал без кораблей, – закатила глаза толстуха на стульчике, – десница без пальцев на службе у короля без трона. Угадайте, кто такой?

– Это вестник, дочь моя, – сказал лорд Виман. – Луковица, не сулящая нам ничего доброго. Станнису не понравился ответ, который принес ему ворон, вот он и прислал сюда своего… контрабандиста. – Лорд еще больше прищурил утонувшие в жиру глазки. – Ты ведь уже бывал в нашем городе, верно? Таскал деньги из наших карманов и еду со стола. Любопытно было бы знать, сколько я из-за тебя потерял.

«Меньше, чем стоила одна твоя трапеза».

– За контрабанду я расплатился в Штормовом Пределе, милорд. – Давос, сняв перчатку, предъявил укороченные пальцы на левой руке.

– Четыре кончика пальцев за целую воровскую жизнь? – опять пропищала толстуха. – Дешево отделались, Луковый Рыцарь.

Давос не отрицал этого.

– Я хотел бы поговорить с милордом наедине.

Милорд был другого мнения.

– Мне нечего скрывать от родных и друзей, преданных мне лордов и рыцарей.

– Меня могут услышать враги моего короля… и ваши.

– Враги Станниса в этом чертоге, возможно, найдутся. Моих здесь нет.

– Даже тех, что убили вашего сына? Все Фреи, которых я вижу здесь, были на Красной Свадьбе.

Один из Фреев, длинный худощавый рыцарь с тонкими, как мирийский стилет, усиками, вышел вперед.

– Красную Свадьбу учинил Молодой Волк. На наших глазах он обернулся зверем и разорвал горло моему кузену Динь-Дону, безобидному дурачку. Он убил бы и моего лорда-отца, если б не вмешался сир Вендел.

– Вендел всегда был храбрым мальчиком, – сморгнул слезы лорд Виман. – Я не удивлен, что он погиб как герой.

У Давоса дух захватило от столь беззастенчивой лжи.

– Вы утверждаете, что Вендела Мандерли убил Робб Старк?!

– И его, и многих других, в том числе моего сына Титоса с моим зятем. Все северяне начали оборачиваться волками вслед за своим королем. Все они мечены клеймом зверя. Всем известно, что укушенный варгом сам становится варгом. Мне и моим братьям оставалось только убить их, пока они сами нас не прикончили.

Фрей усмехался, рассказывая об этом. Давосу очень хотелось отрезать ему губы ножом.

– Могу я узнать ваше имя, сир?

– Сир Джаред из дома Фреев.

– Джаред из дома Фреев, вы лжец.

Джареда это лишь позабавило.

– Некоторые люди плачут, когда режут лук, но со мной такого никогда не случалось. – Меч с шорохом вышел из его кожаных ножен. – Защищайтесь, сир, если вы вправду рыцарь.

– Я не допущу кровопролития в Водном Чертоге, – выпучил заплывшие глазки лорд Виман. – Верните сталь в ножны, сир Джаред, не то мне придется попросить вас уйти.

Фрей спрятал меч.

– Под этим кровом слово милорда – закон, но я посчитаюсь с Луковым Рыцарем еще до его отъезда.

– Кровь, вот чего хочет эта злобная луковица! – взвыла толстуха. – Видите, как он сеет смуту? Молю вас, милорд, отослать его прочь. Он хочет пролить кровь ваших людей, ваших отважных сынов. Отошлите его. Королева, услышав, что вы принимали этого изменника у себя, может усомниться в вашей преданности короне. Она может…

– До этого не дойдет, дочь моя. У Железного Трона не будет причины в нас сомневаться.

Давосу не понравились эти слова – но не для того он проделал весь этот путь, чтобы держать язык за зубами.

– На Железном Троне сидит маленький узурпатор. Я не изменник, а десница Станниса Баратеона, единственного законного короля.

Толстый мейстер откашлялся.

– Станнис Баратеон был братом покойного короля Роберта, да рассудит его Отец по справедливости. Томмен – сын Роберта. Закон о престолонаследии не допускает сомнений: сын предшествует брату.

– Мейстер Теомор говорит верно, – изрек лорд Виман. – Он знаток таких дел и всегда подавал мне добрый совет.

– Законный сын в самом деле предшествует брату, – подтвердил Давос, – но Томмен – такой же бастард, каким был его покойный брат Джоффри. Оба они, в нарушение всех законов божеских и человеческих, зачаты Цареубийцей.

– Его устами говорит измена, милорд, – подал голос другой Фрей. – Станнис отсек его воровские пальцы, вам следовало бы отрезать его лживый язык.

– А еще лучше голову, – предложил сир Джаред. – Или позвольте ему сразиться со мной на поле чести, милорд.

– Что Фреи знают о чести? – не замедлил с ответом Давос.

На этот раз вперед подались сразу четверо Фреев, но лорд, вскинув руку, остановил их.

– Повремените, друзья мои. Я выслушаю его, прежде чем… что-то решать.

– Можете вы доказать факт этого кровосмешения, сир? – вопросил мейстер, сложив пухлые руки на животе.

Доказательством мог бы послужить Эдрик Шторм, но Давос отправил его за Узкое море, спасая от костра Мелисандры.

– Станнис Баратеон ручается своим словом в том, что все сказанное мной – правда.

– Слова – это ветер, – заметила девушка с каштановой косой. – Мужчины часто лгут, чтобы добиться желаемого, – это любая служанка знает.

– Слово одного лорда ничего не доказывает, – согласился с ней мейстер. – Станнис Баратеон не первый прибегает ко лжи, желая взойти на трон.

– Измены мы не потерпим, – заявила толстуха, грозя Давосу пухлым пальчиком. – В Белой Гавани живут добрые, законопослушные люди. Если будете по-прежнему вливать яд в наши уши, мой свекор посадит вас в Волчье Логово.

Свекра-то он с какого боку задел?

– Могу ли я иметь честь услышать имя миледи?

За толстуху ответил мейстер.

– Леди Леона – невестка лорда Вимана и жена сира Вилиса, находящегося ныне в плену у Ланнистеров.

Вот оно что… Ее речи продиктованы страхом: если Белая Гавань поддержит Станниса, ее муж поплатится жизнью. Разве может Давос просить лорда Вимана обречь своего сына на смерть? Как бы он сам поступил, будь заложником его Деван?

– Милорд, я молюсь, чтобы с вашим сыном ничего не случилось – как и со всеми, кто живет в Белой Гавани.

– Снова ложь, – фыркнула леди Леона.

Давос счел за лучшее пропустить это мимо ушей.

– Когда Робб Старк поднял оружие против лже-Баратеона Джоффри, Белая Гавань выступила в поход вместе с ним. Лорд Старк пал, но его война не окончена.

– Робб Старк был моим сюзереном, а Станнис мне кто? С какой стати он морочит нам голову? Прежде он на Севере никогда не бывал, насколько я помню. Теперь приплелся точно побитый пес и подставляет свой шлем за милостыней.

– Он пришел, чтобы спасти государство, милорд. Защитить ваши земли от одичалых и Железных Людей.

– Одичалых Белая Гавань веками не видела, – презрительно высказался сир Марлон, – а Железные Люди никогда не тревожили этот берег. От драконов и снарков лорд Станнис тоже будет нас защищать?

По чертогу прокатился смешок, но леди Леона неожиданно разрыдалась.

– Железные Люди с островов, одичалые из-за Стены… а теперь еще и этот изменник со своими разбойниками и колдунами. Мы наслышаны о вашей красной ведьме, о да! Она хочет заставить нас отречься от Семерых и склониться перед огненным демоном.

Давос тоже к красной женщине любви не питал, но леди Леоне нужно было что-то ответить.

– Леди Мелисандра – жрица красного бога. Королева Селиса наряду с многими другими приняла ее веру, но немало сторонников короля Станниса, и я в том числе, по-прежнему поклоняются Семерым. – Хорош он будет, если кто-то спросит о септе Драконьего Камня или богороще Штормового Предела. Отвечать придется по правде – лгать Станнис его не уполномочил.

– Белая Гавань находится под защитой Семерых, – объявила леди Леона. – Ваша красная королева и ее бог не страшны нам. Пусть себе насылает чары – молитвы святых мужей уберегут нас от зла.

– Хорошо сказано. – Лорд Виман потрепал сноху по плечу. – Лорд Давос, если вы вправду лорд… я знаю, чего хочет от меня ваш самозваный король. Стали, серебра и согнутого колена. – Подвинув свою тушу, лорд оперся на локоть. – Лорд Тайвин перед смертью предлагал Белой Гавани полное прощение за союз с Молодым Волком. Обещал вернуть мне сына за выкуп в три тысячи золотых драконов и подтверждение моей верности. Русе Болтон, назначенный Хранителем Севера, просит меня отказаться от притязаний на земли и замки Хорнвудов, обещая оставить неприкосновенными другие мои владения. Уолдер Фрей, его тесть, предлагает мне в жены одну из своих дочерей и готов предоставить женихов моим внучкам, вот этим девицам у меня за спиной. Эти условия я нахожу щедрыми и вижу в них основу для долгого и прочного мира. Ты хочешь, чтобы я отверг их, Луковый Рыцарь, – ответь же мне: что предлагает лорд Станнис в обмен на признание его королем?

«Войну, скорбь и вопли сжигаемых заживо», – мог бы ответить Давос.

– Он дает вам случай исполнить свой долг. – Так ответил бы лорду сам Станнис, а десница – голос своего короля.

Лорд Виман снова обмяк на сиденье.

– Ясное дело. Долг.

– Белая Гавань не выстоит в одиночку. Вы нуждаетесь в его величестве не меньше, чем он в вас. Только сообща вы победите ваших общих врагов.

– Милорд, – вмешался сир Марлон, – вы позволите мне задать лорду Давосу пару вопросов?

– Сделайте милость, кузен, – закрыл глаза лорд.

– Скажите, сколько северных лордов присягнуло Станнису на нынешний день?

– Могу назвать вам Арнольфа Карстарка.

– Арнольф – кастелян, а не лорд. Сколькими замками располагает лорд Станнис?

– Его величество избрал Твердыню Ночи своей резиденцией. На юге ему принадлежат Штормовой Предел и Драконий Камень.

– Долго он их не удержит, – заметил мейстер Теомор. – Оба эти замка защищены слабо и скоро падут. Что до Твердыни, это населенные призраками руины – место, наводящее ужас.

– Сколько человек может Станнис вывести в поле? – продолжал сир Марлон. – Сколько у него рыцарей, сколько лучников, вольных всадников, латников?

Мало. Станнис привел на север не больше полутора тысяч, но если сказать об этом здесь, миссию можно считать проваленной. Давос не находил слов.

– Ваше молчание достаточно красноречиво, сир. Ваш король не даст нам ничего, кроме новых врагов. Ваша милость спрашивали Лукового Рыцаря, что предлагает нам Станнис, позвольте же дать ответ за него. Поражение и смерть, вот что. Он хочет, чтобы вы сели на воздушного коня и бились скованным из ветра мечом.

Лорд открыл глаза медленно, с заметным усилием.

– Мой кузен, как всегда, зрит в корень. Есть у тебя что сказать, Луковый Рыцарь, или положим этому фарсу конец? Твоя рожа мне уже надоела.

Давоса охватило отчаяние. Надо было Станнису послать кого-то другого – лорда, рыцаря, мейстера, умеющего молоть языком без запинки.

– Смерть? Я не спорю, – выпалил он. – Ваша милость потеряли на Красной Свадьбе одного сына, я на Черноводной потерял четверых, и все это из-за Ланнистеров, обманом занявших трон. Поезжайте в Королевскую Гавань и взгляните на Томмена сами, если мне веры нет. Это даже слепому видно. Вы спрашиваете, что предлагает вам Станнис? Мщение. За моих сыновей и за ваших, за мужей, и отцов, и братьев. Мщение за вашего убитого лорда, за вашего убитого короля, за ваших зарезанных принцев.

– Мщение! – отозвался ему тонкий голос девушки с зеленой косой. – Они убили лорда Эдуарда, и леди Кейтилин, и короля Робба. Он был отважный и добрый, а Фреи убили его. Если лорд Станнис хочет отомстить за него, мы должны примкнуть к лорду Станнису.

– Вийла, – привлек к себе внучку лорд Виман. – Каждый раз, как ты открываешь рот, мне хочется отдать тебя Молчаливым Сестрам.

– Я сказала только…

– Мы слышали, – вмешалась старшая. – Еще одна детская глупость. Сказать такое о наших друзьях, один из которых скоро станет твоим лордом и мужем!

– Ну уж нет, – замотала головой младшая. – Убийца короля? Никогда.

– Выйдешь замуж как миленькая, – запыхтел лорд. – В назначенный день ты произнесешь свои брачные обеты, иначе взаправду пойдешь к Молчаливым Сестрам и ни одного словечка больше не скажешь.

– Прошу вас, дедушка… – перепугалась бедная бунтовщица.

– Тише, дитя, – сказала леди Леона. – Слушайся своего лорда-дедушку. Ты ничего не понимаешь во взрослых делах.

– Я помню обещание, – заартачилась девочка. – Скажите им, мейстер Теомор! За тысячу лет до Завоевания в Волчьем Логове, перед старыми богами и новыми, была дана клятва. Волки приняли нас, несчастных изгнанников, к себе, кормили, защищали от наших врагов. Этот город выстроен на земле, которую они дали нам, а мы взамен поклялись, что всегда будем их людьми – людьми Старков!

Мейстер потеребил цепь у себя на шее.

– Такая клятва в самом деле была дана Старкам из Винтерфелла. Но Винтерфелл пал, и дома Старков больше не существует.

– Потому что их всех убили!

– Лорд Виман, вы разрешите? – спросил еще один Фрей.

Мандерли кивнул.

– Мы всегда рады узнать ваше достойное мнение, Рейегар.

Рейегар Фрей – лет тридцати, узкоплечий, с заметным животиком, но в богатом дублете из мягкой шерсти с парчовой отделкой – ответил на комплимент поклоном. Плащ его из такой же серебряной парчи был оторочен беличьим мехом и застегнут пряжкой в виде двух башен.

– Верность – большое достоинство, леди Вийла, – сказал он девушке. – Надеюсь, вы будете столь же верны Уолдеру Малому, когда вас сочетают узами брака. Что до Старков, их род уничтожен лишь по мужской линии. Сыновья лорда Эддарда мертвы, но дочери живы, и младшая сейчас едет на север, чтобы стать женой отважного Рамси Болтона.

– Рамси Сноу, – презрительно поправила девушка.

– Называйте как вам угодно, но Арья Старк скоро станет его женой. Если вы верны древней клятве, можете присягнуть ему, ибо он – будущий лорд Винтерфелла.

– Не бывать ему моим лордом! Он принудил леди Хорнвуд выйти за него, а после запер в темнице и уморил голодом. Он съела свои пальцы, прежде чем умереть!

По чертогу пронесся согласный ропот.

– Девушка права, – сказал крепкий человек в пурпурно-белом плаще, застегнутом двумя перекрещенными бронзовыми ключами. – Русе Болтон тоже не подарок, но с ним еще можно договориться, зато этот его бастард, по слухам, просто чудовище.

– По слухам? – усмехнулся в шелковистую бороду Рейегар. – Мало ли какие слухи распускают его враги. Молодой Волк, вот кто был настоящим чудовищем. Зверем, распираемым гордыней и жаждой крови. И верить ему нельзя было, как узнал на горьком опыте лорд Уолдер. Я не виню Белую Гавань за помощь, оказанную ему, – Фрей развел руками, – ведь ту же ошибку совершил и мой дед. Белая Гавань и Близнецы бились бок о бок под знаменами Старка, но он предал нас всех. Бросил Север на произвол Железных Людей, чтобы сколотить себе королевство на речных землях, а там и речных лордов бросил. Нарушил брачное обещание, данное моему деду, и женился на первой встречной западной девке. Молодой Волк! Пес он был, мерзкий пес. И умер собачьей смертью.

В чертоге воцарилась мертвая тишина. Лорд Виман посмотрел на Рейегара, как на таракана, которого очень хочется раздавить… и кивнул, колыхнув многими подбородками.

– Истинно так. Гнусный пес, принесший нам только смерть и горе. Продолжайте, друг мой.

– Вот-вот, – поддакнул Фрей. – Смерть и горе. То же самое принесет вам этот толкующий о мести Луковый Рыцарь. Откройте глаза, как открыл их мой дед. Война Пяти Королей вот-вот закончится. Король у нас один: Томмен. Надо помочь ему залечить раны, оставленные этой прискорбной междоусобицей. Он занимает Железный Трон по праву как законный сын Роберта, наследник и оленя, и льва.

– Мудрые, правдивые речи, – одобрил лорд Виман.

– Нет, не правдивые! – топнула ножкой Вийла.

– Тише, несчастная, – шикнула ее мать. – Молодые девушки должны радовать глаз, а не огорчать уши.

«Единственного друга лишился», – подумал Давос, когда леди Леона схватила дочь за косу и вывела вон.

– Вийла всегда была своевольной, – в качестве извинения сказала ее сестра.

– Замужество ее укротит, – пожал плечами Рейегар Фрей. – Твердая рука и тихое слово творят чудеса.

– Молчаливые Сестры, если что, всегда под рукой, – подытожил лорд Виман. – Вот что, Луковый Рыцарь: с меня довольно. Ты хочешь, чтобы я рискнул своим городом ради ложного короля и ложного бога. Предлагаешь мне пожертвовать единственным уцелевшим сыном, чтобы Станнис Баратеон сел своей тощей задницей на чужой престол. Этого от меня не дождутся ни ты, ни твой лорд, ни кто бы то ни было. – Лорд Белой Гавани с усилием встал, и шея у него сразу побагровела. – Как был ты контрабандистом, так и остался. Приехал за моим золотом и кровью моих людей. Хочешь, чтоб мой сын головы лишился, а я рассужу по-другому и сниму с плеч твою. Стража, взять этого человека.

– Милорд, – сказал окруженный серебряными трезубцами Давос, – я приехал к вам как посол.

– Да ну? Тайком пробравшись в мой город? Никакой ты не лорд, не рыцарь и не посол. Вор, шпион, лжец, изменник – вот кто ты есть. Язык бы тебе вырвать горячими щипцами, а самого отослать в Дредфорт, чтоб с тебя там кожу содрали. Благодари за милосердие Матерь Небесную и меня. – Лорд поманил к себе сира Марлона. – Приказываю вам, кузен, отвести его в Волчье Логово, отрубить ему руки и голову и показать оные части тела мне перед ужином. Я не съем ни куска, не увидев головы этого контрабандиста на пике – с луковицей, засунутой в лживый рот.

 

ВОНЮЧКА

 

Ему дали лошадь, знамя, мягкий шерстяной дублет, теплый плащ на меху. Впервые за долгое время от него не воняло.

– Добудь нам этот замок, – сказал Дамон-Плясун, подсаживая дрожащего Вонючку в седло, – а не добудешь – скачи, пока не поймаем. Он любит такие забавы. – Дамон с ухмылкой ожег старую кобылу кнутом и пустил ее вскачь.

Вонючка не посмел оглянуться. Вдруг это новая шутка лорда Рамси, и Дамон с Желтым Диком и Молчуном следуют за ним по пятам? Вдруг Рамси просто хочет проверить, что станет делать его отпущенный на свободу пленник, – не попытается ли бежать? Разбитой, заморенной кляче нипочем не уйти от скакунов лорда Рамси и его свиты, а лорд страсть как любит пустить свою драгоценную свору по следу беглого.

Да и куда бежать? Позади лагерь; на одной стороне стоят люди Дредфорта, на другой Рисвеллы из Родников, между ними барроутонское войско. С юга ко Рву Кейлин движется по Королевскому тракту другая армия под знаменами Дредфорта, Фреи и Болтоны. К востоку от дороги омывает голый берег холодное море, к западу простираются болота Перешейка, кишащие змеями, львоящерами и болотными дьяволами с ядовитыми стрелами.

Нет, пленник не побежит. Он должен добыть замок для своего господина.

День занялся серый, туманный. Ветер дул с юга, влажный, как поцелуй. Вдали в утренней дымке виднелись руины Рва. Кобыла шла шагом, с чмоканьем вытягивая копыта из серовато-зеленого ила.

Он уже ездил этим путем… Опасная мысль, непрошеная.

– Нет, – сказал он вслух, – это другой был, не ты. Ты тогда еще не знал своего имени. – Имя ему Вонючка. Надо запомнить. Вонючка, Вонючка, рифма колючка.

Когда тот другой человек ехал этим путем, с ним шло целое войско. Северяне под серыми с белым знаменами дома Старков. Вонючка едет один, держа сосновое древко мирного знамени. Другой ехал на резвом скакуне, Вонючка едет на костлявой кляче – медленно, потому что боится упасть. Тот был хороший наездник, а Вонючка в седле еле держится. Какой из него наездник, он и не человек даже. Скотина лорда Рамси, ниже собаки, червяк в человеческом облике. «Прикинешься, будто ты принц, – говорил ему Рамси ночью, когда Вонючка отмокал в горячей воде, – хотя мы оба знаем, что ты Вонючка. Всегда будешь Вонючкой, как бы хорошо от тебя ни пахло. Не позволяй собственному носу тебя обмануть. Помни свое имя. Помни, кто ты такой».

«Я ваш Вонючка», – подтвердил пленник.

«Сделаешь для меня эту малость – станешь моей собакой и будешь каждый день трескать мясо. В какой-то миг ты почувствуешь искушение изменить мне. Бежать, дать отпор, перейти к врагу. Молчи, я еще не закончил. Хочешь солгать, чтобы я вырвал тебе язык? Человек так и поступил бы на твоем месте, но мы-то знаем, кто ты, так или нет? Если замыслишь измену, пересчитай сперва свои пальцы и подумай, чего это тебе будет стоить».

Вонючка знал цену. Семь пальцев. Священное число. С семью пальцами прожить можно. Больно было, когда лорд Рамси приказал Свежевальщику содрать кожу с безымянного. Ужас как больно.

Сырой воздух давил, на дороге стояли лужи. Вонючка огибал их, стараясь ехать по бревнам и доскам, которые проложил здесь авангард Робба Старка. От мощной некогда крепостной стены остались разрозненные камни, блоки черного базальта – их разве что сто человек могли на место поставить. Некоторые ушли в болото так глубоко, что только край виден, другие, в пятнах лишайника, валяются, словно раскиданные игрушки богов. Все блестят после ночного дождя – на утреннем солнце кажется, будто они смазаны черным маслом. За ними высятся башни.

Пьяная накренилась, будто упасть собирается, – уже пятьсот лет так стоит. Детская пряма, как копье, но обвалившийся верх открыт непогоде. Приземистая Воротная, самая большая из трех, вся покрыта мхом; на северной стороне из нее растет кривое дерево, с восточной и западной россыпью лежат камни. Карстарки взяли Пьяную, Амберы – Детскую, Воротную занял сам Робб.