Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. 1 страница

С.К. Хартли

Жили-были…

Испорченная сказка – 1

 

 

Оригинальное название: Once upon a Time by S.K. Hartley/Broken Fairy Tale series, book 1

Перевод: Renka

Сверка: Euphony (1-5 главы); Solitary-angel (с 6 главы и до конца)

Редактура: Euphony (1-5 главы); Lambda (с 6 главы и до конца)

Художественное оформление: Renka

Переведено специально длясайта http://www.worldselena.ru

Аннотация

Я не верю в сказки.

Не верю в хрустальные туфельки.

Не верю в чертова принца на белом коне.

А Золушка пусть поцелует меня в зад.

Я, например, постоянно целую лягушек. Иногда даже жаб, чего уж там.

Давным-давно перестала искать Того-Самого, потому что вместо него мне вечно попадается то Не-Тот, то Совсем-Не-Тот, то и вовсе Лучше-Бы-Не-Попадался.

А все потому, что сказки для кретинов.

Так я думала, пока в мою жизнь не ввалился Габриэль Блэк, перевернув все вверх тормашками.

Обалденный, сексапильный и даже чуточку хулиганистый, если присмотреться.

Вот только в глубине души есть у него какой-то мрачный секрет. Нутром чую.

Теперь мне надо выяснить, кто он – мой принц на белом коне или пресловутый сказочный злодей. Удастся ли мне подобру-поздорову уйти в закат с мечтами в духе «И жили они долго и счастливо»? Или по пути я грохнусь, потому что споткнусь на одурительно высоких шпильках, предназначенных исключительно для женщин с суицидальными наклонностями?

Жили-были…

То есть жила-была я, пока не встретила Габриэля Блэка.

ПОСВЯЩАЕТСЯ

братьям Гримм,

благодаря которым девушки верят, что их надо спасать.

Золушка пусть поцелует меня в зад.

А сказки для кретинов.

 

В тридевятом царстве, в тридесятом государстве…

Короче говоря, давным-давно я была маленькой девочкой и верила, что сказки – это не просто истории, которые родители читают нам перед сном. Верила, что однажды стану принцессой, меня спасет принц на белом коне и увезет далеко-далеко.

…И наступит волшебный финал в духе «и жили они долго и счастливо».

Чушь собачья!

Я мысленно застонала, окинув комнату сонным, воспаленным с перепоя взглядом. Перед глазами все плыло, усугубляя пульсацию в висках. Сколько же я вчера выпила? Гадство какое-то. Было ощущение, будто меня поприветствовали арматурой по фэйсу. Пытаясь приспособиться к вращающейся перед глазами комнате, мой мозг проснулся и заорал: «Эй, руки не хватает! Срочно найди!»

В замешательстве я двинула левой рукой, ударив себя ею по лбу, и моя черепушка буквально раскололась от боли. Блин, как больно! Я замерла, ожидая, когда немного отпустит, и сразу же почувствовала… Ну что тут почувствуешь? Похмелье есть похмелье. Разве что пропало ощущение, что по черепу проехали катком. В конце концов я сориентировалась, и до меня дошло, что я вообще не чувствую правую руку. Повернувшись в сторону виновницы, я её все-таки отыскала. И, слава богу, она по-прежнему крепилась к моему телу. А потом я заметила, где именно была моя рука. Под ещё одним телом, очень мужским. И тело это нечеловечески храпело.

В позе морской звезды.

С разинутым ртом.

Из которого вырывались звуки погромче сирены.

О-бал-деть.

Чувак спал, зарывшись лицом в мою чудесную подушку из гусиного пуха, и был... ну, скажем так, Совсем-Не-Обаяшкой. И не надо меня судить. Я была пьяна. То есть прошлым вечером я, видимо, по собственной воле притащила его к себе в квартиру. Мои глаза прошлись по всему телу, пытаясь договориться с тем участком мозга, который отвечает за здравый смысл. Вот интересно, куда он, чёрт возьми, подевался, когда был нужен больше всего?

У Совсем-Не-Обаяшки были светлые волосы, коротко подстриженные сзади и по бокам головы и более длинные на макушке, и слегка загорелая кожа. Когда мой взгляд устремился дальше, я заметила очень голую задницу, наполовину прикрытую тонкой простыней. Недурно. Минуточку! Это ещё что за чертовщи…

О нет!

Я быстро прикрыла свободной рукой глаза, пытаясь избавиться от картинок, навсегда отпечатавшихся в моей памяти. Чтобы стереть их, не хватит отбеливателя во всех «Уолмартах» мира. Картинки заполнили мой мозг, пока я старалась вспомнить, что, чёрт возьми, вчера произошло. Не могла я спать с… этим. Я решила заглянуть под простыню, прикрывающую моё тело. С опаской отодвинула её в сторону и все поняла.

От облегчения у меня вырвался вздох.

Ничего. Вчера абсолютно ничего не произошло.

Сверху я, ясное дело, была голой, а ниже? Ага, полностью прикрыта. Совсем-Не-Обаяшка, безусловно, оправдал своё прозвище. В буквальном смысле. Не смог «заобаять» меня до штанопадения. На мне все ещё были потертые синие джинсы, не говоря уже о левой ноге, до сих пор обутой в долбаную туфлю.

Офигительно, Пэйтон! Ну просто офигительно!

Тряхнув головой, которая адски раскалывалась, я отчаянно пыталась спланировать свой следующий шаг, мысленно составляя письменную жалобу собственному мозгу.

 

«Дорогой Мозг!

Ну и где прошлым вечером был твой друг, Здравый Смысл?

Пожалуйста, передай ему, что после его исчезновения я подцепила в баре какого-то случайного парня, который не только пускает слюни на всю мою долбаную постель, но и, чёрт его дери, сделал на заднице татушку с надписью «Твое имя».

А еще, если тебя не затруднит, сообщи своему другу, что если именно татушка послужила поводом для знакомства, то между нами все кончено.

С любовью,

ЖУТКО страдающая от похмелья Пэйтон».

Я снова застонала, на этот раз вслух, но быстренько захлопнула варежку в надежде, что Совсем-Не-Обаяшка не сдвинется с места. Мне нужен план действий. Обведя взглядом комнату, я пыталась найти хоть что-нибудь, что помогло бы мне выбраться из передряги, в которую я угодила благодаря алкоголю.

Телик? Ну-у, нельзя швыряться телевизорами в людей… Да и вряд ли я бы смогла поднять эту штуку.

Лампа? Не-а. Не пойдет. Это подарок на новоселье от моего друга Куинна.

Зеркало с туалетного столика? Нет, самой пригодится.

Я закатила глаза.

Повернулась к прикроватной тумбочке и увидела свой телефон.

Есть!

Как бесшумный ниндзя, я взяла сотовый и тихонько вытащила руку из-под спящего мужика, потом медленно сползла с кровати и по ковру неслышно прокралась в ванную. Удостоверившись в своей безопасности, я с тихим щелчком заперла дверь и тяжело вздохнула. Радуясь своим суперским навыкам опытного ниндзя, я пролистала контакты до номера Куинна. Он подскажет, что делать.

Нажав «Вызов», я прижала плечом телефон к уху и села на унитаз пописать.

– чёрт возьми, если ты звонишь сказать, что кошка твоего соседа опять поймала мышь, я вешаю трубку.

Я закатила глаза, проигнорировав его замечание об инциденте с соседским котом по кличке Пушок.

– Боеготовность номер один, – прошептала я.

Куинн театрально ахнул, потом восторженно взвизгнул, а уж после этого, кажется, заскакал на месте.

– Боже мой! Буду через десять минут! – завопил он.

– Подож…

Я убрала телефон от уха. Он, блин, бросил трубку!

Вздохнув, я закончила свои дела на унитазе и протянула руку за спину, чтобы смыть за собой. Но так и не смыла. Это могло разбудить «спящую красавицу», а я к этому ещё не готова. Повернувшись к зеркалу, я потерла под глазами и заметила на пальцах остатки черной туши. Просто супер! Я не только подцепила в баре случайного незнакомца с самой ужасной татушкой, какую только можно представить, но у меня ещё и глаза, как у панды. А на голове птичье гнездо.

Ни дать ни взять ходячий зоопарк.

Я смыла, как могла, вечерний макияж и, открыв дверь, потихоньку прокралась к кровати. Тихонько улегшись рядом с неподвижной мужской тушей, я все думала, когда же, чёрт возьми, явится Куинн.

А потом зажала рот рукой.

Потому что он, этот мой храпящий незнакомец, пукнул.

Пристрелите меня!

Задержав дыхание, я положила телефон обратно на тумбочку и приготовилась ждать, надеясь, что Куинн понял всю важность «боеготовности номер один». Несколько минут я пялилась в побеленный потолок, изо всех сил стараясь не разбудить моего не обремененного манерами соседа по койке.

Как я втянула себя в эту передрягу? В смысле, серьезно, мне двадцать пять и ещё только предстоит остепениться и выйти замуж, нарожать двух с половиной детишек и жить в доме с белым заборчиком. Ах, просто американская мечта. Ну эта, где муж кувыркается с секретаршей, а дети толкают мать к выпивке, в то время как краска на заборе трескается с каждым коктейлем, который вливает в себя мать. Ага, как по мне, больше смахивает на кошмар, чем на мечту.

Прошло несколько долгих минут, прежде чем я услышала щелчок замка во входной двери. Ну наконец-то, елки-палки!

Шоу начинается.

Закрыв глаза, я подавила садистскую улыбочку и с волнением стала ждать начала представления. У меня заболели уши, когда я услышала тяжелые шаги по деревянному полу гостиной, но боль стихла, когда звук шагов поглотил ковер на полу в спальне.

Я продолжала ждать.

И тут, как по заказу…

– Что, чёрт побери, это такое? – прогремел голос Куинна.

Мне хотелось рассмеяться. Даже в такой компрометирующей ситуации мне хотелось расхохотаться во все горло, но я сдержалась. Нужно было сосредоточиться и оставаться в образе. Я вскочила, так сильно размахивая руками и ногами, что один раз заехала Совсем-Не-Обаяшке в челюсть и дважды – между ног. Так, на всякий случай.

Актерское мастерство на высочайшем уровне, клянусь.

– Куинн! П-почему ты дома? – неуверенно пробормотала я, натянув одеяло на голую грудь.

И тут уже проснувшийся мужик выпрыгнул из кровати:

– Это не то, что ты думаешь!

Прикусив губу, я сообразила, насколько серьезно Куинн отнесся к моей «боеготовности номер один», учитывая тот факт, что в правой руке у него была бейсбольная бита. Я перевела взгляд на соседа по койке. Обеими руками прикрывая хозяйство, он лихорадочно оглядывался вокруг в поисках одежды.

Я сомневалась, что для этого ему нужны обе руки. Но кто я такая, чтобы судить?

– Это не то, что ты думаешь, приятель, – взмолился Совсем-Не-Обаяшка. – Клянусь.

Он стал натягивать джинсы, даже не заметив, что надевает их задом наперед.

– Я ничего не помню.

Ну, если это не удар по моему эго, тогда уж и не знаю что.

– Ты трахаешь мою жену, а потом говоришь, что даже не помнишь этого?! – заорал Куинн, подняв биту и ткнув ею в сторону дрожащего Совсем-Не-Обаяшки. – У тебя три секунды, до того как я засуну эту биту тебе в одно место.

– Я кля…

Но Куинн его перебил, начав отсчет:

– Один. – Он подмигнул, почесал битой щетину на подбородке.

– Твою мать! Я уношу ноги. – Совсем-Не-Обаяшка с воплями бросился вон из квартиры, перед этим успев пару раз споткнуться и врезаться в бог знает что в гостиной.

Как только за ним захлопнулась дверь, Куинн расхохотался во все горло и в истерике рухнул на кровать. Слабый смешок, который я пыталась подавить, сорвался с моих губ. И вместе с моим другом-геем мы хохотали до слез.

Когда через несколько минут слезы высохли, я увидела, что Куинн уставился на меня с крайне серьезным видом. Бейсбольная бита, о которой давно забыли, лежала на краю кровати. Я устало посмотрела на Куинна.

– Давай уже, вываливай, – вздохнула я, повыше подтянув на груди простынь.

– Мы знакомы уже десять лет. За это время я хоть раз «вываливал»? – с ухмылкой подмигнул Куинн.

Я закатила глаза, покачала головой, глядя на сексуального мастера тонких намеков и моего лучшего друга-гея, и наконец заметила его прикид. чёрт побери, он что, напяливал шмотки в полной темноте?

На нем была белая майка, под тонкой тканью которой проступала вменяемо рельефная мускулатура. Дальше шли обтягивающие синие джинсы, не скрывающие силу его бедер. Мой взгляд переместился ниже и уперся в короткие коричневые рабочие ботинки. Да уж, постарался на славу.

Куинн был моим лучшим другом со времен колледжа. С тех самых пор, когда вдруг запел посреди коридора. Я думала о своем, пытаясь найти класс английского языка. Когда он схватил меня за руку, книги рассыпались по всему полу, а он закружил меня несколько раз и со всем драматизмом опрокинул назад. С тех пор мы стали лучшими друзьями.

– Давай-ка ненадолго отложим твои вечные разговоры о сосисках. Скажи лучше, как тебя угораздило напялить все это, – я махнула на него рукой, – вместе?

Куинн выпрямился, осмотрел свой кошмарный наряд и ухмыльнулся:

– Ты сказала «боеготовность номер один». Последний раз это случилось ещё в колледже. Я подумал, что так будет гораздо убедительнее, чем прискакать сюда в долбаной розовой блузке и на шпильках.

Я почувствовала себя неловко. Он был прав.

– Во-первых, у тебя нет шпилек. – Я уставилась на него, загибая пальцы, и продолжила: – Во-вторых, колледж – это совсем другая история. Все боялись, что ты можешь зажать кого-то за трибунами и через гениталии высосать мозги.

– Ага, потому что я, видимо, буйный гей-извращенец. – Он закатил глаза, а потом его взгляд стал серьезным. – Надеюсь, вчера вечером ты была осторожна, Пэйтон. Мне не очень хочется начинать свой день у венеролога.

Какого дьявола?

– Ты и правда только что сказал «венеролог»? – разъярилась я, стукнув его в грудь. – Мы не занимались сексом. Долбаные джинсы все ещё на мне.

Я тяжело вздохнула, откинувшись на подушку. Возможно, через пару часов я смогу зажить обычной жизнью.

Куинн вздохнул одновременно со мной, двинувшись в другую сторону кровати, где совсем недавно спал мой партнер по койке, и взял подушку. Его передернуло, когда он заметил на ней влажный след от слюней.

– Фу, какая гадость! – пожаловался он, перевернув подушку и устроившись возле меня, и спросил: – И как мы зовем этого приятеля?

Я закрыла глаза и повернулась к лучшему другу:

– Совсем-Не-Обаяшка.

Куинн тихо захихикал, и на моих губах заиграла слабая улыбка.

– Ты и правда целуешь до фига лягушек, малышка, – пробормотал он, убрав с моего лба прядь волос.

– Обязательно сказки приплетать? – снова вздохнула я, открыла глаза и стала всматриваться в лицо друга, ища в нем хотя бы намек на веселье. Но ничего такого не было. Я увидела сочувствие… или жалость. Которую не могла понять. – Сколько тебе ещё повторять, Куинн? Не существует ни принца на белом коне, ни Того-Самого. Нет никаких сказочных сюжетов, слезливых «и любовь их была вечной» и уже тем более «и жили они долго и счастливо».

– Сказки случаются, Пэй. Нужно лишь верить. – Подмигнув, он наклонился и поцеловал меня в лоб. Затем вскочил с кровати и, повернувшись ко мне возмутительно подтянутой кормой, шикарно отчалил к моему шкафу. Он рылся в моих шмотках до тех пор, пока не вытащил розовый топик.

Я покачала головой.

Он закатил глаза, снова нырнув в наваленную им кучу одежды.

– Ну конечно. – Я встала с кровати, прикрыв верхнюю часть тела. – Будь добр, скажи это Совсем-Не-Обаяшке, Не-Тому, Совсем-Не-Тому и долбаному Лучше-Бы-Не-Попадался. – Я замолчала, встав позади Куинна, и выдернула из шкафа серую футболку. – Если сказки случаются, то, может быть, мне и правда причитается долгожданное «и жили они долго и счастливо», потому что мне до смерти осточертело целовать лягушек. В том числе и утреннюю жабу!

Повернувшись, Куинн самодовольно ухмыльнулся и снова запрыгнул на кровать. Он указал взглядом на мою ногу, и я поставила её на его правое колено.

– Давненько у нас не было «боеготовности номер один», сладкая моя. – Он стащил туфлю, оставшуюся на моей ноге с прошлого вечера. – Не поделишься подробностями?

Глядя на меня сквозь ресницы, он пошевелил бровями и швырнул туфлю через всю комнату.

– Что ты хочешь знать? – вздохнула я.

Отвернувшись, я сбросила то, что прикрывало верхнюю часть тела, и порылась в ящике комода в поисках чистого бюстгальтера.

Надев его, я продолжила:

– То, как он пукнул, или как я увидела у него татуировку с надписью «Твое имя»?

Натянув футболку, я повернулась к Куинну, которого явно веселило происходящее.

– Ясно, это полностью оправдывает «боеготовность номер один», – захохотал он, доставая из кармана свой сотовый. – Кстати, сюда едет Кайли. Хочешь кофе?

Я приподняла бровь:

– Вопрос с подвохом?

Закатив глаза, Куинн начал строчить Кайли ответную эсэмэску, а я направилась в ванную почистить зубы и избавиться от послевкусия и запаха вчерашнего перегара. Просто отвратительно! Я решила дождаться, когда Кайли принесет кофе и уже потом принять душ. Мне был нужен кофеин. И нет ничего лучше, чем кофе из кафешки на углу моей улицы. А сегодня мне просто необходим горячий черный кофе, чтобы избавиться от пульсирующего похмелья, от которого болели глаза.

– Минут через десять появится, – крикнул из спальни Куинн. – Говорит, что из-за Чада тебе лучше валиться с ног от усталости... Минуточку, кто, блин, такой Чад?

Надо же. Так у Совсем-Не-Обаяшки было имя.

Чад? Серьезно?

Господи Иисусе!

Вытерев руки, я вышла из ванной к обалдевшему Куинну. Тот, нахмурившись, глазел на телефон, пытаясь понять, кого, чёрт побери, имела в виду Кайли.

– Похоже, Чад – тот чувак, которого ты бейсбольной битой вышвырнул из моей квартиры, – рассмеялась я, наблюдая, как через несколько секунд до Куинна наконец дошло.

– Фу! – Он сморщил нос, явно не в восторге от имени. – В самом деле, ты, должно быть, вчера надралась вдрызг, раз притащила домой… Чада.

– Перестань вот так говорить его имя. От этого мне ещё хуже, чем сейчас!

– Ча-а-ад, – поддразнил меня Куинн.

Серьезно?

– Ну блин, – тяжело вздохнула я, когда вышла в гостиную и заметила, что кое-что из мебели явно не на своих местах из-за поспешного побега Чада.

– О, Ча-аа-ааа-ад! – донесся смех Куинна из спальни.

Похоже, кто-то забыл, что ему двадцать четыре, а не двенадцать.

Не обращая на него внимания, я передвинула мебель на место. Чад не просто ушел, а действительно «унес отсюда ноги». Я опять вздохнула. Серьезно? Чад? Кайли придется многое объяснить. Как она могла позволить мне пойти домой с кретином по имени Чад?

– C добрым утречком, красотка!

И тут, как по мановению волшебной палочки, в квартиру вплыла Кайли, жонглируя лотком с кофе.

– Кайли Джексон, юмористка ты хренова. – Я шагнула к ней и взяла кофе с надписью «Девушка Чада». Обхохочешься! – Не хочешь объяснить, что, чёрт возьми, произошло с тобой вчера?

Кайли ухмыльнулась. Войдя в гостиную, поставила кофе на стол и повернулась ко мне, продолжая ухмыляться.

– Чувиха, тебе надо было расслабиться. Плюс Чад очень даже ничего, разве нет? – спросила она, недоуменно приподняв брови.

– Ага, а потом она увидела татушку. Господи! Незабываемое было зрелище, – расхохотался Куинн, войдя в гостиную, поцеловал Кайли в щеку и взял свой кофе.

– Ух! – взвизгнула Кайли.

Мамочки!

Так, мне надо присесть.

Сев на черный кожаный диван, я вздохнула, ожидая, когда Кайли начнет махать руками и скакать на месте. Куинн сел рядом. Должно быть, почувствовал, как сдерживаемый Кайли супервосторг вот-вот вырвется наружу и заполнит всю комнату.

– У него татушки! Умереть не встать! Давай подробности! – завопила она, подпрыгивая на месте, как ребенок, который хочет пи-пи.

– Могу дать только кулаком в зубы, – пошутила я, покачав головой. – У него на заднице была татушка, на которой написано «Твое имя».

Кайли резко остановилась, пытаясь понять, о чем речь.

– Постой! – Она помолчала и нахмурилась. – У него на заднице татушка с моим именем? Какого черта?

Я фыркнула, чуть не подавившись горячим кофе.

Кайли плюс похмелье равняется ум четырехлетнего ребенка.

Мы с Кайли Джексон встретились в колледже. Обе были первокурсницами и обе ошалели от размаха территории. К тому же она врезалась в меня, когда я направлялась в класс. У меня в руке был карамельный латте. То есть был где-то секунд тридцать, пока не появилась Кайли, залив мне все декольте горячей жидкостью. Она пискнула, заизвинялась и попыталась вытереть кофе, в то время как парни уставились на развернувшуюся перед ними сцену. Я отпихнула её руку и заверила, что все в порядке и не о чем переживать. По идее, она должна была уйти по своим делам, но вместо этого сунула мне свой кофе. Это был карамельный латте, точно такой же, как мой.

С тех пор мы стали неразлучны.

Сидевший рядом со мной Куинн расхохотался, надрывая живот, пока пытался объяснить, что я имела в виду по поводу татушки:

– Да нет же, у него на заднице написано «Твое имя».

С минуту Кайли шевелила извилинами, словно пыталась мысленно решить суперсложное математическое уравнение.

Внезапно в её симпатичной головке вспыхнула лампочка.

– Я так и сказала!

Я застонала.

Это будет долгий, убитый похмельем день.

 

Не думайте, что я сплю со всеми подряд. Это не так. Может быть, стоит вернуться к тем дням в колледже, когда Куинн носил ярко-розовый прикид и смахивал на сахарную вату, а Кайли выглядела так же сексуально, как и сейчас в своем узком черном платьице.

Я и раньше ввязывалась в отношения, но однажды в колледже осталась у разбитого корыта. Кэмерон Эмерсон. Капитан футбольной команды с кубиками пресса, на которые можно глазеть вечно, и самым классным черным «мустангом», какой я когда-либо видела. В старших классах он был самым горячим и самым популярным парнем. С детского сада мы были лучшими друзьями, к тому же жили по соседству. Вместе ковырялись в грязи, вместе лазали на большое дерево на его заднем дворе. Короче говоря, были неразлучны. Пока он летом на полтора месяца не уехал в футбольный лагерь.

А потом началась школа.

Больше Кэм не был пухленьким мальчуганом, которому нравилось пускать «блинчики» по воде. Он стал выше, шире в плечах и сексуальнее. Вдруг на естествознании я не смогла оторвать от него глаз. Думаю, раз или два даже пускала слюни. Шло время, и чувство стало взаимным. Кэм начал бросать на меня жаркие взгляды и блуждать глазами по моему меняющемуся телу. Через три недели он пригласил меня на свидание. Которое вовсе не было сказочным, если вы так подумали. Из-за того, что мы долго дружили, нам было не по себе. Однако неловкость прошла без следа, когда он засунул себе в нос два кусочка картошки, чем рассмешил меня до слез. Он был моим принцем на белом коне, который легко выбивал почву у меня из-под ног, пока я хохотала до колик в животе над его дурацкими шутками.

Теперь перенесемся в колледж. Мы всё ещё были вместе, по-прежнему неразлучны и очень влюблены. Во всем друг друга поддерживали. Все было прекрасно… То есть я так думала.

На первом курсе нас пригласили на вечеринку в дом братства.

Грохотала музыка.

Выпивка текла рекой.

Народ играл в бирпонг.

Через три часа Кэм куда-то испарился. Сказал ждать его у стола для игры в бирпонг, а сам пошёл отлить. Прошло полчаса, и я все больше и больше злилась, что он меня бросил. Вручив Куинну свой пластиковый стаканчик с пивом, я взяла Кайли за руку и потащила её наверх искать моего парня.

Я его нашла.

Зв первой дверью слева. Его язык был между ног популярной чирлидерши Кендры Кайл.

Только представьте себе!

Он не извинился, даже не сдвинулся с места, так и оставшись между ног Кендры. Нет, вместо этого он беспомощно посмотрел на меня, явно слишком обалдев, чтобы сказать хоть что-то в своё оправдание. И меня прорвало. Что и говорить, я разревелась, приклеившись к месту, как какая-то извращенка с манией подглядывать за другими. К счастью, Кайли быстро захлопнула дверь, вытащила меня с вечеринки и отвезла в общагу.

Долгое время я была в раздрае и не могла даже поднять глаза, когда проходила мимо Кэма, который засовывал язык в глотку Кендры, устраивая целое шоу из оперы «полижи мне гланды».

Именно тогда я решила, что не существует ни сказок, ни принцев на белом коне. Нет никакой любви до гроба. Никаких фей-крестных или волшебных тыкв. Вместо этого одни злодеи, ядовитые яблоки и куча уродских сестер, которые только и ждут шанса над тобой поиздеваться.

Так что пошла Золушка в задницу.

– Пэйтон, ты меня слышишь?

Тряхнув головой, я попыталась избавиться от мыслей о своем мучительном опыте из прошлого. Оторвав глаза от монитора, взглянула на свою начальницу, Кейт Маккену. С раздражённым видом она стояла у двери моего кабинета. Сегодня у меня хоть ужасного похмелья не было, а судя по настроению Кейт, это чертовски хорошо.

– Эм-м, простите. Что вы сказали? – пробормотала я, все ещё вытряхивая неприятные мысли из головы.

Я съежилась, заметив, как начальница закатила глаза, будто я последняя капля в переполненной чаше её терпения. Господи, кто-то явно с утренним кофе принял горсть таблеток счастья. Кейт Маккена была большой шишкой в рекламном агентстве «Блю Стоун». Все хотели быть на её месте, а если не могли, то работали на нее.

И нет, я вовсе не чертова подхалимка!

Три года я проработала в «Блю Стоун» личным помощником Кейт. Работенка не так чтобы шикарная. На самом деле большую часть времени я пахала без сна и отдыха, пытаясь разобраться в куче дерьмовой бумажной работы, которой, казалось, нет ни конца ни края. «Блю Стоун» – одно из лучших рекламных агентств в Нью-Йорке, занимающееся планированием и продвижением большей части мероприятий в городе.

Кейт Маккена – одна из тех, кого или любят, или ненавидят. Она начала работать в рекламном бизнесе так же, как и я, – личным помощником главного босса агентства, впахивая день и ночь до полусмерти, лишь бы доказать, что достойна этой работы. Проработав на должности помощника меньше года, она получила своего первого клиента. После стольких лет тот самый клиент до сих пор был с ней. Её репутация говорила сама за себя, но в свои тридцать семь Кейт, мягко говоря, была злюкой. Снежная королева, которая убеждена, что никто не сделает её работу лучше, чем она сама. А хуже всего то, что все об этом знали.

Иногда я задавалась вопросом: неужели моя жизнь будет такой же? Сорок с хвостиком часов в неделю бегать за сварливым, любящим командовать шизанутым боссом. Я не хотела быть там, где была сейчас. На самом дне рекламной клоаки, по уши в надеждах, что однажды сделаю первый шаг вверх по карьерной лестнице.

Чертовски маловероятно.

Я жила и дышала рекламой – от встреч с будущими клиентами и планирования торжественных мероприятий до работы с самыми богатыми бизнесменами города. Однажды во время летних каникул я заболела пиаром. Когда мне исполнилось десять, тетя Лиза перебралась в Чикаго. После смерти моего дяди ей хотелось уехать в большой город. Оказаться как можно дальше от нашего маленького родного городка в окрестностях Арлингтона, штат Кентукки. Наверное, ей хотелось заполнить пустоту от потери мужа, сделать что-нибудь своими силами. Как бы там ни было, все получилось. Устроившись в крупную пиар-компанию, она медленно, но уверенно шла вверх по карьерной лестнице. Мне предложили стажировку в фирме с оплатой всех расходов. Я переехала в Чикаго и на полтора месяца обосновалась в удобной квартире тети Лизы. Привычная жизнь осталась в прошлом. Я ужасно скучала по родителям, но никак не могла избавиться от внезапно появившихся стремлений к лучшему. Работая личным помощником тети и подавая кофе её клиентам, я узнала все тонкости пиара, те его стороны, которые неожиданно увлекли меня по самую макушку. Каждый новый день приносил новый опыт, появлялись новые идеи, новые клиенты, и вдруг меня осенило: реклама – именно то, чем я хотела бы заниматься. Вскоре я вернулась домой. В дом, который разваливался на глазах, в город, где всего один светофор, и где все друг друга знают. Тогда-то я и поняла, что пора оттуда выбираться.

Я видела, что могла дать работа в рекламном бизнесе. Уверенность в завтрашнем дне и оплаченные счета. Мне хотелось того, чего не могли дать родители, – финансовой стабильности. Хотелось делать что-нибудь самостоятельно, получать нормальную зарплату, чтобы помочь им отремонтировать дом и вернуть ему былую красоту. Я бесконечно люблю маму и папу, и жить так далеко от них очень тяжело.

Услышав, как кто-то вежливо покашливает рядом, я быстро вернулась к реальности. Задвинула подальше блудные мысли и наконец сосредоточилась на словах Ворчуньи.

– Я сказала, что ты должна встретиться с клиентом вместо меня. – Кейт вздохнула, будто этот клиент действовал ей на нервы. – Я никак не смогу отменить встречу с косметологом.

Несколько секунд я сидела в шоке. Какого черта? Она хочет, чтобы именно я встретилась с клиентом? Я не встречалась с клиентами. Разве что в офисе Кейт приносила им кофе, но и это случалось все реже и реже. На минуту я задумалась, гадая, почему она не попросила Фила, одного из менеджеров по работе с менее значимыми клиентами.