Семейная терапия как особая форма групповой психотерапии

Семейная терапия как одна из форм групповой пси­хотерапии получила в последнее время значительное рас­пространение. Интерес к этому направлению психотера­певтической работы вызван растущим признанием роли

 

 

 

семьи — семейного воспитания, семейных конфлик­
тов — в генезе неврозов и других нервно-психических,*
заболеваний.

Возникшая в 50-х годах на Западе и обязанная сво-им появлением в основном психиатрам, семейная пси­хотерапия первоначально была адресована семьям, вклю­чающим душевнобольных, постепенно эта область науки все более психологизировалась как по целям, так и по объекту изучения. Если первоначально ставилась задача лечения или реабилитации больного путем психотерапев­тического воздействия на его семью, то в последствии уже сама семья становится групповым пациентом. Основ­ные нарушения в семейном взаимодействии объясняют­ся в психологическом плане: это нарушения в ролях, контактах, согласовании потребностей.

Психотерапия семейных отношений ориентирована на изменение процессов психологической природы (ка­ковыми являются взаимоотношения в конкретной семье или искажения в развитии личностей ее членов) и опи­рается на использование психологических закономерно­стей общения. Основное назначение психологических знаний о семье состоит в том, что эти знания служат базой для постановки «семейного диагноза», а также для формулирования «стратегических» психотерапевтических целей.

Для обоснования задач и процесса семейной психо­терапии используются различные теории семейных от­ношений. Для объяснения семейных механизмов, созда­ющих некоторые черты невротического поведения детей, выдвигаются ролевые теории. Одна из них принадлежит Х.-Е. Рихтеру (1970).

Роль определяется как система сознательных и бес­сознательных ожиданий партнеров. Роли могут служить преимущественно или полностью как защитные механиз­мы, так как принятие или приписывание ролей служит

для освобождения каждого из партнеров в качестве ком­пенсации напряженности их внутренних конфликтов. Партнер используется как нарциссическое продолжение самого себя.

Выделяются следующие роли: 1) заместителя парт­нера; 2) двойника; 3) идеального себя; 4) негативного себя: а) «козла отпущения», б) «слабой части»; 5) союз­ника.

Автор подчеркивает, что эти роли в принципе вос­производят реальные взаимоотношения между людьми. Но как только роли приобретают доминирующее значе­ние в поведении одного из партнеров, это становится ненормальным. Они начинают служить целям защиты этого человека. В результате изменяется психологическое равновесие не только партнера, но и всей групповой си­туации.

Работа Н. Роллинса и М. Лорда (1964) посвящена развитию ребенка в связи с семьей как социальной сис­темой, в частности, с установлением роли, исполняе­мой детьми внутри семьи и имеющей значение как для семьи в целом, так и для развития ребенка. Авторы выде­ляют четыре специфические роли: «козел отпущения», «беби», «любимчик», «примиритель». Роль определяет­ся как межличностное понятие, как слияние апперцеп­ции членов семьи. Основные характеристики здоровых ролей — это гибкость, продолжительность, соответствие потребностям различных стадий развития ребенка и се­мьи. Патологические роли — закрепленные, жесткие, не поддающиеся изменению.

Все вышеперечисленные роли по-разному выполня­ют свои функции, служившие для стабилизации семьи. «Козел отпущения» отводит гнев родителя на себя. «Беби» маскирует семейные разногласия и ссоры переводом бес­покойства на себя ненасытной потребностью в ласке, внимании, заботе. «Любимчик» концентрирует все вни-

 

 

 

мание на себе. «Примиритель» должен предотвращать ссо­ры, преждевременно приняв роль взрослого.

Такой аспект семейных отношений, как «эмоцио­нальный климат семьи», в частности эмоциональные отношения между взрослыми членами, является, по мне­нию многих авторов, также существенным фактором дет­ских неврозов.

Как указывает А. Кемпински (1975), говоря о «се­мейном климате», необходимо иметь в виду действитель­ные, а не замаскированные чувства. Ребенок легко чув­ствует вражду, стоящую между родителями. Ссоры в глазах ребенка приобретают катастрофические размеры. Если ребенок пытается предотвратить их, то он пробует пре­дотвратить трагедию своего мира, так как конфликт между родителями переходит во внутренний конфликт «Я». Про­исходит нарушение самотождественности, предполагае­мым механизмом этого явления может быть детская иден­тификация со значимыми другими.

В ситуации замаскированной вражды последствия еще более разрушительны. Ребенок чувствует себя беспомощ­ным, живет в постоянном напряжении.

Втягивание ребенка в конфликт на стороне одного из родителей приводит к насильственному эмоциональ­ному отторжению одного из них, а следовательно, одного из эталонов для подражания, к психическому обеднению личности, которое также сопровождается негативным от­ношением к подобным чертам в себе и других — залогом будущих конфликтов.

В семьях разбитых, но сохраняющих формальную связь, ребенок становится как бы звеном, соединяю­щим семью, без которого семья не смогла бы существо­вать. Для ребенка это слишком большое эмоциональное давление. С другой стороны, в формально разбитых се­мьях отсутствие одного из родителей деформирует всю эмоциональную структуру семейных отношений. Это так-

же приводит к своеобразной потере чувства безопаснос­ти, к страху быть оставленным. Кроме того, происходит как бы ломка первой общественной модели мира. Оста­ется один человек, который вынужден исполнять роли за двоих.

Основы целостного подхода к семье как единице изучения и объекту лечения сформулированы Н. Аккер-маном (1970) — одним из основателей семейной психо­терапии. Он ввел два понятия — «идентичность» и «ста­бильность» семьи.

Семейная идентичность — это содержание ценнос­тей, устремлений, ожиданий, тревог и проблем адапта­ции, разделяемое членами семьи или взаимодополняе­мое ими в процессе выполнения семейных ролей. Другими словами, семейная идентичность — это эмоциональное и когнитивное «Мы» данной семьи. Стабильность семьи, которую точнее было бы обозначить как «сохранение в изменении», предполагает сохранение идентичности во времени, контроль над конфликтами и способность се­мьи к изменению и дальнейшему развитию.

Другая линия исследований, представленная в ряде работ зарубежных психотерапевтов, ориентирована на системный подход, В рамках этого подхода семья выступа­ет как структура, характеризующаяся специфическими связями между составляющими ее элементами: основной упор делается на анализ этих связей, степени отчетливо­сти и размытости границ между «элементами», наличии коалиций и подсистем. При этом характер взаимоотно­шений выделяется непосредственно в ходе контакта се­мьи с психотерапевтом, в рамках специально организо­ванных встреч, в которых непроизвольно воспроизводятся типичные ситуации и межличностные конфликты.

Понимание семьи как системы позволяет распрост­ранить на нее широко известные положения, относящи­еся к функционированию системных объектов.

 

 

 

1. Семья обладает сложным внутренним строением, своей психологической структурой.

2. Семейная система как целое образует у включен­ных в нее индивидов «системные качества». Иначе гово­ря, семья как целое определяет некоторые свойства и особенности входящих в нее элементов.

3. Семейная система обладает свойством неаддитив­ности, т. е. не является суммой входящих в нее индиви­дов.

4. Каждый элемент семейной системы влияет на дру­гие элементы и сам находится под их влиянием.

5. Семейная система обладает способностью к само­регуляции.

Взаимоотношения в семейной триаде описывают некоторые теории социальной психологии.

Это, например, теория структурного баланса Ф. Хай-дера (1970). В качестве рабочей модели он выдвигает схе­му Р — О — X. Эта схема — модель когнитивного поля воспринимающего субъекта (Р). Между тремя элемента­ми (Р, О, X) могут существовать один или два типа от­ношений: «отношения оценки» и «отношения принад­лежности». По мысли Хайдера, баланс присутствует в когнитивной системе Р в том случае, если Р восприни­мает всю ситуацию как гармонию, без стресса, т. е. если «отношения оценки» и «отношения принадлежности» между двумя элементами (О, X) воспринимаются как позитивные. Для ситуации баланса нужно наличие либо трех позитивных отношений, либо одного позитивного и двух негативных.

Представляет интерес теория коммуникативных ак­тов Т. Ньюкома (1968), которая вытекает из предыдущей. Исходный тезис Ньюкома состоит в следующем: когда два человека позитивно воспринимают друг друга и строят какое-то отношение к третьему, у них возникает тенден­ция развивать сходные ориентации относительно этого

третьего. Причем развитие сходных ориентаций происхо-дит за счет развития межличностной коммуникации.

Если изначально существует расхождение в воспри­ятии третьего элемента, то стремление к «симметрии ориентации» Может вызвать один из вариантов возвра­щения данной системы в состояние баланса: 1) «А» из­меняет свое отношение к «X»; 2) «В» изменяет свое от­ношение к «X»; 3) «А» изменяет свое отношение к «В».

Исследования, в которых объектом анализа стала структура коммуникативных актов, или, иначе, стиля внутрисемейного общения, составляют одно из самых интересных современных направлений в изучении семьи. Они стали основой для эффективной практики семей­ной терапии. Речь идет об исследованиях Вирджинии Са­тир (1964, 1978) и школы М.-С. Палассоли, Л. Босколо и других (1980).

В. Сатир отмечает важность коммуникации во внут­рисемейном взаимодействии и указывает пути ее улучше­ния. Она исходит из того, что люди должны общаться ясно и свободно, если они собираются получить конкретную информацию от собеседника или дать информацию друг другу. Мы должны дать понять другим следующее: а) что происходит внутри нас; б) что мы уже знаем или дума­ем, что знаем о других; в) что мы ожидаем от других; г) как мы интерпретируем поведение других; д) какое поведение нам приятно, какое — нет; ж) каковы наши собственные намерения; з) как выглядят другие для нас.

Автор разделяет общение на функциональное и не­функциональное.

Личность, которая общается функциональным обра­зом, может: а) твердо выдать свой постулат; б) в то же время прояснить, что же сказано; в) потребовать реакции; г) быть способной воспринять реакцию, когда она дается.

Личность, которая общается нефункционально: а) редко проверяет и уточняет, как она и другие исполь-

 

 

 

зуют слова; б) ее средство общения только затуманивает смысл информации; в) дает неполную информацию;

г) не заканчивает своего предложения, а полагается на
воспринимающего, рассчитывая, что он его дополнит;

д) смутно произносит местоимения; е) выбрасывает це­
лые связки в своих предложениях.

Нефункциональный коммуникатор оставляет при­нимающего информацию в неопределенности относитель­но того, что именно у него было на уме и чего же он, собственно, не договорил. При этом: а) он не только оставляет собеседника в догадках, а исходит из того, что он отлично ведет беседу; б) получатель, в свою очередь, оперирует той информацией, о которой он догадался; в) очень легко для них не понять друг друга; г) ужасно трудно для обоих прийти к сокровенной цели.

В. Сатир выделяет два уровня коммуникации: а) бук­вальное содержание, собственно замечания; б) метаком-муникативный уровень, а именно замечания по поводу буквального замечания о природе взаимоотношений меж­ду общающимися.

Метакоммуникация — это «послание о послании»; она выражает: а) отношение человека к информации, кото­рую он дал; б) отношение человека к самому себе; в) от­ношение человека, давшего информацию, к получателю.

Люди могут давать также невербальные метакомму-никации, вариантов этого очень много. Они могут хму­риться, гримасничать, улыбаться, напрягаться и т. д. И кон­текст общения сам по себе есть средство коммуникации.

Коммуникативный и метакоммуникативный уровни сообщения должны совпадать. Если коммуникация и ме­такоммуникация не совпадают, то получатель должен каким-то образом перевести все это в единую систему, построить ясную для себя картину. Для того чтобы сде­лать это удовлетворительно, он нуждается в способности прокомментировать наличие неясности.

Далее В. Сатир отмечает, что получить полную кар­тину коммуникативного процесса нельзя, если рассмат­ривать «послания» отдельно от интеракции. Для восста­новления полной картины коммуникативного процесса необходимо следующее: а) отметить, что говорит А, как отвечает Б, как отвечает А на ответ Б, поскольку комму­никация — это двустороннее занятие: говорящий — это и слушающий, слушающий — это и говорящий; б) от­метить, повторяются или нет эти интеракционные пос­ледовательности во времени и в разных контекстах; в) если они повторяются, то делается вывод, что эти последовательности представляют то, как обычно эти люди общаются друг с другом.

В заключение В. Сатир выделяет наиболее существен­ные моменты, которые необходимы для успешной ком­муникации.

1. Человек, посылающий информацию (А), должен четко и ясно выразить свою мысль.

2. Человек, принимающий информацию (Б), должен адекватно прореагировать на нее.

3. А должен быть способным воспринять реакцию,

когда она дается.

4. Вербальные и невербальные метакоммуникации должны совпадать в пределах контекста.

5. При возникновении неясностей в процессе ком­муникации и А, и Б должны быть способны прокоммен­тировать и конструктивным образом разрешить их.

6. А и Б должны быть достаточно рефлексивны.
Таким образом, совершенно очевидно, что все эти

компоненты должны присутствовать в общении любого уровня, включая и нашу повседневную жизнь.

В исследованиях М.-С. Палассоли и ее сотрудников (1980) исследуются такие формы неверных семейных коммуникаций, как «двойная связь». Изучается соответ­ствие всех элементов коммуникаций друг другу в обще-

 

 

 

нии между членами семьи; показано, что иногда эти ком­муникации в силу рассогласования их отдельных элемен­тов становятся «парадоксальными» и дезориентируют ребенка. В этом случае его сознание и эмоциональное ре­агирование формируются искаженно. Задачу семейной психотерапии эти авторы видят в замене «парадоксаль­ного» общения и «парадоксальных» коммуникаций на «контрпарадоксальные».

Иными словами, семейная психотерапия направле­на на коррекцию внутрисемейных коммуникаций.

Формы проведения семейной психотерапии весьма разнообразны: это и ведение одним или двумя психоте­рапевтами одной семьи (супругов, родителей, детей), и работа с группой из нескольких семейных пар. Психоте­рапия может проводиться амбулаторно и стационарно. Особенности семейной психотерапии при неврозах опи­саны в методических рекомендациях, подготовленных В. К. Мягер и Т. М. Мишиной (1976), а также в моногра­фии В. И. Гарбузова и соавторов (1977).

А. И. Захаров (1982) определяет семейную психоте­рапию при детских неврозах как одну из составляющих психотерапевтического комплекса, включающего в ка­честве терапевтического инструмента групповую и ин­дивидуальную психотерапию у детей.

В случаях хронического течения детских неврозов, сочетающихся с трудноразрешимым семейным конфлик­том, А. И. Захаровым, успешно применяется совместная групповая психотерапия детей и родителей. Для этого пе­ред началом и параллельно групповой психотерапии де­тей проводится предварительная медико-педагогическая работа с группой родителей, и лишь после этого взрослые присоединяются к группе детей. В процессе такой психоте­рапии родители и дети часто обмениваются ролями (игры на тему «Семья»). Эта «обратная связь» дает хороший эф­фект, помогая лучшему осознанию отношений в семье.

Семейная, индивидуальная и групповая психотерапия, по Захарову, представляет собой стадии единого психоте­рапевтического процесса, направленного на восстановле­ние и укрепление психического единства личности посред­ством нормализации отношений в семье (семейная психотерапия), разрешения внутреннего конфликта (ин­дивидуальная психотерапия) и налаживания отношений со сверстниками (групповая психотерапия). Итогом психо­терапевтического процесса является нормализация психи­ческого функционирования и актуализация возможностей личного развития в социальном контексте отношений.

Эффективность такой комплексной психотерапии исследовалась А. И. Захаровым путем длительного катам-нестического наблюдения. Было выявлено ее преимуще­ство по сравнению с индивидуальной психотерапией прежде всего за счет меньшего числа рецидивов невро­зов вследствие более глубокой перестройки отношений больных в семье и коллективе.