Первый известный снимок Махарши 7 страница

От без десяти десять до десяти минут одиннадца­того Шри Бхагаван обычно идет к Горе, но в течение этих последних нескольких лет его тело слишком не­мощно, и он просто прогуливается по Ашраму. Все встают, когда он покидает Холл, кроме тех, кто глубоко погружен в медитацию. В течение этого перерыва преданные собираются и беседуют в маленьких груп­пах, мужчины и женщины вместе, ибо они разделены только в то время, когда сидят в Холле. Некоторые читают газеты, другие получают свою почту от Раджи — энергичного, услужливого маленького почтмейстера, который знает о каждом все.

Шри Бхагаван возвращается, и если кто-нибудь из сидящих в Холле пытается встать, он жестом по­казывает, чтобы оставались сидеть. «Если вы встаете,

Просмотр фотоальбома

когда я вхожу, то должны подниматься и при входе каждого человека». Однажды, в период жарких меся­цев *, около него на подоконнике установили элект­рический вентилятор. Шри Бхагаван приказал служи­телю выключить его, и, когда последний продолжал работать, сам подошел и выдернул штепсельную вилку: преданные были словно раскалены, почему тогда он один должен иметь вентилятор? Позднее на потолке были установлены вентиляторы, и все извлекали оди­наковую пользу.

Теперь Шри Бхагавану принесли почту. Какое-то письмо адресовано просто: «Индия, Махарши». Пакет с цветочными семенами от почитателя из Америки для посадки в саду Ашрама. Письма от преданных со всего мира. Шри Бхагаван читает каждое очень вни­мательно, даже изучая обратный адрес и почтовую марку. Если оно содержит новости от какого-нибудь почитателя, имеющего друзей в Холле, то он расскажет им это. Сам он не отвечает на письма. В этом вы­ражается точка зрения джняни (Просветленного), не имеющего ни связей, ни имени, чтобы подписаться. Ответы пишутся в конторе Ашрама и представляются ему на рассмотрение в полдень, когда он и укажет, если в них есть что-либо неподходящее. Если в ответе требуется что-то особое или персональное, то он мо­жет указать это, но в целом учение настолько ясное, что преданный легко научается повторять его букваль­но; учение Махарши — Милость позади слов, которую только он в состоянии дать.

После просмотра писем возможно, что все сидят в тишине, но в этом безмолвии нет никакого напря­жения — оно вибрирует Миром. Может быть, кто-то придет попрощаться, некоторые дамы с Запада со сле­зами на глазах от необходимости уезжать, и светящи­еся глаза Бхагавана вселяют любовь и силу. Кто

За трапезой в столовом зале

в состоянии описать эти глаза? Глядя в них, человек чувствует, что все мирские невзгоды, все прошлые уси­лия, все проблемы ума уходят, словно вредные испа­рения, от которых он поднимается в спокойную ре­альность внутреннего Мира. Слова не нужны, его Милость волнует сердце, и таким образом внешний Гуру поворачивает человека вовнутрь, к познанию Гуру внутри себя.

В одиннадцать часов звучит обеденный ашрамский гонг. Все стоят до тех пор, пока Шри Бхагаван не вый­дет из Холла. Если это обычный день, то преданные расходятся по своим домам, а если какой-то праздник или один из почитателей дает бхикшу,то есть пред­лагает пищу Бхагавану (выражая тем самым духовную признательность), то все приглашаются к обеду. Боль­шой столовый зал полностью свободен от мебели. Сшитые банановые листы разложены по ширине зала как тарелки, двойными рядами, на покрытом красным кафелем полу, и преданные, скрестив ноги, сидят перед ними.

Три четверти зала по его длине отделены от ос­тальной части перегородкой. С одной стороны сидят те брахманы, которые предпочитают сохранять свою ортодоксальность, приверженность традиции *, а по другую сторону — небрахманы: неиндуисты и брахма­ны, предпочитающие есть с другими почитателями. Таким образом, для ортодоксов созданы подобающие условия, однако Шри Бхагаван ничего не говорит брах­манам, чтобы побудить их сохранять или отказаться от традиции, во всяком случае, не публично и не всем одинаково. Он сам сидит напротив восточной стены в поле зрения обеих групп преданных.

Служители и женщины-брахманки ходят вдоль ря­дов, подавая на листы рис, овощи, приправы. Все ждут, когда Шри Бхагаван начнет есть, а он ждет, пока все будут обслужены. Еда занимает все время полностью и не смешивается с разговорами, как на Западе. Одна американская дама, которой трудно приспособиться к индийскому обычаю есть руками, принесла ложку с со­бой. Один из разносчиков накладывает овощи на ее лист и говорит, что они специально приготовлены без острых специй, используемых в обычном приготовлении пи­щи, — Шри Бхагаван сам распорядился об этом. Все ос­тальные деловито едят руками. Слуги проходят туда и сюда по рядам, подавая вторую порцию, воду, пахту, фрукты или сладости. Шри Бхагаван сердито подзывает слугу обратно к себе. Когда проявляется нерадивость во внешней технике жизни, он может выказать гнев. Слуга кладет четверть плода манго на каждый лист, а ему ошибочно дал половину. Бхагаван возвращает ее обратно и выбирает самый маленький кусочек.

Один за другим обедающие заканчивают есть, и когда каждый кончает, он поднимается и уходит, ос­танавливаясь помыть руки под краном на улице, преж­де чем идти домой.

До двух часов Шри Бхагаван отдыхает и Холл за­крыт для преданных. Администраторы Ашрама реши­ли, что из-за слабеющего здоровья такой полуденный отдых ему необходим, но как осуществить это? Если попросить принять какое-то более благоприятное для его здоровья изменение режима давания даршана,не­удобное для почитателей, то он наверняка откажет. Чтобы не рисковать, они приняли решение о неофи­циальном изменении, частным образом предлагая по­читателям не входить в Холл в это время. Несколько дней все шло хорошо, но потом один новоприбывший, не зная правила, вошел туда после обеда. Служитель Холла сделал ему знак уходить, но Шри Бхагаван по­звал обратно, чтобы осведомиться, что случилось. На следующий день после обеда Шри Бхагавана уже ви­дели сидящим на ступеньках вне Холла, и когда слу­житель спросил Махарши в чем дело, он ответил: «Ка­жется, никому не разрешают входить в Холл до двух часов». И только с большим трудом удалось убедить его принять эти часы отдыха.

После полудня в Холле могут быть новые лица, так как немногие из преданных сидят там целый день. Да­же те, кто живет рядом с Ашрамом, имеют домашние и другие заботы, требующие внимания, и многие име­ют свои определенные часы посещения.

Шри Бхагаван почти никогда сам специально не говорит о доктрине, лишь в ответах на вопрос. И когда отвечает на вопросы, то делает это не тоном тяже­ловесной серьезности, а в разговорной манере, часто сопровождаемой остротами и смехом. Также и от воп­рошающего не ожидается принятия чего-либо только потому, что Махарши говорит это; он свободен сомне­ваться, пока не убедится. Один теософист спрашивает, одобряет ли Шри Бхагаван поиск невидимых Учите­лей, и он парирует мягкой остротой: «Если они не­видимы, то как вы можете видеть их?» — «В созна­нии», — отвечает теософист, и тогда приходит подлин­ный ответ: «Нет ничего внешнего в Сознании».

Кто-то из другого ашрама спрашивает: «Прав ли я, утверждая, что различие между нами в том, что мы приписываем реальность миру, а вы — нет?»

И Шри Бхагаван прибегает к юмору, чтобы пред­отвратить дискуссию: «Наоборот, так как мы говорим, что Бытие есть Единое, то приписываем полную ре­альность миру и более того — мы приписываем пол­ную реальность Богу; но, утверждая существование троих *, вы даете только одну треть реальности миру и оставляете лишь одну треть реальности Богу».

Каждый присоединяется к смеху, но несмотря на это, кто-то из преданных вступает в дискуссию с по­сетителем, и тогда Шри Бхагаван замечает: «В таких обсуждениях пользы немного».

Если вопросы задаются на английском языке, то он отвечает через переводчика. Хотя Махарши бегло не говорит по-английски, но все понимает и останав­ливает переводчика при малейшей неточности.

Будучи доктринально едины, ответы Шри Бхагава­на направлялись конкретному человеку, ad hominem *, значительно меняясь в зависимости от спрашивающе­го. Христианский миссионер спросил: «Бог — это лич­ность?» И Шри Бхагаван, не ущемляя доктрину ад­вайты,пытается облегчить ему ответ: «Да, Он всегда Первое Лицо, Я,постоянно стоящее перед вами. Если вы отдаете предпочтение мирскому, то Бог кажется отступающим на задний план; если же вы все отбро­сите и будете искать только Его, то Он один останется как Я,Атман».

Кто-то интересуется, вспомнил ли миссионер, что «Я» — то имя, которое Бог провозгласил через Мои­сея**. Шри Бхагаван иногда отмечал превосходство «Я ЕСМЬ» как Божественного Имени.

Обычно только вновь прибывшие задают вопросы и получают разъяснения. Ученики спрашивают редко, некоторые из них — никогда. Объяснения — не есть са­мо обучение, а только указатели к нему.

Четверть пятого. Шри Бхагаван растирает свои не­гибкие колени и ноги и тянется к посоху. Иногда тре­буется две или три попытки, чтобы подняться с ку­шетки, но он никогда не примет помощи. В течение двадцати минут его отсутствия Холл заново чистится и на кушетку кладутся покрывала.

Где-то через десять или пятнадцать минут после его возвращения начинается пение Вед,а затем Упа­деши Сарам,«Наставления в тридцати стихах» Шри Бхагавана. Это единственный пункт, в котором Шри Бхагаван отвергал ортодоксальную точку зрения, ибо, строго говоря, только брахманам разрешено слушать пение Вед. Здесь же все вели себя одинаково. На воп­рос о пользе этого он ответил просто: «Звук пения по­могает успокоить ум». Махарши тоже совершенно оп­ределенно говорил, что знать смысл нет необходимо­сти. Здесь — практическая иллюстрация к уже сказан­ному о «медитации», которую он предписывал. Это не мысль, а обращение ума вовнутрь, к сознаванию по ту сторону мысли.

Пение продолжается около тридцати пяти минут. Пока оно длится, Шри Бхагаван часто сидит непод­вижно, его лицо твердо, неподвижно, величественно, словно высечено в скале. После того как пение за­канчивается, все еще сидят до шести тридцати — вре­мени, когда женщины, как ожидается, покинут Ашрам. Некоторые из мужчин остаются еще на час, обычно в молчании, время от времени беседуя, напевая та­мильские песни. После этого — ужин, и почитатели расходятся.

Вечерний сбор преданных особенно ценен, по­скольку объединяет торжественность пения раннего ут­ра с дружественностью вечерних часов. И все же для тех, кто схватывает торжественность, она всегда здесь, даже когда Шри Бхагаван внешне смеется и шутит.

Служитель приходит массировать ему ноги с ка­кой-то жидкой мазью, но он отодвигает ее от себя. Администраторы слишком много суетятся с ним. Но Махарши обращает свой отказ в шутку: «Вы получили Милость взглядом и речью, а теперь хотите Милости прикосновением? Разрешите же и мне иметь немного Милости от прикосновения к себе».

Однако на бумаге можно представить только блед­ное отражение его юмора, ибо независимо от смысла и остроумия он был просто неподражаем. Когда он рассказывал какую-нибудь историю, то был совершен­ным актером, воспроизводящим ее так, словно жил ею. Он очаровывал всех наблюдателей, даже тех, кто не понимал языка. Действительная жизнь была играемой им ролью, и в этой жизни переходы могли быть совсем быстрыми, от юмора до глубокой симпатии.

Даже в ранние дни своего пребывания в Тируван­намалае, когда думали, что Свами все предал забве­нию, он имел острое чувство юмора и выдавал шутки, о которых рассказывал только годы спустя. Однажды, после того как мать и множество других людей по­сетили его в Павалаккунру, они, уходя в город за пи­щей, заперли дверь снаружи на засов, опасаясь, что Свами может ускользнуть. Он, однако, знал, что дверь снимается с петель и открывается даже запертая, а потому незаметно ушел во время их отсутствия, чтобы уклониться от толпы и беспокойства. При возвращении посетители обнаружили дверь закрытой на засов, но комнату пустой. Позже, когда вокруг никого не было, он вернулся тем же путем. Люди сидели перед ним и рассказывали один другому, как он исчез через за­крытую дверь и затем появился снова с помощью сиддх (сверхобычных сил), а на его лице не дрогнул ни один мускул, хотя годы спустя весь Холл сотрясался от смеха, когда он рассказывал присутствующим эту историю.

Следует коснуться также и больших ежегодных праз­днеств. Большинство почитателей были не в состоянии неизменно жить в Тируваннамалае и могли приходить только время от времени, так что на большие праздники в Ашраме всегда собирались толпы. Особенно это от­носится к четырем замечательным празднествам — Картикай, Дипавали, Махапуджа (годовщина смерти Матери) и Джаянти (день рождения Шри Бхагавана). Джаянти считается самым значительным и наиболее активно посещаемым из них. Сначала Шри Бхагаван вообще не хотел, чтобы этот день праздновали. По этому поводу он сочинил следующие строфы:

Вы, кто желает праздновать день рождения,
Отыщите сначала, откуда произошло ваше рождение. Истинное рождение человека происходит тогда,
Когда он проникает в ТО,

которое превосходит рождение и смерть —
Вечное бытие.

В свой день рождения следует, по крайней мере,

Только оплакивать вступление в этот мир (самсару).

Славить и праздновать этот день —

Все равно, что украшать труп и восторгаться им.

Искать Атман и погружаться в Атман:

Это — Мудрость.

Однако для почитателей день рождения Шри Бха­гавана был поводом для празднования, и он был вы­нужден подчиниться; но и тогда и при любых обсто­ятельствах он отказывался разрешать выполнение пуд­жи (ритуального почитания) в свою честь. Толпа была громадной, и все преданные в этот день принимали пищу вместе со Шри Бхагаваном. Даже большой сто­ловый зал оказывался недостаточно вместительным. Рядом с ним, над квадратным участком земли, со­оружалась кровля из пальмовых листьев, на бамбуко­вых стойках, и все сидели под ней. Также кормили и бедных, иногда приходивших в две или три смены, в присутствии полиции и бойскаутов, которые охра­няли входы в помещения и руководили толпами по­сетителей.

В любой такой день Шри Бхагаван сидел поодаль, царственный, и, тем не менее, с хорошо знакомым взглядом узнавания каждого из приходивших много­летних почитателей. Во время одного из празднеств Картикай, когда толпы посетителей заполнили всю территорию Ашрама и вокруг него были установлены перила, чтобы держать их на некотором отдалении, ка­кой-то малыш переполз через препятствие и поднялся к нему, показать свою новую игрушку. Махарши, сме­ясь, повернулся к служителю: «Смотрите, как много пользы от ваших ограждений!»

В сентябре 1946 года состоялось большое торже­ство по случаю пятидесятилетней годовщины прибы­тия Шри Бхагавана в Тируваннамалай. Преданные со­брались отовсюду. Статьи и стихотворения, написан­ные по этому случаю, составили книгу — «Сувенир зо­лотого юбилея».

В последние годы Старый Холл начал становиться слишком тесным даже в обыкновенные дни, и более обычным стало сидеть снаружи, под кровлей из паль­мовых листьев. В 1939 году началась работа по воз­ведению Храма над могилой Матери, законченная в 1949 году вместе с Новым Холлом для Шри Бхагавана и почитателей. Храм и Новый Холл были двумя ча­стями единого здания, сооруженного строителями тра­диционных храмов в соответствии с требованиями свя­щенных Писаний.

Здание простирается к югу от Старого Холла и кон­торы, между ними и дорогой. Его западная половина, южнее Старого Холла, составляет Храм, а восточная половина — большой, квадратный, хорошо вентилиру­емый зал, где Шри Бхагаван должен был сидеть со своими почитателями.

Кумбхабхишекам,или ритуал освящения Храма и Нового Холла, представлял собой настолько внуши­тельную церемонию, что привлек множество предан­ных. Он увенчал годы усилий, работ и планирования. Шри Бхагаван, однако, не желал входить в Новый Холл. Он предпочитал простоту и не любил какой-либо пышности вокруг себя. Многие из почитателей также сопротивлялись — Старый Холл так вибрировал в его Присутствии, а Новый Холл казался сравнительно хо­лодным и безжизненным. Когда Шри Бхагаван вошел в него, последняя болезнь уже сжимала его тело.

 

Глава 14
Упадеша, или Наставление

Это удивительно, какой скрытой была упадеша Шри Бхагавана, то есть руководство или наставление, кото­рое он давал своим ученикам, — не существует точного английского перевода этого слова. Хотя он был доступен всем одинаково, хотя вопросы обычно задавались от­крыто и Махарши отвечал публично, руководство, да­ваемое каждому ученику, было, тем не менее, исклю­чительно прямым и приспособленным к его характер­ным особенностям. Когда однажды Свами Йогананда, имеющий в Америке множество последователей, спро­сил Шри Бхагавана о духовном наставлении, которое следует давать людям для их духовного подъема, он от­ветил: «Оно зависит от темперамента и духовной зре­лости человека. Тут не может быть массовой инструк­ции». Достаточно вспомнить рассказы об уже упоми­навшихся четырех почитателях — Эчамме, Матери, Шивапракашаме Пиллае и Натеше Мудальяре, чтобы осознать, как сильно разнилось их «лечение».

Шри Бхагаван был чрезвычайно активен — он сам говорил об этом, хотя никто из испытавших его Ми­лость не нуждался в каком-либо подтверждении. Но активность Махарши была так скрыта, что случайные, посетители и те, кому не удалось ее воспринять, ве­рили, что он совсем не дает упадешу или равнодушен к нуждам духовных искателей. Встречалось много та­ких, подобных брахману, который пытался отговорить Натешу Мудальяра от посещения его.

Крайняя важность этого вопроса состоит в том факте, что (за исключением редчайших случаев, таких, как сам Шри Бхагаван) Реализация возможна только благодаря Милости Гуру. Шри Бхагаван, как и другие Учители, совершенно ясно высказывался об этом. По­этому для садхака (духовно устремленного) было совершенно не достаточно знать, что учение Махар­ши — великое и его присутствие — вдохновляющее; бы­ло необходимо знать, что он — Гуру, дающий дикшу (посвящение) и упадешу (наставление).

Термин «Гуру» используется в трех смыслах. Он мо­жет означать человека, который, хотя и не имеет ду­ховного достижения, облачен (подобно рукоположе­нию священника) полномочиями давать посвящение и упадешу. Его положение часто бывает наследствен­ным, а сам он чем-то напоминает домашнего доктора, следящего за духовным здоровьем. Во втором случае Гуру может быть тот, кто, в дополнение к вышеска­занному, имеет некоторое духовное достижение и в со­стоянии руководить учениками настолько более мощ­ной упадешей,насколько он сам продвинулся (хотя действительные практики, которые он предписывает, могут быть такими же). Но в высочайшем и самом истинном значении этого слова Гуру — это осознавший Единство с Духом, являющимся Атманом, истин­ным Я всех и всего. Это — Садгуру.

Именно в этом, последнем, смысле Шри Бхагаван употреблял слово «Гуру». Поэтому он говорил: «Бог, Гу­ру и Атман — одно и то же». В «Духовном настав­лении» * он так описал Гуру:

«Гуру — тот, кто все время пребывает в бездон­ных глубинах Атмана. Он никогда не видит ка­кой-либо разницы между собой и другими, пол­ностью свободен от ошибочных представлений различия — что он сам уже Просветленный, или Освобожденный, тогда как остальные вокруг него еще пребывают в зависимости, или в темноте не­знания. Его твердость, или самообладание, не мо­гут нарушить никакие обстоятельства, и он никог­да не обеспокоен».

Подчинение этому Гуру — не подчинение чему-ли­бо внешнему себе, но Атману, проявленному внеш­не, чтобы помочь человеку обнаружить Атман внут­ри. «Учитель находится внутри, а медитация является средством удалить невежественное представление, что он — только снаружи. Если бы он был ожидаемым ва­ми незнакомцем, то должен был бы исчезнуть со вре­менем. В чем польза от преходящего существования, подобного этому? Но пока вы думаете об отделенности или о том, что вы есть тело, то Учитель „снаружи” также необходим, и он появится в телесной форме.

Когда же ошибочное отождествление себя с телом исчезнет, то Учитель обнаружится как Атман и ни­что иное» *.

Не требует доказательства, что являющийся Гуру в этом высочайшем смысле осознания своего тожде­ства с Абсолютом так не говорит, ибо не осталось эго, дабы утвердить это тождество. Он также не говорит, что имеет учеников, так как, будучи по ту сторону раз­личий, не может состоять в каких-то отношениях.

Хотя джняни (Просветленный) Един с Абсолютом, черты характера внешне продолжают существовать как средство его проявления, так что по человеческим осо­бенностям один джняни может полностью отличаться от другого.

Одной из характерных черт Шри Бхагавана была его практичная проницательность. Не вызывает сомне­ния, что в первые годы пребывания в Тируваннамалае он позволял считать себя мауни (принявшим обет мол­чания) для того, чтобы избежать нарушений внутрен­ней тишины. Точно так же Бхагаван воспользовался тем, что освобожденный в принципе не может до­казывать, что он — Гуру, или допускать внешние свя­зи — для того, чтобы отразить неоправданные требо­вания упадеши от тех, кто в действительности не были его учениками. Удивительно, какой успешной была эта защита, тогда как подлинные ученики здесь не имелись в виду и не затрагивались ею.

Давайте внимательно рассмотрим заявления Шри Бхагавана. Он временами говорил, что не имеет уче­ников, и никогда явно не утверждал, что является Гуру. Несмотря на это Махарши использовал термин «Гуру» как эквивалент для «джняни»,не оставляя таким об­разом сомнения, что он был Гуру, и неоднократно при­соединялся к пению песни «Рамана Садгуру».

Более того, когда преданный неподдельно страдал и искал решение, он иногда уверял его так, что не оставлял места сомнениям. Один из учеников, англи­чанин Мэйджер Чадвик, сохранил запись такого за­верения, данного ему в 1940 году:

Мэйджер Чадвик: Бхагаван говорит, что у него нет уче­ников?

Бхагаван: Да.

МЧ: Он также говорит, что Гуру необходим, если че­ловек жаждет достичь Освобождения?

Б: Да.

МЧ: Что тогда я должен делать? Не было ли мое си­дение здесь все эти годы просто бесполезной тра­той времени? Должен ли я уйти и искать какого-то Гуру, дабы получить посвящение? Ведь Бхагаван го­ворит, что он — не Гуру.

Б: Что привело вас сюда издалека и заставило оста­ваться так долго? Почему вы сомневаетесь? При необходимости где-либо искать какого-то Гуру вы давно ушли бы отсюда.

Гуру, или джняни (Просветленный), не видит разницы между собой и другими. Для него все — освобожденные, все едины с ним самим, поэтому как может джняни говорить, что такой-то и такой-то является его учеником? Но неосвобожденный видит все как множество, он видит всех как от­личных от себя, поэтому для него отношение Гу­ру-ученик — действительность, и он нуждается в Милости Гуру, чтобы пробудиться к Реальности. Для него существуют три способа посвящения: при­косновением, взглядом и Молчанием. (Шри Бха­гаван здесь дал мне понять, что его метод — по­священие Молчанием, как он это делал во многих других случаях).

МЧ: Тогда Бхагаван действительно имеет учеников!

Б: Как я уже сказал, с точки зрения Бхагавана учеников нет, но с позиции ученика Милость Гуру подобна океану. Если он приходит с чашкой, то наполнит только чашку. Бесполезно жаловаться на скупость океана: чем больше сосуд ученика, тем больше он способен унести. Все полностью зависит от него.

МЧ: Тогда выходит, что знание — является ли Бхагаван моим Гуру или нет — есть просто дело веры, если Бхагаван не согласится с этим.

Б: (Сидит прямо, повернулся к переводчику и говорит с большой выразительностью). Спросите его, не хо­чет ли, чтобы я дал ему письменное удостоверение с печатью?

Немногие были так настойчивы, как Мэйджер Чад­вик, в своих требованиях гарантии руководства ими. Утверждений, признающих двойственность ученик-Учитель, Шри Бхагаван не делал, но в порядке иск­лючения — какому-нибудь человеку с Пониманием и Устремленностью — он довольно ясно давал понять, что является Гуру; некоторые знали это и без словес­ного подтверждения.

Согласно записям С. С. Когана, бенгальский про­мышленник А. Бозе однажды пытался добиться точ­ного заявления Махарши на эту тему. Он сказал: «Я убежден, что Гуру необходим для успеха усилий садхака (духовного практика)». А затем добавил с лукавой улыбкой: «Шри Бхагаван сочувствует нам?»

Но Шри Бхагаван заплатил ему той же монетой: «Для вас практика необходима. Милость всегда здесь».

После краткого молчания он добавил: «Вы стоите по горло в воде, но тем не менее просите воды».

Даже практика в действительности означает выра­ботку у себя восприимчивости к Милости. Шри Бхага­ван иногда иллюстрировал это, говоря, что хотя солнце и сияет всем, но если вы хотите видеть его, то должны сделать усилие, повернуться и смотреть на него. Про­фессор Венкатарамиах записал в своем дневнике слова Шри Бхагавана, обращенные к миссис Пиггот, англий­ской посетительнице: «Реализация — в большей степени результат Милости Гуру, чем наставлений, лекций, ме­дитаций и т. д. Все они лишь вторичны, тогда как Ми­лость — первичная и сущностная причина».

Некоторые из тех, кто знал его учение из вторых рук, говорили, что он не считает необходимым иметь Гуру, и этим объясняли отсутствие явного посвящения, но Шри Бхагаван недвусмысленно отвергал такую мысль. С. С Коган записал разговор на эту тему с Ди­липом Кумаром Роем, знаменитым музыкантом из Шри Ауробиндо Ашрама.

Дилип Кумар Рой: Некоторые говорят, что Махарши отрицает необходимость Гуру. А другие утверждают противоположное. Кто же из них прав?

Бхагаван: Я никогда не говорил, что Гуру не нужен.

ДКР: Шри Ауробиндо часто ссылается на Вас как не имевшего Гуру.

Б: Все зависит от того, что вы называете словом «Гу­ру». Он не обязательно должен быть в человеческой форме. Даттатрея имел 24 Гуру, включая и пять элементов — Земля, Вода и т. д. Это означает, что каждый объект этого мира был его Гуру. Гуру аб­солютно необходим. Упанишады говорят, что толь­ко он может вывести человека из джунглей интел­лекта и чувственных восприятий. Поэтому Гуру дол­жен быть.

ДКР: Я говорю о Гуру-человеке, а у Махарши его не было.

Б: Я мог иметь его в то или иное время. Разве я не пел гимны Аруначале? Кто есть Гуру? Гуру — это Бог, или Атман. Сначала человек молится Богу ради исполнения своих желаний, но приходит вре­мя, когда он начинает молиться во имя Самого Бога. Тогда, отвечая на молитвы, Бог является ему в той или иной форме — человеческой или другой, — чтобы руководить им как Гуру.

Только когда посетитель возразил, что Шри Бха­гаван сам не имел Гуру, Махарши рассказал об от­сутствии необходимости для Гуру обязательно прини­мать человеческую форму, и было понятно, что это относится к очень редким случаям.

Может быть, именно В. Венкатраман ближе всех подошел к явному признанию, что Махарши был Гуру. Шри Бхагаван сказал ему однажды: «Две вещи должны быть сделаны: сначала — найти Гуру внешнего себе, а потом — найти Гуру внутри. Первую задачу вы уже ре­шили».

Или, возможно, подтверждение, которое получил я сам, было даже более определенным. После несколь­ких недель жизни в Ашраме я ощутил, что Шри Бха­гаван действительно был Гуру, дающий посвящение и руководство. Я написал друзьям в Европе, сообщая об этом, а перед отправкой показал письмо Шри Бха­гавану и спросил, стоит ли посылать его. Он одобрил письмо и, передавая обратно, сказал: «Да, отсылайте его».

Быть Гуру — значит давать посвящение и упадешу. Последние неразделимы, так как нет упадеши без на­чального акта посвящения и нет смысла в посвящении, если за ним не следует упадеша. Поэтому иногда и возникал вопрос, дает ли Шри Бхагаван посвящение или упадешу.

На вопрос, дает ли он посвящение, Шри Бхагаван всегда избегал прямого ответа. В явных случаях не­подготовленности искателя он чаще всего определенно говорил: «Нет». Положительный ответ разрушил бы за­щиту от ничем не оправданных требований посвяще­ния, и пришлось бы принимать одних, отказывать дру­гим, что показалось бы произвольным, вместо того, чтобы оставить это решение собственному пониманию или непониманию спрашивающего. Чаще всего давал­ся ответ, который получил Мэйджер Чадвик. «Есть три способа посвящения: прикосновением, взглядом и Молчанием». Реплика Шри Бхагавана обычно носила характер безличного доктринального высказывания, в котором, однако, содержался ответ на поставленный конкретный вопрос. Последнее утверждение хорошо известно. Согласно представлениям индуизма, эти три способа посвящения иллюстрируются примерами пти­цы, сидящей на яйцах, чтобы птенцы вылупились, ры­бы, которой нужно только смотреть на свою икру (своеобразные яйца), и черепахи, которой требуется лишь думать о них. Посвящение взглядом или Мол­чанием стало очень редким в этом веке. Оно пред­ставляет собой мауна дикшу Аруначалы, или Дакши­намурти, и особенно подходит для прямого пути Са­мо-исследования, которому учил Шри Бхагаван. Поэтому его ответ о трех способах подходил вдвойне: и по сути, и предоставляя удобную маскировку.

Посвящение взглядом было самым несомненным. Шри Бхагаван поворачивался к преданному, остановив на нем свой горящий пристальный взгляд. Свечение, сила глаз Махарши пронизывали почитателя, расстра­ивая течение мысли. Иногда — словно электрический ток, иногда как глубокий мир или половодье света *.