Тревожное утро валькирии одиночки 5 страница

Ирка даже на воду не стала смотреть. Разумеется, придет.

— А со мной что будет? — спросила она. Двуликий хихикнул.

— Да ничего. Валькирия одиночка перестанет существовать. Ты же вернешься на коляску, — сообщил он.

— На коляску? — спросила Ирка.

Голос ее прозвучал сдавленно. Воспоминания

о прошлом разом вернулись и хлестнули ее по глазам открытой ладонью. Она ослепла от боли и тоски.

— А куда еще? Ведь ноги ты утратишь вместе со шлемом. Ведь они, будем откровенны, не совсем твои. Да, тебя подштопали магией, но магия уйдет,

когда я заберу шлем. И не надо меня ненавидеть! Не я ставил подпись под соглашением. Я всего лишь требую, чтобы со мной расплатились.

Ирка молчала. Ей казалось, что в сердце у нее все замерзло. Мороз, от которого трескаются кости и глаза становятся стеклянными — и тут же рядом всепожирающее пламя. Типичный пейзаж Нижнего Тартара. Всего три дня и — коляска. Пауза тянулась бесконечно долго. Слышно было, как снаружи в стекло бьется мотылек. Чего он хотел, о чем мечтал? Попасть в лампу и сгореть?

Двуликий Аа внимательно наблюдал за Иркой.

— Откровенно говоря (но это, разумеется, сугубо между нами), шлем валькирии мне не особо и нужен. Да, конечно, я могу выгодно перепродать его, ну да что из того? Мы, древние, несправедливо забытые боги, не служим свету и не служим мраку. Мы играем на своей собственной стороне, — сказал он каким то особым, подсказывающим лазейку голосом.

— Вы хотите сказать, что могли бы оставить шлем мне? — не поверила Ирка.

— Почему бы и нет? Людей всегда отличала от животных способность договориться, а уж богов то и подавно! — охотно закивал Двуликий Аа.

Ирка недоверчиво взглянула на шар. Вода не рябила. Однако, несмотря на это, валькирия одиночка не поверила Двуликому. Возможно, цена, которую он предложит, окажется слишком высока.

— Новая сделка? — спросила Ирка.

— Почему бы и нет? Сделки — это моя специальность. Шлем в обмен, скажем, на… — Двуликий запнулся, но скорее из кокетства. Он явно знал, что именно хочет попросить. — В обмен на дарх Арея!

— На дарх Арея? Зачем он вам? — удивилась Ирка.

Двуликий сделал рукой нетерпеливое движение. Сброшенная личина толстяка, висевшая в

воздухе у него над головой, конвульсивно повто рила тот же жест. Она уже истаивала, размывалась и была едва видна.

— Какая тебе разница: зачем? Сделка есть сделка. Когда ты покупаешь в магазине ножик, тебя же не спрашивают, что ты им будешь резать: колбасу или соседей?

— Не спрашивают, — согласилась Ирка.

— Вот и дарх Арея мне нужен, потому что нужен. И потом, разве Арей не враг света?

— Враг, — хмуро признала Ирка.

— Вот и прекрасно! Я даю тебе возможность не только сохранить шлем, но и выслужиться перед светом. Решай, валькирия! По секрету могу сказать, что дарх может достаться тебе почти даром. У Арея крупные неприятности. У него и у всех его приятелей. Поэтому, если в руки тебе попутно свалятся бронзовые крылышки светлой, не упускай их. Я дам хорошую цену. Спрос на такие сувениры всегда стабильный. Главное, знать, что, где и кому предложить.

Ирка подумала, что с этим у него проблем не возникнет. Двуликий явно знал, где и кому.

— Если все так просто, почему бы вам не пойти и не взять у Арея дарх самому? — не без язвительности поинтересовалась Ирка.

Двуликий нетерпеливо мотнул головой.

— Если бы я мог сделать это сам, я не предла гал бы тебе сделку. Так что, по рукам, валькирия? Клянешься? Согласен даже без подписи. Уж я то знаю, кому можно верить.

Двуликий стащил с руки перчатку и протянул Ирке ладонь. Ладонь у него была удивительно гладкой, без единой линии. Ирка задержала на ней взгляд. Предупреждение Мамзелькиной свежим утопленником всплыло у нее в памяти.

— Руку жать не буду. Клясться тоже не буду, — отказала она.

— Как не будешь? КЛЯНИСЬ! — страшно возвысил голос Двуликий.

Его глаза полыхнули из под маски — яростно, требовательно, нетерпеливо. Настойчивая ладонь тянулась к Ирке. Казалось, только распахнешь на миг пальцы и — все, рукопожатия уже не разорвать. Никогда.

— Клясться не буду. Но я подумаю, — сказала Ирка, опуская глаза, чтобы не ощущать назойливого давления бога торговцев и ростовщиков.

— Ты подумаешь? Да кто ты такая, чтобы думать? Жалкая калека, которой волею судьбы достались доспехи валькирии! КЛЯНИСЬ!

— Нет. Никаких клятвенных сделок с разжалованным божком лжецов я заключать не буду, — сказала Ирка с вызовом. Робость и деликатность — эти два бича действительно великодушных сердец, когда им приходится общаться с хамами, — отступили. Бывают моменты, когда церемонии невозможны.

— ЧТО? — взвился Двуликий. — Ты играешь со смертью! Я отберу у тебя шлем прямо сейчас!

Мгновение — и жезл в его ладони превратился в изогнутый клинок со множеством зазубрин. У Ирки закружилась голова. Зазубрины сквозили нездешней силой. Ирка внезапно поняла, что дает клинку Двуликого силу. Жертвенная кровь. Много жертвенной крови.

Что ж! Пусть победит тот, кто достоин. Поздно бояться. В серьезном бою, когда некуда отступать, трусы всегда умирают первыми. Копье скользнуло в ладонь к Ирке. Его наконечник был нацелен точно в горло Двуликому, под отлитый подбородок маски.

— Начинайте! — сказала Ирка тихо. — Ваш выход, господин актер!

Двуликий Аа неожиданно притих. Изогнутый клинок улетучился из его пальчиков в неизвестном направлении. Похоже, бог ростовщиков привык решать дело силой, только воздействуя на слабые и податливые души. Он был ловкий торговец, а не воин. Осторожно, точно кошка к горячей рыбине, он протянул руку к лежащему на столике шлему, но тотчас отдернул. Ирке поняла, что шлем обжег ему пальцы. Его края раскалились и полыхали жаром.

— Хорошо, три дня еще не истекли… — неохотно признал Двуликий. — И взять его я пока не могу — согласен. Но все же моя власть над ним с каждым днем будет только усиливаться. Взгляни!

Это прозвучало как приказ. Ирка невольно повернула голову. Она увидела, как, повинуясь требовательному жесту Двуликого, шлем шевельнулся, а затем немного, на сантиметр — на два, сдвинулся в направлении ладони. Ирка спокойно подошла и, взяв шлем, сразу остывший при ее прикосновении, надела его. И сразу силы валькирии одиночки удвоились. Теперь она была уверена, что сумеет в случае схватки вогнать копье в любой глаз маски по выбору. Даже на лице, обращенном к ней затылком.

Ощутив, на чьей стороне сила, божок ростовщиков мгновенно сбавил обороты и стал уклончиво подобострастным, как Тухломон.

— Я необидчив! — произнес вкрадчивый голос из под «молодой» маски Двуликого. — Не хочешь клясться — не надо. Наша сделка все равно имеет силу, поскольку ее условия озвучены.

— Бред! — сказала Ирка и, уже не скрываясь, взяла с полки шар с кораблем. Вода осталась спокойной, подчеркивая ее правоту.

Двуликий тревожно уставился на шар.

— Умная. Неужели сама догадалась? Признавайся, кто тебя научил? — процедил он.

Невидимая руна, защищавшая Ирку от подзеркаливания, вновь накалилась.

— Неважно. Когда ты покупаешь в магазине бейсбольную биту, тебя же не спрашивают, кто посоветовал тебе купить именно биту, а не волан для бадминтона! — с вызовом сказала Ирка.

Получи, фашист, собственную гранату! Двуликий, против которого обратили его же аргумент, с досадой дернул головой.

— Ну неважно! Ты умная, я умный. У умных людей всегда есть, о чем побеседовать. Итак, валькирия, ты приносишь мне дарх Арея, а я уничтожаю старый договор. Если же нет, то сама понимаешь… Я повторять не буду. Вернешься на коляску, девочка, и очень скоро! — заявил он.

Стекло в руке у Ирки разогрелось. Она увидела, что вода внутри шара закипела, захлестнула мачту корабля. Ничего себе легкая рябь! Ирка с вызовом улыбнулась. Человек, который стоит спиной к обрыву, не может отступать. Его спасение в наступлении.

— Так, значит, старый договор вы уничтожаете? Прекрасно. Тогда подарите мне перчатку! — сказала Ирка.

Двуликий Аа повернулся к ней бородатым лицом.

— Какую перчатку? — спросил он.

— Вашу.

— Зачем?

Ирка молчала. Двуликий Аа правильно истолковал ее молчание.

— А, ну да… Когда вы покупаете в магазине биту… — пробормотал он.

— Так что же перчатка? Я жду! — настаивала Ирка.

Их взгляды скрестились. Двуликий Аа заколебался. Посмотрел на шлем, на Ирку, снова на шлем. Было заметно, что он торопливо взвешивает. Если он отдаст перчатку, от обещания будет уже не отмахнуться.

— Ну хорошо, хорошо… Почему бы и нет? — Двуликий Аа потянул с руки перчатку.

— Если вам несложно, с левой руки, — мягко сказала Ирка.

Последствия этой простой просьбы были непредсказуемы. Взбешенный Аа зашипел. Сорвав перчатку, он попытался швырнуть ее Ирке в лицо. Не задумываясь, валькирия сделала мгновенное, почти неуловимое движение копьем, и перчатка повисла на его сужающемся наконечнике, пробитая насквозь. Двуликий покачнулся. Ирка увидела, как на серебряной маске, на лбу, внезапно выступила крупная капля черной крови, больше похожей на смолу. Она смотрела на нее, как завороженная.

Двуликий Аа медленно поднял руку и коснулся

лба. Кровь расползлась по ладони. Но и на лбу она не исчезла. Там, где была прежде капля, теперь бежал ручеек. Двуликий схватился за стену и, оставляя на дереве след, сполз на пол. Ирка выронила копье, на острие которого продолжала трепетать перчатка.

— Ты не понимаешь, что наделала, безумная! Ты все равно выполнишь свою часть сделки, потому что,.. — прохрипел божок ростовщиков.

Двуликий не договорил. Серебряные маски глухо ударились об пол. Тело вздрогнуло и затихло. Ручейки черной крови гневно потекли к Ирке, стремясь коснуться ее ног. Однако шлем валькирий, который все еще был на Ирке, не допустил их. Черная кровь зашипела и, пузырясь, втянулась в щели между досками.

Ирка завизжала. Тело исчезло. На полу остались лишь серый плащ, покрытый рунами жезл и две серебряные маски. Ирка все смотрела на них и никак не могла отвести взгляд. Из соседней комнаты, хватаясь за стены, прибрел Антигон. Он был еще слаб. Булаву он волок за собой по полу. Когда требовалось перетащить ее через порог, булава зацепилась, и кикимор едва не упал. При этом он даже не осознал, отчего споткнулся, и оглянулся в крайнем недоумении. Сознание его продолжало пребывать под властью рунного жезла.

— Кто обидел мерзкую хозяйку? — произнес Антигон заплетающимся языком, тупо оглядывая комнату.

Ирка набрала в грудь воздух для нового визга, когда с гамака за ее спиной кто то негромко сказал: «Кхе кхе!» Ирка резко повернулась. В ее гамаке не без удобства разлеглась…

— Аида Плаховна! — воскликнула Ирка. Мамзелькина мрачно отхлебнула из фляжки.

Прополоскала рот. Проглотила.

— Наворотила ты делов, пчелка недодавленная! Сказано тебе было русским языком: согласись, но клятв не давай! Перчатку взять надо было. А что теперь станешь делать? — сказала она.

Ирка с ужасом уставилась на перчатку, кото рая обвисла на копье, как мертвый голубь. Мамзелькина посмотрела на маски и жезл. Нетерпеливо прищелкнула пальцами, притянула их к себе и убрала в свой старый рюкзак.

— Славный удар, пчелка! Двуликого можно было поразить только так, в перчатку, когда он этого не ожидал. Левая перчатка — единственное, что было у него уязвимого. Ты сделала все, как по нотам! Даже моя коса не справилась бы лучше!

— Я его убила! Он бросил в лицо перчатку, а я… я… — Ирка сглотнула.

До нее только сейчас начинал доходить смысл того, что она совершила. Все оказалось безумно просто. Короткое резкое движение копьем и не

что живое, стоящее перед ней вот так вот, близко, становится неживым… Ей вновь захотелось завизжать.

— Цыц! — грубо одернула ее Мамзелькина. — Кого ты убила то? Никого ты не убила! Это ж языческий бог, он бессмертен! Его можно изгнать из человеческого мира, можно лишить тела и сил, но окончательно убить нельзя!

Ирка недоумевающе уставилась на рюкзак Аиды Плаховны. Она и верила, и не верила.

— Да, разумеется, это был ослабленный языческий божок, — болтливо рассуждала Мамзелькина. — Мелкий комбинатор, которому давно не приносили жертв. Но твой шлем он выжулил честно. В рамках закона во всяком случае. А что делаешь ты? Отсылаешь бедолагу прямым экспрессом в Нижний Тартар. Ждут его там, как же! Тысячу лет ему теперь оттуда не выбраться! — Аида Плаховна хихикнула.

Она умела ценить нелепые ситуации. Лишь они разнообразили ее привычный, расписанный как по нотам быт. Покосила — хлебнула из фляжки. Покосила — хлебнула.

— И что теперь? — спросила Ирка.

— А ничего! Поздно, милая, чесать в затылке, когда голова лежит у тебя на коленях! Теперь уж сама не знаю, что будет… Договор то на шлем незнамо где, и срок подходит. Не вижу я судьбы твоей, лань моя недостреленная. В тумане она! — голос Аиды Плаховны вновь стал жестким, как подошва ботинка.

Ирка ждала. Она ощущала, что последнее слово еще не сказано. И не ошиблась.

— Да, между прочим, голубка, вот тебе подсказка! Его перчатка, хоть и пробитая, у тебя, и, следовательно, ваша устная сделка с Двуликим, если вы успели о чем то договориться, в силе! А в Тартаре он сам или нет — какая разница? — сказала Плаховна. Она прищелкнула языком и растаяла.

Ирка смотрела на пустой гамак, который продолжал раскачиваться. Она подумала, что никогда теперь не сможет в нем уснуть.

 

Глава 5