Она склонилась и положила подбородок на согнутые колени. Послышался тихий вздох, и Северус оторвал взгляд от животных.

— Я перестала заниматься, приняв, что разум мой сейчас на это не способен. Мне было одиноко. — Она скривила лицо и горько улыбнулась.

Северус на мгновение опустил глаза.

— Патронус был мудрым выбором. Он никогда тебя не покинет.

Гермиона повернулась к нему. Северус на неё не смотрел. Он ещё несколько секунд наблюдал за животными, пока они не растворились окончательно. Не говоря больше ни слова, он наклонился, чтобы положить палочку рядом с Гермионой, и оказался при этом так близко от неё, что уловил еле заметный запах. "Магнолии"— подумал он, внутренне содрогнувшись. Северус развернулся и исчез в доме.

— — — — — — — — — — — — -

Rien ne va plus* — реплика крупье во французском казино — "Ставки сделаны, ставок больше нет".

Глава 19. Плохие дни

Глава 2.04 — Плохие дни

На следующий день Северус проснулся позже обычного. Прошлым вечером, когда он разговаривал с Гермионой, было уже довольно поздно. После разговора он отправился в лабораторию и пытался найти решение проблемы с зельем.

Проблема эта заключалась в слезах единорога, которым он и посвятил своё время. Этот компонент (Северус часто спрашивал себя, каким образом Гермиона его вообще раздобыла) представлял собой один из сильнейших магических составляющих для зелий, которые вообще встречались в магическом мире. Оставалось загадкой, каким образом его можно было уравновесить и нейтрализовать. Северус отказывался признавать невозможность этого.

По этой причине было далеко за полночь, когда он, наконец, потушил в лаборатории свет и отправился к себе в комнату. Раньше он никогда бы не позволил себе такой вольности, проспать из-за этого всё утро. Но в этих условиях он не видел необходимости придерживаться особо строгой дисциплины.

Неважно отдохнув за эту ночь, он направился в ванную и привёл себя в порядок. Зеркало больше ни слова не говорило ему с того дня, и Северус об этом ни капли не жалел. Но чем чаще он смотрелся в зеркало, тем чаще понимал, что лицо его навсегда останется изуродованным шрамами.

В это утро он, не торопясь, рассматривал каждый шрам по отдельности. Некоторые были еле заметны. От них остались лишь светлые серебристые полосы. Другие были широкие и длинные, выпирая, они тянулись через всю щёку или пересекали переносицу. Раны, от которых они остались, были лишь наспех закрыты, некоторые вообще затягивались сами собой.

Рядом с левым глазом остался маленький широкий шрам, который начинался у брови и, полумесяцем огибая глаз, заканчивался на щеке. Это был единственный шрам, который он чувствовал — когда улыбался, кожа натягивалась на нём. К своему удивлению он должен был признать, что в последнее время это случалось довольно часто.

Северус умылся и растёр лицо полотенцем. Шрамы не исчезнут только потому, что он их все запомнит. Может быть, когда настанут более спокойные времена, у него появится возможность сделать их менее заметными.

Когда он вернулся назад в комнату, то увидел на столе пергамент. Он попытался вспомнить, лежал ли свиток, когда он проснулся или тот появился за время его пребывания в ванной. В общем-то, это было неважно. Северус подошёл к столу и сконцентрировался на аккуратном остром почерке Албуса.

Дорогой Северус,

как ты и требовал, я прервал связь с домом. Единственная возможность контакта для вас с внешним миром — это хлебница на кухне. Записывай всё, что тебе необходимо, и я постараюсь как можно скорее всё достать. И я буду вам очень признателен, если вы не станете класть туда хлеб.

Я надеюсь, твоё решение было верным.

Удачи!

Албус.

Брови Северуса поползли вверх, когда он дочитал до конца. Удачи... Как будто он когда-нибудь верил в удачу.

Он положил пергамент на стол и стал одеваться. Застёгивая рубашку, он подошёл к двери в комнату и приоткрыл её. К этому действию он настолько привык, что делал это каждое утро машинально.