Тот же вытянул указательный палец и прорисовал им линию, повторяющую изгиб змеи.

— Я не думаю, что ты ещё заслуживаешь чести носить эту метку, — сказал он задумчиво. — Прежде чем мы продолжим представление, я должен уничтожить её.

— Уничтожить тёмную метку невозможно, — возразил Северус, зная, что Люциуса это ни капли не заботит.

— О, я уверен, ты испробовал многое, чтобы убедиться в этом. Но прошу заранее простить меня за мои собственные методы. С этими словами он вынул из кармана мантии маленькую бутылочку. — Магические способы приносят удовольствие, это мне известно. Но иногда неплохо дать шанс и маггловским способам, ты так не думаешь? Он помотал бутылочкой у Северуса перед носом так, что тот без особых усилий различил этикетку — "серная кислота, 50%".

— Действительно, — ответил он на это, внешне невозмутимо.

Это, казалось, разозлило Люциуса, поэтому он поспешно откупорил бутылочку и обошёл руку с другой стороны, так что солнце теперь ярко освещало метку. — Мне не терпится увидеть, как это подействует, — сообщил он с восторженностью ребёнка, и жидкость тонкой струйкой побежала по руке/полилась на руку Северуса. Примерно десять сантиметров выше тёмной метки.

— О, я боюсь, меткость не относится к моим достоинствам.

Северус сжал зубы и вынудил себя не отводить взгляда от руки. Кожа сначала стало тёмно-бардовой, он почти мог видеть, как вода накапливается внутри.

— Позволь попробовать ещё раз, — сказал Люциус сладко и вновь опрокинул бутылочку, не дожидаясь ответа Северуса. На этот раз жидкость попала прямо на метку, и какой бы адской ни была боль, он испытал удовлетворение, видя, как исчезает этот рабский знак.

— — -

В этот момент Северус выбрался ненадолго из своего беспокойного сна и неуверенным движением руки провёл по вспотевшему лбу. Изменения в зелье, сделанные Грейнджер были явно ощутимы. Он всё видел и слышал с абсолютной ясностью, но это больше не было воспоминанием. Ему больше не нужно было переживать всё заново. Он был лишь наблюдатель. И это было хорошо.

Всё же у него было такое чувство, что рубашка мешает ему дышать. Он с силой вцепился в неё и одним рывком распахнул, так что многочисленные пуговицы полетели во все стороны и с шумом покатились по полу.

Северус не обратил на это внимания. Он много раз глубоко вдохнул и провёл рукой по груди. Он чувствовал неровности, оставшиеся от шрамов. Не от последних ран, те были так хорошо залечены, что от них остались лишь серебряные линии. Нет, это были шрамы самого начала пыток. Те, которые залечивались наспех. Те, которыми он теперь навсегда помечен. Они горели снова, и Северус скривил лицо.

После этого он освободил свою левую руку из рукава рубашки и нащупал неровную кожу на том месте, где раньше была тёмная метка. При ярком свете до сих пор ещё можно было различить контуры рисунка, но те, кто не знал о метке и её значении, никогда бы не сказал, что это, увидев то, что осталось от нее. Снова и снова он проводил по этому месту рукой, удивляясь, насколько невероятно свежи воспоминания о первом дне пыток.

Вскоре после этого он снова погрузился в водоворот из навеянного сна и неприятных воспоминаний.

— — -

Когда однажды поздно вечером дверь вновь отворилась, Северус знал, что сейчас ему предстоит пережить высшую точку этого незапланированного отпуска.

После первых же консервативных пыток, он перестал с такой настойчивостью, как с самого начала, удерживать своё тело в вертикальном положении и время от времени позволял себе повиснуть на цепях, что, однако, не означало ничего хорошего для его запястий. Когда Люциус Малфой во второй раз вошёл в помещение, Северус как раз пытался хоть как-то поспать, в чём тело его незамедлительно нуждалось. Как много дней он уже висел здесь? Пять? Шесть? Или уже недели?

— Добрый вечер, Северус, — проговорил Люциус таким аристократическим тоном, будто они встретились за чашкой чая. — Как поживает твоя рука?

Северус недоверчиво взглянул на него, размышляя, что ему стоит ответить. Он знал, что голос его был хриплым, и он больше не мог придать ему того оттенка, который охотно использовал в разговоре с Люциусом.

— Наилучшим образом, — ограничился он поэтому самым необходимым и опустил взгляд, заметив грязную улыбку беловолосого мужчины.

— Как я вижу, представление идёт по плану. — Люциус приблизился к нему, с видом знатока обошёл кругом, осматривая между тем почти голое тело Северуса и, вернувшись на место, склонил голову. — Ты хорошо выглядишь! — Он произнёс это таким тоном, как будто впервые встретил Северуса после четырёхнедельного отпуска на Карибских островах.

— Что ты хочешь, Люциус? Напомнить мне о том, чтобы я не забывал наслаждаться своим пребыванием здесь? — спросил Северус мрачно и выпрямился настолько, насколько позволяли его ноющие мышцы. На спине его натянулся еле затянувшийся порез. А то, в каком состояние была его задница, лишь заставило его порадоваться, что ему не нужно сидеть. Он даже не хотел думать об этом. Воспоминания об этом перестали тревожить его лишь после огромных усилий с его стороны.