Глава четвертая. Просветление и искупление

МОЙ 51-й ГОД (1890-1891)

Я прибыл в И-син (в провинции Цзянсу), где засвидетельствовал свое почтение настоятелю Жэнь-чжи. Хотя монастырь Сянь-цинь (в котором Цзун-ми, Пятый Хуаяньский Патриарх, присоединился к будистской сангхе) был на ремонте, я провел в нем лето. Затем я отправился в Гу-жун, где нанес визит почтения настоятелю Фа-жэню. Я помогал ему производить ремонт монастыря Чи-шань и провел там зиму.

МОЙ 52-й ГОД (1891-1892)

В Нанцзине я остановился у настоятеля Сун-яня и помогал ему в ремонте монастыря Цзин-чэн. Упасака Ян Жэнь-шань часто навещал меня и мы вели интересные беседы о хетувидья шастре и о трактате, называемом "Светочем праджня- мудрости".² Я оставался в монастыре Цзин-чэн всю зиму.

Примечания

1. Хетувидья шастра. Одна из пяти панкавидья шастр, объясняющих логическими категориями причинность или науку о причинной обусловленности (хету). Основоположником этой школы был Аксапада.

2. Комментарий Бхававивеки к стихам, посвященным высказываниям Нагарджуны в духе мадхьямики.

 

МОЙ 53-й ГОД (1892-1893)

Вместе с Учителями Пу-чжао, Юэ-ся и Инь-лянем я совершил восхождение на гору Цзю-хуа. Мы произвели ремонт хижин на вершине Цуй-фэн и расположились там. Учитель Пу-чжао дал разъяснение пяти направлениям хуаньской школы. Поскольку учение Сянь-шоу уже давно было предано забвению, люди, услышавшие о том, что его опять проповедуют, толпами приходили послушать. С той поры учение Сянь-шоу снова ожило в этом регионе, к югу от реки Цзян (Янцзэ)'.

Примечания

1. Сянь-шоу (643-712) был Третьим Патриархом хуаньской школы и плодовитым комментатором. Поскольку в Китае было пять патриархов хуаньской школы и каждый давал свои толкования, книги этой школы состоят из пяти частей. Сянь-шоу означает "мудрая голова". Имя свое он получил в знак признания его мудрости. Он также известен как Фа-цзан.

МОЙ 54-й ГОД (1893-1894)

Я оставался на вершине Цуй-фэн и изучал сутры. Приехал Учитель дхармы Ди-сяп, и мы провели все лето в горах. Потом он направился в Цзинь-шань на зиму. В следующем году я оставался на Цуй-фэне и изучал сутры.

МОЙ 56-й ГОД (1895-1896)

Настоятель Юэ-лан из монастыря Гаоминь в Янчжоу прибыл в Цзю-хуа и сообщил нам, что один из его покровителей по имени Чжу обещал оказать финансовую поддержку в проведении двенадцатинедельной медитации, включая текущие четыре недели. Он также сказал, что старый Учитель Фа-жэнь из Чи-шани возвратился в свой монастырь с надеждой, что все мы прибудем туда и поможем ему в организации этого мероприятия. С приближением дня открытия меня попросили покинуть гору первым. Когда я добрался до порта Ди-ган в Да-туне, я пошел вдоль берега реки. Вода в реке поднималась. Я хотел переправиться через реку, но лодочник запросил шесть монет. Поскольку у меня не было ни гроша, лодка отплыла без меня. Продолжая идти, я неожиданно поскользнулся и упал в воду и, качаясь на волнах, поплыл по течению. Я плыл целый день и ночь, пока не оказался у пирса Цай-ши, где какой-то рыбак случайно поймал меня сетью. Поскольку на мне была монашеская ряса, он позвал монаха из храма Бао-цзи, который узнал меня потому, что мы раньше останавливались вместе в монастыре Цзинь-шань. Он испугался, подумав, что моей жизни грозит опасность, и воскликнул: "Это Учитель Дэ-цин!" (то есть Сюй-юнь, ранее, становясь монахом, получивший имя Дэ-цин). Потом меня отнесли в храм, где приводили в чувство. В результате взбучки, которую я получил в бурлящем потоке, у меня шла кровь изо рта, из носа, из ануса и гениталий. Проведя несколько дней в монастыре Бао-цзи, я отправился в монастырь Гао-минь. Когда я встретил распорядителя (кармадана), он заметил, что я был бледен и изможден и спросил, не болен ли я. Я ответил '' нет''. Затем я навестил настоятеля Юэ-лана. Расспросив меня о посещении горы Цзю-хуа, тут же попросил занять временную должность в организации приближающихся недель медитации. Я вежливо отклонил его просьбу, ничего не сказав о своем падении в воду, и просто попросил разрешить мне посетить эти мероприятия. Согласно дисциплинарным правилам монастыря Гао-минь, отказ от должности, предложенной настоятелем, считался оскорблением всей монашеской общины. Таким образом, я был признан правонарушителем и должен был быть наказан ударами деревянной линейкой. Хотя я охотно принял такое наказание, здоровье мое ухудшилось. У меня были постоянные кровотечения, кроме того, с мочой выходили капли семенной жидкости. В ожидании смерти я упорно сидел день и ночь в зале для медитации с все возрастающем рвением.² Достигнув глубокой концентрации ума в своей медитации, я совершенно позабыл о своем теле³ и двадцатью днями позже моя болезнь совершенно исчезла.⁴ Когда настоятель с пирса Цай-ши принес мне одежду для участия в собрании, он с восхищением

убедился, что я излучал здоровье. Затем он рассказал о том, как я упал в воду, и все монахи начали относиться ко мне с большим уважением. Меня в силу этого пощадили, освободив от работы в зале, так что я смог продолжить свою медитацию.

С тех пор, как все мои мысли внезапно остановились, моя практика стала продуктивной и днем и ночью.⁵ Я двигался так быстро, как будто летал по воздуху. Однажды вечером, после выполнения намеченной медитации, я открыл глаза и увидел яркий свет, подобный полному дневному, который позволял мне видеть все внутри монастыря и за его пределами⁶. Через стену я видел, как ответственный за светильники и благовония монах справляет малую нужду во дворе, видел монаха-гостя в отхожем месте, и где-то далеко - лодки, снующие по реке, вдоль обеих берегов которой росли деревья. Все это было отчетливо видно. Случилось это во время третьего ночного бдения. На следующее утро я спросил монаха, ответственного за благовония, и монаха-гостя, соответствуют ли действительности мои ночные видения, и они оба подтвердили это. Зная, что это переживание является всего лишь временным состоянием, достигнутым мною, я не стал придавать большого значения его странности. На двенадцатом месяце, в третью ночь восьминедельных упражнений пришел дежурный монах, чтобы наполнить наши чашки чаем после того, как мы закончили очередную медитацию. Горячая жидкость случайно выплеснулась мне на руку и я уронил чашку. Упав на пол, чашка разбилась вдребезги, громко о себе заявляя. Я мгновенно отбросил последние сомнения о корне ума и обрадовался тому, что достиг желанной цели.⁷ Затем я вспомнил о том, как я покидал дом, и о том, как вел жизнь скитальца, о том, как заболел, живя в хижине на берегу Желтой Реки, и о трудных вопросах, заданных мне мирянином Вэнь-цзи, который спас меня.

Что бы сказал Вэнь-цзи, если бы я тогда опрокинул ударом ноги его кипятильник и печку?⁸ Если бы я не упал в воду и не заболел бы серьезно, я бы не оставался равнодушным как к благоприятным, так и к враждебным жизненным ситуациям. Я бы жил другой жизнью, лишенной цели, и не испытал бы сегодня такого переживания. Затем я нараспев продекламировал следующую гатху.

Чашка, упав, разбилась,

Звуком пронзая слух.

И в пыль обращенном пространстве

Бешеный ум затих. ⁹

Я также пропел еще одну гатху:

 

Когда рука перестала удерживать чашку, она упала, разбившись вдребезги.¹⁰

Трудно говорить, когда распадается семья или кто-то умирает;

Весна наступает и благоухающие цветы расцветают повсюду,

Горы, реки и громадная земля есть не что иное, как Татхагата."

Примечания

1. Таким образом. Учитель практиковал кшанти-парамиту или духовное терпение при любых обстоятельствах.

2. Так он практиковал вирья-парамиту или усердие.

3. Таким образом, он освободился от привязанности к эго.

4. Так он излечился от болезни.

5. Это предпосылка главного пробуждения (By).

6. Теперь его ум освободился от всех привязанностей и стал широким и всеохватывающим. Поэтому он видел все ближнее и дальнее окружение.

7. Ум является первоисточником мириад вещей. Когда ум возвращается в свое первозданное спокойное состояние, человек осознает, что все вещи в самсаре (рождении и смерти) поднимаются и падают в пределах неизменного Ума. Таким образом. Учитель совершил прыжок на другой берег мирского потока. "Сомнение" здесь означает сомнение относительно сущности природы "жизни и смерти".

8. Если бы тогда я опрокинул ударом ноги кипятильник и печку Вэнь-цзи, чтобы стереть все следы внешнего и выявить свою истинную природу, то что бы он тогда сказал?

9. Когда ум прекращает проводить грани различия во внешнем, истинная природа человека возвращается к своей нормальной (недуалистической) функции прямого восприятия, выявляя себя. Ум Учителя вернулся к своему изначально спокойному состоянию в результате ^ длительной медитации. Таким образом, когда чашка упала на пол, громко о себе заявляя, Учитель не просто зарегистрировал это своими органами чувств, а непосредственно осознал свою истинную природу, которая является первоисточником всех воспринимаемых чувствами вещей. Таким образом, он осознал изначальную пустоту или бессодержательность всех обусловленных вещей, освобождаясь от иллюзии пространства и своего последнего сомнения относительно Ума, пребывающего за пределами рождения и смерти. Суравгама сутра гласит:

"Когда бешеный ум затихает, наступает бодхи".

10. Слово "удерживать" здесь подразумевает ум, цепляющийся за внешнее, и когда он порывает с ним, это так же трудно выразить, как состояние, испытываемое людьми при распаде семьи - символично в отношении отрешения от воспринимаемого нашими органами чувств мира. Равным образом, трудно говорить, когда кто-то умирает - символично в отношении "смерти эго" или обусловленной самости. Согласно Ваджрачедики, это последняя утонченная привязанность к "эго и дхармам", с которыми человеку следует покончить прежде, чем он сможет достичь просветления.

11. "Весна" символизирует просветление, после которого "аромат" блаженства распространяется повсюду. Горы, реки и огромная земля являются иллюзорными формами, которые сутью своей представляют Татхагату или "подобие" тела Будды. Суравгама сутра говорит о "благоухающей форме" или "удивительной форме", имея в виду удивительный внешний облик внешнего мира, воспринимаемый органами чувств, преображенными мудростью.

 

МОЙ 57-й ГОД (1896-1897)

Летом того года я прибыл в монастырь Цзинь-шань в Чжэнь-цзяне, где я остановился для того, чтобы уделить определенное время изучению дисциплинарных правил. Старый настоятель Да-дин позволил мне остаться там на зиму.

МОЙ 58-й ГОД (1897-1898)

Возвратившись в монастырь Цзинь-шань, после совершенного мною паломничества на гору Лан в знак почтения Махастхама Бодхисаттвы, я получил приглашение от настоятеля Дао-мина отправиться к нему в Янчжоу и стать его помощником в монастыре Чжун-нин. В четвертом месяце года Учитель дхармы Тун-чжи трактовал Суравгама сутру на горе Цзяо. Присутствовало около тысячи человек. Он попросил меня помочь ему в трактовке этой сутры, и после того, как я это сделал, я покинул собравшихся, и спустился с горы.

Родившись, я потерял мать, которую мне не пришлось увидеть. Я видел в доме только ее портрет, и каждый раз, когда я думал о ней, мое сердце надрывалось. Ранее я дал обет отправиться в монастырь Ашоки (А Ю Ван), почтить останки Будды и опалить огнем палец в виде жертвоприношения Будде во имя спасения моей любимой матери. Теперь я намеревался исполнить свой обет и отправился в Нинбо (где находился монастырь Ашоки). В то время Учитель дхармы Хуань жэнь и чаньский Учитель Цзи-чань (известный также под именем "Ва-чжи Тоу-туо" или "Восьмипалый аскет") были во главе монастыря Тянь-тун (вблизи Нинбо), а Учитель Хай-ань составлял летопись горы Ашоки. Все они просили меня помочь им, но поскольку я прибыл туда с намерением исполнить свой обет, я вежливо им отказал. В монастыре Ашоки я почтил останки Будды, и каждый день, начиная с третьего ночного бдения вплоть до вечерней медитации, за исключением тех случаев, когда я находился в главном зале, я использовал только свой тряпочный мат вместо монастырских подушечек, совершая три тысячи низких поклонов. Однажды ночью, совершая чаньскую медитацию - будто во сне - я неожиданно увидел ослепительно яркого золотого дракона длиною во многие футы. Он спустился с неба, подлетев к бассейну у зала реликвий. Потом я вскарабкался на его спину и воспарил в небо. Мы прилетели туда, где горы, реки, деревья и цветы неописуемо красивы, а дворцы и их палаты изысканно грандиозны. В одной из комнат я увидел свою мать и крикнул: "Мама, пожалуйста, поезжай на этом драконе в Западный Рай [Будды Амитабхи]". Когда дракон снова приземлился, я, потрясенный, очнулся. Мое тело и ум были в полном порядке, и смысл видения был совершенно ясен. Так единственный раз в своей жизни я видел свою мать.

С тех пор каждый день, когда появлялись посетители, желающие увидеть останки Будды в этом зале, я всегда был сопровождающим. Впечатления посетителей относительно останков сильно различались. Я смотрел на них много раз. В первый раз они мне показались размером с зеленую фасоль темно-пурпурного цвета. В середине десятого месяца, после того, как я отдал дань почтения хинаянским и махаянским трипитакам, я снова пришел посмотреть на них. Они были того же размера, но на этот раз представились в виде сверкающих красных жемчужин. Поскольку мне нетерпелось посмотреть каким трансформациям они подвергнутся дальше, я снова совершил ритуальные поклоны и почувствовал боль во всем теле. Теперь останки казались крупнее зеленой фасоли, наполовину желтыми и наполовину белыми. Тогда я понял, что их размер и цвет изменяется в зависимости от возможностей органов чувств посетителя. Желая поскорее увидеть дальнейшие трансформации, я увеличил число поклонов, но в начале одиннадцатого месяца я серьезно заболел, Я не мог продолжать наблюдение, и поскольку мое заболевание обострилось, меня отправили в оздоровительную хижину, где даваемые мне лекарства никак не действовали. Я не мог даже сидеть и лежал все время. Старший монах Сянь-цинь, надзиратель Цзун-лян и девица по имени Лу не потратили никаких денег и не предприняли никакой попытки спасти меня. Они все от меня отвернулись. Все думали, что приближается конец моего кармического пребывания в этом мире. Хотя я был готов позволить болезни следовать своему курсу, я был очень озабочен тем, что не успел опалить палец (во исполнение своего обета). На шестнадцатый день мою хижину посетили восемь человек. Они думали, что болезнь моя была не серьезной и пришли специально для того, чтобы помочь мне опалить палец. Я вспомнил, что эта церемония была назначена на следующий день и настоял на том, чтобы они приняли участие согласно договоренности. Старший монах и все, кто был с ним, не одобрили это намерение в связи с возможным риском. Я разразился потоком слез и сказал:

"Кто может избежать смерти? Я хотел искупить долг перед своей матерью и дал обет опалить палец. На что мне жизнь, если я должен теперь отменить свое решение? Я готов умереть...".

Надзиратель Цзун-лян, которому был 21 год, услыхав мою мольбу, со слезами на глазах сказал: "Не волнуйся, я заплачу за завтрашнюю вегетарианскую пищу и все устрою для тебя". Я соединил ладони в знак благодарности. Семнадцатого дня, рано утром пришел Цун-лян с братом по дхарме Цзун-синем, чтобы помочь мне опалить палец. Несколько человек помогало мне добраться до главного зала, где вместе с собравшимися я почтил Будду, исполнил ритуал и прочел правила, исполнение которых вело к раскаянию и преображению. Я сосредоточенно произносил имя Будды и молился, прося его даровать духовное освобождение моей любимой матери.

Я еще чувствовал боль в начале церемонии, но по мере того, как мой ум очищался, моя пробужденная мудрость ясно обозначилась. Когда я дошел до предложения "Все дхармадхату содержатся в теле Будды Амитабхи", каждый волосок всех моих восьмидесяти четырех тысяч пор на теле встал дыбом. Я не просил посторонних поддерживать меня (как это было прежде) и совершенно забыл о своей болезни. Подойдя без посторонней помощи к собравшимся, чтобы их поблагодарить, я возвратился в хижину. Весь следующий день я держал свой палец в солевой ванне и не наблюдал никаких кровотечений. Через несколько дней я оправился от болезни и постепенно возобновил поклоны. Я оставался в монастыре Ашоки до наступления Нового Года.

Комментарий Цэнь Сюэ-лу, издателя Сюй-юня

Этот монастырь первоначально назывался А-Ю Ван (Царь Ван или царь Ашока), но позже был назван монастырем Гуан-ли. Он был построен на горе Моу в сорока дик югу от деревни Нансян в районе Инь префектуры Нинбо. В прежние времена - через несколько сот лет после нирваны будды - Центральной Индией правил царь Ашока (годы правления " приблизительно 274-237 до н.э.) Говорят, что он поместил 84 тысячи останков Будды в драгоценные ступы и приказал богам захоронить их в разных местах. На востоке эти ступы появлялись одна за одной в девятнадцати местностях Китая, среди них была гора Ву-тай и монастырь Ашоки. На горе Ву-тай реликвия была помещена в ступу и ее нельзя было увидеть. Что касается реликвии монастыря Ашоки, на третьем году правления Тай-кана (282-303) в лице императора Ву-ти из династии Цзинь, после того, как Хуэй-та помолился о его появлении, реликвия извлекла себя из земли, и тогда был построен монастырь и она была помещена в каменную ступу, дверь которой закрывалась на ключ. Когда посетители хотели посмотреть на реликвию, то страж ступы получал уведомление. Оказавшись в зале, посетители, прежде всего, отдавали дань почтения Будде и затем выходили наружу и, коленопреклоненные, выстраивались в очередь, чтобы посмотреть на реликвию. Страж вынимал ступу, которая была в один фут и четыре дюйма высотой и более фута шириной. Она была пустотелой, и в нее был вложен герметичный прозрачный шар с иглой внутри, на конце которой находилась реликвия. Когда на нее смотрели, реликвия казалась то большой, то маленькой, то одним целым, то несколькими частями, то неподвижным, то двигающимся в соответствии с особенностями восприятия каждого посетителя. Некоторые видели только одну, тогда как другие видели три или четыре реликвии. Цвет также варьировал - он мог быть голубым, желтым, красным или белым. Тот, кто видел в ней цветок лотоса или изображение Будды, считался наделенным прекрасной кармической связью с дхармой.

Во времена правления Вань-ли династии Мин (1573-1619), Лу Гуан-цзу, председатель комиссии по гражданским делам, прибыл со своими друзьями почтить ступу и ее реликвию. В первый раз реликвия показалась ему размером с крошечную фасоль, затем, постепенно, начала приобретать размеры крупной фасоли, потом - финика, арбуза, и в конечном итоге - она представилась большим сверкающим колесом. Это освежило его ум в отношении восприятия. Лу дал указание произвести ремонт разрушающегося зала, который по сегодняшний день находится в весьма приличное состоянии. Татхагата из чувства сострадания оставил свое тело дхармы, чтобы живые существа грядущих поколений могли проявить в себе ум, преисполненный праведности и веры.

Примечания 1. Трипитака или "Три корзины" буддистского канона, состоящие из винайя- дисциплинарных правил, сутр или бесед Будды, и шастр или комментариев.

МОЙ 59-й ГОД (1898-1899)

В том году ранней весной, когда отлили большой колокол для монастыря Ци-та (семь пагод) в Нинбо, старый настоятель Бэнь-лай пригласил Учителя дхармы Мо-аня дать пояснения к Лотосовой сутре и прибыл в монастырь царя Ашоки (Гуан-ли) и попросил меня помочь Мао-аню. По этой причине я отправился в монастырь Ци-та, и, после данных мною комментариев к этой сутре, я направился к горе Дун гуань, где построил соломенную хижину и встретил в ней Новый Год.

МОЙ 60-й ГОД (1899-1990)

Учителя Цзэ-сэнь и Бао-линь пригласили меня в Дань ян помочь произвести ремонт в монастыре Сянь-тай, где я провел лето. На седьмом месяце я отправился в Чжу-ян:

провинции Янсу, где Учитель Фа-жэнь с горы Чи уступил мне свою хижину на зиму.