Тамара Георгиевна, очень много говорится о том, что пока в стране не будет нормальной судебной системы, независимого суда, не будет ничего — ни прав, ни свобод, ни инвестиционного климата, ни развития. Есть что-нибудь в нынешнем состоянии судебной системы, что дает поводы для оптимизма? Или сплошные разочарования?
— Я не могу сказать о разочаровании, потому что все, что происходит, – достаточно ожидаемо для профессионалов. Уже почти 25 лет в стране идет судебная реформа, а воз и ныне там. Никакие шаги по созданию нормальной судебной власти, будь то теоретические или практические, у нас пока ни к чему не приводят.
Подлинная внутренняя причина этого заключается в том, что власть не признает для себя необходимости существования независимого суда. Он ей не нужен. Даже когда звучат заверения, что нам нужна независимая судебная власть, что нам нужно разорвать обвинительную связку между правоохранительными органами и судом, что нам нужен объективный и справедливый суд – как бы это все ни заявлялось, это не подлинный интерес власти. Потому что одновременно власть совершает шаги, которые имеют целью обратное, – лишить судебную власть независимости, усилить контроль за судебной системой, привлекать суд и судей на сторону власти.
При этом власть не пытается использовать суд, чтобы защищать общественный интерес в независимом и справедливом правосудии. Власть пытается заставить суд защищать тот интерес, который возникает у нее на конкретном этапе какого-то общественного процесса или развития. Нужна защита от уличных шествий и демонстраций? Судебная власть должна быть готова обеспечить этот «государственный интерес». Хотя чему так может угрожать какой-нибудь индивидуальный пикет, когда один человек стоит с начертанными на картонке словами о том, к какому идеалу в области общественного устройства он стремится?.. Если нужно расширить представления о том, что такое опасные экстремистские действия или даже просто высказывания, значит, судебная власть должна быть готова к такому новому пониманию экстремизма.
Я всегда говорю: что бы мы ни говорили о судебной реформе, ее судьба полностью зависит от других властей, не от самой судебной власти. Хотя Конституцией РФ провозглашена самостоятельность судебной власти и формально она не встроена в другие вертикали, но рычаги управления ею всегда сохраняются.
Что это за рычаги?
— Допустим, провозгласили полную финансовую независимость судебной власти от каких бы то ни было органов власти на местах и теперь она финансируется из государственного федерального бюджета. Замечательное правило, конституционно закрепленное в Основном законе. Но вдруг государство меняет принципы материального обеспечения судей и судейского корпуса, меняет порядок и объемы оплаты разных квалификационных классов для судей. И после этих перемен становится ясно, что низовые звенья судебной системы не очень интересуют власть с точки зрения материального обеспечения. Приоритет отдан высшим звеньям. Разница между оплатой судьи в нижестоящем суде и в судах более высокого уровня гигантская. И судья «внизу» понимает, что ему для какого-то продвижения и социального лифта необходимо уходить из низовых звеньев, нужно стремиться в вышестоящий суд. А вышестоящий судья понимает, как ему нужно держаться за свое кресло!
В советские времена у нас не было необходимой материальной обеспеченности судов, и поэтому считалось, что, когда судьи будут обеспечены, они станут независимыми. А оказалось, что эта хорошая материальная обеспеченность лишь усилила зависимость судьи. Потому что теперь он стремится обдумывать свои решения не с точки зрения их объективности и справедливости, а с той точки зрения, что не вызовет ли решением «огонь на себя» со стороны других ветвей власти, какое-то неудовольствие? Будь то неудовольствие начальства в судебной системе или в другой ветви власти. Ведь это может привести к тому, что он потеряет свою высокую судейскую должность. И так на каждом шагу.
Это заметно и в уголовном, и в административном судопроизводстве, то есть когда гражданин вынужден спорить в суде с государством. Суд не может занять позицию независимого арбитра, потому что в таком случае власть может предъявить претензии судье, если он решает поступить так, как ему представляется важным.
Если вспомнить историю судебной власти, независимость суда всегда падала в периоды политических кампаний, связанных с деятельностью суда. Например, в советское время заявлялся тезис о том, что необходимо бороться с тунеядством или с хулиганством. И сразу решения по такого рода делам в судебной системе становились похожими друг на друга, несправедливо и незаконно одинаковыми. И это сохраняется сейчас. Заявляется идея о борьбе с экстремизмом — значит, будут невероятно повышаться меры ответственности за такого рода деяния. Что страшнее – будет обязательно снижаться стандарт доказанности по подобным делам.
Если бы суд не был включен в общую систему власти, а действительно обладал бы самостоятельностью и независимостью, с судьи бы не спрашивали за то, что он не поддержал следователя и обвинителя, не поддержал административные органы в их претензиях. И тогда суд был бы строже к ним, он бы объективно оценивал результаты их деятельности и тем самым улучшал и их работу. И следователь, и прокурор понимали бы, что у них есть критик, они бы делали то, что они делают, с оглядкой на этого критика. А мы, с одной стороны, провозглашаем независимость суда, а с другой - настаиваем на «согласованности» действий всех ветвей власти. В отношении судебной власти это явно противоречит друг другу.
Как конкретно власть может помешать «неудобному» судье делать карьеру, подниматься по социальной лестнице?
— До 2001 года у нас не было дисциплинарной ответственности судей. Считалось, что мы лучше пренебрежем какими-то случаями, когда судья может оказаться ведущим себя неверно, но зато не принесем в жертву независимость судебной власти в целом. А потом было решено иначе: что судья может совершать плохие поступки и его надо наказывать за это. При этом очень трудно сформулировать какие-то точные требования к судье и его поведению. Привлечение судьи к ответственности «за какие-либо его действия, умаляющие авторитет судебной власти», – это что? Очень расплывчато.
Предположим, суд рассматривает дело о каких-то действиях власти, выразившихся в поступках или решениях конкретного чиновника. И если суд говорит: «Нет, это было незаконное действие!», то чиновник начинает очень нервничать, он становится инициатором оказания давления на суд. И суд понимает, что спорить с этим чиновником для него опасно, потому что самому судье станут предъявлять требования, что он сделал что-то неправильно, и существуют такие меры дисциплинарной ответственности, которые, в том числе, заканчиваются для судьи лишением статуса.
Судья все время стоит перед дилеммой — что ему нужно охранять? Собственно, суд существует, чтобы защищать идеал права, чтобы рассматривать споры между более слабыми и сильными субъектами как между равными. Но судье приходится выбирать — защищать этот идеал? Или свое собственное положение, свою юридическую карьеру, свой материальный уровень?
