Важные Ошо центры в непале 3 страница

Это ощущение может придти даже к спящему человеку, так как сон не всегда глубокий. Он изменяется, от очень глубокого, до поверхностного. У сна бывают отклонения, даже у обыкновенного сна. Сон никогда не проходит в одной плоскости. Иногда, вы погружаетесь очень глубоко, так глубоко, что позднее даже не можете ничего вспомнить об этом. Если сон ваш был глубокий, то утром вы говорите, что вам ничего не снилось. На самом деле снилось, но сон был настолько глубокий, что вы просто не можете вспомнить. Но есть средства, доказывающие, что сновидения были. Вы отрицаете, поскольку не помните. Вы были настолько глубоко, расстояние между вашим сном и сознательной памятью так велико, что ум просто не смог ухватить детали сна. Иногда сон очень поверхностный, пограничный. В этом случае вы помните сон. Обычно, мы помним только утренние сны, приходящие к нам непосредственно перед пробуждением, так как сон уже очень поверхностный и разрыв небольшой.

Обыкновенно, сон колеблется между различными уровнями, различными плоскостями. Иногда вы просто зависаете между явью и сном. Вы можете слышать, что происходит вокруг, когда колеблетесь где-то на границе. Вы уснули. Вы слышите что-то, кто-то о чем-то говорит, что-то понимаете, а что-то ускользает. Но затем вы крепко засыпаете, погружаетесь в глубокий сон. И тогда вы уже не можете слышать, как кто-то разговаривает. Дело не в интерпретации, дело не в значении, вы просто не слышите.

Так же как и в обыкновенном сне, то же самое происходит и во сне метафизическом, о котором я говорю. Иногда вы стоите четко на границе, очень близко к будде. И тогда вы можете понять, о чем говорит Будда, что он пытается донести. Вы можете понять что-то, но, конечно, не все. Но по крайней мере, вам удается хотя бы мельком узреть истину.

Человек, находящийся на границе своего метафизического сна, захочет быть инициированным. Он может что-то слышать, что-то понимать, что-то видеть. Все словно бы в тумане, но он все же что-то чувствует. Поэтому он может приблизиться к пробужденному человеку и сдать себя. Это все, что может сделать сонный человек. Это все, что может сделать человек, чтобы капитулировать. Эта капитуляция означает, что человек понимает, что происходит что-то отличное от его сна. Где-то глубоко внутри он это чувствует. Он не может знать точно, но все же чувствует.

Когда бы мимо не проходил Будда, те люди, кто находятся на пограничной черте сна, почувствуют, что это не обычный человек. Он ведет себя по-другому, говорит по-другому, живет по-другому, ходит по-другому. Что-то произошло с этим человеком. Те, кто на границе, могут почувствовать это, но они все еще спят. И граница эта непостоянна. Они могут снова погрузиться в глубокий сон, но даже слово сможет вернуть их обратно. Поэтому, прежде чем они погрузятся в еще более глубокое бессознательное, они могут капитулировать перед пробужденным.

Так выглядит инициация со стороны инициируемого. Он говорит: «Я не могу ничего сделать сам. Я беспомощен. И я знаю, что если не сдамся сию же минуту, я рискую вновь погрузиться в глубокий сон. И тогда сдаться будет уже невозможно». Есть моменты, которые нельзя упускать. И тому, кто упускает такие моменты, может не представиться подобного шанса еще на протяжении веков, жизней, потому что не в его власти вернуться в пограничное состояние.

Иногда это происходит по многим причинам, которые находятся вне вашей власти. Вы не способны контролировать свои сны. Иногда случается так, что рядом оказывается будда. Вы можете сдаться, но только в том случае, если вы у пограничной черты.

В жизни Будды приключилась очень значительная история...

Когда сам он пробудился, он пребывал в тишине непрерывно в течение семи дней. Ему не хотелось говорить. Это прекрасная история. Богам стало неловко, так как если Будда продолжит молчать, то что станет с теми, кто у грани? Он не может сделать ничего для тех, кто крепко спит, даже Будда не способен ничего для них сделать. Так же как он не может сделать ничего для тех, кто уже пробужден, им не требуется от него помощь. Но есть те немногие, кто находится на самой границе, и даже легкий толчок сможет их пробудить. Одного его присутствия может быть достаточно для того, чтобы они пробудились.

Поэтому боги пришли к Будде, молили его, просили его заговорить. Будда сказал им, что есть люди, которым невозможно помочь. Они так крепко спят, что говорить с ними бесполезно. Те, кто может слушать, уже пробудились. Поэтому не нужды говорить с ними тоже. Так почему вы просите меня заговорить? Это бессмысленно. Позвольте мне оставаться в тишине. И боги сказали: «Но есть еще одна категория людей. Те, кто еще не пробудился, но уже понимают, что находятся на грани. Они могут не услышать всего, что ты говоришь, но даже одно слово способно пробудить их. Ты должен заговорить».

Только по прошествии тысячелетий может человек стать буддой. Поэтому он должен говорить, ему нельзя хранить молчание. Нельзя упускать эту возможность. Будду убедили. Да, третья категория есть. Третья категория — это категория посвященных, промежуточная категория.

Для инициируемого есть только один путь — капитуляция, ничто другое не сработает. Быть инициированным, значит сдаться. Буддистский термин, обозначающий инициацию и инициируемого — шротапанн, тот, кто влился в поток. Теперь появляются цели, стремление достичь чего-то.

Есть люди, которые приходят к просветленному, но начинают спорить. Они хотят знать причины, они просят доказательств, они хотят, чтобы их убедили. Это путь борьбы — они противостоят просветленному. Это не может навредить просветленному человеку, но может навредить вам, так как момент уходит. Вы были в промежуточной категории, именно поэтому вы и пришли. Но теперь вы упускаете момент; возможно, вы вновь погрузитесь в глубокий сон. Капитулирование означает течь с потоком, отдаться потоку.

Теперь поток течет; и человек следует ему. Он не контролирует себя, а просто отдается. Для инициируемого, инициация — это момент полной капитуляции, абсолютного доверия, отпускания. Она не может быть частичной. Если вы сдаетесь только частично, вы вообще не сдаетесь; вы обманываете себя. Не бывает частичной капитуляции, потому что сдаваясь только частично, вы что-то сдерживаете. И это сдерживание может вновь толкнуть вас в глубокий сон. Та часть вас, что не пожелала сдаться, станет фатальной; в любой момент вы вновь можете погрузиться в глубокий сон. Капитуляция всегда тотальна. Именно поэтому вера была и всегда будет неотъемлемой частью инициации.

Вера является необходимым условием, важнейшим требованием. И в момент, когда вы абсолютно сдаетесь, все вокруг начинает меняться. Вы больше не сможете вернуться в мир своих снов. Ваша капитуляция сотрясает весь мир проекций. Ваша капитуляция расшатывает весь ваш проецирующий ум, так как он неразрывно связан с эго. Он не может существовать без эго. Эго — его главный центр. Кого-то я зову своим другом. Почему? Кого-то я называю своим врагом. Почему? Враг — это тот, кто задел мое эго; а друг — это тот, кто его кормил, кто его тешил. Поэтому мы говорим: «Друг познается в беде». Почему в беде? Что есть беда? Беда приходит, когда ваше эго испытывает голод, и тогда познается друг. Весь наш мир снов, наш спящий ум, стоят на пьедестале эго. Если вы сдаетесь, вы сдаетесь всей своей сутью. Вы абсолютно сдаетесь. И больше вы не можете продолжать колебаться, ведь ваши мечты и сны капитулировали.

Со стороны инициируемого это абсолютная капитуляция. Для инициированного нет ничего сложного в том, чтобы понять, в чем заключается инициация. Все очень просто: спящий человек просит помощи, чтобы пробудиться, и отдается на волю того, кто уже пробужден. Это очень просто. В этом нет ничего сложного.

Но для того, кто вас инициирует, все очень сложно и запутанно. Обычно, мы считаем, что сдаться очень сложно. Вы становитесь беспомощны, вы ничего не можете сделать. Вы можете не сдаться, но, узнав больше, вы придете к моменту, когда будете готовы капитулировать. И однажды это обязательно случиться, потому что больше вы ничего сделать не можете. Вы не сможете по-прежнему относиться к жизни, это покажется вам несчастьем, агонией и адом. Вы не сможете так продолжать. Однажды неизбежно настанет момент, когда из вашего разочарования, из вашего кошмара, вы сдадитесь. И это не сложная часть инициации. Это самое простое. Но для того, кто вас инициирует, дело обстоит намного сложнее; так много всего вовлечено. Очень многое эзотерично, не экзотерично. И хорошо, что мы начинаем понимать от экзотеричного, внешнего, постепенно продвигаясь к эзотеричному, внутреннему.

И первое, что соответствует капитуляции, это ответственность. Тот, кто погружен в сон, сдается, а тот, кто пробужден, берет на себя ответственность. Когда вы приходите к Будде, Иисусу или Мухаммеду, и сдаете себя, тот берет на себя всю ответственность. Вы сдаете то, что есть у вас. Больше вы сдать не можете — у вас есть не более чем сон и мечты. Это вы и сдаете. Ваш сон, ваши мечты, весь абсурд вашего прошлого...вы сдаете.

Капитуляция всегда идет из прошлого, ответственность устремлена в будущее. У вас нет будущего, все что у вас есть — это сонное прошлое. Неисчислимое количество воспоминаний, снов, жизней, все это вы сдаете. Но даже это вы сдаете с трудом. Оказывается, так непросто сдать даже это, всего лишь ваше пыльное прошлое. У вас больше ничего нет. Вы спали и видели сны. Вы помните так много снов — хороших и плохих, красивых и страшных, но все они одинаковы. Вы сдаетесь, прежде чем окончательно потеряться. Но и это с превеликим усилием, нехотя, с борьбой. Вы пытаетесь сдержаться, сопротивляться. Хотите спасти хоть что-то. Но что у вас есть? Ничего, кроме длинной серии мечтаний и долгих снов.

Инициируемый сдает свое прошлое. А инициирующий берет на себя ответственность за его будущее. Он становится ответственным, и только он может нести ответственность. Вы никогда не сможете. Как тот, кто спит, может нести ответственность? Ответственность никогда не является частью сна. Если вы совершаете убийство во сне, если вы сомнамбула, ходящий во сне, и вы совершаете убийство, ни один суд не возложит на вас ответственность за содеянное, так как вы не отвечали за себя.

Как человек, погруженный в глубокий сон, может за что-либо отвечать? Вы никогда не чувствуете себя ответственными за свои сны. Во сне вы можете совершить все, что угодно, и при этом не чувствовать никакой ответственности. Вы можете убить, но вы скажете, что то был всего лишь сон. Ответственность приходит вместе с пробуждением. Это нерушимый закон жизни. Тот, кто спит, не может отвечать даже за самого себя, а пробужденный несет ответственность еще и за других.

Просветленный человек, пробужденный человек чувствует свою ответственность даже за весть тот бардак, что вы сотворили. Будда испытывает сочувствие. Будда испытывает чувство вины за ваши преступления, за ваши грехи; он чувствует себя причастным, чувствует себя ответственным. Он понимает, что вы не осознаете, он же абсолютно осознан. Например, скоро придет третья мировая война. Пробужденный прекрасно осознает, что она грядет. С каждым днем она становится все ближе. И совсем скоро она поглотит нас. Вы спите и спите крепко. Он же не спит, не видит снов. Он осознан, подобен радару; он знает, какое будущее может настать. Он чувствует свою вину, потребность что-то сделать. Например, представьте, что вы в самолете, высоко над землей. На вас наваливается дремота, вы засыпаете, но пилот не спит. Если что-то произойдет, если двигатель начнет издавать подозрительный шум, даже самый тихий, если никто об этом и не подозревает, но что-то идет не так, только он будет за это ответственен. Больше никто. Он абсолютно пробужден, и он единственный.

Будда будет чувствовать свою ответственность за все наши преступления и грехи. В основе всей истории об Иисусе лежит ответственность. Все христианство, весь концепт, берет свое начало в ответственности. Иисус чувствует себя ответственным за все грехи человека от Адама до нас. Иисус чувствует свою ответственность, поэтому он взваливает крест на свои плечи, чтобы наши грехи могли быть искуплены, прощены. Хоть он ни в коей мере не ответственен. Если Адам натворил что-то, и все человечество что-то натворило. Почему он должен за это отвечать? Догматичные христиане спорили об этом веками. Иисус не совершал грехов; и все же, он чувствует свою ответственность, так как он пробужден. Пробудившись, он стал ответственен за все, что натворили спящие. Его ноша тяжела, его крест неподъемен. Его распятие символично; он умер, чтобы мы могли жить. Именно поэтому распятие Иисуса стало историческим событием.

Он тот, кто почувствовал ответственность за всю человеческую расу, и умер, чтобы человек имел возможность преобразиться. Но даже после его смерти, мы не трансформировались. Его послание было услышано сквозь наш сон, и мы интерпретировали его по-своему. И тогда его жизнь стала частью нашего спящего мира. Мы создаем церкви и догмы, мы основываем секты. Есть секты католиков и протестантов, и так много других. Весь абсурд происходит снова и снова, мир остается неизменен.

Мы начинаем боготворить его. Мы видим о нем сны, будто бы он сын божий. Мы не инициированы, мы не трансформированы. А скорее, наоборот, мы преображаем его реальность в свой сон. Мы создаем для него церковь, мы делаем из него идола, мы поклоняемся ему — и продолжаем спать. В действительности, мы используем его, как транквилизатор. Это становится воскресным делом. Один час в неделю мы проводим с ним, а затем продолжаем свой путь. Он помогает нам лучше спать; наша совесть чиста, мы чувствуем себя религиозными. Мы ходим в церковь молиться, поклоняться, и возвращаемся домой прежними. Нам становится легче. Нас больше не тяготит необходимость быть религиозны-

ми, быть трансформированными. Ведь мы уже религиозны, так как мы ходили в церковь, где мы поклонялись и молились. Мы уже религиозны, и все продолжает идти свои чередом.

Обратная сторона капитуляции — это ответственность. Ответственность означает способность нести ответ. Это означает, что Иисус чувствует, что должен нести за вас ответ. Он чувствует, что если Бог есть, то ему придется нести перед ним ответ. С него спросят, и он должен быть способен ответить, почему с человечеством произошло то или иное событие. Вот что означает ответственность. Он чувствует, что это происходит с ним естественным образом. И если вы приходите к нему и сдаетесь ему, то он становится за вас ответственным.

Кришна мог сказать Арджуне: «Оставь все. Приди ко мне, сдайся мне». Иисус мог сказать: «Я есть Истина. Я — Дверь. Я — Врата. Приди ко мне, пройди сквозь меня. Я буду свидетелем в день твоего последнего суда. Я отвечу за тебя». Все это аналогично. Каждый день — это день суда, каждый момент — это момент суда. Не будет никакого последнего суда. Просто так услышали люди, к которым обращался Иисус. «Я буду нести за вас ответственность, я буду говорить за вас, когда божественное спросит, и я буду там свидетелем. Сдайтесь мне; я буду вашим свидетелем», сказал Иисус.

Это великая ответственность. Спящий не смог бы ее нести, ведь даже отвечать только за самого себя невозможно, если ты спишь. А нести ответственность за других тем более. Вы сможете нести отвественность за других только тогда, когда вашей личной ответственности больше нет, когда ничто больше вас не тяготит — когда вас больше нет! И заявить о том, что вас больше нет, можно множеством способов.

Когда Иисус сказал: «Я сын отца, что на небесах», на самом деле он имел в виду, что он не является сыном человека, известного как его отец, и не является сыном Марии, известной как его мать. Почему? Это может показаться жестоким. Как то раз он стоял посреди толпы, и кто-то сказал: «Твоя мать, Мария, пришла. Она зовет тебя из-за толпы, она ждет тебя». И Иисус сказал: «У меня нет матери! Кто моя мать? Кто мой отец? Никто мне не отец, никто мне не мать». Это кажется жестоким. Мать стоит позади толпы, она ждет, а Иисус просит передать ей «Никто мне не отец, никто мне не мать». Почему? Он просто отвергает шаблон ваших сновидений. «Это мои папа, мама, жена, брат.» Это шаблон спящего ума, спящего мира, мира проекций. Иисус просто отвергает его. И отвергая свою мать, вы отвергаете весь мир, ведь все начинается с нее — весь мир. Она начало, корень, источник вашего появления в этом сонном мире. Она начало отношений, корень сансары.

Если вы отвергаете свою мать, вы отвергаете все. Это может показаться жестоким для тех, кто крепко спит, но таков факт. Акцент на том, что «Я сын того, кто на небесах», просто подчеркивает, что «Я не личность. Я не Иисус, сын Марии. Я неотъемлемая часть божественной силы, космической силы».

Тот, кто это ощущает, это единство с космосом, может инициировать вас. Иначе, это невозможно. Ни один человек не способен инициировать другого. И все же это происходит постоянно, каждый день — спящие инициируют спящих; слепцы следуют за слепцами. И вместе они падают в яму. Спящий никого не может инициировать. Но эго жаждет этого; и подобный эгоизм очень опасен.

Инициация, ее загадка, ее красота, превратились в уродство из-за тех, кто не предназначен инициировать. Только тот, кто не обладает эго, кто не спит, не видит снов, может инициировать. Иначе, инициация становится величайшим грехом, так как ты обманываешь не только других, но в первую очередь себя — ведь инициация тянет за собой огромную ответственность, высшую ответственность. Взять на себя ответственность за кого-то, это не игрушки, это принятие на себя невозможного. Вы становитесь ответственны за кого-то еще, кто полуслеп.

Так что подобная ответственность может придти только при полной капитуляции; иначе невозможно. Невозможно взять отвественность за человека, сдерживающего себя, потому что он продолжает оставаться прежним; он не станет слушать вас. Он будет понимать вас по-своему.

Есть одна суфийская история.

Умер богач. И он был не только богат, но еще и мудр, что случается редко. Его сыну было всего лишь десять или двенадцать лет, поэтому богач написал завещание, в котором обратился к старейшим в деревне, к панчаяту (традиционный коллективный орган в Индии, совет, состоящий не обязательно из 5 человек (старейшин), стоящий во главе касты в целом или кастовой группы в определенной местности, деревне и т. п.). В своем завещании он заявил: «Из моей собственности возьмите то, что вам нравится больше всего, затем отдайте моему ребенку».

Завещание было ясно как белый день. Пять старейшин разделили всю собственность. Все, что имело хотя бы какую-либо ценность, они поделили между собой. Не осталось ничего, кроме небольшого количества бесполезных вещей. Никому они не были нужны, поэтому их отдали ребенку. Но старый умирающий старик отдал ему еще и письмо, которое тот должен был прочитать в день своего совершеннолетия. И когда этот день настал, мальчик открыл письмо, в котором его отец написал: «Старейшины, конечно, могли понять мое завещание по-своему. Но, повзрослев, посмотри на это по-другому. Вот что я имел в виду на самом деле: выберете то, что нравится вам больше всего, а затем, то, что вам нравится больше всего, отдайте моему сыну».

Сын предстал перед старейшинами вместе с письмом. Им никогда и в голову не приходило интерпретировать завещание подобным образом, поэтому-то они и разделили все между собой. Они все вернули, так как теперь истинное значение стало ясно, и мальчик был готов. Его отец также написал: «Хорошо, что они интерпретировали мое завещание по-своему, до тех пор, пока ты не повзрослел, так как если бы я передал бы тебе все напрямую, еще до твоего совершеннолетия, все было бы уничтожено теми же старейшинами. Позволь им оберегать твое имущество как свое собственное до тех пор, пока ты сам не будешь готов принять его во владение». Так и получилось, старейшины оберегали его имущество, словно свое собственное.

Поэтому, если капитуляция всего лишь частична, вы будете интерпретировать любое послание, любую заповедь, любое повеление, наиболее приятным для вас образом. И во сне, вы придадите ему значимость с помощью вашего сонного ума. Так что до тех пор, пока капитуляция не тотальна, ответственность не может быть принята. И когда человек полностью капитулирует, мастер, пробужденный принимает на себя абсолютную ответственность. В этом случае она тотальна.

В давние времена, инициация была не столь простым делом; это было самым сложным. Само по себе явление инициации подразумевало, что она должна быть сложной. Инициации приходилось ждать годами. И это ожидание было проверкой. Терпелив ли ты? Можешь ли ждать? Только в ожидании проявляется зрелость. Ребенок не способен ждать ни секунды. Если он хочет игрушку, он хочет ее прямо сейчас; он не может ждать. И чем более нетерпелив ум, тем менее он зрелый. Именно поэтому в давние времена человеку приходилось годами ждать инициации. И это ожидание было своего рода особой проверкой, и это ожидание было дисциплиной.

Например, посвящение в суфии происходит, только если вы прождали определенный период времени. Вы ждете, не задавая лишних вопросов, до тех пор пока мастер сам не даст ответ. И столько всего нужно было сделать. Например, суфий мог быть обувных дел мастером. И если вы хотели бы пройти посвящение, вам пришлось бы годами помогать ему в изготовлении обуви. И даже это нельзя оспаривать. Но что может произойти за изготовлением обуви? Как можно стать самореализованным? Как можно стать божественным? Изготовление обуви, в чем смысл? И даже если вы просто спросите, в чем тут смысл, вас вышвырнут, так как это не ваше дело.

Это дело мастера — знать, что имеет смысл. Откуда вам знать? Вам неизвестно божественное, поэтому вы не можете знать, какое отношение к божественному имеет изготовление обуви; вы просто не можете знать. На протяжении пяти лет человеку приходилось просто ждать и помогать в изготовлении обуви своему мастеру, который за это время и слово не промолвит о молитве и медитации. И он и не заговорит ни о чем, кроме обувного дела. И вот вы прождали пять лет, и это уже и есть медитация. И это не обычная медитация, это медитация, что очищает.

Это простое ожидание, не подвергающееся сомнению, это доверие, смогут подготовить почву для полной капитуляции. И иногда это может показаться так просто со стороны. Это не легко, это очень сложно. Ваш ум будет сопротивляться, ваш ум будет задавать вопросы, ваш ум будет поднимать проблемы. Он будет спрашивать: «Что я делаю? Делаю ли я что-то правильное, или же я просто трачу свое время впустую? Стоит ли этот человек того, чтобы я проводил с ним свое время, с этим сапожником? Относится ли это хоть каким-либо образом к поиску?»

Ум продолжит спрашивать. Внутри себя вы будете пузыриться, кипеть, и все же вам нельзя будет задать свои вопросы. Вам необходимо доверять, вам необходимо просто ждать момента. Если вам удастся прождать хотя бы один год, ум погрузится в тишину сам по себе. Он не может продолжать, если вы его не подкармливаете ежедневно, не помогаете ему каждый день. Если вы не будете каждый день на него отвлекаться, он не сможет продолжать. Вы просто ждали, а ваш ум просто болтал, задавал вопросы.

Вы ждете, и ждете, и ждете, и тогда вопросы перестают иметь значение. Ум просто доходит до изнеможения. Он просто теряет интерес, просто умирает. И хотя вы продолжаете ждать, момент наступает, когда не остается вопросов и сомнений. Когда не останется вопросов, мастер ответит.

Именно тот момент, когда у ученика нет никаких вопросов и сомнений, это момент, когда мастер дает ответы, так как теперь ученик способен услышать. Болтовня в голове прекратилась; теперь он погружен в тишину, теперь он стал потоком. Но обычно, мы подкармливаем свой ум ежедневно. Мы потревожены. Мы не сможем подождать и час, просто чтобы посмотреть, как долго это может длиться. Мы не можем даже подождать и посмотреть, может ли наш ум длиться. Он не может, так как все, что связано с умом — непостоянно. Оно проходит само по себе.

Тибетский мастер, Миларепа, имел за правило отвечать на вопрос только через семь дней после его возникновения. Это цена, которую необходимо платить за все. Если бы вы потребовали у него ответа в тот же момент, он бы вышвырнул вас со словами: «Подожди семь дней, побудь с этим вопросом». И, на самом деле, вы не сможете остаться с этим вопросом семь дней. Семь дней — это слишком долго.

Иногда кто-то ко мне приходит и задает мне вопрос, и если у меня получается увильнуть от ответа и поговорить на какую-то другую тему хотя бы две минуты, человек забывает свой вопрос; он больше никогда не возвращается, чтобы задать тот вопрос. Он может проговорить со мной целый час, но не поднять тот вопрос вновь. Ведь то была всего лишь волна, прихоть. Она ничего не значит. А если вам удастся подождать пять лет, вы уже никогда не будете прежним.

Ждать будет неимоверно сложно. В давние времена инициация проводилась только после длительного ожидания, после которого сдаться было легко, и ответственность могла быть принята. Теперь же все изменилось, никто не готов ждать. Самая острая болезнь современности — это спешка. Новоявленное свойство современного ума — это осознание времени, это основная перемена, произошедшая с умом. Мы стали настолько осознанны относительно времени, что не можем ждать ни единой секунды. Это просто невозможно.

Именно поэтому весь век стал таким ребяческим. Зрелости нет нигде, так как зрелость — это всегда результат ожидания. А ожидание возможно только с осознанием безвременности, а не наоборот. Из-за этого осознания течения времени, инициация стала невозможна. Вы не можете быть инициированы. Вы пробегаете мимо Будды и спрашиваете его: «Ты инициируешь меня?». Вы сталкиваетесь с Буддой на улице, пока бежите куда-то, и даже чтобы произнести эту фразу из четырех-пяти слов вы не способны остановиться. Вы бежите.

Зрелость стала невозможна. Но почему осознанность стала барьером — величайшим барьером? Почему раньше ее не было? Почему теперь она столь велика?

Осознание времени усиливается только когда появляется страх смерти. Вы можете его не осознавать, но чем сильнее вы осознаете смерть, тем сильнее становится осознание времени. Нельзя терять ни секунды! Смерть здесь. Каждый утраченный момент утрачен навсегда, и смерть подходит ближе; вы умрете. Поэтому используйте каждый момент! Вы не можете ждать, потому что ожидание означает ожидание смерти. Смерть приближается. Никто не может ждать, никто не знает, что произойдет завтра, следующим утром. Может настать смерть. Вы начинаете тревожиться, дрожать, вы начинаете свой бег. Вся эта беготня современного ума существует только из-за страха смерти.

Впервые человек стал так сильно бояться смерти, так как впервые человек абсолютно забыл о бессмертном. Если вы осознаете бессмертие, то нет нужды бежать. Вы живете в вечности, и времени всегда достаточно, более чем достаточно. Ничего не потеряно, ведь время вечно. И если момент упущен, это не означает, что времени осталось меньше. Время остается неизменным, так как оно вечно. Из бездонной сокровищницы не исчезает ничего. Вы можете продолжать упускать, разницы никакой нет; то, что остается — неизменно. Вы ничего не можете из этого взять. Но время летит. Времени мало, и смерть близка.

Мы осознаем только тело, которое смертно. Мы забыли о внутреннем сознании, что бессмертно. В древности, существовали люди, осознающие бессмертие. Благодаря их осознанности, бессмертию, они смогли создать атмосферу, новое поле, в котором не существовало спешки. Все двигалось медленно, если двигалось вообще. Инициация бала простой, ожидать было просто, капитулировать было легко, и благодаря этому, принять ответственность тоже было просто. Все это стало сложным только сейчас. Но все же, другого пути нет, инициация необходима. Старая инициация стала невозможной, так что пришло время новой инициации занять ее место. Старое должно уступить место новому. Все мои усилия брошены на это.

Если вы торопитесь, то я инициирую вас в вашей спешке, ведь иначе инициации вообще не будет. Я не могу просить вас подождать, в качестве условия. Сначала, я должен вас инициировать, и уже затем продлевать ваше ожидание. Различными способами я буду убеждать вас подождать, ведь без ожидания нет и зрелости. И, когда вы будете готовы, случится вторая инициация, которая была бы первой в старые времена. Теперь же она не может быть первой.

Иногда люди приходят в замешательство. Иногда кто-то ко мне приходит; он никогда не слышал меня, он даже ничего не знал обо мне, и я инициирую его в санньясу. Это абсурд, понять это невозможно. Но я знаю. И что бы я ни делал, все это я делаю продуманно. Эта инициация есть всего лишь начало, так как только с помощью этой инициации буду я способен создать ожидание; иначе человек не сможет ждать. Если я скажу ему: «Подожди пять лет, после этого я тебя инициирую», он не сможет ждать. Но если я инициирую его прямо сейчас, то он будет способен ждать.

Пусть будет так, разницы никакой нет. Процесс будет таким же. От того, что вы не можете ждать, я меняюсь. Я позволяю вам ждать потом, всеза чем последует вторая инициация. Это официальная инициация, вторая же будет — неформальной. Вторая будет подобна происшествию. Вы не будете меня просить, я не буду вам давать. Она просто произойдет. В самой глубине вашей сущности — она произойдет, и вы поймете, когда это случиться.

Теперь не существует другого пути для этого мира, для этого момента. Для ума, настолько сильно осознающего течение времени, другого пути нет. Сначала, я подтолкну вас, затем, мне придется работать с вами. И работа эта тоже будет довольно сильно отличаться. Она просто не может быть прежней. Например, мне придется усиленно работать с вашим интеллектом, в чем раньше не было никакой необходимости. Он всегда считался препятствием. Я тоже считаю, что это препятствие, я осознаю, что ничто не может произойти через ум. Но мне придется работать и трудиться над вашим интеллектом, ведь если сегодня кто-нибудь скажет, что в интеллекте нет необходимости, это утверждение будет по-своему проинтерпретировано вашим интеллектом. Между вами и собеседником вырастет стена, близость исчезнет. Дверь захлопнется. Сегодня, такое нельзя говорить. Конечно же, это прописная истина, но ее нельзя произносить вслух. Такое можно было сказать только в старые времена.