Демократам во всем мире все в большей степени свойственно представление о мировой системе как о демократической в двух смыслах: во-первых, как о системе, состоящей из свободных обществ и демократических государств, и, во-вторых, как о системе, в рамках которой отношения между государствами и среди народов определяются законом и общими принципами приличия и справедливости. Постепенно возникает развивающаяся международная архитектура коллективных учреждений и формальных соглашений, лелеющая как принципы демократии и прав человека, так и легитимность международных действий, направленных на их совершенствование и защиту. В следующем поколении, мы обретем историческую возможность превратить в реальность подлинно демократический мир.
Достижение этой цели подразумевает решение трех основных задач: во-первых, углубления и утверждения демократии там, где она формально осуществилась; во-вторых, продолжения создания и укрепления совместных структур и институциональных правил демократии на уровне региональных и международных организаций; и в-третьих, поощрения многих по сути своей различных потоков изменений, которые могли бы слиться в единую четвертую волну демократизации.
Ничто из этого не может произойти само по себе. Наиболее опасным интеллектуальным искушением для демократов было бы думать, что мир с неизбежностью движется к некоему естественному конечному демократическому состоянию. Демократия может ухудшиться в любой момент своего развития; ее качество и стабильность никогда не могут считаться чем-то само собой разумеющимся. Неправильно думать, что демократия является единственной мощной и легитимной моделью правления в сегодняшнем мире. Коммунизм может быть мертв, но ленинизм продолжает жить. В Азии и в других частях мира все еще сохраняет свою мощную привлекательность то, что может быть определено как сингапурская модель, - то есть некая форма псевдодемократии, предлагающая реальную экономическую свободу при лишь слабом поверхностном лоске электорального соперничества и конституционализма, за которым скрываются гегемонистское государство и правящая партия, прочно контролирующие и ограничивающие политическую жизнь. И даже исламская фундаменталистская модель, хотя она и начала изнашиваться в Иране, все еще сохраняет очень значительную жизнеспособность в критически важной части мира. Кроме того, существует вечная опасность фанатизма и нетерпимости. Сталкиваясь с социальными и экономическими потрясениями, демократия будет всегда бороться против той или иной формы этнического или националистического шовинизма, который возвеличивает одних, определяемых понятием "мы", путем демонизации и преследования других, воспринимаемых как "они".
Если демократическому прогрессу суждено продолжиться в следующем столетии, он должен продолжиться в сердцевине демократии, в наиболее развитых в экономическом отношении странах. Чтобы заслуживать доверия и обеспечивать привлекательность модели и видения глобального демократического будущего, государства утвердившейся демократии - и США не в последнюю очередь - должны проявить внимание к качеству демократии в их собственных странах. Утвердившимся либеральным демократиям необходимо более энергично вовлечь их граждан в общественную жизнь, пестуя и оживляя структуры гражданских ассоциаций, посредством которых люди участвуют и сотрудничают в этой жизни на равных политических правах и которые воспитывают культурные основы здоровой демократии: доверие, терпимость, эффективность, взаимность, честность, и уважение к закону.
В долгосрочной перспективе расширение мирового богатства и образования явится наиболее мощными структурными факторами, облегчающими расширение и углубление демократии. Экономическое и социальное развитие окажут свою помощь. Но в конечном счете решающее значение будут иметь политическое руководство, его выбор и его действия на многих уровнях. Это налагает сильные обязательства не только на правительственные должностные лица, на политические партии, группы интересов и гражданские организации в развивающихся демократических государствах, но также и на институты в богатых, утвердившихся демократиях.
Возможно, наиболее отличительной особенностью третьей волны является значительный вклад, который осуществлен международными акторами в плане увеличения ресурсов, развития навыков, методов, идей, связей и легитимностей организаций гражданского общества, в плане усилий, предпринятых в области гражданского образования, развития средств массовой информации, законодательных органов, местных органов власти, судебных систем, политических партий и избирательных комиссий в развивающемся и в посткоммунистическом мирах. Перспективы для демократии в мире будут намного более яркими, если эти многие потоки практических дел будут поддержаны, расчищены и расширены. Таким образом, необходимо продолжение и увеличение финансирования для осуществления программ демократической помощи правительственными агентствами, региональными и международными организациями, финансируемыми общественностью демократическими фондами и широким множеством небольших неправительственных организаций.
Второй императив заключается в том, чтобы создать экономические условия, которые будут не только закреплять третью волну, но и воплощать в реальность четвертую волну. Новые демократические государства третьей волны устояли перед лицом экономических тягот, которые, как полагали многие, они не смогут вынести. Сейчас, после болезненных экономических реформ, ряд посткоммунистических, латиноамериканских и даже африканских государств переживают реальный, даже энергичный рост. Международная помощь может способствовать проведению рыночных реформ, которые обусловливают этот рост и которые необходимы для его ускорения и поддержания. В конечном счете однако наиболее мощная инициатива, которую могут предпринять промышленно развитые демократические государства, состоит в том, чтобы открыть свои рынки и заставить возникающие демократические государства открывать их собственные рынки при соблюдении международных стандартов поведения в сфере торговли и трудового права. Открытые экономики являются институциональными партнерами открытых обществ и свободных политических систем. По мере того как сообщества наций либерализируют и устраняют барьеры на пути торговли, они также сближаются и в политическом и культурном аспектах. Европейский Союз является особым наиболее важным сообществом демократических государств в истории мира. Два важнейших приоритета для продвижения демократии в мире состоят в том, чтобы, во-первых, расширить этот союз, инкорпорировав в него посткоммунистические государства, и, во-вторых, создать подлинно общий рынок на американских континентах.
Для основных демократических держав, и особенно для Соединенных Штатов, отношения со следующей мировой супердержавой, Китаем, вероятно, станут наиболее грозным международным вызовом. Китай должен продолжить развиваться экономически, и для демократии или для других американских интересов не было бы выгодным, чтобы торговля с ним использовалась как орудие для наказания Китая за его предосудительное поведение в сфере прав человека. С одной стороны, Китай не только быстро богатеет в результате драматических (хотя все еще частичных) рыночных реформ. В более медленном темпе он также осуществляет некоторые важные политические реформы. С другой стороны, сохраняется практика серьезных нарушений Китаем прав человека, которая должна быть разоблачена и осуждена. Моральное и дипломатическое давление должно быть усилено разными средствами и на разных форумах для того, чтобы убедить Китай прекратить эти злоупотребления.
Однако одно лишь международное моральное поругание не изменит Китай. Если это поругание не будет сбалансировано соглашениями с Китаем и диалогом с ним, оно может спровоцировать националистическую реакцию, которая заморозит или пустит под откос политическую реформу. Протестуя против сегодняшних злоупотреблений, международные демократы должны в то же время поощрить долговременный процесс социального и политического изменения в Китае. Это предполагает инвестиции и торговлю, которые, ускоряя экономический рост в Китае, создают более искушенное, плюралистическое, информированное и автономно организованное общество. Сбалансированные политические и экономические контакты подобного рода будут также необходимы для того, чтобы установить связи и оказать давление на другие авторитарные режимы, в которых возможны изменения, но в которых демократизация представляется отдаленной перспективой.
В Африке утвердившиеся демократические государства располагают большими возможностями добиваться демократических реформ, чем в Китае, поскольку они обладают здесь намного большей властью. Зависимость африканских государств от международной помощи, финансов и инвестиций позволяет создать здесь осязаемые стимулы для либеральных реформ и наказывать те режимы, которые остаются верными своим методам развращенного и оскорбительного правления.
Между Африкой и Западом необходима новая сделка, обменивающая финансовые долги на демократию и на развитие в направлении к хорошему правлению. Помощь должна быть обусловлена осуществлением экономической либерализации, политической свободой и подотчетностью, а также перераспределением бюджетных приоритетов, снижающим военные и другие непроизводительные затраты в пользу человеческого капитала. Те правительства, которые серьезно относятся к прогрессу и совершенствованию системы правления, заслуживают большей помощи, включая ослабление долгового бремени как некоего транзитного средства для поддержания устойчивого развития. Другим должно быть отказано в международной помощи и займах. Однако даже в наиболее авторитарных ситуациях международное сообщество должно отыскивать и поддерживать группы гражданского общества, которые серьезно относятся к развитию, демократизации и подотчетности. Если международные акторы намерены способствовать демократизации, они должны влиять на внутренний политический контекст. Это означает укрепление продемократических сил на низовом уровне и предоставление колеблющимся и утратившим единство представителям элиты стимулов склониться к демократии.
Возможности для демократии сформированы многими великими историческими и социальными факторами: крах империй, распространение демократических моделей, движение народов, смена поколений, трансформация ценностей и классовых структур, происходящая наряду с экономическим развитием. Эти факторы (особенно экономическое развитие) близки к тому, чтобы породить новые давления в пользу демократизации в двадцать первом столетии. В конечном счете однако демократия побеждает или проигрывает благодаря индивидуумам и группам и их выборам и действиям.
В ближайшее время демократы во всем мире столкнутся с исторической возможностью и императивом: предотвратить третью, откатную, волну демократических крушений, направляя ценности, практические действия, законы и институты новых, нестабильных демократий к консолидации. Если в ближайшие одно-два десятилетия некоторая значительная часть демократических государств третьей волны сможет добиться углубления и консолидации демократии, количество утвердившихся демократических государств существенным образом возрастет и мир будет преобразован.
Все в большей степени универсальные нормы демократии и прав человека будут становиться неотъемлемой частью международного диалога и действий. Многие из недавно утвердившихся демократических государств сами будут становиться важными источниками распространения и содействия демократии. По мере того как демократия - по существу, либеральная демократия - укореняется во многих частях мира, где она вряд ли присутствовала прежде, подтверждается ее универсальность и сужается спектр столкновения цивилизаций. Будет возрастать давление на сохраняющиеся в мире диктатуры, а ресурсы и моральное вдохновение будет течь к движениям, мыслителям, партиям и политическим деятелям, стремящимся к демократическим изменениям. Без сомнения, многие из них могут потерпеть неудачу. Однако в пределах поколения достаточное число из них преуспеет в генерировании четвертой волны глобальной демократизации и в таком распространении демократии во всем мире, которое немногие осмелились бы вообразить себе в 1974 году, когда началась третья волна.
Перевод Григория Вайнштейна
